***
— Припудрился ли? — спросил Эймонд, стоя в Драконьем Логове уже в ожидании Люка. Тот затормозил рядом, запыхавшийся от бега и неровного дыхания, облокотился о свои колени и улыбнулся. Все эти два дня прошли словно на иголках, Веларион не ждал, что Эймонд в самом деле решится на брак с ним и станет всё организовывать. Однако, когда в очередной день Таргариен всё же дал знать, что приготовления завершены, и на рассвете они должны вылететь, чтобы вскоре оказаться на Драконьем камне, Люцерис расцвел. Никогда в жизни он ещё так не мечтал поскорее жениться, как в это утро. — Мама проснулась, и пришлось придумывать отговорку, — едва дыша, проговорил он и наконец выпрямился. — Полетели скорее. Эймонд не стал ничего отвечать, лишь направился следом за своим племянником к Арраксу. Дракон ещё спал, поэтому Люк его осторожно разбудил, шепча что-то на Валирийском. Да уж, с Вхагар так ласково не приходится себя вести, самостоятельная дама. Вскоре Люцерис уже вёл за поводья дракона к вылету из Логова, и уже перед тем, как на него сесть, заметил неуверенность в лице омеги. — В чём дело? Давай, залезай! — Он так легко примет меня? — удивился Эймонд, всё ещё восхищаясь белизной жёсткой чешуи Арракса. Дракон завибрировал и фыркнул, на что Люк улыбнулся. — Давай сюда ладонь, — он протянул руку, некоторое время наблюдая за мимикой Таргариена, который всё же позволил взять себя за ладонь. Сердце Люка было готово выпрыгнуть из груди от прикосновения к своему будущему мужу, однако он успокоил себя с помощью ровного дыхания, и положил их ладони на нос Арракса. Тот прикрыл глаза и фыркнул вновь, в этот раз спокойнее. — Видишь, примет. Залезай скорее. Эймонд отвык, что к нему относятся, как к самостоятельному, потому на пару мгновений замер, ожидая этой назойливой непрошеной помощи других омег, однако Люк полностью уступил ему право залезть самому, без чьей-либо помощи. Это даже приятно, не приходится чувствовать себя неполноценным. С лёгкостью он взобрался на Арракса, и Люк сел позади, оказываясь чуть выше. Разве он успел так вытянуться? Конечно, Эймонд заметил, как вырос его племянник, но внимания как такового не уделял этому осознанию. Не удивительно, альфы и должны быть крепче и выше, так заложено самой природой. — Sōvētēs, Arrax, — произнёс над ухом Таргариена Люк, и Арракс взмыл в небо, унося двух всадников далеко от Королевской гавани. Только лишь спустя некоторое время полёта в тишине Люк наконец заговорил. — Как ты смог убедить Септона на этот брак? — голос звучал задумчиво, в ответ Эймонд только вскинул брови с расслабленным лицом и взглядом. — Никак. Если быть точнее, то я уговорил жреца. Нас поженят в традициях Древней Валирии. — Как мою матушку с Деймоном, — ответил Люк, задумчиво глядя вперёд и слегка щурясь от восходящего справа солнца. — Мы присутствовали с братьями на их церемонии. Это так… Красиво. Эймонд промолчал. Он никогда прежде не видел настоящих церемоний бракосочетания по традициям Валирии, но приходилось об этом читать. Прокрутив в голове воспоминания об уже известной информации, Эймонд вдруг осознал, что им придётся целоваться. Какой ужас! К этому омега оказался совершенно не готовым! А Люк вообще думал об этом? И если да, то как относится к подобному?! Вопросы заполонили его разум, и Таргариен не услышал с первого раза вопрос Люцериса. — Слышишь? Говорю, кто будет там помимо нас? — Только мы и жрец. Так можно, без свидетелей. Нашим свидетелем будет книга жреца, в которую запишут сегодняшний день и наши имена. Люцерис ничего не ответил, и остаток полёта они провели в полной тишине. Каждый думал о своём и готовился к церемонии, ведь теперь им придётся до конца дней прожить вместе, как одна семья. Самое сложное ещё впереди.***
У Люка тряслись руки, пока он надевал специальный кафтан для церемонии. Осознание постепенно приходило в его голову, и он понимал, что всего лишь через каких-то несколько минут он уже будет женатым альфой. Ещё неделю назад он мечтал о том, чтобы остаться холостым как можно дольше, а теперь пытался мысленно повторить клятвы, которые должен будет дать Эймонду после чтения молитв и церемониальной речи. Поправив завязки на боках, он обернулся и взглянул на Таргариена: тот выглядел ослепительно, особенно в этом наряде и том же головном уборе, что надевала некогда его матушка. Более того, ему пришлось снять свою повязку с глаза, и теперь Люцерис впервые увидел, что в его глазнице находится красивейший синий сапфир, переливающийся в свете солнечных лучей. Взгляд его выражал сосредоточенность, и наконец он сам посмотрел на Люка. Несколько мгновений они смотрели друг на друга в полном молчании, затем синхронно сдвинулись с места и подошли ближе к жрецу. Люцерис осторожно взял Эймонда за обе ладони, проведя большими пальцами по тыльной стороне рук омеги, и тот удивлённо вскинул брови. В это мгновение Веларион показался ему таким странным и непривычно-притягательным, что Эймонд даже мотнул головой, звякнув украшениями на своей шляпе. С чего вдруг вообще такие мысли?! Когда жрец начал читать молитвы, Люк взял в руки ритуальный ножик и медленно, заглядывая в глаза Эймонда, поднес его к губам омеги, делая аккуратный разрез. Кровь выступила почти мгновенно, и Люк ощутил, как горит его душа и бешено стучит сердце. Вот оно, ещё немного осталось, и они станут единым целом! Большим пальцем он провёл по его губе, рисуя на лбу неровную полоску. Всё это время Таргариен пристально смотрел на сфокусированное лицо племянника, который, судя по запаху, ужасно волновался. Взяв нож в свою руку, Эймонд вдруг ощутил, что может сделать сейчас всё, что угодно, даже выколоть глаз и наконец забрать свой долг, однако ладонь сама собой потянулась к губам Люка. Оказалось, нанести даже малейший вред ему оказалось целым испытанием, однако всё же кровь проступила из нижней пухлой губы Люцериса. Коснувшись пальцем налившейся алой капли, Эймонд осторожно нарисовал ровную перевернутую галочку на его лбу. Короткий взгляд друг на друга, и Люк уже забрал нож, разрезая свою ладонь, его примеру также последовал и Эймонд. Под чтение жреца на Высоком Валирийском, они взялись руками и вновь пристально посмотрели друг в другу глаза. В воздухе витало ощущение древней магии, и каждый мог впитать эту атмосферу, поддаваясь ей целиком. Жрец придерживал кубок с вином под их ладонями, с которых капельками стекала их смешавшаяся кровь, и по малейшему жесту они поняли, когда следует начать пить. Эймонд, не отрывая ладони, взял одной рукой кубок и сделал пару больших глотков, затем молча вручил его Люцерису. Веларион повторил его действия, вкус сладкого вина вперемешку с легким металическим от крови обволакивал его рот, и жрец, заканчивая свои молитвы, забрал у них кубок. Теперь требовалось скрепить их брак взаимными клятвами и поцелуем. Эймонд, осторожно убрав свою ладонь, вдруг почувствовал себя настоящей омегой, робкой и скромной. Люцерис волновался ничуть не меньше, однако постарался отключить свой разум и заговорил первым. — Этим поцелуем я клянусь тебе в любви… — начал было он, однако Эймонд его тут же осёк. — Не та клятва! — Ой! Боги, я забыл начало, — шепнул Люк, мельком оглянувшись на удивлённого жреца. Омега закатил глаза, взявшись ладонями за руки Люцериса и взглянув в его глаза строим взором. — Я, Эймонд Таргариен, от крови Древней Валирии, принял свет пламени твоего, Люцерис Веларион… — Я, Люцерис Веларион, от крови Древней Валирии, принял свет пламени твоего, Эймонд Таргариен. Кровью и пламенем скрепляю наш союз и клянусь оберегать и любить тебя… — продолжил Люк вперемешку с голосом Таргариена, не сводя взгляда с единственного лилового глаза своего почти мужа. Эймонд читал свою клятву также сосредоточенно, не моргая и глядя в лицо альфы. — До конца своих дней, — закончили в один голос оба, и жрец наконец удовлетворённо кивнул. Клятва была произнесена взаимно, а значит, что осталось только скрепить её поцелуем. Люк прежде целовал других омег, только теперь всё было совершенно иначе. В домах удовольствия Лисса он ничем не был обязан ни одной из омег, да и поцелуи казались чем-то обязательным, неотъемлемой частью секса. Сейчас же всё совершенно отличалось, ведь он целует своего мужа, к которому испытывает искренние чувства. Эймонд тем временем замер, словно парализованный ядом, и не мог сдвинуться с места. Всё это время он настраивал себя на свой первый в жизни поцелуй. Таргариен никогда бы не подумал, что первым альфой в этом плане у него окажется тот, кто некогда причинил ему немало неприятностей. Сейчас происходящее казалось какой-то несмешно шуткой, но это должно случиться. Люцерис понял, что инициатива должна быть на нём, поэтому на секунду поджал губы и глубоко вздохнул. Наклонившись к лицу Таргариена, он осторожно коснулся его щеки дрожащими пальцами и, взяв в последний момент всю волю в кулак, закрыл глаза и коснулся своими губами его губ, вовлекая в осторожный поцелуй. Эймонд сам не понял, как и почему ответил, однако понял, что случилось далеко не сразу. Когда его рука рефлекторно дёрнулась в сторону бедра Люцериса, он вдруг понял, что происходит, поэтому выпрямился, разрывая поцелуй. Жрец удовлетворённо кивнул и отошёл к подготовленному месту, куда стал вписывать их имена. Эймонд взглянул раздражённо-смущённым взглядом в потемневшие глаза племянника и уже мужа, затем сразу же натянул повязку на глаз и подошёл к жрецу, с любопытством заглядывая в книгу. Пока он наблюдал, что тот пишет, то неожиданно осознал прочитанное, вскинув брови. — Вы пишете «Люцерис Таргариен»? — Да. Такова воля Вашего мужа, — сдержанно отозвался жрец, заканчивая свои записи какими-то речами на Валирийском. Эймонд удивлённо оглянулся на своего новоиспечённого мужа, который в ответ только улыбнулся. — Ты сказал, что мою фамилию брать не будешь, — начал альфа, вытирая чуть подсохшую кровь с нижней губы. — Тогда я решил, что возьму твою. Ведь теперь мы стали одной семьёй. Кажется, этот жест сильно удивил омегу, который впервые не знал, как реагировать на услышанное и что ему чувствовать. Люцерис, который является альфой, в самом деле взял фамилию своей омеги?! Звучит, как нечто смешное и ироничное. Никогда на его памяти ещё такого не происходило! Более того, страшное осознание проникало в разум постепенно. Этот жест ведь может нарушить вообще весь баланс в их семье! Судя по взгляду Люка, он не вполне ещё осознал, что натворил, и какую волну он только что начал. Весь полёт до дома они молчали, не обмолвившись ни единым словом. Люк много думал о том, где они будут жить и как дальше будут обстоять дела в их взаимоотношениях, а вот Эймонд гонял в голове только одно: «нас обоих могут казнить сегодня же вечером». Он в самом деле мог предположить такой исход, во всяком случае в отношении себя. Ладно Люцерис, он альфа, его кровь дорога и нужна, а омеги и без того отдаются в чужие семьи. Что проку будет от непослушного, нарушившего множество законов и порядков принца, которого король даже не любит? Осознание случившегося наконец дошло до его разума, и теперь этот брак не кажется таким уж спасением. Напротив, дочитав клятву верности, Эймонд подписал себе смертный приговор. От мысли, что его могут казнить, внутри всё переворачивалось. Да уж, под воздействием эйфории и страха выйти замуж за Касвелла или Старка он многого не до конца понимал. Теперь всё казалось кристально ясным. Он — труп. Люцерис посадил Арракса осторожно, пускай незаметно и не получилось бы, а Эймонд смог тихо проскользнуть прочь из Логова. Набросив на себя капюшон, омега прошмыгнул к тайному входу в замок и, удостоверившись, что никого нет, вошёл внутрь, чтобы создать себе алиби. Кажется, они управились до обеда, а это уже отлично. Арракс на удивление шустро летает, хотя на Вхагар было бы еще быстрее. В коридорах замка никого не было, и тогда Таргариен ловко проскользнул к дверям своих покоев, осторожно открывая и заходя внутрь. Меньше всего ему сейчас бы хотелось разговаривать с родственниками. — Кхм-кхм, — послышалось со спины, и Эймонд ощутил, как внутри него словно что-то упало до самых пят, а кончики пальцев похолодели. Развернувшись, он обнаружил разъярённую Алисенту, которая стояла возле камина и сложила руки возле груди. О да, его ждёт очередная нотация. — Ты где был? Времени знаешь сколько? — Около обеда? — спокойно отозвался он, скидывая с себя плащ. Теперь-то уже не было смысла лгать, да и сообщить хотелось в любом случае. Ярость вместе с чувством превосходства закипала в нём, но пока что омега хорошо держался. Мать подошла чуть ближе. — Время объявлять о помолвке со Старком! А ты гуляешь невесть где, никого даже не предупредив! Что всё это значит? И чем… Чем от тебя пахнет?! — Свадьбы со Старком не будет. Как и помолвки, — резко отозвался Эймонд. Алисента заметила на его лбу и губе смазанную кровь, потому только больше напряглась. — Всё уже решено, и не тебе… — начала было королева, но сын её моментально перебил, сказав лишь единственную фразу. — Я вышел замуж за Люка.