***
Шарль заманивает Льюиса к себе на постель и отказывается его выпускать. Он знает, что, технически, они в больнице, публичном месте, и должны держать свои отношения в тайне. Он знает, что, технически, после того, как он потерял сознание от панической атаки, врачи ввели ему такое количество успокоительного, чтобы наверняка избежать повтора этого инцидента. Он знает, что кто-то уже наверняка видел их, зайдя в его палату. Шарль знает. Ему всё равно. Он находит свою безопасность в руках Льюиса, прижавшись к его груди и спрятав голову под его подбородок, слушая биение его сердца, немного ускоренное, всё ещё испуганное, и его ласковый успокаивающий шёпот. Льюис рассказывает ему какие-то случайные истории, добиваясь от него слабого усталого смеха, и свежие сплетни, избегая любых упоминаний об аварии. Льюис крепко обнимает его, прижимая к себе, поглаживает его плечи и спину, погружая его в какое-то сонное состояние, в котором Шарль не сразу осознаёт, что снова начал плакать. «Любовь?» грустно спрашивает Льюис, стирая слёзы с его щёк. «Поговори со мной». «Я боюсь». Тихо отвечает Шарль, уткнувшись носом в футболку на груди Льюиса. Ткань мягкая, где-то рядом с его скулой немного жёсткая линия шва, и он знает эту футболку, ярко-красную, rosso corsa, с забавным рисунком какого-то инопланетянина, он купил её недавно специально для Шарля, зная, как ему нравится видеть его в своих цветах, чувствовать их принадлежность друг другу. Шарль всхлипывает от мысли, что может больше никогда не увидеть этого. Темнота сгущается вокруг него. В ней нет других красок, кроме чёрного, нет ничего, кроме пустоты, в ней нет Льюиса. «Это вся моя жизнь. Я не могу… я не знаю…» он делает дрожащий вдох, сжимая пальцами футболку на животе Льюиса. «Без гонок, без тебя, без всего, что я любил… Я не представляю, как смогу дальше жить». «Мы справимся,» немедленно обещает Льюис, прижимая его к себе так, что Шарлю становится сложно дышать, но он не жалуется. «Что бы дальше ни случилось. Мы сделаем всё возможное, чтобы вернуть тебе зрение, чего бы это ни стоило, я обещаю. И даже если…» Шарль не хочет этого слышать, он яростно мотает головой, отказываясь слушать, но Льюис всё равно продолжает сквозь стиснутые зубы, «даже если мы не сможем, я никогда не брошу тебя. Мы будем учиться вместе». Шарль очень хочет ему поверить. Но, драматично, не может представить себе жизнь после конца.***
Шарль учится жить вслепую. Их с Льюисом, потому что они оба всё ещё отказываются расставаться дольше, чем это действительно необходимо в экстренных случаях, переводят в другую палату — с кроватью побольше, судя по тому, что теперь Льюис может свободно лежать рядом с ним, — когда Шарль больше не нуждается в постоянной помощи. Шарль всё ещё плачет от страха и скорби по возможно утраченной жизни практически каждый день, не в силах справиться с чрезмерными эмоциями, и Льюису всё ещё приходится успокаивать его, даже если он не говорит ни слова против. Но у него больше не случается панических атак, и его тело стабильно достаточно, чтобы точно не нуждаться в реанимации, и врачи прогнозируют, что скоро они даже смогут выписать его на домашнее лечение. Никто из них всё ещё не говорит ни слова о его зрении, так что… Шарль учится жить в темноте. Постоянная тьма всё ещё пугает его, он тоскует по возможности видеть яркое небо и гавань Монако, он хочет увидеть белые острые силуэты чаек, кричащих где-то вдали за его окнами, хочет узнать, какого цвета его новая уютная пижама, подаренная Льюисом, хочет видеть лица своей семьи, когда они приходят навестить его, и хочет, чтобы его мама перестала украдкой плакать над ним. Он скучает по общению со своими друзьями и играм с ними, по виду улыбки Льюиса, когда Шарль чешет живот разомлевшему рядом Роско, скучает по машинам и гонкам. Шарль никогда не думал над точностью фразы «что имеем не храним», но теперь не мог не думать об этом. Но Шарль учится ходить самостоятельно, пока держась за стены и постоянно ударяясь плечами о дверные косяки и углы, но он постепенно становится лучше, и однажды даже шутит, что сможет гоняться вслепую, стоит только повторить контуры трасс. Льюис усмехается, но не смеётся по-настоящему. Шарль понимает. Его авария нависает над ними дамокловым мечом, они ходят по хрупкому стеклу, боясь навредить друг другу ещё больше, не желая выдавать больше собственных сомнений, будто, произнесённые вслух, они станут реальностью. Будто, несмотря на все обещания, травме Шарля всё ещё суждено разлучить их. Они оба чувствуют это. Неловкую осторожность, с которой они всё ещё действуют друг с другом, тишину в разговорах, которой раньше никогда не было, страх расставания. «Шарли,» Шарль сидит в кресле у окна, слушая шум птиц и, где-то вдалеке, гул машин и шорох волн, когда Льюис вдруг аккуратно, чтобы не напугать, окликает его и кладёт руки на его ноги, опускаясь перед ним на колени, как догадывается Шарль. «Я много думал над тем, что сейчас происходит… как всё изменилось между нами…» Шарль напрягается, закрываясь в себе. Он так боялся этого момента, когда Льюис осознает, что больше не хочет иметь дело со всеми этими проблемами, и, кажется, его страхи прямо сейчас становятся реальностью. «Если,» он быстро вздыхает, пытаясь успокоиться, «если хочешь расстаться со мной, я пойму. Но, пожалуйста, сделай это быстро». «Об этом я и говорю, Шарли,» Льюис отвечает с грустной улыбкой в голосе и берёт его чуть влажные руки в свои, успокаивающе поглаживая костяшки пальцами, «мы не можем так больше продолжать. Эти постоянные сомнения не приведут нас ни к чему хорошему, и я знаю, что сейчас не время и не место, чтобы начинать говорить о таких вещах, но я не хочу, чтобы это больше было вопросом для нас, так что,» Льюис немного нервно смеётся, упираясь на секунду лбом в его колени. «Извини, детка, я просто волнуюсь. Так что, Шарль Леклер, согласен ли ты однажды стать моим мужем?» «Ты-» Шарль задыхается, впервые так сильно возненавидев свою слепоту, «ты делаешь мне предложение?» «Не совсем,» он улыбается, судя по тому, как слегка меняется тон его голоса, «назовём это пред-предложением. Я хочу, чтобы день нашего предложения был особенным, и я не хочу, чтобы память о нём была связана с больницей, но я подумал, что сейчас это хорошо выразит мои чувства, чтобы никто из нас больше не сомневался. Я никуда не уйду. Я хочу, чтобы однажды ты стал моим мужем. Я хочу, чтобы однажды ты стал моим вечным настоящим и будущим. Мы ещё не готовы, не сейчас, я знаю, но, может быть…» «Да». Шарль прерывает его сиплым шёпотом и осторожно сползает с кресла на пол рядом с ним, чтобы крепко обнять за шею и прижаться отчаянным долгим поцелуем к его губам. Льюис жадно целует его в ответ, бережно держа его лицо в своих ладонях, и даже в темноте Шарль не может не видеть их любовь и заботу друг к другу. «В следующий раз я, действительно, жду от тебя кольцо», задыхаясь, шепчет Шарль, когда их поцелуй прерывается. Льюис смеётся, прижимав его к себе и спрятав лицо на его плече. «Всё, что захочешь».***
Врачи выписывают их к концу недели, давая уйму рекомендаций, половину из которых Шарль практически тут же забывает, но Льюис, кажется, что-то даже записал, судя по его уточняющим вопросам. Мир за пределами больницы — что-то совершенно новое и неизведанное для него, и в глубине дыши Шарль раздражён собственной беспомощностью и тем, как Льюису приходится вести его за руку, едва ли не нести на себе, чтобы помочь дойти до машины. «Мне жаль,» в очередной раз говорит Шарль, когда они садятся внутрь, и Льюис заводит двигатель. Он не уточняет, не продолжает фразу, ему не нужно, чтобы Льюис понял его. Он кладёт руку на бедро Шарля и крепко стискивает пальцы, наверняка оставляя синяки. Не то, чтобы он собирается их увидеть, едко думает Шарль. «Хэй,» Льюис хмурится, будто может слышать горькие мысли Шарля. Хотя, может быть, он просто сказал это вслух, он действительно ни в чём не уверен в последнее время. «Перестань. Тебе не за что извиняться и не за что чувствовать себя виноватым. Шарль, » он повторяет серьёзнее, привлекая его внимание, принуждая его слушать и воспринимать его слова без возможности спрятаться. «Повтори». «Льюис,» Шарль чувствует себя глупо. «Повтори,» всегда такой настойчивый. «Мне не за что извиняться,» неохотно повторяет Шарль и отворачивается от Льюиса к окну, по крайней мере, он надеется, что это окно. Он никогда ещё не чувствовал себя таким беспомощным. «Даже за то, что тебе приходится водить?» Шарль пытается сгладить неловкость шуткой с кривой неуверенной улыбкой. Льюис фыркает. Машина двигается ровно и спокойно, Шарль всё ещё чувствует скорость. Это приятное открытие, будто подтверждение, что часть его всегда была создана, чтобы быть гонщиком. Льюис не отвечает. Шарль считает это согласием.***
Как выясняется, если Льюис не перемещает вещи в квартире, Шарль довольно неплохо ориентируется в пространстве. Наверное, это не должно быть так удивительно, в конце концов, это его собственный дом, но после того, как всё его тело наверняка усыпано синяками от столкновений с больничными стенами и углами, он старался не питать лишних надежд. Шарль привыкает к новой рутине. Теперь это проще, когда стадии отрицания и горя прошли, и он подходит к смирению (со своей временной слепотой, но не с тем, что он может остаться слепым навсегда), Шарль более внимательно относится к собственным чувствам и ощущениям, заменяющих ему зрение. Он больше не спрашивает, где находится Льюис, находя его по звукам, и никогда не пинает Роско, растянувшегося поперёк коридора (Шарль извинился тысячи раз, а потом чесал его и гладил так долго, что к возвращению Льюиса в руках Шарля вместо собаки в руках была безвольная, но крайне довольная шерстяная тряпочка), может самостоятельно приготовить себе кофе, не рискуя напиться солёной воды вместо этого, и даже пробует немного готовить для себя, хотя готов поклясться, что у Льюиса начинается паранойя, когда он приближается к ножам. Льюис не ездит на гонки. Он говорит, что это потому, что он сам ещё не восстановился до конца после той аварии, и Шарль не задаёт больше вопросов, всё ещё не готовый к разговору об этом, не уверенный, что было бы хуже — если бы Льюис и правда был травмирован или если бы он отказался от гонок из-за Шарля. Но, несмотря на это, им удивительно комфортно вдвоём дома, после того разговора Шарль позволяет себе расслабиться и довериться Льюису, не давая собственной неуверенности усложнять и без того сложную ситуации. Темнота больше не пугает его, когда он привычен к ней, когда она стала его новым домом, и теперь, поскольку мысли об этом больше не занимают его разум целыми сутками, Шарль обращает внимание на другие вещи. «Детка?» весело спрашивает Льюис, когда Шарль тихой ойкает, ударившись пальцами ног об угол дивана. Справедливости ради, он делал это регулярно и до своей слепоты, зрение бы ему ничем не помогло. «Шарли?» он переспрашивает, очевидно, забавляясь, когда Шарль ведёт ладонью по дивану, определяя точное положение Льюиса, а, поняв, немедленно падает к нему на ноги, неловко ёрзая коленями, пока Льюис не помогает ему устроиться. «Спасибо,» Шарль неловко улыбается, всё ещё чувствуя себя отчаянно смущённым такими моментами, когда он не способен действовать самостоятельно. Льюис успокаивающе поглаживает его бёдра, обнажённые короткими домашними шортами, и даже если на его ногах носки разных цветов, Льюис не собирается говорить ни слова. «В чём дело, детка?» Льюис мягко целует его под челюстью несколько раз, обнимает за талию, приближая к себе. «Ты очень задумчивый последнее время.» «Лью». Шарль кладёт руки ему на грудь, скользит к плечам, наслаждаясь удвоенным ощущением сильных рельефных мышц и тепла тела. Он хочет почувствовать гладкость и упругость его кожи под своими пальцами, но, если всё пойдёт по плану, Шарль полагает, у него есть все шансы узнать, насколько лучше секс, когда все его чувства так сосредоточены. Шарль тянется к его губам, требуя поцелуя, и Льюис не отказывает ему в этом, с удовольствием встречая его движение на середине, всегда счастливый разделить ласку. Шарль неспешно целует его пухлую верхнюю губу, посасывает её, прежде чем повторить тоже самое с его нижней губой, не торопясь давать ему полноценный поцелуй. Льюис тихо скулит под ним, маленький отчаянный звук на кончике его языка между приоткрытых губ, который Шарль мог бы не услышать, если бы всё его внимание не было так сосредоточено на слухе и ощущениях. Шарль так занят размышлениями о том, должен ли он придерживаться положительного мышления и искать плюсы в своей ситуации, что упускает момент, когда Льюис перехватывает инициативу и резко дёргает его на себя, захватывая его рот в глубокий грубый поцелуй, настойчиво проникая горячим влажным языком между его приоткрытых губ. Он целует так, будто хочет вытянуть из Шарля душу своими губами, и Шарль обожает, когда Льюис вводит его одними поцелуями в это замутнённое расслабленное состояние, когда всё, о чём он может думать, концентрируется вокруг его желаний. «Лью, я думаю…» шепчет Шарль, отрываясь от поцелуя, только чтобы вслепую скользнуть ниже, прикосновениями губ изучая силуэт его лица, линию челюсти под мелкими колючими волосами отросшей бородки, изгиб шеи, геометрию тонких жил. «я думаю, я достаточно восстановился…» «Ты уверен?» Льюис отстраняет его так мягко, так трепетно, что Шарлю хочется всхлипнуть или сбежать, лишь бы заставить его перестать обращаться с ним так. «Лью, я не инвалид, » Шарль усмехается ему, а потом тяжело вздыхает, не позволяя ему сказать ни слова, «молчи.» «Я молчу,» говорит Льюис с отчётливой добродушной улыбкой, поглаживает ладонями его бока, забирается под ткань домашней футболки, лаская тёплую кожу. «Но у тебя были серьёзные травмы, не надо торопиться. У нас есть всё время мира, ты же знаешь. Мы оба никуда не собираемся деваться, так что…» «Это не про…» Шарль разочарованно вздыхает. Он так хотел бы сейчас увидеть Льюиса, посмотреть в его глаза, чтобы убедить его не только своими неловкими неродными словами. «Я знаю. Я верю тебе. Я больше не боюсь этого. Я просто хочу тебя.» Льюис недолго молчит, оставляя Шарля в некомфортном неведении, неуверенной пустоте, окрашенной только слишком лёгкими прикосновениями пальцев к его бокам и тихим шорохом его дыхания. «Хорошо». Он шепчет. Целует заострившуюся ключицу в вырезе футболки. «Хорошо…»***
Льюис несёт его в спальню на руках — с такой лёгкостью, которая оставляет Шарля скрученным желанием, напружиненного энергией, скапливающейся где-то глубоко в его костях. Шарль изучает его прикосновениями, рисует в темноте новое изображение взамен того, которого его лишили, тугие косы, собранные в небрежный пучок, шея и плечи, цепочки на его шее, две серёжки в ухе. Шарль уже знает все чувствительные места его тела, маленькие хитрости, которые заставят его издать этот хриплый беспомощный звук, но теперь ему требуется время, чтобы снова найти их. Они опускаются на кровать, и Шарль хочет сказать, что он не сделан из стекла, чтобы обращаться с ним так бережно, но Льюис эффективно отвлекает его, быстро снимая с него футболку и лёгкие домашние шорты. «Снимай,» ворчит Шарль, дёргая футболку Льюиса, куда может дотянуться, и он хихикает, отстранившись на секунду, чтобы избавиться от собственной одежды. Льюис касается его бедра, предупреждая о своих следующих действиях, и ложится сверху, накрывая его тёплой приятной тяжестью своего тела. «Как ты хочешь меня, любовь?» шепчет Льюис, уткнувшись носом в растрёпанные волосы Шарля, он чувствует тепло его рук где-то рядом со своей головой, кажется, он опирается на свои локти, и Шарль немедленно обнимает его ногами за талию, чувствуя, как дёргается его член от ощущения, что он окружён Льюисом. «Внутри,» отвечает Шарль в тон и немедленно тянется к его губам, скрывая своё смущение. Шарль научился не стесняться своих желаний с Льюисом, научился честно говорить ему, чего ждёт от него в сексе, но сейчас это чувствуется по-другому, когда Шарль чувствует изменение динамики силы между ними. «Хорошо,» Льюис излишне нежно целует его в скулу и выворачивается из его цепкой хватки, чтобы избавить их от белья и взять из тумбочки смазку. Льюис растягивает его медленными неторопливыми движениями, его пальцы внутри него ощущаются благословением и проклятием одновременно, Шарль давится стонами где-то в горле, бессмысленно выгибая спину над постелью, пытаясь получить что-то глубже внутрь себя. Он покрывает все тело Шарля поцелуями и укусами, оставляя следы только в самых укромных местах, даже если сейчас ему глубоко наплевать, если кто-то увидит на нём отметки чужой любви. Шарль не думает о других. Не думает ни о чём. Его мысли вторят оголтелому ритму биения сердца, готового взорваться от всей любви, когда Льюис наконец входит в него, и Шарль клянётся сам себе, что хриплый звук, с которым Льюис выдыхает его имя, будет преследовать его сны оставшуюся жизнь. Их секс сейчас так разительно отличается от всего, что Шарль испытывал с Льюисом раньше, но в то же время всё тот же, пронизанный томительной страстью и долгой упорной нежностью, от которой каждый из них пытается отмахнуться, не привыкнув к такой явно выражаемой ласке. Шарль обнимает его всем телом, обхватывает конечностями, не позволяя отстраниться от себя дальше, чем на несколько сантиметров, дальше, чем необходимо, чтобы сделать очередное движение, заставив их обоих стонать в унисон. Он жмурится, выгибаясь навстречу Льюису, его член движется внутри него, задевая самые чувствительные точки, и ему не нужно больше прикосновений, чтобы добраться до предела собственной выдержки. Он жмурится, вцепившись пальцами в плечи Льюиса, что-то накапливается внутри него, пульсирующая энергия глубоко в его костях, от которой ему не терпится избавится, он хочет увидеть звёзды под веками, но темнота остаётся темнотой, даже когда Шарль кончает с громким стоном, заглушаемым губами Льюиса. Льюис кончает вслед за ним через несколько секунд и остаётся лежать на нём комфортной обессиленной тяжестью, перебирая его волосы и лениво целуя всё, куда только может дотянуться. Шарль обнимает его за плечи и, не задумываясь, обводит кончиками пальцев контуры его татуировок на спине. Он знает их наизусть, ему не нужно даже видеть, чтобы угадать, где завиток буквы I едва не касается верхушки креста, переходящего в ангельские крылья. Льюис превратил своё тело в форму искусства за эти годы, искусства, которое Шарль не стеснялся изучать и запоминать. Он чувствует что-то влажное на своём плече. Следует пальцем вдоль каллиграфии «Still I Rise» по изгибам его мышц. «Ты плачешь?» спрашивает Шарль, вдруг поняв. Его разум слишком медленно осознаёт реальность. «Детка? Что-то не так?» «Нет-нет,» Льюис влажно выдыхает, утирает слёзы. «Всё хорошо. Обещаю.» Шарль долго целует его в лоб.***
Льюис возвращается к гонкам на очередном европейском этапе. Шарль хочет поехать с ним, даже если сам ещё не скоро сможет вернуться в борьбу на трассу, если сможет вообще, но он скучает по тому, чтобы быть частью этой шумной суетливой жизни паддока, скучает по звуку моторов и визгу инструментов в боксах, запаху топлива, масла и резины (даже по крикам из боксов редбулла). Льюис против, он не хочет рисковать здоровьем Шарля, не хочет, чтобы вокруг него вились журналисты, бесцеремонно вмешивающиеся в драму его личной жизни. Шарль понимает его стремление защитить его. Это всё ещё не значит, что мнение Льюиса будет учитываться. Они договариваются, что Шарль проведёт несколько дней в гараже Льюиса, где он будет в относительной безопасности и иметь хотя бы шанс остаться относительно инкогнито. Шарль предупреждает своего PR-менеджера на всякий случай, но не позволяет ей переубедить себя. Шарль не хочет признаваться в этом Льюису, чтобы не дать ему понять, что он был прав, но он понимает, что действительно будет чувствовать себя спокойнее в комнате водителя Льюиса, чем в боксах Феррари. Пусть Карлос и Антонио спокойно гоняются, не отвлекаясь на него. Он знает, что у него уже есть человек, который совсем не против оказаться отвлечённым. Льюис выбирает для него одежду, помогает надеть плотную чёрную маску и солнцезащитные очки на лицо, надевает на голову ярко-жёлтую кепку из собственной коллекции. Шарлю не нужно видеть гордую собственническую улыбку Льюиса, чтобы знать, что она есть на его лице. Ему не нравится, что Льюису приходится обращаться с ним, как с ребёнком, помогая одеваться и собираться, но он проглатывает своё недовольство, не позволяя ему облечься в слова. Шарль знает, что у них обоих нет выбора. Им удаётся пройти в паддок относительно незамеченными, по крайней мере, так говорит Льюис, но Шарль ему не особенно верит: Льюис и незаметность плохо соотносятся друг с другом в его разуме. Анджела встречает его радушным приветствием и тёплым объятием, обещая сделать всё, чтобы он ни в чём не нуждался. Льюис целует его в губы на прощание, прежде чем отправиться на командную встречу, а затем на свободную практику. Шарль остаётся в комнате наедине с Роско, который недолго возится рядом с ним на диване и засыпает, положив большую голову на бедро Шарля, в тишине и темноте, и он думает, что ему стоило попросить кого-нибудь хотя бы включить ему трансляцию гонок, чтобы он мог слушать. «Привет,» кто-то стучит в дверь и следующее, что он слышит, — добрый голос Мика и звук закрывающегося замка. «Льюис сказал, что ты тут один, не против, если я составлю тебе компанию?» Шарль ещё никогда не был так рад Мику. Он очаровательный ребёнок, хотя между ними всего два года разницы, но, как когда-то сухо пошутил Кими «в феррари один год считается за три», и, хотя тогда Шарль не был согласен с ним, пребывая в состоянии эйфории от сбывшейся мечты, сейчас, оглядываясь назад, он знает, что Кими никогда не говорит ничего просто так. Мик не спрашивает о его травмах, не вспоминает об аварии, и между ними совсем нет неловкой тишины, пока они обсуждают какую-то ерунду, и Мик даже рассказывает Шарлю какие-то глупые истории из своей жизни. Мик включает по его просьбе трансляцию и некоторое время молчит, позволяя Шарлю послушать звук двигателей выезжающих из боксов машин. Шарль закусывает губу, вслушиваясь в знакомые звуки, каждый раз цепляющие что-то глубоко в его сердце, и отчаянно хочет, чтобы он мог снова увидеть машины, проносящиеся мимо него в укрытом туманом повороте О’Руж. На секунду ему кажется, что он видит небольшие смазанные краски, блёклое изображение, едва подсвеченное снизу, будто он смотрит через мутную линзу на старый монитор, пытаясь разглядеть что-то на записи старой гонки. Ему требуется время, чтобы понять, что это не только игра его разума. «Мик,» Шарль отчаянно хватает его за руку. Он всё ещё не видит его, но в бесконечной темноте, в которой он привык существовать, впервые проявляются небольшие мазки света, очерчивающие силуэты вещей. «Я что-то вижу.»***
Боно вызывает Льюиса в боксы прямо посреди свободной практики, по просьбе Шарля не говоря ему ни слова о причинах, позволяя ему думать, что это просто обычная рутина поиска настроек. Льюис выбирается из своего болида и сразу направляется в свою водительскую комнату, оставляя своих механиков делать свою работу без того, чтобы нервировать их своим контролем. Шарль поднимается с дивана, когда слышит, как открывается дверь, и снова закусывает губу, чтобы не выдать своей широкой улыбкой, что его зрение хоть чуть-чуть улучшилось. Он видит в густом мареве тумана фигуру Льюиса в чёрном комбинезоне, повязанном на поясе, как он движется от двери к дивану, останавливается перед Шарлем, склоняясь над ним, чтобы подарить ему приветственный поцелуй. Шарль не видит деталей, не видит даже чёткого изображения, но даже этой абстракции, малейших намёков хватает, чтобы почти заставить его расплакаться от облегчения. Он больше не должен быть в темноте. «Лью.» Шарль решает не тянуть с раскрытием своей маленькой тайны, не имея для этого ни малейшего терпения. Он поднимается на ноги, вставая рядом с ним, и обнимает его за шею. Шарль смотрит ему прямо в лицо и надеется, что Льюис заметит, что его расфокусированный потерянный взгляд изменился. Он широко улыбается дрожащими губами. «Я тебя вижу.»