KeGo: Day 20 - Broken

Сломленный

Изуку, наконец, почувствовал себя хорошо после USJ. Этой ночью он спал целый час, еще не видел ни одной тени краем глаза, и ему удалось заменить чашку кофе Айзавы на воду – по просьбе Исцеляющей Девочки – так что мужчина даже не мог злиться на него. Пребывание в больнице, ожидание пробуждения Айзавы, протянувшаяся к нему рука его брата – все это медленно погребалось под массой дотошного игнорирования глубоко в уголке его разума, пока он бегал по школе. Да, Айзава сказал, что он больше «не должен помогать учителям», «не мешаться под ногами» и «дать им самим разобраться». Но его мысли с визгом обрывались каждый раз, когда мужчина морщился, дергался или колебался в своих движениях. Итак, Изуку, которому запретили помогать после того, как он слишком много раз спрашивал, в порядке ли его опекун и сговаривался с Исцеляющей Девочкой за его спиной, дулся рядом с учительской, не входя внутрь. Ждал и закусывал губу. Когда Эктоплазм вышел и попросил задумчивую фигуру оказать ему маленькую услугу, Изуку ухватился за этот шанс, как голодный пес за кость. — Только не говори Айзаве, он меня убьет, — пошутил Эктоплазм, и, несмотря на его маску героя, Изуку был уверен, что тот подмигнул ему, как будто они делились деликатным маленьким секретом. Это было по-детски и несколько странно, учитывая, что исходило от самого жуткого про-героя в школе, но он оценил этот жест. Это заставило его почувствовать, что самой большой проблемой, стоящей сейчас перед школой, было небольшое поручение. А не массы СМИ, скрывающихся вокруг здания. Он до сих пор нервничал за пределами UA. Итак, Изуку лелеял новое задание, бегая по залам и слушая приглушенные лекции за гигантскими дверями. Силовой Погрузчик не был удивлен Изуку, что было странно, потому что герой действительно не любил видеть его в мастерской, так как слишком много вещей «исчезало», когда он был рядом. Но, возможно, взрослый был слишком поглощен девочкой с ярко-розовыми волосами и еще более блестящими глазами, когда он распахнул дверь. Обожженный учитель даже не взглянул на него, слишком занятый тем, что ругал девочку и тушил вокруг них пламя. Изуку быстро взял протез ноги Эктоплазма, стряхнул немного сажи и проложил маршрут подальше от класса 1-А и их учителя обратно в учительскую. Он должен был «пронести» свою ношу и положить под стол Эктоплазма, не будучи пойманным. — Знаешь, потому что Айзава убьет меня, если узнает, — сказал Эктоплазм. Что, чем дольше Изуку думал об этом, вероятно, было ложью. Его шаги запнулись, и он замедлил бег трусцой до быстрой ходьбы. Айзава определенно узнал бы, что его коллега вышел из комнаты не дольше, чем на минуту, только для того, чтобы Изуку исчез, а протез позже появился в офисе. Он наверняка узнает об этом, и обычно он бы разорвал Эктоплазма на части сразу же после того, как узнал, что тот дал задание, не посоветовавшись с ним для начала. Особенно с Изуку и его «сложной ситуацией». Изуку медленно остановился и уставился куда-то вдаль. Кроме того, Погрузчик просто отдал ему недавно модернизированные ноги Эктоплазма после того, как он разрисовал всю мастерскую яркими неоновыми маркерами в прошлом месяце. Или после того, как он сломал его новую рабочую станцию с помощью ​​его старой станции. Изуку всегда приходилось входить и выходить и оставаться как минимум в двух шагах от едва приоткрытой двери, прежде чем Погрузчик хотя бы выслушает его просьбу. Так было всегда. Подавив беспокойство в груди со вздохом, Изуку сильнее сжал холодные куски металла. Они сочувствовали ему – внезапно понял он. Жалели его, обращаясь с ним в метафорических детских перчатках. Как если бы он был хрупкой маленькой игрушкой, которая запросто могла сломаться. Внезапно руки Эктоплазма обвились вокруг его талии, осторожно оттаскивая от его окровавленного опекуна, лежащего на полу. Слышны сирены, запах пыли, крови и страха в воздухе, его легкие не в состоянии вдохнуть, когда парамедики толпятся вокруг бездыханного тела Айзавы, конечности согнуты, лицо неузнаваемо – он не двигается, почему он не двигается, столько крови… Теперь Изуку был не в школе. Его дыхание участилось, туннельное зрение медленно затуманило его края, и мягкое прикосновение сухой руки ласкало его покрытую шрамами щеку. — Смотри, Изуку. Разве Ластик не классный? Громкий стук вырвал его из мыслей, и он с ужасом понял, что уронил протез Эктоплазма. Его ноги. Он не мог ходить без них. Изуку должен был принести их ему, быстро, тихо, не попадаясь. Он заставил свои дрожащие пальцы поднять их снова, не обращая внимания на брызги крови на руках и тень брата, заглядывающую ему через плечо. — Не можешь даже этого… — прошептал он ему на ухо, и Изуку побежал по коридору. Он добрался до учительской, задыхаясь, пробрался внутрь, затаив дыхание, и осторожно оперся ногами на стул Эктоплазма. Цементос улыбнулся ему через перегородку стола. Что было одновременно хорошо и плохо, потому что Изуку не смог выполнить свою задачу незамеченным, но это просто означало, что ему нужно было избегать на одного учителя меньше. Он коротко кивнул в ответ, взглянул на планировщик на столе Эктоплазма и выбежал из офиса. Когда он нашел того в классе, указывающим на цифры и дико жестикулирующим в воздухе над уравнениями, его бешено колотящееся сердце наконец успокоилось. Он еще несколько минут смотрел в окно, отмечая, как тот стоит, как ходит и как каждый вопрос его учеников вызывает новый шквал движений перед доской, заполненной цифрами и буквами... Эктоплазм взглянул в окно, и Изуку быстро пригнулся и убежал обратно в здание. Его одышка медленно стихла, туннельное зрение прояснилось, но оставило головокружение и усталость. Он не мог вспомнить, когда и почему он решил побежать обратно в учительскую и забраться под стол Айзавы, но внезапно обнаружил, что сидит в углу, где он мог видеть, как все входят. Долговязые ноги Яги в слишком больших туфлях, блестящие черные сапоги Каямы цокают по земле, Снайп стучит ковбойскими сапогами, белые ботинки костюма Кана и громкие топающие шаги Ямады. Каждый из них входил и уходил в какой-то момент, глядя на Изуку с напряженными взглядами. И, наконец, к его столу подошли поношенные черные ботинки Айзавы. Он не мог присесть из-за своих травм – или, по крайней мере, Исцеляющая Девочка сказала ему не делать этого – так что Изуку высунулся и уставился на своего опекуна. Взгляд его быстро скользнул по забинтованным рукам, по большим пластырям на бледном лице, по щеке, где пересекались свежие шрамы, и, встретившись с темными глазами, он старался выглядеть как можно более пустым и невинным. Потому что он ничего не сделал, верно? Он не мог сказать, убедил ли он своего молчаливого опекуна, но Айзава ничего не сказал, когда Изуку нырнул обратно в темноту, как мурена, не объяснив, почему он вернулся в учительскую. Айзава сел на стул и скрестил лодыжки. Изуку слышал, как учителя говорили о школе, о планах уроков, об учениках и их дне, пока его кружащиеся мысли медленно не утихли. Пока не исчезли изображения. Пока усталость не сдавила его веки. Он моргнул, чтобы осознать себя, когда Айзава встал и подошел к кофеварке. Новые протезы Эктоплазма стояли рядом с ним, предполагалось, что тот уже должен был надеть их, и Изуку высунул голову, чтобы увидеть, как двое тихо разговаривают друг с другом. Айзава что-то пробормотал, и плечи Эктоплазма опустились. — Я думал, что это немного поможет. Знаешь, вернуть рутину, отвлечь его от мыслей... Изуку быстро отпрянул под стол, когда Эктоплазм оглянулся через свое плечо. После этого эти двое говорили слишком тихо, чтобы Изуку мог разобрать слова, но он был почти уверен, что они говорили о нем. О том, что он больше не мог выполнить даже одну второстепенную задачу. Бесполезный. Он извивался, тер шрам всей ладонью и напрягся, когда Айзава вернулся. Мягкий стук по столу, и усталый низкий голос его опекуна обрушился на него, заставив застыть на месте. — Ну давай же. Пора домой. Он еще несколько секунд корчился, прежде чем собраться и вылезти из-под стола, сжимая и разжимая руки, когда чувствовал на них липкую кровь, которой не было. Айзава не стал комментировать его отвлеченное поведение, а лишь резким кивком головы поманил его за собой. Изуку плелся за ним, в последний раз оглядывая учителей, оставшихся в кабинете. Солнце было уже ниже горизонта. Каяма помахала ему на прощание, а Эктоплазм, все еще стоявший у кофеварки, слабо поднял большой палец и настороженно улыбнулся. Изуку поднял одну руку и пошевелил пальцами в одинаково слабой манере им обоим. Плечи призрачного героя опустились еще больше, и Изуку стало грустно от этого. Ямада отвез их домой, предложил приготовить что-нибудь, а затем остался, чтобы поработать с Айзавой над расписанием предстоящего спортивного фестиваля. Изуку слонялся по кухне после мытья посуды, не зная, что ему теперь делать, не особо вслушиваясь, но и не держась в стороне, пока Айзава строго не велел ему идти спать. Он поморщился и хотел поспорить с ним – он все равно не сможет уснуть – но тут его опекун бросил на него предостерегающий взгляд. Что Изуку ненавидел. Подчеркнув свой взгляд, Айзава пинал Ямаду, пока тот не показал время, как сломанный будильник. Изуку был готов подчиниться, он устал до костей, но назло мужчине выпил стакан воды, удерживая зрительный контакт так долго, как только мог, прежде чем протопал в свою комнату. Он оставил свою дверь приоткрытой, когда переоделся в пижаму, и через несколько минут Айзава сказал: — Я не слышал, что бы ты лег в постель! — Ты не можешь услышать, как кто-то ложится в постель! — крикнул Изуку в ответ и бросился на матрас. — Я могу. А теперь спи, — последовал ответ, сопровождаемый веселым хихиканьем Ямады. Изуку постарался проворчать как можно громче, когда Крэш неторопливо вошла в его комнату. Она прыгнула на его кровать, уткнулась мордочкой в его руку, а затем свернулась калачиком на его груди. — Крэш любит меня больше, чем тебя! — крикнул он, почесывая ей подбородок и слушая мурлыканье. Ворчание Айзавы заглушало кудахтанье Ямады.