— Не поведаешь, как всё произошло?
— Хорошо. Я думаю, мне станет легче, если я тебе об этом расскажу, — девушка болтала ногами, недостающими до земли, и добавила: — Или покажу. Коснись моих висков, я отмотаю всё до того момента.
***
Игра называлась «Извинись и вставай». Странное название, не правда-ли? Но им нравилось. Мама и дочка часто играли в неё тогда, когда мама была дома, что было почти всегда. Семья Аоки была не самой бедной на острове, поэтому Скорби никогда не приходилось оставлять дочь в недостатке какого-либо продукта или одежды. Скорбь любила свою дочь всей душой и постоянно одаривала её комплиментами, вкусностями разного характера и своей любовью, а маленькая черноволосая девочка просто любила маму в ответ и плела ей венки из одуванчиков. Скорбь собирала их на память в секретную шкатулку, где помимо них хранилась фотография её молодого человека, который погиб, когда вышел в море. Время от времени Скорби всё-таки приходилось уходить на долгое время, но девочка не знала зачем. Тогда к маленькой Аканэ приходила её тётя — Слеза. Слеза была копией своей сестры: на то они и были близнецами. У обеих были одни чёрные короткие волосы, одни черты лица, одна одежда, и только глаза различали их: у Слезы карие, а у Скорби серо-голубые. Потому маленькая Аканэ иногда спрашивала: — Мамочка! Почему цвет твоих глаз иногда меняется? — на это терпеливая Слеза с тяжким вздохом отвечала: — Я Слеза, а не Скорбь, дитя… Пусть мы и выглядим одинаково, но в душе мы два абсолютно разных человека, — повторяла из раза в раз девушка. Но как бы она ни старалась, Аканэ её не принимала. Поэтому однажды Слеза не выдержала и ушла, оставив Скорбь одну. Скорбь много плакала, поняв ту истину, много извинялась в пустую стену, где кроме портрета её сестры ничего не было, а потом заболела. Она болела где-то год, может два, никто того уже и не вспомнит, но все, кто жил на том острове, помнят, что иммунитет у Скорби после той болезни был никаким. Она могла простудиться от простого ветерка, от обычной холодной воды, которую она всегда пила по утрам. Ей помог встать на ноги доктор Вещь, который был лучшим на том острове, где они проживали. Но до конца вылечить Скорбь не удалось: слишком уж прогрессивный вирус попался. Теперь старшая Аоки не могла спокойно выражать свои мысли. Она постоянно что-то забывала, теряла вещи на ровном месте, а уже после двух часов на ногах валилась на пол от усталости. Аканэ пришлось повзрослеть чуть быстрее, и уже к четырём годам она могла спокойно говорить, передвигаться и помогать своей любимой матери по дому и любым обязанностям, лишь бы она поскорее поправилась! Тогда в деревню прибыла странница. Она часто захаживала именно в дом Аоки, потому что ей нравилась маленькая Аканэ. Она довольно долго могла говорить со Скорбью, терпеливо выжидая мысль, которую постоянно забывала женщина — проводить время с подрастающим организмом, которому всё ещё нужны были детские игрушки и развлечения. Ни дня не проходило без захождения к ним на чай. Спустя очень длительное время она представилась. Рассказала о «Хель». О её жизни и предназначении. Звали девушку странно для этого острова — Нурай. И была она с такого же странного острова. Аканэ даже не запомнила его название, но помнила, что это точно было связано с цветами. Показала она и свои способности к исцелению. Девушка «испарила» вирус из тела Скорби, за что та была очень благодарна. На объяснение её поступка Нурай ответила лишь, что она слишком привязалась к их семье. Аканэ просто светилась от счастья, потому что любила легенду о «Хель» всем сердцем. Девочка радовалась ещё больше, когда узнала, что Нурай планирует передать свою роль ребенку на этом острове. — Расскажи! Расскажи-расскажи! Кто? — повторяла Аоки, дёргая Хель за рукав. — Кто «кто»? — с легкой неприязнью спросила Нурай: она очень не любила, когда трогают её любимый плащ. Но ребенку было что в лоб, что по лбу. Она дёргала и дёргала, с интересом расспрашивая о каждой детали работы Смерти. — Прости, Нурай, — легко улыбнулась женщина. — Ничего страшного, Скорбь. Хотя я уже начинаю задумываться о переезде на другой остров, — сказала с нажимом девушка, яростно посмотрев в глаза маленькой Аканэ. — Нура-а-й! Не уходи-и! — тут же заплакала девочка, на что Хель только глубоко вздыхала. С этого момента прошло много времени. Где-то года два. Нурай всё ещё была у Аоки, присматривая для себя ребенка, но не могла найти никого лучше, чем Аканэ, и из-за этого очень переживала. Нурай не хотела передавать роль Смерти единственному по-настоящему любимому ребёнку её подруги. По её мнению, это означало предательство. Но... «Что, если намекнуть на её предназначение к этому пути?» — думалось Нурай. — «Тогда это будет не её ответственность. Но вдруг Аканэ уже перегорела этой мыслью и смирилась? Или Скорбь не захочет делать хуже для ребенка?» В один день она всё-таки спросила у младшей Аоки про её будущее. — Аканэ, как ты хочешь провести будущее? — Хм? К чему вопрос? — не поняла названная, снимая белье с веревки. — Я проведу жизнь как мама. Это предопределено! — Откуда ты знаешь это? — а после задумалась, и хихикнула: — И откуда ты знаешь смысл этого слова? — В книжке прочитала! А что? — Да так... А хочешь я тебе ещё про свою, так сказать, работу расскажу? Тебе всё ещё интересно? — Хм... Да! Можешь меня туда провести? Интересно посмотреть, — от этих слов Нурай порадовалась внутри и начала исполнение плана. — Я смогу тебя туда провести, только если ты сама станешь Хель, не иначе... А... Не хочешь стать такой, как я? — Эм... Почему бы и нет? — задумалась девочка, а потом легко произнесла: — Туда-сюда, и свободен до конца дня! — Э-это немного не так работает, но, в целом, легче показать. Пойдём к твоей маме, спросим и её об этом? — Агась! Нурай взяла на руки Аканэ, и они пошли в дом, не забыв захватить таз, в котором мостилось бельё. В доме Скорбь готовила: в кастрюле что-то варилось, в сковороде шкварчало масло, а компот, который начинал выкипать, женщина только-только пробовала на сладость. Она повернула голову с неряшливым пучком на голове на звук двери, улыбнулась и продолжила своё дело, уменьшая пламя плиты под инвентарем. — Мам! — Что, моя дорогая? — не отвлекаясь произнесла мать. — Я буду... Спасибо, — поблагодарила маленькая Аканэ женщину за то, что поставила её на пол. — Я буду «Хель»! Крышка от варочной кастрюли, которую брала Скорбь, чтобы проверить сваренные овощи, соскользнула и упала, разбиваясь об пол и разлетаясь на маленькие кусочки.***
Ритуал передачи Смерти с каждым владельцем становится сложнее: всё зависит от способностей. Нурай обязуется передать свою роль и научить с ней управляться, и Скорбь верит в это всей душой. Она доверяет своей подруге, доверяет, что с её дочкой ничего не произойдёт. — Я чувствую, что моё время подходит к концу, а потому именно сегодня мы должны передать Смерть, — двадцать пять восковых свечек расставлены по периметру дома. Они зажигаются с помощью спичек, а в пространстве закрываются все окна, чтобы не было света. — Почему именно двадцать пять свечей? — волнуясь за свое чадо, спросила Скорбь. — Потому что она двадцать пятая по счёту Хель. Каждый раз мы ставим свечи под счёт самих Смертей.. — Я пришла! — отозвалась маленькая Аканэ. Она была в белом платье с распущенными черными волосами чуть ниже плеч. — Молодец. Начнём? — она протянула руку в перчатке маленькой Аоки. Она специально сказала одеться ей во что-то нейтральное, чтобы силы поступали через видное пространство. — Да... — Страшно? — на этот вопрос девочка замялась, но всё же кивнула и взялась за руку. Страх перед не известностью — обычное дело. — Пошли. И Скорбь... Могу я попросить тебя выйти? Строгая секретность перед рукопожатием всё же должна сохраняться в тайне... — Хорошо... — кивнула женщина и вышла, приложив руку на грудь там, где было сердце. Когда мать вышла, Нурай начала медленно произносить заклинание, параллельно рассыпая широкие лепестки мака вокруг девочки. Аканэ стояла прямо, всё ещё волнуясь и сжимая подол платья, и смотрела, как красиво рассыпаются цветы. — Двадцать пятая она, будет стро́га, как струна. Кровью будет управлять, последней будут величать, — женщина хотела, чтобы цикл Смерти завершился. Последняя, двадцать пятая Хель должна быть сильна и телом, и духом, чтобы положить конец страданиям девушек, которые всё быстрее и быстрее отдают свою «работу» маленьким детям. Взять к примеру её саму. Нурай было от силы двадцать восемь, а она уже стремилась освободиться от этих ненавистных чертей и оков, что сдерживали её от нормальной жизни. — Последней? — шёпотом спросила Аканэ, но девушка подняла указательный палец, останавливая её от вопросов. — Даю тебе я дней... Семнадцать, чтоб освоиться. Потом судьба твоя сама собою скроется, — последние строчки заклинания должны были упорядочить Аканэ в роль Смерти. У Хель не было судьбы. У них не было ни целей, ни желаний. Всё, что им оставалось делать — это веселиться на своей «работе» и побыстрее передать роль маленькому ребенку. — Интересно... — всё ещё полушёпотом произнесла маленькая девочка, но подняла голову на вопрос. — Ты готова? — Да... — Тогда повторяй за мной, — Аканэ кивнула и стала внимательно слушать. — Хель, к тебе взываю я. — К тебе взываю я... — Я, Нурай Альцберг, передаю силы Великой богини Смерти в руки Аканэ Аоки, — девушка сняла кожаную перчатку и протянула руку девочке. — Я-я... — замялась она, но всё-таки протянула руку в ответ. — Аканэ Аоки, получаю силы Смерти добровольно. — Рукою отныне... — Буду повелевать... — Ногою отныне... — Ступать, не боясь... — Так приди ко мне и передай же свои силы новой Хель! — Нурай порезала свою руку и быстро пожала её Аканэ. Из хижины раздался крик.***
— Эй, ты как? Первое перемещение в Хельхейм может немного вскружить голову. Девочка открыла глаза. Перед ней было огромное темное пространство и Нурай, сидящая на корточках перед ней. — Это... Хельхейм? — она держалась за голову, ведь от появления здесь у неё правда закружилась голова. Сопровождающая кивнула в ответ на вопрос. С момента передачи прошла неделя. Первое, чему Нурай пыталась научить Аканэ — перемещению. И, наконец, у них это получилось. Все эти дни девочка была очень уставшей, ведь для хранения сил всех Хель требуется много энергии, но не переставала пытаться открыть в сознании вход в Хельхейм. — Со временем ты научишься делать это автоматически. С опытом приходит всё... — говорит Нурай уже на прямых ногах и с руками в боках. Она вдыхает полной грудью и расцветает спокойной улыбкой. — Это место мне очень родно. Даже как-то непривычно прощаться с этим... — Аканэ только хихикает. Она осматривается и удивляется: такое большое пространство, и отовсюду слышны крики людей. Ей становится немного не по себе, что тут же замечает женщина. — Не волнуйся, нахождение здесь не материально. В настоящее время все эти люди уже давно погребены под землёй. А это так, формальность. Ну что, готова обучаться? — Аканэ кивнула, а Нурай начала ходить взад-вперёд, размышляя. — Первые семь дней прошли безрезультатно: ты пыталась переместиться сюда. Поэтому оставшиеся десять дней будут очень трудными для тебя, но, надеюсь, ты справишься. Что тебя ждёт... — женщина начала загибать пальцы. — Распределение по грехам — раз, отправление «райских» на Землю — два, освоение новых сил — три, Мива — четыре. От информации у Аканэ начала трещать голова, но выбрать, чем заняться, ей на дали, а сразу потащили к котлам, где тут же начали представлять всем чертям. Некоторые были агрессивно настроены, некоторые радовались, что пришла новая Хель. А когда они подошли к великану (как он там уживался?), видимо, самому главному, как посчитала Аоки, то... — Идиот! Что с ней теперь будет?! — Нурай сидела подле Аканэ и нервно вытирала её голову, пока девочка отплёвывала воду. — Я чувствовал и до сих пор чувствую, что ничем хорошим это не закончится. Я хотел её проверить, — как ни в чем не бывало говорил чёрт. — Аргх! Как я объясню её матери это? Нис, ты вообще с ума сошел? А вдруг она заболеет? — А что, Хель уже детей не крадут, прошли те времена? — усмехнулся он. — И вон, смотри. Мое окунание в проклятую воду дало свои плоды, — Нис кивнул на голову маленькой Аканэ. Её волосы с корней начали розоветь. Нис объяснил это тем, что вода, в которую её окунули, была «огненной». Но Аканэ даже понравилось. По её мнению, черная голова была скучной, а розовые волосы — это то, что надо. Она бегала вокруг Ниса, смеясь и хвастаясь, что ей было не страшно, на что великан говорил, что он не окунал так сильно, чтобы ей было страшно, и скучающе глядел на веселящееся дитя. Но Аканэ всё же заметила на его грозном лице тень маленькой ухмылки. Так продолжалось несколько дней. Скорбь никак не отреагировала на «огненные» волосы дочки, что обидело Аканэ. Но слишком долго она не обижалась, ведь на следующий день мама приготовила дочке её любимые яблоки в карамели. Обиды тут же забылись. Каждое утро Нурай силой поднимала новую Хель и перемещала их в Хельхейм, где они распределяли людей по грехам. Аканэ это не очень нравилось: ей казалось, что это очень скучно. Но в один день из ниоткуда прозвенел звонок. Нурай подняла голову наверх и улыбнулась. — Пора. — Что пора? — интересовалась Аканэ, но ей не ответили, а просто взяли за руку и повели за собой. — П-постой! А как же люди? Они же ждут! — Каждый день люди стоят потоком в Хельхейме, но не каждый день можно отправить Райского на Землю. — Ч-чего? Существует Рай? В нём есть люди? — Ага. Дай мне свою руку. Только Хель может войти туда, — они поднялись по лестнице и встали около двери. Аканэ протянула руку, и Нурай аккуратно сняла маленькие перчатки, в которых ребенок ходил с момента передачи. Девушка взяла её за запястье и дала ей замок, параллельно прося его не терять, чтобы маленькая Хель открыла дверь. Перед ними открылся Рай, в буквальном смысле. На небесах до сих пор было не очень много людей, но несколько сотен или тысяч лучше, чем ноль, правда? Аканэ раскрыла рот от удивления. Даже когда Нурай рассказывала ей про свою работу, не было и слова про Рай. «Чистые души прибывали здесь сколько угодно и возвращались по своему желанию...» — вспомнила Аоки строки из легенды. Две девушки прошли дальше, закрывая дверь на замок, пока маленькая всё ещё удивлялась существованию такого пространства. Ей всё было в новинку, поэтому её удивление к каждому действию можно было понять. Всё же, Нурай сама была такой. Ничего удивительного, к сожалению, спустя несколько недель самостоятельной работы она не обнаружит, поэтому Нурай немного устоялась с такой реакции, вспоминая молодые годы, когда сама была начинающей. — Что, старик, засиделся всё же? — спросила женщина, подходя к тому, кто прозвенел в звонок. Мужчина стоял возле столика, ожидая, когда его отправят на Землю. — Ага. Думаю, пора мне возвратиться! Всё-таки восемьсот лет здесь сидел, теперь пора бы и размяться! — посмеялся он. — З-здравствуйте... — Эгей, привет, маленькая Хель! — мужчина присел на корточки и протянул руку для пожатия. — Можешь звать меня Джойбой. Но, думаю, тебе это не будет важно... Я буду первым, кого ты отправишь на Землю! — Аканэ вышла из-за Нурай и положила свою руку в огромную, по сравнению с её, ручищу. Мужчина снова засмеялся. — Ой, ты её пугаешь. Её зовут Аканэ, — женщина помахала перед Джойбоем, отбирая у него руку Аоки. Он поднялся в полный рост. — Я же первым буду? — спросил он шёпотом. — Естественно. Я ждала, пока кто-нибудь прозвенит, а до этого не водила её сюда, — Нурай скрестила руки и кивнула на девочку, которая всё ещё рассматривала то огромного Джойбоя, то само место. — Это верно. Такое красивое место нужно показывать в нужное время, — он оглянулся и вздохнул. — А когда-то о таком месте можно было лишь мечтать... — Да... Тебе не трудно прощаться с этим местом? Я ведь тоже скоро уйду, — она с грустью взглянула на окружающее их пространство. — Конечно, трудно. Я провел здесь восемьсот лет, но всё же когда-то заканчивается? — Джойбой посмеялся и приобнял женщину. — Аканэ, ты готова отправить своего первого славного на Землю? — она с уверенностью наклонилась к Хель, на что та только кивнула. — Тогда сейчас я объясню тебе, как проводить этот мини-ритуал. Послушав объяснения, Аоки встала перед мужчиной, который, пожелав ей удачи, уселся в позу лотоса. Она вытянула руку без перчатки, закрыла глаза и представила, как Джойбой возвращается на Землю. Нурай сказала, что это должно выглядеть естественно. Аканэ не знала, как происходит само перерождение, поэтому пришлось ориентироваться на собственные ощущения. Она представила, как тело мужчины проходит через нити всех людей на Земле. Представила, как оно расщепляется на что-то на подобии молекул, и как самая сильная из них находит почти прозрачную, ещё не ожившую нить, и вселяется в неё. У той нити ещё не было ничего: она только зарождалась. Но когда Джойбой связал себя с этой нитью, то она стала светиться, как и все нити на Земле. Девочка приоткрыла один глаз, не переставая думать о перерождении, и увидела, как тело огромного мужчины начинает светиться ярким светом. После оно стало распадаться на большие и маленькие светящиеся шары. «Как... Красиво», — подумала Аканэ, завороженно глядя на процесс. Через несколько секунд после того, как мужчина исчез, Хель услышала, как Нурай выдохнула. Женщина улыбнулась и сказала себе под нос. — Вот же ж. Сколько же с ним было хлопот, вел себя как маленький ребенок... — потом она повернулась и спросила Аканэ через плечо: — Ты всё? Или ещё походим посмотрим? — Аоки с радостью согласилась.***
— Тебе правда нужно уйти? Всё же два года здесь провела, ты нам как родная, — Скорбь стояла возле своего дома и обнимала подругу. — Да. Я же приходила сюда, чтобы найти мне замену... — И куда ты теперь? — она положила голову на плечо Нурай. — Думаю, вернусь в родную страну. Интересно, как же Дрессроза изменилась за пять лет моих путешествий. — Мне сказать Аканэ? — Нет, пусть и дальше спит. Не хочу, чтобы она плакала, — девушка отстранилась от женщины и вытерла слезы, проступающие из глаз. — Я буду скучать, — Скорбь сняла кольцо с руки и протянула его подруге. — Я не могу это принять. Это кольцо твоего мужа! — она в отрицании замахала руками. — Верно. Но ты стала моей семьёй. Ты помогала мне с Аканэ, обучила её всему, чего даже я не знаю. Поэтому прими его, прошу. Это будет напоминать тебе обо мне, — Нурай кивнула и взяла кольцо, которое сразу же надела. — Прощай. Девушка взмахнула плащом, растворяясь в людном переулке, где был расположен их дом. Скорбь взглянула на свою руку, где за место кольца покоился кулон, который всегда носила её подруга. Она улыбнулась сквозь слёзы и прижала его к груди. Женщина ещё немного поглядела вдаль, пытаясь увидеть хотя бы силуэт, но, ничего не обнаружив, ушла обратно в дом, положив кулон рядом с фотографией своей сестры. Наступило опустошение. Как будто высосали часть души, которой женщина отдала большую часть своего сердца. Нурай. Теперь это имя отдавалось в висках с огромной теплотой и воспоминаниями. Аканэ и правда плакала, когда узнала, что не успела попрощаться со своей наставницей, ставшей очень родной, почти тётей. Но поняв, что в этой жизни они ещё могут встретиться, немного успокоилась. Она стала серьезно относиться к своим обязанностям и не пренебрегала ответственностью. Паралельно с " «работой» она практиковала свои способности; Нурай показала ей только основное, но девочка чувствовала, что это далеко не предел. С уходом её учительницы, когда прошло где-то три месяца, Хель стала замечать в матери признаки прошлой болезни, которая преследовала Скорбь, когда ушла Слеза. Она снова была вялой, а её состояние так же ухудшалось, когда она смотрела на ту злополучную стену, где не было ничего, кроме заросшего пылью портрета и старого кулона. Скорбь стала немного нервной и непреднамеренно выражала агрессию на Аканэ. Она могла прикрикнуть или больно прибить руки...***
— Ну а тогда... Случилось сам знаешь что... — Приезд Тэнь Рьюбито, да? — Да... — девушка задумчиво посмотрела вдаль и вытерла слёзы. Вспоминать прошлое было очень болезненно. — И ты единственная выжила? — Если моя память мне не изменяет, то да. Дальше хочешь взглянуть? — Нет, спасибо, — усмехнулся он. — Дальше я уж вспомню. И пойду я, пожалуй, — он похлопал её по плечу и переместился в дом. — Эй, Аканэ. — Чего тебе, Кой? — она даже не обернулась на голос, продолжая болтать ногами. — Вы любите с ним так болтать по ночам? — Да-а. Смертям не успокоиться во сне, а Ашура и Мива скрашивают мои ночи. — Понятно, — мужчина усмехнулся, посмотрев на кота, который ластился к хозяйке. — Ты готова? — К чему? — она наклонила голову. — К завтрашнему дню. — Да. Как можно быть не готовой, когда жизнь преподносит нам столько сюрпризов? — Кой зевнул, а затем зевнул и кот. — Тогда я пойду спать, — Аканэ посмотрела на уходящего мужчину и спросила своего фиолетового животного: — Пойдем прогуляться к морю?