Ангелы моего проклятия

Федор занес меня в спальню, закрывая дверь на ключ. Я понимаю, что это не грозит ничем хорошим. Меня усадили на край кровати. Рядом со мной были разложены ремни разной ширины. Достоевский садится со мной, и я кладу голову ему на колени, оборачиваясь полукругом вокруг него. Он поглаживает меня по волосам. Да, кажется, именно таким послушным мальчиком Федор и хотел меня видеть. — Коль, ты плохо себя вёл. Я не могу жалеть тебя все это время. Меня подняли, положив на подушку. Босс выбрал один ремень, привязывая мои руки к изголовью кровати. — ... З-з-зачем... я... не буду сопротивляться... — От боли ты не будешь себя контролировать, так что мне проще сразу связать тебя. Не бойся, я сниму это, когда мы закончим. — ... Еще один ремень стянул мои ноги над коленями. Страшно... Ведь что бы я не сделал, я не смогу препятствовать наказаниям... — Скучные фотографии с голым тобой у меня есть, так что сейчас, пока на тебе ни царапинки, фотографировать тебя бессмысленно. Взяв последний ремень с кровати, Федор проводит им мне между ребер. А затем последовал первый удар... Я прогнулся в спине, заорав от боли, а в уголках разноцветных глаз скопились слезы. Резкая, жгучая боль была хуже, чем я мог ожидать. Но я лишь крикнул в пустоту, ведь... Федор продолжал наносить удар за ударом, замахиваясь и ударяя со всей силы, будто отключаясь от реальности и расплываясь в маниакальной улыбке. Таким... Федора я еще не видел... Он продолжал бить и получать удовольствие от моих слез и криков. Ему нравилось, и он ударял все сильнее ради удовлетворения садистских наклонностей. Я почувствовал себя тряпичной куклой, которую терзал разъярённый хищник. По инстинкту я кричал, хотя в душе знал, что моего Феди рядом больше нет... И... что эта личность не сможет пожалеть и утешить меня. Я задыхаюсь, не успевая набрать воздух в легкие между криками, пока в комнате раздаётся свист ремня и шлепающий звук ударов по коже. Страх и боль сковывают тело не хуже ремней. Мне удаётся собрать силы, и я поворачиваю голову на бок, сжимая в зубах наволочку. Я надеюсь, что, отобрав у Федора возможность наслаждаться моей истерикой, я смогу вернуть его в сознание, вытащив из транса. Но мои действия лишь злят босса, и он силой выдирает из моего рта подушку. — Не смей сдерживаться! Тут тебя никто кроме меня не услышит, так что срывай свой голос... — Федор наклонился ближе.

"Для меня!..."

*** Спустя пару минут на теле Николая не осталось живого места, все оно было изувечено яркими полосами от ремня. Но и этого со временем Достоевскому перестало хватать. Он перевернул ремень, продолжив с большей силой и металлической застежкой на конце. И снова измученные крики в пустоту... Это продолжалось достаточно долго, и когда Федор все-таки успокоился, то увидел потрепанное тело Гоголя. Места ударов пряжки превратились в синяки, а на розовых полосах от ремня появились кровоподтёки. Лицо подчинённого почти не узнать, оно полностью заплакано, а глаза опухли от слёз. Если бы сейчас перед ним был Федор, которого он знал... тот обязательно начал бы успокаивать подчиненного! Извиняться и обрабатывать свежие раны. Но сейчас перед ним конченый садист, что лишь безразлично отводит взгляд к тумбочке. М-да, веселье только начинается... Из ящика Федор достал новую игрушку... — Ну же, прекрати реветь, смотри, что у меня есть — Фёдор продемонстрировал вибратор, а подчиненный тяжело сглотнул — это еще далеко не конец пытки — Ты ведь тогда так и не ответил на мой вопрос. Знаком с секс-игрушками? — Николай лишь тихонько всхлипнул... — Не нужно плакать, Коль. Обычно так не реагируют на подарки! Он абсолютно новый, и куплен специально тебе. Эх... Так и знал, что ты будешь так себя вести, и что подобная вещица понадобится — босс поднес предмет ближе к Гоголю, давая рассмотреть — Это подарок для тебя, так сказать, новый друг. У меня уже есть моя любимая игрушечка — Николай прекрасно знал, о ком он говорил — А, смотря на тебя, сомневаюсь, что ты хоть знаешь, что это. — Э-это вибратор, верно?.. — Фёдор блаженно улыбнулся. — Верно, солнышко, верно. К тому времени, как я пришел, ты успел нарушить все мои просьбы, но ты сказал, что скучал по мне. Сначала я был зол. Но когда я услышал, что моему котенку было одиноко и скучно, я знал как это исправить. Теперь эта игрушка твоя, и ты можешь просить ее у меня в любое время! Так ты сможешь занять себя в мое отсутствие и потратить лишнюю энергию. Ну разве не здорово?! У Николая по щекам покатились одинокие слезы. Федор действительно просто издевался! Еще и специально не отдавал пугающий подарок, ведь так он вынуждает Николая напрямую сообщить, чем сейчас будет заниматься. Босс знает, что подобные «грязные» вещи и есть главный страх подчинённого, который он намерен устранить.