Сотейра

Ввалившийся в покои Хозяйки ключей от царства Аида бог обмана был явлением не то чтобы очень удивительным, но на редкость несвоевременным. Впрочем, подходящим временем Гермес всегда считал исключительно удобное для себя. −Ге-ка-та! – весело пропел чем-то очень довольный вестник Олимпа. Геката, зашипев сквозь зубы, махнула рукой, торопливо развеивая посланника. Тень послушно посветлела и растворилась в сумраке покоев, не успев договорить. Впрочем, уже сказанное Гекату порядком тревожило. За какой надобностью владыка Подземного Мира задумал подняться на поверхность? После Титаномахии он редко оставлял свое царство, и то только для появления на Олимпе. −Гермес. – обреченно проговорила Геката, оборачиваясь на зов. – Позволь узнать, чем обязана? −О многоликая, мне вовсе не нужен повод, чтобы захотеть тебя… − наглый гость бесцеремонно уселся прямо на стол черного дерева, покачивая ногами в извечных крылатых сандалиях. – Повидать. Лукавая улыбка быстро скользнула по его губам и притаилась искрами в глубине глаз. Геката вскинула бровь. −Будь так добр, слезь со стола. На нем положено находиться еде, а вовсе не тебе. −Кто же виноват, моя госпожа, что ложе в твоих покоях слишком мягкое. – Гермес уже не улыбался, а ухмылялся, непослушные кудри свалились ему на лоб. −Тебе лишь бы пожестче. – негромко пробормотала богиня колдовства. – Слезь, кому сказано! Повинуясь ее чарам, стол взбрыкнул всеми четырьмя ножками, как норовистый скакун. Гермес вцепился пальцами в края столешницы, тряхнул головой, отмахиваясь от упавших на лицо волос, и засмеялся так весело и звонко, что дрогнули так и не привыкшие к такому стены чертогов. Стол побрыкался еще немного, но вестник богов держался крепко и даже, кажется, наслаждался неожиданной забавой. Геката тяжело вздохнула. Давно стоило выучить, что этот настырный и своенравный олимпиец любые препятствия на своем пути встречает с восторгом. И либо прошибает лбом, либо хитро огибает. Пожалуй, эту черту Геката в нем особенно ценила. Ножки стола вновь сделались бронзовыми и неподвижным. Гермес сдул прилипший ко лбу упрямый локон и весь засветился от широкой улыбки. −Было весело, моя госпожа. Но, признаться, я рассчитывал на иные скачки. −Однажды я тебя привяжу к хвосту химеры. – посулила Геката, так и не встав с кресла. – Наскачешься всласть. −Ах, Дейна, все пугаешь. – Гермес потешно свел брови и скорчил рожицу. – Но никогда не сделаешь. −Это еще почему? −Тебе же будет скучно без меня. Слезать со стола вредный бог, кажется, не собирался вовсе. Мебель Гекате было не слишком жалко. Пожалуй, было бы забавно и вовсе спалить несчастный стол прямо под Гермесом. Или перестать уже притворяться мраморной статуей из собственного храма. Тени взволновались, когда их хозяйка поднялась на ноги. Тихо зашуршал длинный, скрепленный на правом плече черный хитон. Алое покрывало стекало с левого, как река крови – праздник Кер. Улыбка сошла с красивого точеного лица Гермеса. Смертные почти не ошибались, высекая эти совершенные черты в камне. Только этого выражения глаз камень передать не мог. Стол был не слишком высоким, и богиня колдовства возвышалась над сидящим богом, как статуя над вошедшим в храм паломником. Провела кончиками вечно холодных пальцев по пышущей жаром щеке. Гермес с улыбкой перехватил ее руку. Не сводя глаз с лица Гекаты, потянул к своим губам. Коснулся поцелуем середины ладони, перецеловал каждый палец, прихватил острыми зубами мизинец. −Бедный стол. – негромко и равнодушно проговорила Геката. −Отчего же? – глаза у Гермеса потемнели, сделавшись из голубых темно-синими, как небо перед рассветом. −Сломается, наверно. – так же равнодушно отозвалась богиня колдовства и свободной ладонью толкнула Гермеса в грудь. Бог обмана повалился на спину, с грохотом приложившись затылком о столешницу, и расхохотался. Стол, казавшийся богине колдовства на редкость громоздким и совершенно лишним в ее покоях, оказался ему неожиданно по росту. Геката отрешенно подумала, что подлец Харон явно что-то такое и замышлял. Уж слишком понимающе ухмылялись его посланцы, притащившие эту невесть как попавшую в царство Аида диковину. −Пока только едва не сломалась моя голова. – напомнил о себе Гермес. −Было бы чему ломаться. – невозмутимо отозвалась Геката. Гермес поерзал, устраиваясь поудобнее, приподнялся на локтях, но обошедшая стол Геката надавила ему на плечо, заставив улечься обратно. Скользнула ладонью в рассыпавшиеся по столу волосы, стянула и отбросила державший их тонкий золотой обруч, с усилием провела ногтями по коже головы, путаясь в мелких пышных кудрях. Гермес прикрыл глаза, как млеющий кот, и тихо выдохнул открытым ртом. Влажно блеснул жемчуг зубов. Геката потянула его за волосы, заставляя откинуть голову и прогнуться в спине, любуясь, как проступают на крепкой шее жилы. Проследила одну особенно выразительную острым ногтем свободной руки. Гермес вздрогнул всем телом, судорожно вдохнул, но пока еще молчал, вцепившись рукой в край стола. Геката улыбнулась, проводя ногтями по его предплечью. Выпутала пальцы из мягких волос. Расстегнула золотые фибулы на сильных плечах, спуская до пояса ткань белого хитона. −Вот сейчас бы тебя разделать, поджарить и съесть. – фыркнула богиня колдовства. – Прямо за этим столом. Гермес скосил на нее блестящие от смеха глаза. −Тебе так нравится мой вкус? Уголки губ Гекаты дрогнули в едва заметной улыбке. Хозяйка ключей аида медленно наклонилась, отбрасывая в сторону накидку. Гермес следил за ней пристально и жадно, как поджидающий добычу волк. Даже приподнялся на локтях, подаваясь к приближающимся полураскрытым губам. Геката ловко уклонилась и оставила укус на напряженной солоноватой шее. Провела языком по собственным губам, насмешливо улыбаясь. Гермес с долгим выдохом почти упал обратно на стол и обиженно хмыкнул: −Обманщица. Богиня колдовства негромко рассмеялась, скользя ногтями по твердой горячей груди. Гермес вечно был раскаленным, словно его сжигал какой-то внутренний огонь. Возможно, тот самый, что не давал ему сидеть на месте и тянул вмешиваться в дела богов, героев и простых смертных. От ее прикосновений Гермес вздрагивал и дышал часто-часто. Геката чувствовала, как напрягаются под гладкой смуглой кожей тугие мышцы, как быстро двигаются ребра. Слышала торопливый стук сердца. −Кто бы мог подумать, что бог пресветлого Олимпа окажется таким чувствительным. – хмыкнула Геката, проводя ногтями по дрогнувшему поджарому животу. Гермес напрягся струной, мускулы на животе проступили еще отчетливее, буграми вздулись на руках, выступившие жилы расчертили шею и лоб. −И это целиком и полностью твоя вина, Полиодинос. – неожиданно ровным голосом выговорил Гермес. Рука Гекаты дрогнула, оставляя поперек живота Гермеса быстро набухшую кровью царапину. Гермес следил, как богиня задумчиво размазывает по его коже кровь, а потом проводит языком, собирая ее с собственных пальцев. −Пожалуй, еще не готово. – задумчиво оценила она. – Не люблю с кровью. Гермес откинул голову и все-таки негромко застонал, когда Геката ловко распустила его широкий кожаный пояс, скользя ладонью ниже. Обхватила наливающуюся плоть, издевательски-медленно огладила, выбивая еще один, чуть более долгий, стон, и все так же задумчиво облизнулась. Гермес вскинул руку, и фибула-лилия, державшая на плече Гекаты ткань хитона, оказалась в его ладони. Черный хитон с тихим шелестом соскользнул на пол. В полумраке кожа богини колдовства сияла нежной белизной, точь-в-точь, как вырезанная из снежного агата лилия. Геката насмешливо качнула головой, и длинные черные волосы рассыпались по плечам, не хуже плаща скрывая наготу. −О да, Гермес, терпения в тебе ни на лепту. – усмехнулась богиня, крепче сжав пальцы. −Зато в тебе, Габроноя, на целый талант. – хрипло отозвался Гермес, прикрывая глаза. Смятый белый хитон упал на пол следом за черным. Туда же отправился и пояс, звякнув золотыми бляхами. Следом за ним из разжавшейся руки Гермеса упала фибула. Геката ловко, как в седло, взлетела на стол, усаживаясь богу обмана на бедра. Обняла крепкими сильными ногами, скользнула пальцами по животу к груди. Гермес выгнулся навстречу ее прикосновениям, застонал, подаваясь вверх. Геката со смешком плавно повела бедрами, притираясь к нему горячим влажным лоном. −Гермес… − тихо мурлыкающе проговорила она. – Что же ты такой нетерпеливый? −Ге-ка-та. – бог обмана выговорил ее имя по слогам, с придыханием, перекатывая, словно крупные драгоценные бусины. – Как можно это вытерпеть? Богиня колдовства улыбнулась, поднимаясь на коленях, и медленно опустилась, принимая в себя. Голова запрокинулась, открывая длинную изящную шею. Волосы стекали по плечам к тяжелой груди с заострившимися темными сосками. Терпеть дальше не было уже никакой возможности. Гермес оттолкнулся лопатками от стола, обхватывая горячими жадными ладонями гибкий стан, прижался губами к ямочке между ключицами, торопливо спустился поцелуями к давно манившей груди. Прикусил твердую бусину соска, ловя глухой сдавленный стон и едва сдерживая собственный. Цепкие пальцы снова вплелись ему в волосы, оттягивая голову. Геката вздрагивала в его объятьях, поднимаясь на коленях, как в седле, и опускаясь вновь, сводила с ума, обхватывая собой так горячо, тесно и влажно. Гермес поймал взгляд ее прозрачных ледяных глаз и больше не смог вырваться из их плена. Он целиком был в ее плену, не в силах отвернуть голову или расцепить руки, только коротко подавался вверх бедрами, встречая каждое ее движение, задыхаясь от тихих низких стонов, больше похожих на шумные выдохи. Геката выпустила его волосы, скользнула ногтями сзади по шее, и родившиеся от этого искры пробежали у Гермеса вдоль хребта, отозвались сладкой болью в затвердевших, скользивших по прохладной коже богини, сосках, тяжело осели в горящей огнем плоти. Гермес все-таки нашел в себе силы отвести взгляд от колдовских прозрачных глаз. Опустил голову, припадая поцелуями к высокой груди, упиваясь тугой упругой мягкостью. Жар удовольствия внизу становился едва терпимым. Сам воздух в покоях раскалился, пропитался хорошо различимым запахом страсти. Стол поскрипывал, но стоял крепко. Ладони Гекаты переползли Гермесу на спину, впились ногтями в кожу, раздирая до выступившей крови. Царапины защипало, и Гермес, зашипев от боли, двинул бедрами сильнее и резче, заставив богиню захлебнуться собственным стоном, глубже вонзить ногти, крепче обхватить собой. Ладони Гермеса блуждали по тонкой талии, спускались к крепким бедрам, накрывали твердые ягодицы, но нигде не могли задержаться. Геката изогнулась в его руках, повела бедрами, меняя положение, и едва не вскрикнула от острого, как вспышка истинной сущности, наслаждения. Гермес прижался губами к ее плечу, дыша рвано и горячо. Оставил на белой коже алую метку укуса. Перед глазами плыл туман. Не имел больше значения ни жесткий стол, ни жжение в разодранной спине. Только она… Всегда она. Гермес простонал, долго и высоко, когда тихо вскрикнувшая Геката сжала его в себе почти до боли. Красивое, с крупными резкими чертами лицо богини колдовства исказилось, наливаясь румянцем. Гермес прижался поцелуем к приоткрытым ярко-алым губами, смешивая ее дыхание и свой стон. Удовольствие обрушилось волной, заставляя изо всех сил податься вперед и вверх, а потом мягко опуститься обратно на стол, утягивая за собой Гекату. −Сотейра. – прошептал Гермес, касаясь губами теплого влажного виска. – Моя Сотейра. Рука Гекаты на его плече сжалась, но не поцарапала, а мягко и бережно погладила.