Пустота

      Ругаясь на чем свет стоит, Маккензи выбегает из комнаты. Она нагоняет брата и впечатывает спиной в плиточную стену. Удерживая за плечи, пытается посмотреть в глаза.       Сбоку мелькает высокая фигура. Как по велению самого Чака они трое сейчас вместе.       — Твой план изначально был провальным.       — Ясное дело, ты не стала бы спать со мной. Это такое же безумие, как и вся наша жизнь в целом, — слышит она отголоски сожаления в голосе Дина.       Из-за того, на какие жертвы они шли, скольких не уберегли. А испытания привели к тому, что у них есть сейчас — ничего. Пустота. Совокупность поступков, пролитой крови и слез равна нулю. Всегда были и останутся только они трое — охотники с поломанным детством.       Весь пройденный путь замкнутым кругом вернулся к началу. Только спасать теперь некого, кроме собственных душ.       — Дин, пойми…       — Да не надо ничего объяснять, — устало хмурится мужчина. Он уже успел пожалеть, что вообще пришел и признался в самом сокровенном.       Запретном.       Постыдных мыслях, от которых вовек не отмыться.       После тихого: «Но и жить с тобой дальше под одной крышей я не могу», Маккензи обхватывает лицо брата и припадает к его губам. Целует как не в первый раз, проталкивая язык без сопротивления.       И стонет так сладко, что у Дина всё внутри сводит судорогой.       — Проклятие…       — Согласна, — облизывает Маккензи губы, оттягивая ворот его дурацкого халата. Этого кажется недостаточно. Она в спешке развязывает пояс. Под халатом на нем только боксеры. — Что мы делаем?       — Сэмми, не подскажешь?       Маккензи слышит позади себя неторопливые шаги. Второй брат останавливается за ее спиной и почти вжимается всем трепещущим перед страхом неизвестности телом.       — Он ни одну женщину так сильно не любил, как тебя, — обдает Сэм жарким дыханием шею сестры. — И я тоже, — пальцы подцепляют съехавшую бретельку сорочки и вместо того, чтобы поднять, снимают с плеч. Взору Дина предстает оголенная грудь сестры. Сформированная, упругая, с затвердевшими сосками. Не такая, какой он запомнил из ее детства.       Можно копаться в причинах…       А можно пытаться жить, свыкаясь с тем, что дал Господь. Он распорядился их судьбой, сделал мучениками. Но чувства всегда были. Их связь. Близость. Доверие.       Любовь.       Они в этом не сомневаются.       От электро-оголенного прикосновения ее ледяных пальцев к возбужденной плоти Дин резко вскидывает голову, больно ударяясь о плитку и выдыхая сквозь сцепленные зубы.       Голова идет кругом. Чувства захлестывают, до дрожи в конечностях. Дин изо всех сил старается не поставить сестру на колени и не загнать член в ее прелестный рот.       Она вздрагивает, инстинктивно сжимая его в руке от ощущения через ткань своих намокших трусиков пальцы второго брата.       — Боже…       Это не заслуга Чака. Дин приходит в бешенство от слетевшего с ее уст имени того, кто повинен во всех их несчастьях.       Его рука сталкивается с рукой Сэма, они вместе спускают нижнее белье сестры с бедер. Ткань спадает по ногам. Маккензи перешагивает через бесполезный кусок ткани и от неожиданности охает, когда средний палец Дина толкается внутрь нее до упора.       Она знает: ей будет лучше с ними, как ни с кем другим, ведь всю жизнь, кроме них, у Маккензи никого не было. Прошлые чувства оказывались мимолетными. Чужие люди не могли понять ее, от них приходилось скрывать опасный образ жизни.       На периферии сознания женщина понимает, что нужно сейчас остановиться, не уступать безумию. Но все те годы — с начала первых отношений она уже тогда замечала за собой некие отклонения. Не принимала правду, отгораживалась, сходилась то с одним парнем, то с другим и близко не подпускала. Длительными отношениями Маккензи Винчестер не может похвастаться.       — Это назревало слишком много лет, — губы Сэма обхватывают кожу сестры на шее и оттягивают, оставляя следы. Отметки ее принадлежности.       Всё, чего она хочет — это остаться с братьями и заполнить пустоту, дырой растущую в душе после победного хода Чака.       — Где Джек? Он может нас…       — Да твою налево, — срывается Дин, бездумно открывая ближайшую дверь. Они попадают в библиотеку. Не разбирая дороги, его сестра с братом следуют за ним, пока не достигают стеллажа.       Полка врезается в поясницу, но старший Винчестер не обращает на это внимание, лихорадочно помогая Маккензи избавиться от единственной преграды. Сорочка улетает на пол.       — Почему ты позволяла мне в детстве видеть тебя голой?       — Я этого хотела.       Слишком просто. Дин заправляет ей за ухо упавшую прядь волос, и невольно взгляд падает ниже глаз. Аккуратный носик, чувственные губы. Внешне похожа больше на мать.       — Признайся.       — Мне хотелось подольше оставаться твоей малышкой, — теребит Маккензи пояс его халата. — Маленькой и беспомощной. Вы двое всегда были моими защитниками. Героями, готовыми в любой момент прийти на выручку.       — Ты отлично справлялась со всякими монстрами без нас, — замечает Сэм, кладя ладони ей на бедра и обводя изгибы подтянутого женского тела. — Отец тебя хвалил.       Большие пальцы давят, заставляя Маккензи выгнуться. Заморыш Сэмми вымахал под два метра ростом. По сравнению с ней он огромен. Обхватывает талию кольцом так, что пальцы почти смыкаются.       Мужчина обводит ее впалый пупок, от чего мышцы живота Маккензи напрягаются; очерчивает ребра и медленно накрывает оба полушария груди.       В эгоистичном (по-винчестеровски) жесте он притягивает сестру к себе, в то время как его брат ласкает ее бедра. Нижней частью тела она льнет к нему, верхней — к Сэму. Делит себя на двоих. Не может одному достаться всё, другому ничего.       — Что ты пыталась там сказать? В коридоре.       — Пару лет назад я была на приеме у врача. Решила провериться… У меня не было в планах рожать детей, не при такой работе. В общем, мне сказали, что… сказали…       Дин безмолвно переглядывается с братом.       Поцелуем он избавляет ее от мучительной попытки всё объяснить. И, если она не рассказывала об этом раньше, на то были веские причины.       После них никого не останется, кроме бессмертного Джека. Ему предстоит влачить свое существование в одиночестве. Ни одному из Винчестеров не доведется растить своего ребенка, воспитывать, учить различать добро от зла.       Не будет никакого продолжения семейного бизнеса.       В альтернативе — загородный дом не наполнится детским смехом, топотом крошечных ножек. Не будет празднования дня рождения с приглашенными семьями по соседству.       — Я не смогла бы жить без вас, — она обнимает одной рукой шею Дина, вторую поднимает и отводит назад, находя Сэма. Целует первой.       Губы Дина блуждают по ее линии скулы, желая заполучить свое. Внезапно он слегка кусается. Маккензи стонет, возбуждаясь до предела и выделяя общую между братьями черту: они любят родную кровь по-дикому зверски.       — Без вас всё потеряет смысл.       — Ты еще видишь какой-то смысл? Мне бы твою суперспособность, — шепчет Дин, перехватывая эстафету и увлекая сестру в долгий, полный эйфории поцелуй. Она цепко держится за его плечи, ощущая давление пальцев Сэма на пояснице. С готовностью прогибается, не отводя взгляда широко распахнутых глаз со старшего брата. — Мы можем…       — Нет, я хочу, — спешно перебивает Маккензи, прерывисто дыша. — Хочу тебя, — нежно целует в сомкнутые веки Дина, затем поворачивается к Сэму. — И тебя хочу. Не останавливайтесь, — проводит она губами по его небритой щеке.       «Тебе не идет щетина, Сэмми», — подметила бы женщина, но это сейчас не так важно.       Сначала перед ней на колени встает Сэм, затем опускается старший брат, словно обожествляют, благодаря ее за всю доброту, внимание и ласку. Слезы заглушают россыпь поцелуев на животе, прикосновения к внутренней стороне бедер.       — Мы любим тебя, — слышит она прежде, чем пальцы Дина проникнут внутри нее. Пальцы Сэма выбивают остатки воздуха из лёгких, занимаясь ее клитором.       Вся суть Маккензи состредоточена сейчас только на любви к братьям и ощущениям, которые они беззаветно дарят ей. В этом она и видит смысл существования — в любви. У них всегда было то, чего многие люди лишены. Стыдно жаловаться.       Да и грешить им — не привыкать.       Пальцы свободной руки переплетаются с пальцами Маккензи. Она перестает понимать, где чьи руки ласкают ее разгоряченное тело. Чувствуя, что сестра вот-вот унесется выше облаков раньше них, братья одновременно останавливаются. Сэм тянет ее вниз, прося следом встать на колени.       Только вместе.       В глазах обоих братьев мается вопрос: «Не будешь сожалеть?». Маккензи расстегивает ширинку на джинсах Сэма и рывком спускает вместе с нижним бельем. Ответ получен. Не успевает она принять подходящую позу — на четвереньках и наклониться губами к члену, как Дин притягивает ее за бедра к себе и входит сзади.       С громким стоном женщина сильнее выгибается, позволяя брату проникнуть настолько глубоко, насколько это возможно. Дыхание становится рваным и обжигающим. Она высовывает язык, стараясь поймать член второго брата.       Сэм услужливо помогает ей с этим: кладет ладонь на затылок одной рукой, второй направляя член в рот. С благодарным мычанием она принимает его, не забывая расслабить горло. Напряжения или недоверия между ними нет, поэтому женщина ни о чем не беспокоится.       Наблюдая за развратным положением сестры со своим братом, Дин срывается с тормозов, толкаясь быстрее и более размашисто, от чего Маккензи едва не давится членом Сэма. Она пытается придержать его рукой, но только хнычет, чувствуя, как брат сжимает волосы на ее затылке и в порыве неконтролируемой похоти загоняет головку прямо в глотку.       Чувствуя приближение кульминации, Дин подгоняет сестру первой кончить, энергично скользя пальцами по ее набухшему клитору. Слезы застилают глаза. Удовольствие становится остро-ноющим. Она кричит с надрывом, выпуская член Сэма изо рта; сотрясается всем телом, слыша только бешеный стук своего сердца.       Безвольной куклой она едва не падает на пол, но Сэм подхватывает сестру и усаживает верхом, на свои колени. Она вяло обнимает его и кладет голову на плечо, не осознавая, что на этом всё не закончится.       — Сэмми…       — Ш-ш-ш, милая, — поглаживает он ее по волосам, извиняясь за свой срыв. — Прости.       — Всё… всё хорошо, — счастливо улыбается женщина, чувствуя расслабленность и слабую пульсацию между ног. — Просто, дай мне минутку. Вас вообще-то… черт, — дергается она от нажима пальцев на клиторе. Тяжело выдыхая: «Вас двое», Маккензи шире расставляет ноги.       Она сама пристраивается поудобнее, стремясь скорее насадиться на член Сэма. Головка трется о вход, перемазывая ее соки со спермой брата.       — Прошу…       — Как я могу отказать тебе, — шепчет он, целуя взмокший висок и толкаясь с наслаждением медленно, растягивая. По размеру Дина превосходит. — Сейчас, милая, потерпи.       Она горячо целует его, давая понять, что чувствует себя на седьмом небе от счастья. Кажется, прошла уже целая вечность, когда они заперлись в библиотеке и отдались на волю грешной страсти.       — Осторожно, Сэмми, — подливает Дин масло в огонь. Гневно матерясь, его брат выскальзывает, давая сестре отдышаться. Она упорно твердит, что всё хорошо и не испытывает физической боли. — Я бы на ее месте побоялся.       — Заткнись, Дин! — не выдерживает младший брат. Даже занимаясь сексом, получает издевки.       Маккензи уже готовится «разнимать» ну таких мальчишек, однако ситуация сама разрешается, когда опускается на член и протяжно стонет. Неожиданно она ощущает прикосновения пальцев Дина на своей спине. Они пробегаются вдоль позвоночника, спускаются к пояснице и прокладывают путь ниже: чуть раздвигают ягодицы, дразнят колечко мышц. Инстинктивно Маккензи сжимает бедра, вызывая низкий стон из груди Сэма.       На мгновение ей кажется, что Дин решится на анальный секс, так или иначе, это есть в его мыслях, она чувствует желание брата. Но не сегодня. Он обнимает сестру за талию и пользуется секундным замешательсвом Сэма, чтобы одним толчком вогнать свой член до основания. Ее пальцы, оставляя кровавые царапины, соскальзывают с крепких плеч Сэма.       В этот раз она не вспоминает Бога, сбивчиво то шепча, то выкрикивая имена братьев.       В их любви нет никакой заслуги Чака.