Destiny Rogers, Coi Leray – Tomboy
— Боже, Минхо, я так волнуюсь, — честно признается альфа и трясущимися от волнения руками переворачивает очередной подгоревший блинчик. И зачем только Тэхён заставил его готовить завтрак? Он же его точно испортит! — Пап, всё хорошо? — маленький альфочка, сидящий до этого за столом, с полным удивлением в глазах смотрит на дрожащего отца и в знак поддержки подбегает к нему, крепко обнимая того за ногу. Даже он не так сильно сейчас переживал, как старший. Чувствуя теплоту маленьких ручек у себя на бедре, мужчина постепенно успокаивается, можно сказать — переводит дух, отчего его сердцебиение и пульс также приходят в норму. Он постепенно позволяет напряжению стечь вниз, а приятной волне расслабления захлестнуть молодое тело. А ведь это и становится для него главной точкой невозврата. Уходя далеко в свои мысли, альфа совсем перестаёт на что-либо реагировать: даже такого сильного запаха гари, распространившегося на всю комнату, и то не чувствует. — Чем это так воняет? — хмурится зашедший на кухню Тэхён и, видя со стороны всю эту прекрасную картину, бежит быстрее открывать окно, — Чонгук, у тебя случайно ничего не горит? — задаёт очевидный вопрос. Стоит только мужчине услышать своё имя, как он резко дёргается, тихо матерясь, чем пугает не только себя, но и сына. Упавшая на пол лопатка и обоженная об горячую сковороду рука уже не кажутся ему такими важными. Всё своё внимание сейчас ему пришлось сосредоточить на Минхо. От неожиданности этот малыш зацепляется об ногу неуклюжего отца, и блага Чон имеет хорошую реакцию, так как в последний момент, прямо перед самим падением успевает его поймать. Ещё бы чуть-чуть и тот бы точно клюнул носом линолеум. А калечить такого маленького ребенка — себе дороже. Тяжело вздохнув, Чон принялся убирать устроенный им же самим беспорядок. Как и предполагал до этого альфа, его сегодняшний день действительно не задался ещё с самого утра. Сначала он забыл намазать зубную пасту на щётку, елозя ей просто по зубам, потом попутал шампуни, удивляясь детскому запаху на голове, а теперь ещё и это. — Опять двадцать пять! — раздраженно произносит мужчина, выключая наконец газ и отставляя сковороду с «углями» подальше от себя. Это худшее блюдо, которое он когда-либо готовил. — Отец, а это вообще съедобно? — разглядывая получившиеся коржики, с интересом спрашивает ребенок. Ему же никто не объяснит, на пальцах не расскажет, что у папы сегодня очень плохое настроения и лучше уж вообще к нему не подходить. — Не смей это пробовать, Минхо! — к альфам подбегает запыхавшийся Тэхён, отодвигая младшего из них подальше от плиты, — Я сам всё приготовлю, а это... — говорит младший, указывая пальцем на не получившийся завтрак, — пускай отец ест. Эти удивлённые и испуганные глаза омега запомнит на всю жизнь. Конечно же его муж не желал на завтрак давиться подгоревшими блинами, хоть и приготовленными вручную — Тэ об этом прекрасно знал. Но побесить супруга это для него отдельная тема, а потому терять такой идеальный шанс, мило предоставленный самой судьбой, он был точно не намерен. — Ну, Тэхён, я же не хотел. Ты же знаешь, я просто очень переживаю за сына, — делая самый жалобный из всех возможных голосов, Чонгук подходит ближе к своей паре и нежно целует её в щеку, успокаивает. И пока бедный омега пребывает в некотором шоке, Гук быстрее хватает ребенка на руки и со скоростью света удаляется из кухни, — Пойду пока детей переодену. — слышится уже в другой комнате. А чего же Тэхён ещё ожидал? Это ведь Чонгук. Удивляться здесь просто нечему. Ведь мозг у этого альфы всё ещё работает, как у школьника, да и сам он частенько ведёт себя не умнее пятилетнего. И даже факт того, что у мужчины за спиной уже имеется прекрасная карьера, муж и двое детей — этого не исправит. — Не забудь про Банни! Если Кихен заметит, что его нет, опять будет плакать, — Кричит уже в удаляющуюся спину мужа Тэхён. Он то уже знает, что из-за своей частой рассеянности Чон может забыть положить этого плюшевого мишку в рюкзак. Поэтому лучше уж он лишний раз напомнит, чем потом всё утро будет выслушивать детские капризы.***
— Чонгук, ты вообще собираешься выходить из машины? Или нам идти самим? Услышав настолько полюбившийся ему голос, сидевший до этого времени молча альфа, наконец приходит в себя. Он резко подрывается с места, молниеносно отстегивая ремень безопасности. И будто бы на автомате выключает свою ласточку, ставя на неё уже проверенную годами сигнализацию. Следом Гук хватает небольшой букет цветов, валяющийся где-то на задних сидениях, и скоропостижно выходит из машины. Нисан кашкай, купленный его родителями как подарок на свадьбу, стал очень дорог сердцу, настолько, что Чонгуку будет очень сложно с ним расстаться в случае покупки новой модели. — Я готов. И к труду и к обороне, — отшучивается старший. Сегодня его внешний вид каким-то волшебным образом полностью соответствовал его настроению. А темно-красный костюм, надетый поверх, тому доказательство. На мускулистой фигуре он смотрелся просто превосходно, без труда подчеркивая широкие плечи, крупные бёдра и длинные сильные ноги. Ему для полного комплекта лишь татуировок не хватало. Несмотря на то, что Тэхён тоже мог похвастаться хорошим телосложения, он всё равно был далек от идеала мужа. Ведь тот регулярно ходил в качалку, проводя там по несколько часов на день, занимался отдельно боксом, чего конечно же не скажешь о нём. Он как будто не соответствовал супругу ни в статусе, ни во внешности. Но ещё большие комплексы у Тэ появились сразу после первой беременности, вторая же — только ухудшила ситуацию. В организме случились значительные перемены, которые ой как не понравились омеге: произошёл автоматический набор веса, на теле появились уродливые растяжки, а живот вообще стал обвисшим. Увидев тогда впервые себя в зеркале, Тэхен расплакался. Совсем не ожидавший настолько сильных изменений, он был очень обескуражен увиденным зрелищем. И лишь один Чонгук тогда поддержал его, говоря, что любить будет любого: толстого, жирного, старого — без разницы. Он будет принимать младшего таким, какой он есть, таким каким сделала его природа. Ведь он давал клятву, давал клятву перед самим Богом: любить в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии. И он будет держать её до конца, до последнего своего вздоха, пока смерть не разлучит их. И младший верит в это, верит своему мужу, чтобы тот ни сказал и ни сделал. Он доверяет ему во всём и всегда. Ну а как тут не верить? Как не доверять? Ведь даже когда Тэ по утрам лежит в кровати, заспанный, с ужасным гнездом на голове, с не почищенными зубами и с не умытым лицом, Чон обнимет его, подарит ласковый поцелуй в губки и на свою же совесть скажет, что тот выглядит прекрасно. — Очень смешно. Тебе бы только поржать, — закатывает глаза Тэхён и одновременно с этим аккуратно прижимает к груди уже успевшего уснуть в дороге сына. — Пошли давай, пограничник мой, а то ребенок и правда опоздает на первый урок. И лишь от одного слова «урок» Гуку становится плохо. Ему совсем и не верится, что его старший сын идёт в первый класс. Кажется, что вот, буквально недавно Тэхён сообщил ему новость о том, что беременный, о том, что они с Гуком ждут маленького кроху, такого же красивого, как и его папа. Чон тогда долго не мог нарадоваться, всё время целовал и обнимал чужой живот, благодарил мужа за подаренное счастье и на нервах даже слезинку пустил. С Кихеном же было ещё хуже, увидев своего ребенка на руках у санитара, Чонгук озверел, вырвал несчастный сверточек из поганых, как он думал рук, и быстрым шагом поплелся к главврачу винить ни в чём неповинного человека. А за что? За то, что тот вынес ребёнка к его же отцу? Бред какой-то. Хоть и прошло уже целых семь лет эти воспоминания никак не уходят из памяти молодой пары, а пережитые моменты кажутся такими живыми, словно происходили вчера. — Ну, отец, почему ты опять стоишь? — расстроенно произносит альфочка и уже с неким недовольством глядит на старшего. Ребенок без труда вырывает свою ручку из слабой омежьей хватки и подбегает к застрявшему отцу, не сильно дёргая того за штанину. — Пойдем уже. Семья Чонов ели успевает к началу школьного звонка, а всё из-за того, что кое-кто примерно ещё раз пять останавливается по дороге. То у него шнурки на туфлях развязались, да-да, вы не ослышались, то он телефон в машине забыл — у альфы столько разных отговорок было, что все сразу не пересчитать. Хорошо, что хоть выехали они пораньше, и за это конечно же спасибо Тэхёну, который наверное предполагал что-то подобное, поэтому с решением подгонять своих любимых ещё дома не прогадал. И вместо того, чтобы самому приодеться или красиво накраситься тратил своё время, помогая мужу в выборе одежды, завязывании ему галстука и одевании детей. Хотя ему то и не требовалось много косметики, он и без нее выглядел шикарно, выделить минутку на лёгкий макияж всё же удалось. С одеждой проблем тоже не возникло, так как омега ещё с вечера приготовил себе синие джинсы с небольшими прорезями и длинный чёрный пиджак, доходящий почти до колен. С украшениями была та же история: найти нужные сережки и тонкую подвеску не составило ему никакого труда. Как только молодая пара появляется на линейке, к ней в спешке подбегает учительница Чхве. Джису, как её любят называть ребята, является новой классной руководительницей Минхо. — Здравствуйте, Тэхён, здравствуйте, Чонгук, — приветственно кланяется красивая девушка и одним глазком поглядывает на жёлтые лилии в руках альфы. — Это вам, — увидев заинтересованный взгляд, произносит Чон, после чего сразу и протягивает яркий букет. Улыбка сама собой появляется на молодом лице. А всё потому, что из-за этого злополучного куска бумаги с травой его муж провел целый час в цветочном магазине, выбирая какой же из букетов действительно лучше: с белыми ромашками или с желтыми лилиями? Конечный выбор пал на второй, так по мнению Тэхена он смотрелся более дорого и презентабельно. Поэтому избавиться от этих дебильных цветов для Гука было только в радость. — Не стоило конечно, но спасибо, — Джису благодарно забирает свой подарок, мило улыбаясь в ответ. Во время «передачки» она ненароком успевает коснуться чужого запястья, что в будущем, конечно же, не скрывается и от Тэхёна. Видя такой злой и пронизывающий взгляд, направленный точно на неё, учительница быстрее отдергивает от себя чужие руки, всем своим видом показывая непричастность. Словно это не она несколько минут назад пыталась флиртовать с женатым мужчиной. Кому что: вот Чонгук например, стоит и ухмыляется с реакции мужа, его самого очень рассмешила эта ситуация. Это ж надо такое учудить. Но ещё сильнее злить Тэ он тоже не хотел, потому в ту же секунду приобнял любимого за талию и впился страстным поцелуем в его обветренные губы. Чуть сухие, но такие сладкие на вкус. Смотреть на такого собственника приносило ему одно удовольствие. Хоть он и сам частенько ревновал, видеть в этой роли Тэхёна очень льстило. Совсем позабыв зачем они всё-таки здесь собрались, парни начали в открытую целоваться, наслаждаться мягкостью чужих губ, податливостью и открытостью партнёра. Что в последствии не скрылось ни от Миссис Чхве, ни от стоящего рядом ребенка. И если младший, видя воркующих родителей, лишь заулыбался, желая им только счастья, Джису не была так же положительно настроена. Она недовольно фыркнула, театрально закатила глаза, но в конечном счёте всё же решила переключиться на другую тему. — Итак, опоздуны, Минхо я забираю к его классу, а вас попрошу пройти к остальным родителям, — сказала как ни в чём не бывало девушка и одновременно с этим взяла первоклассника за руку. — Пошли, зайчик, нас там уже заждались. Новость о том, что малыш скоро встретится с другими ребятами, его очень обрадовала, да и сам он засветился как яркий огонек на ёлку. Только что это всё могло значить? Знал лишь один Тэ. С трудом отстранившись от слишком уж любви обильного мужа, омега очень покраснел. Что Чон вообще устроил? И прямо перед детьми. Стыд то какой! Немного под успокоившись, он наконец посмотрел на такого же жизнерадостного, как и Гук маленького альфочку. У них это точно семейное! Сразу видно — отец и сын. Совсем не удивившись сверкающим от предвкушения глазкам Минхо, омега медленно подошёл и чмокнул его в щечку в знак поддержки. Как же хорошо, что Тэ был тем единственным человеком, который знал настоящую причину столь глубокой радости на чужом лице, это придавало хоть небольшой, но всё же гордости. Значит всё он делал правильно в воспитании, ничего не упускал. А на удивленный взгляд мужа, который в отличии от него вообще ничего не понимал, парень лишь едва заметно шепнул, тихо говоря, что объяснит потом. А история то действительно интересная была. Джисон — соседский мальчик, очень нравился их сыну, о чём ребенок сообщил папе ещё в первый день их знакомства. И даже несмотря на то, что оно произошло ещё в садике, когда обоим было где-то по три годика, дети прекрасно дружат до сих пор. — Тэ, идём, — негромко говорит Чонгук и берёт любимого мужа за руку. На данный жест тот лишь счастливо улыбается и сжимает чужую ладонь в своей чуть крепче. Минхо, как и говорилось до этого, уже успели отвести в отдельное место у входа в школу. Оттуда новоиспечённые школьники уже и разойдутся по классам, но как жаль, что родителям с ними идти будет нельзя. Желающих было много. Не знаю, правда ли это или сплошные слухи, но как объяснили завуч с директором, данные правила обязуется выполнять каждое учебное заведение Кореи. Никто противиться не стал. Школьник, даже и не верится. Минхо у них уже такой большой, такой взрослый мальчик, первоклассник, как никак. И смотреть на него без слез становится уже просто невозможно, это становится самой непосильной задачей в мире. Как для Тэ, так и для Чона. Это милая белая рубашечка с гербом школы и такие маленькие точно по размеру ребенка брючки, молодая пара шила на заказ. А если ещё и вспомнить сколько же с ними было мороки, лучше уж забыть про это и больше никогда не вспоминать. Чонгук не плачет, терпит, терпит как только может и пока что ни одной слезы ещё не проронил. Сразу видно — настоящий альфа. Только, что тогда с ним дома происходило? Может он успокоительного для храбрости выпил? Очень большая вероятность того, что так оно и было. Зато вот Тэхён разнылся сразу, закатил истерику, как только увидел, что Минхо увели в класс. И даже это ослепительно жарящее солнце не спасло ситуацию, потому как рукав его пиджака всё равно долгое время оставался мокрым. И только младший делает первые попытки хоть немного успокоится, и так с трудом утирая свои крокодильи слёзы, альфа решает задать очень некорректный вопрос. Ему. Прямо сейчас. Да с таким подтекстом, что за долю секунды вгоняет бедное лицо омеги в краску. — Тэ, солнышко, я тут подумал, давай заведем ещё одного ребенка? «Не надо, Чон, не думай больше, тебе вредно». Ну почему омега не может именно так ответить, почему боится и слово лишнее сказать в сторону мужа? Обидит? Может быть. Но тот ведь не тиран никакой и не абьюзер, ничего в отместку не сделает, обидного не скажет, руку уж точно не поднимет. Тогда чего же Тэхён молчит? Ни мнения своего не говорит, не спорит, лишь щенком верным стоит и слушает. Слушает все желания Чона о ближайшем будущем не только его, но и своём. Младшему даже кажется, что в нём ему будет так прекрасно и весело, так хорошо, как никогда до этого. Наверное, потому что всем вместе и с ещё одним малышом на руках. Стоп что? Тэ послышалось или в предложение Чонгука прозвучало слово «ребенок»? Кто вообще в здравом уме будет такое спрашивать в школе с толпой маленьких детей вокруг? Правильно, никто. Зато вот Гук без проблем смог. — Чон, ты дурак? Говори тише, — шепотом произносит Тэхен и незаметно оглядывается по сторонам, не хотелось бы лишних ушей. Нет, он конечно знал, что Чон у него с прибамбахами, но чтобы настолько... — Детка, ну ты сам подумай. Минхо уже пошел в школу, а через три года за ним и Кихен последует. За кем я буду следить, кого нянчить? Поэтому я и говорю тебе, что очень хочу ещё одного карапуза. И как после такого заявления можно соблюдать спокойствие? Оказывается, что за Тэхёна уже давным давно всё решили, без права выбора поставили перед фактом — «Ты омега, ты и рожай». — Ну ничего, со всеми бывает, — хмыкает про себя Тэ. В действительность же думает, что ничего страшного ведь и правда не произошло. Это же просто ребенок. И плевать, что уже третий. Дети — это цветы жизни, их никогда не бывает много. — Гуки, давай об этом дома поговорим. Школа это не то место, где бы мне хотелось обсуждать нашу личную жизнь. — Хорошо, я понял тебя, малыш. Больше не лезу, — не отводя влюблённого взгляда, пробасил альфа. На его побледневшем и осунувшемся лице младший сразу уловил обиду, тот точно расстроился. Хотя всем своим видом и пытался показать обратное. Но с чего бы ему это делать? Тэхён же вроде не ответил отказом, просто сказал, что не хочет это обсуждать в такой неприятной обстановке и всё. Зачем из мухи раздувать слона? — Ладно, не обижайся, — тихо шепчет омега и подходит к мужчине чуть ближе. Не обращая внимания на вырывающееся из груди отчаянно бьющееся сердце, Тэхён приподнимается на носочки и обвивает руками крепкую шею. Он влажными губами касается чужой мочки, медленными движениями перебираясь по нежной коже уха вверх, — будет тебе ребенок. Но только не в стенах школы. Что могут обычные три слова сделать с человеком? Наверное, ничего особенного, раз они считаются обычными. Но что может сделать фраза: будет тебе ребенок в исполнении Тэхёна? Расставить все точки над «i». Альфа ели сдерживает порыв, чтобы не наброситься на супруга прямо здесь, не зацеловать эти розовые губки, не приласкать и не за обнимать его до смерти, и самое главное — не трахнуть на глазах у стольких детей. «Нужно продержаться хотя бы до дома». — Чонгук, что с тобой? Гуки, почему у тебя такой взгляд? — испуганно спрашивает младший и отходит от мужа на приличное расстояние. Ему становится слишком страшно от следующих действий Чона: от его глухого рыка и дикого оскала, от его крепко сжатых кулаков и пляшущих чертей в глазах. От него несёт жуткой опасностью, веет настоящей злостью и что самое интересное — возбуждением. Эрекцию альфы уже даже широкие брюки не скрывают, не говоря уже об остальном. Странные это симптомы конечно, думает Тэхён, очень похожие на те, что у Чонгука появляются во время гона. О нет! У него начался гон, а он даже не сказал? Да ещё с ним в школу потащился. Что за идиот? Гон — это не та вещь, с которой можно шутить или играться. Тэ готов сейчас хоть сквозь землю провалиться, спрятаться куда угодно, только бы его Чон сегодня не трогал, только бы не распускал руки. Если вспомнить, то мужу всегда сносило крышу от омеги, хоть тот был в сексуальном белье, хоть в вязаном свитере и шароварах, он брал его в любом виде. В период течки и гона, к сожалению, состояние лишь усугублялось. Альфе настолько срывало тормоза, что на бедной попке Тэхена не оставалось и живого места, вся покусанная и в засосах болела до самого утра. Такого будущего для неё он никогда не хотел. Но что поделать, если в голове пустота? Никаких мыслей как остановить супруга, лишь страх и осознание неизбежного, расправы в виде долгого и изнурительного секса. Тэхён ничего лучше не придумывает, просто навсего не успевает — резко срывается на бег. Главная цель для него сейчас — добежать до машины как можно скорее, а там уже будет разбираться на месте. Дубликат ключей у него есть и на том спасибо, значит проблем с разблокировкой не возникнет. Физкультура всегда давалась Тэхену легко, он был одним из лучших и даже нередко ездил на олимпиады защищать честь школы. Но сейчас он бежит так, как никогда до этого не бегал, ни на одном соревновании, бежит настолько быстро, что сносит половину прохожих на своём пути, но даже после этого не останавливается. Силуэт мужа виднеется уже совсем близко, в нескольких шагах, заставляя лишь прибавить ходу. Когда до нисана остаётся уже каких-то пять метров, Тэхён пищит от радости. Успел, он успел. И никакой Чон Чонгук его не догнал. Успех сразу же сменяется провалом, когда хрупкое тело омеги со всей силы прижимают к капоту. Чужое тяжёлое дыхание раздается прямо за спиной, а утробный рык — громко над ухом. — Далеко собрался, малыш? — Чон, отпусти меня, пожалуйста, — чуть ли не хныча, произносит Тэхен. Его руки сейчас крепко держат за спиной, не давая и шанса вырваться, лицо лежит на лобовом стекле, придавая боли, а сам он животом прикован к машине. Стоит с широко расставленными ногами, прямо как настоящая сучка, и плачет. Не лучшая поза. Из-за неё он ощущает неприличное давление в районе ягодиц, чувствует чужие руки на мягких половинках, они то гладят, то слегка шлепают, вырывая каждым новым ударом несдержанный стон. — Блять, Тэхён, — закрывая глаза, шипит альфа. Возня омеги лишь усугубляет ситуацию. Эта мелкая бестолочь в попытках вырваться, всё время зацепляет его возбужденный член, проезжается и трогает, — Если ты сейчас же не прекратишь, я выебу тебя прямо здесь, на глазах у всей школы. Чтобы каждый ребёнок и взрослый увидел это, увидел то, как ты скачешь на мне, как просишь ещё и ещё, как мой член идеально входит в твою сладкую дырочку. Хочешь? «Только не это». Нет, Тэхён не хочет; не хочет, чтобы их кто-то увидел. Не хочет, чтобы их сын на это смотрел. Никогда. Да и вообще кто-либо смотрел. Это жутко. Такого позора он не вынесет. — Не хочу, — тихо признается омега. Он всем своим видом показывает смирение и покорность, отдается во власть своего мужчины. — Вот и правильно, малыш. А сейчас я медленно отпускаю тебя, и мы вместе садимся в машину. Только без глупостей, — увидев слабый кивок, Чонгук сразу же выпускает чужие покрасневшие запястья и отходит подальше от капота, давая Тэ возможность самому встать и по-хорошему залезть в машину. Когда дверца нисана закрывается за последним пассажиром, машина со скоростью света уносится со стоянки. Несётся по длинным дорогам Сеула, нарушая всевозможные правила. Чону сейчас просто не до них. Как вообще об этом можно думать, когда с тобой рядом сидит такой послушный котенок, такой ласковый и нежный. Вот и Гук не может. Ему сейчас бы только не сорваться и не натворить дел, о которых потом будет сам же жалеть. Наброситься на омегу прямо сейчас не составит труда, а вот как потом перед ним объясняться — он не знает. Времени ехать домой тоже нету, вариант отеля ему не нравится, остаётся только... сделать это прямо в машине. После каких-то пяти минут езды автомобиль заезжает в непонятный захломленный переулок, узкие дороги которого едва ли вмещают внушительные габариты транспорта. Но водителю везёт, и он без малейших потерь протискивается всё дальше и дальше. Как замечает Чонгук, повсюду разбросаны какие-то банки, упаковки с под чипсов, пакеты и огромное количество сигарет. Сразу видно — район неблагополучный и бедный. Такой, в котором никто из них прежде не бывал. Но это и к лучшему, знакомых не найдут, прохожих Чоны точно здесь не встретят. Если так подумать, никто не захочет шататься в таком ужасном месте без особой надобности. Найдя более менее незаметный уголок, полностью затемнённые тенью пятиэтажки, альфа давит на тормоза и глушит мотор. Времени мало. Из-за того, что гон с каждой секундой всё быстрее вступает в полную силу, вожделение увеличивается в трехкратном размере, а желание обладать своим омежкой давит набатом в голову. Когда чувствуется первая капелька, выделившаяся из уретры, крышу сносит окончательно. В обычной жизни Чонгуку терпения не занимать, но в данном случае оно почти на исходе. Внутренняя сущность уже не подчиняется своему хозяину, понемногу охватывает рассудок, выпуская зверя. Настоящего дикого, точно животное, готовое на всё ради еды и удовольствия. Альфа покрывается красными пятнами, сжимает руль до побелевших костяшек, но всё ещё пытается сохранять самообладание. Сложно, это дико сложно делать, но вредить своему котенку ещё хуже. Он спокойным тоном говорит омеге отстегнуть ремень безопасности и пересесть на задние сидения, голоса не повышает — просто просит. Боится спугнуть. Младший сначала тушуется, пытается возмущаться, противится — эта идея ему совсем не нравится, но услышав в ответ грозный рык, всё-таки выполняет просьбу. Как только Тэхён оказывается в нужном месте, Чон успокаивается. Его любимый не сбежал, послушался, выполнил приказ. — Какой хороший мальчик, — хвалит альфа, и на удивление в ответ получает тихое мурлыканье. Ну точно киса, самая настоящая! — А что хорошим мальчикам дают за послушание? Правильно, награду. После этих слов в машине становится до невозможности жарко. Словно помещение решило душить изнутри, предостерегая о последствиях. По спине мужчины уже в три ручья стекал пот, а коротко стриженные волосы растрепались, создавая полный бардак. Чон незамедлительно снял свой пиджак, небрежно бросил его на соседнее место и сказал сделать то же самое Тэхёну. После этого он отворил дверцу, вышел из машины и с противоположной от омеги стороны залез на задние сидения. Ничего, машина большая все поместятся. — Мой малыш хочет получить награду? — Да... — едва слышимая фраза вылетает из ротика омеги. — Тогда спускай свои трусики и поворачивайся ко мне попкой, хочу вылизать тебя. Альфа в предвкушении облизывает губы, уже представляя данную картину. Он старается наконец расслабиться, отпустить себя — своего зверя. И пока омега возится с джинсами, что так прекрасно облегают его стройную фигуру и не хотят отдавать её обратно, Чонгук снимает галстук. — Чёрт, что это? — удивляется старший, видя, что на омеге вместо привычных ему трусов надеты кружевные, — Когда успел? Тэхён лишь стеснительно улыбается и мысленно благодарит друга за подкинутую недавно идею. Ему тоже они нравятся. Чон аккуратно спускает тонкое кружево, являющееся последним элементом из одежды его любимого, и на секунду задерживает взгляд. Это какой-то пиздец. Он просто не может оторвать своих глаз от открывшегося великолепия, от этих сексуальных смуглых бедер, упругих ягодиц, по которым так и хочется провести языком, от маленькой мокрой дырочки, просящей в себя чей-нибудь член, и она его скоро получит, от идеально ровной спины и небольшой татуировки в зоне лопаток. Я принадлежу лишь тебе — гласила надпись. Выбита она была собственноручно Чоном около двух месяцев назад, по его же кстати инициативе. — Болит? — ласково спрашивает Чонгук, проводя нежными касаниями по гладкому рисунку, такому красивому, что просто глаз не оторвать. Но не дожидаясь ответа, сам наклоняется вперёд, целует повреждённые участки, облизывает и успокаивает небольшое воспаление. Тэхён от этих действий облегчённо выдыхает, плавится, чувствуя такой приятный контраст холодных губ с горячей кожей. Идеальное сочетание. Ластится ближе под тягучие поцелуи, желает изъять из этого чувства максимальное удовольствие и получить настоящий кайф. Кто-то говорил, что не хочет проводить гон с альфой? Что это будет долго и изнурительно? Этот человек готов сейчас забрать свои слова назад, чтобы ни чужие, ни свои уши их больше никогда не слышали, ведь всё, что делает сейчас его муж это чертовски приятно. Тэхёну приятно. — Детка, давай в коленно-локтевую, — командуют сверху. Омега не спрашивает, сразу же слушается, — встаёт в нужную позу, ожидая последующих действий. Но не успевает он что-либо понять, как в эту же секунду рвано выдыхает. Чонгук поцеловал, поцеловал его прямо там. И это было так ахренительно, просто не описать словами! Широким мазком языка Чон обводит края маленького отверстия, наслаждается вкусом и запахом тягучей смазки, которой становится намного больше, чем было до этого и резко вводит свой шершавый язык внутрь, проталкивает его как можно дальше. От переполняющих эмоций Тэхёна прямо подкидывает на сидениях, он кричит, задыхаясь от внутренней заполненности. Язык же в это время уже без труда толкается в дырочку, создает внутри небольшое трение и наконец, начинает набирать темп. Чонгук расставляет омежьи ножки чуть шире, аккуратно разводит руками две половинки, не забывая поцеловать каждую, и делает себе идеальный ракурс на безобразие, что сейчас вытворяет своим языком, о чём без сомнения и сообщает. — Малыш, ты такой красивый, такой вкусный. Самый лучший малыш на свете. — Хвалит альфа и получает на свои слова громкие продолжительные стоны, хорошо заглушающиеся ладошками самого омеги. «Кто-то не хочет быть раскрытым. Но этого уже не избежать». Возбуждение Тэ уже давило по вискам, острые колени ёрзали по обивке, а его маленький член всё чаще тёрся об кожаный салон машины. И как жаль, что Чонгук не видит сейчас лица младшего, не видит таких красных от смущения щек, капелек пота, стекающих со лба и чужих изумрудных глаз, собирающихся уже в следующее мгновение пустить слезу. Не от боли, от удовольствия. Ведь никто бы не стал подмахивать бедрами, подстраиваться под темп, если бы чувствовал дискомфорт или неприязнь от ощущений. А вот они были действительно резкими, но довольно приятными. Альфа не останавливается на достигнутом, продолжает тщательно вылизывать мягкие стеночки, собирать языком всю стекающую по ним ароматную смазку и уже почти достает до простаты. Но что-то в голове альфы резко щелкает, заставляет задуматься. Он прекращает своё действо, быстрее вытаскивает юркий язык и так сильно шлёпает одну из ягодиц, что на ней остается след с пятью пальцами. Говорит. — Кто сегодня убегал от папочки? — новый удар приходится по больному месту, — Кто не слушался? — и ещё один, — Кто заслуживает наказания? Тэхен точно мазохист или почему ему так нравится все то, что вытворяет сейчас Чон? Ему нравится каждый шлепок, каждое сильное прикосновение к своей заднице, каждый удар, отдающий тянущей болью в том районе, куда пришлась ладошка. Это всё чувствуется так ярко, так по особенному, что даже не хочется просить мужа останавливаться, хочется продолжать и продолжать, пока попка не станет синей. В слух же парень этого не говорит, боится, настолько боится осуждения, что просто прикусывает себе язык, пытаясь не сорваться и не наговорить ненужной информации. — Я не слушался, — пытается из себя выдавить Тэхён и одновременно с этим заглушить свои громкие стоны, чтобы не дай Бог Чонгук не услышал в них наслаждение. Не поймет. — Прости меня, я так больше не буду. — Хорошо, но это в последний раз, когда я так просто прощаю твою оплошность. У меня гон и ты должен в любом случае меня слушаться и подчиняться. Ты меня понял? — Да... Альфу ответ конечно же устроил, но прежнее занятие он всё равно не продолжил, решил перейти к более весомым действиям, к тем которые наконец понравятся и омеге. Он аккуратно снял свой кожаный ремень, кинул его куда-то на пол к остальным вещам, стянул свою рубашку и туфли, а затем уже приспустил и штаны с боксерами. Получив наконец полную свободу, не упирающуюся последние сорок минут ему в штаны, альфа расслабился. Но долго сидеть без дела он тоже не смог, поэтому скорее приставил свою возбуждённую плоть к чужому колечку мышц и на пробу толкнулся, не до конца, максимум на половину. Не ожидавший таких резких действий Тэхен аж подорвался с места, желая поскорее слезть с огромного члена. — Стоять! — послышалось над ухом, Чонгук резким движение вернул омегу на прежнее место и теперь уже толкнулся на всю длину. — Чон, мне больно! — захныкал, как ребенок младший, совсем не в силах как-то расслабиться под таким напором. Растяжка хоть и была проведена, но была не настолько хорошая, чтобы полностью принять альфу. Ведь размер всегда играет ключевую роль, а в их случае это очень важно. Кто-то слишком поторопился. Видя тяжкие метания омеги по салону, его сжатые маленькие кулачки, стоны боли и слезы, градом стекающие по молодому лицу, альфа на секунду вышел. Перевернул плачущего мужа на спину и впился поцелуем ему в губы, пытаясь таким образом быстрее расслабить и успокоить. Вроде начало получаться — Тэхен уже не рыдал и не плакал так сильно, даже просил приступить к действиям. Чонгук снова на пробу толкнулся, также заполняя его полностью, но поцелуя не разорвал. Продолжал нежно посасывать сладкие губы, собирать чужие вырывающиеся из них стоны и нежно гладить по голове в успокаивающем жесте. Омега вцепился короткими ноготками супругу в спину, начиная царапать и ранить ее. Делать то, что он всегда выполнял во время секса. «Ну наконец-то» — подумал Чонгук и закинул чужие стройные ножки себе на плечи, меняя тем самым угол проникновения. — Ах... — громче начал стонать омега, получая точные толчки по простате. — Ещё... Прошу! — кричал младший не в силах больше сдерживаться. — Ещё... Чонгук с трудом разорвал страстный поцелуй, слизал тянущуюся ниточку слюны между ними и перешёл на шею. В первую очередь начал покрывать нежную кожу поцелуями, ставить яркие засосы и вылизывать свою же метку, поставленную около шести месяцев назад. Обновить её было бы не плохо, а вылезшие в эту же секунду клыки тому подтверждение. Чонгук приставил свои зубки ближе к омеге и резко вгрызся в тонкую шейку. Аккуратно слизав стекающие капельки крови, он перевел заинтересованный взгляд в сторону мужа. Ему показалось или Тэхен действительно кончил? Белёсая жидкость, покосившаяся на живёте омеги лишь подтверждала его догадку. Всё-таки боль младшему действительно нравилась. И теперь это понял уже и Чон. Тэхен тяжело и загнано задышал в попытках перевести и хоть слегка успокоить своё учащенное дыхание. Но почувствовав, что альфа ускорил темп, снова ни на шутку возбудился. Чонгук на этом не прекратил, опустился на соски и аккуратно вобрал одну из бусинок себе в рот. — Боже, Гук... Тэхен совсем не знал, что ему делать, толи продолжать стонать, толи помогать мужу толкаться. Он уже ничего не понимал. Голос был сорван, отчего все звуки, выходящие из его рта, уже не были настолько громкие, как до этого. Они были едва слышимы ему самому. Как думал омега кончать во второй раз всегда сложнее, чем в первый, но в данном случае он даже не заметил, как снова это сделал. Чонгук же в это время не переставал играться с его набухшими сосками, то вбирал темную бусинку в рот и облизывал, недолго посасывая и кусая, то зажимал пальцами. Из-за чего бедный Тэ не мог ни на секунду успокоиться, плача и прося не прекращать. — Солнышко, я сейчас... — говорит устало альфа и страстно целует мужа в губы, добавляя наконец и язык. Поцелуй выходит мокрым и довольно возбуждающим, приносящим за собой сладкую негу и наслаждение. Перехватив поудобнее чужие бедра, Чонгук крепче прижимает их к своим плечам и начинает толкаться с максимально возможной скоростью. Отчего уже через пару мгновений ярко кончает и, не выходя из прекрасного тела, заполняет любимого своим семенем до краев — пытается создать узел. — Я же говорил, что мы скоро заведем ребенка и как видишь, не прогадал, — улыбается во все тридцать два зуба уставший альфа и для удобства меняет их местами. Получается так, что омега лежит верхом на Чоне и с его же членом в заднице. Разнеженный и затраханный — прекрасная картина. Жаль, но Тэхену придется ещё долго мучаться, пока сцепка полностью не пройдет. — Ты ж мой экстрасенс. Прямо-таки знал, что у тебя начнется гон, и ты захочешь меня трахнуть прямо на первом звонке своего ребенка? Но я захочу убежать, и мы даже до дома не доедем, переспим в каком-то непонятном районе в твоей ласточке. Я правильно рассказал? — Ну, не так конечно, но примерно в этом духе, — шутит Чонгук, за что и получает резкий подзатыльник. — Ой! Омега дёргается, не сдержав собственного стона, и обратно выпрямляется, возвращаясь в прежнее положение — из-за резких движений узел прошёлся прямо по комочку мышц. — Лежи смирно, если не хочешь идти на второй раунд! — Нет, нельзя, нам ведь ещё Минхо со школы забирать, да и Кихена с сада тоже.***
— Папочка, а что это у тебя на шее красное? — Кихен, солнышко, это я случайно почесал и немного не рассчитал с силой. Вот и получились красные пятнышки. Омега конечно не любит врать, но сказать сыну правду ещё хуже. Пусть лучше так думает, всё равно ещё маленький, вряд-ли поймет, что ложь. — А ты чё ржёшь, альфач недоделанный, давай сам объясняй, почему это у папы на шее пятнышки. Альфа с истерики омеги улыбнулся и аккуратно взял младшенького себе на ручки. Он расскажет свою версию появления странных следов на коже и будет отчасти прав. — Солнышко, а это волшебная пыльца так подействовала, из-за неё у всех начинает всё чесаться, вот Тэхен и не удержался, но зато с её помощью в животике твоего папочки появится братик, а может и два. Это уже как повезет. — Чон, ты что несёшь? Каких два? Мы так не договаривались!