Лето на косе

Слушай. Ты просила рассказать максимально подробно, и я расскажу, но имей в виду, что я многого уже не помню. Столько всего случилось потом, и то лето я вижу, знаешь, как сквозь толщу воды, словно смотрю в колодец, а на дне калейдоскопом яркие, но размытые картинки… Но это приятные картинки. Я иногда думаю, что напишу книгу про нас с Темычем, и в ней то лето обязательно будет. В общем, в 2018 году в июле я сняла квартиру на Балтийской косе, и мы поселились там с Артемом на целый месяц. Ему тогда было тринадцать лет. Я очень старалась, чтобы это был именно отдых, мы иногда обедали в местной столовой типа кафешки и даже в настоящее кафе в город ездили один раз. Еще мы очень много ходили. Там в километрах двух от поселка начинается заброшенный аэродром со взлетной полосой, а с нее есть выход к морю, и на пляже там не так много народу, как возле поселка. Так что у меня даже купаться получалось. Тема к воде не подходил, но я его оставляла на берегу, и он в планшете сидел. Вода в то лето была очень холодная; я далеко бы, конечно, с Темкой на берегу никогда не заплыла, но так и искушения не было. И вот, короче, выхожу я один раз из воды, а мой Темка разговаривает с каким-то мужиком средних лет, похожим то ли на рыбака, то ли на бомжа. Сидит в сапогах каких-то, в штанах, в ветровке с капюшоном, а Темыч рядом в шортах и майке. Я, конечно, пошла к ним. Мой Темка у него громко вопрошает: — Не будет корова петуха бодать? Не будет? Это его обычный вопрос, но все же совсем чужим он его, как правило, не задает. И если его слышат люди неподготовленные, то либо сливаются сразу, либо пытаются подстроиться как-то и на полном серьезе ответить. Мужик пытался подстроиться. — Да не должна… в целом-то, — говорил он, от усердия даже выпучивая глаза, — вряд ли… коровы они вроде… не занимаются таким. Тема в ответ тоже на него выпучился, как бывает, если он вовлечен в разговор. — А если боднет корова петуха? Если боднет? — Ну петух тогда ей тоже того… всыпет, — пробовал мужик зайти с другой стороны. — А если боднет корова петуха? — гнул свое Тема. Мужик догадался, что разговор не идет, вздохнул и пожал плечами. Я как раз подошла. — Извините, пожалуйста, — говорю, и Теме: — Не приставай к дяде. — Этот дядя — птица, — сообщил Тема.  Мужик аж рот раскрыл. Но по лицу было видно, что ему понравилось и даже, может, польстило. — А чего он, ну такой…. почему… в смысле, что с ним… Я бы, наверное, даже спокойно ответила, что с ним, если бы для наглядности дядя-птица не поднял руку и не покрутил в характерном жесте пальцами возле виска. Я, конечно, взвилась и тут же сказала этой птице: — Вам какое дело? — Да е-мое — расстроился тот, — я ж ничего такого… не имел в виду. Я сам, может, в некотором роде…. Что он в некотором роде, дядя-птица не договорил, потому что тут к нам подошел еще один мужик. Этот был нормально для погоды одет (то есть, раздет), был мокрый после купания и веселый. Нам с Артемом он подмигнул, а дядю-птицу мокрой и холодной рукой мазнул по щеке, из-за чего тот — действительно довольно по-птичьи — затряс головой и полностью переключил внимание на своего товарища, вступая с ним в перепалку. Я увела Тему, успев услышать, что мокрого мужика зовут Андрюха. Вот так мы в первый раз встретились, а второй раз Темка сам их нашел. Это было через день, мы гуляли в березовой роще возле поселка, там березы растут прямо на дюнах, и я уже очень устала и хотела присесть где-нибудь, а Тема все шел и шел. А потом вдруг как схватил меня за руку и потащил куда-то. Вывел меня на ближайшую к морю дюну, и там были позавчерашние мужики: дядя-птица лежал на животе и читал книгу. Капюшона на нем не было и голова у него оказалась абсолютно седая, хотя лицо ни тогда, ни в этот раз не показалось мне старым. Рядом сидел Андрюха и задумчиво ел бутерброд. Тема, увидев эту картину, ломанулся вперед, на ходу вопрошая, будет ли корова бодать петуха. — А, это ты, — седой дядя-птица поднял голову и вроде как даже обрадовался, — бутерброд хочешь? — Бутерброд хочешь, — согласился Темыч. — Тема, нет! Ты мешаешь отдыхать людям, не давайте ему бутерброд! — Чего ты суетишься? — удивился Андрюха и похлопал рукой по покрывалу, — садись тоже, у нас куча бутербродов. Помимо бутербродов у них оказалось пиво, и через пару минут я, сама не понимая, как так получилось, уже потягивала его из банки, притом никто не составлял мне компанию. Я чувствовала себя невероятно уставшей, а Андрюха обладал странным даром убеждения. Дядю-птицу звали Мишей. Миша и Андрюха были музыкантами и снимали в поселке дом. Съев три бутерброда, Темыч снова зарядил про корову и петуха. Я зачем-то стала рассказывать про Тему и про аутизм. — Он очень талантливый, — рассказывала я, — он занимается рисованием, рисует в планшете. Миша попросил показать рисунки, я показывала все подряд, и парочка пришла от них в совершенный восторг, они требовали показать еще, шумно восхищались, толкая друг друга локтями, и собирались устраивать какую-то выставку в Питере. Я чувствовала за этим пустое разглагольствование, которое различаю очень хорошо, но мне было приятно. Когда я вернула планшет Темычу, он поковырялся в нем, потом вдруг прищурился, уставился на Андрюху, которого раньше особо не замечал, и сказал, тщательно чеканя слоги, как делал, когда подозревал, что его не сразу поймут. — Нарисуйте, пожалуйста, петуха. И дал ему планшет. Я смутилась ужасно и сказала — Тем, ты чего? — С большим гребешком и длинным языком, — уточнил Темыч. К моему удивлению Андрюха взял планшет и действительно быстро и довольно похоже нарисовал петуха в Темкиной программе. У петуха были большие грустные глаза, роскошный гребень и очень длинный язык, который петух высунул, кукарекая. Миша, с интересом наблюдавший за всем процессом, когда петух был готов, обрадовался и сказал: — Это я. — Это петух с большим гребешком и длинным языком, — сказал ему Тема. Миша сильно смутился из-за этого. — Просто похож на тебя, — примирительно сказал Андрюха, — орет громко. Третий раз они уже подошли к нам сами. Точнее, Миша подошел. А еще точнее, мы шли на пляж и у Темы случился приступ. Не очень долгий, но сильный. Я держала его, пока он извивался на песке. А потом он обмяк и лежал, закрыв глаза, а я не знала что делать. До дома было далеко, как дойти непонятно, плюс он, конечно, обмочился, а переодеться было не во что, я не подготовилась, ничего не взяла. Я обо всем этом думала, а потом вдруг заметила, что у меня за плечом уже, видимо, некоторое время кто-то невнятно гундосит. Я обернулась и увидела Мишу. — Мы тут живем недалеко, — говорил он, — можно к нам зайти. — Да, спасибо, — Князь! — заорал Миша. Я вздрогнула. Не знаю, кого я ожидала увидеть, может, принца на белом коне, но князем оказался Андрюха. Тот вечер я запомнила очень хорошо. Темка лежал на диване, переодетый в чистое, и дремал. Мы с князем Андрюхой пили чай. Миша взял гитару и стал наигрывать что-то. Бренчал сначала просто, мелодия не угадывалась. В полумраке деревенского дома он впервые почему-то показался мне красивым. А потом он вдруг запрокинул голову и начал петь. Красивый хриплый голос наполнял комнату, и вот тогда я расслышала мелодию, которая каким-то странным образом казалось одновременно и знакомой, и нет, менялась и уводила за собой как тропинка, то опускаясь в низины — тогда голос звучал так тоскливо, что хотелось плакать, то возвращаясь на бодрые и ровные промежутки, то понимаясь в высоту, туда, где клубилась и рассыпалась надежда. А вот языка, на котором он пел, я не понимала. Темыч проснулся, сел, вытянувшись, на диване, слушал и смотрел не отрываясь. Князь Андрей достал телефон и улыбаясь снимал Мишу. И когда песня закончилась, Темка посмотрел на меня и снова сказал, как тогда на пляже. — Это дядя — птица. И вот тогда я поняла, что он имеет в виду. Ведь Миша пел на птичьем языке. С тех пор мы общались. Ходили гулять, иногда в местную столовую-кафешку, а один раз ездили в город в настоящее кафе. Они быстро сообразили, что денег у нас не то чтобы много, хотя я никогда эту тему не поднимала. Но и не отказывалась, когда они платили за нас или когда покупали для Темки печенье и фрукты. Если мы гуляли днем, то ходили на аэродром, а вечером просто шли вдоль пляжа, забирались на обломки крепости и смотрели на закат. Мы с князем иногда купались, а Миша и Артем купание в холодной воде презирали. Вообще они много общались вдвоем, уходили вперёд, а мы шли за ними. Князь развлекал меня рассказами об их с Мишей молодости, когда у них была своя группа. Была она, по-видимому, довольно знаменитой, они ездили по гастролям и непрерывно бухали. Рассказы его были короткими и смешными, а в центре их неизменно оказывался Миша, носивший тогда прозвище Горшок. Я с трудом узнавала в удалом герое, устраивавшим драки с омоном и улаживающим отношения с бандитами, того довольно спокойного, слегка неуклюжего седого дядьку, который шел впереди с моим Темкой, и мне казалось, что князь эти истории выдумывает. Когда я, выбирая слова, высказала князю свои наблюдения о разнице в этих образах, тот посмотрел на меня снисходительно и сказал: — Ему просто твой сын очень нравится. Как будто, если бы мой сын ему не нравился, он ему уже голову откусил. Смутить князя каким-либо вопросом было совершенно невозможно. Но, похоже, Мише действительно нравился Темка. О чем они разговаривали, понять было сложно. Иногда до меня доносились отголоски разговоров, Темыч продолжал его пытать по поводу коровы с петухом, а Миша пытался развить лестную для него тему схожести с птицей. Ни один их них не отвечал на вопросы другого, но непохоже было, чтобы это им мешало общаться. Один раз только я видела, чтобы Миша психовал. Мы тогда хотели в город еще раз поехать, встретились у паромной переправы, Миша стоял покрасневший, злой, курил нервно и чуть ли не плевался. Едва мы появились, он сразу же стал нам рассказывать, что случилось, вот только я мало что поняла. Фигурировали в этом какие-то потерянные документы, некая звонившая Олька, и в целом, насколько мне удалось уловить, сложности с дистанционной организацией чего-то. Кажется, это даже было связано с его дочерью, он о ней до этого не рассказывал, и я не знала, что она есть. Князь, который во время его путаного рассказа молчал, вдруг сказал. — Ладно. Тань. Мы, наверное, сегодня не поедем с вами. Вы нас извините. Миша повернулся к нему как на шарнире и зло уставился — С чего это не поедем? Я блядь собирался в город и поеду в город. Он вообще старался не материться при Темке. Сказал и осекся. Князь осторожно, почти не касаясь, провел своими руками вдоль его, от плечей к запястьям. — Миш, — сказал, — не поедем. Тот посмотрел на него пару секунд каким-то затуманенным взглядом, буркнул что-то сквозь зубы, повернулся и почесал к дому. Князь посмотрел на нас, приложил руки к груди, страдальчески свел брови, мол, он ужасно извиняется, подмигнул Темке и поспешил за ним. Под конец уже я Мише сказала. — Я вам так благодарна, ты не представляешь. Тебе благодарна. Ты не представляешь, как много Темке вы дали. У него… не так много общения. В основном он обуза для всех. Миша посмотрел на меня строго. — Ты так не говори, что обуза… Не надо так. Темыч — он настоящий, он как панк, понимаешь, да. Ему, конечно, трудно придется, ну ты понимаешь. Я-то понимала. — Мне пиздец, Миш, самой трудно. Ведь это вся жизнь, Миш, будет такая. Ведь он вырастет, понимаешь, и таким же будет. День за днем, а я одна. А дней так много. И каждый день терпеть. Миша сказал торопливо: — Ты, Танька, не думай, что я не понимаю… Как день за днем терпеть, я понимаю. Чего я только не делал, чтобы не терпеть, ты не представляешь даже. Я и сейчас… немного терплю, наверное, я только не думаю уже, что дней много. Не смотрю туда, сколько осталось. И вообще я на себя стараюсь меньше смотреть, понимаешь, да. — Я вообще не себя не смотрю, времени нет, — сказала я. Я надеялась, что он мне ответит: да ты чего, Танька, ты красивая, молодая, ты зря на себя не смотришь. А он сказал: — А вот это правильно, я думаю, если на себя слишком много смотреть, себя и не увидишь. Я на князя когда смотрю, я больше себя вижу, понимаешь, да. Я хотела ответить, что мне так смотреться не в кого, что с Темкой за плечами мужа я себе никогда не найду и даже не думаю в эту сторону, а потом сообразила, что он мне тоже не про жену свою рассказывает, и решила не углубляться в эту тему. После того лета мы больше не виделись и не разговаривали. Княжеский телефон у меня до сих пор записан, но я ни разу не звонила: зачем. Когда приехала в Москву, уже не помню, где, услышала про совместный альбом Горшка и Князя, бывших солистов группы «Король и шут», и тогда уже срастила, кто они. Альбом я скачала, хоть это и не совсем моя музыка, иногда переслушиваю его, так как от Мишиного голоса у меня бывают мурашки по спине. Фотографий у меня не осталось особо, хотя они ведь даже видео записывали, что-то в лицах однажды читали из Темкиных книжек, но, кажется, это все осталось на Мишином айфоне. У меня есть довольно много рисунков петуха с длинным языком, Темыч периодически требовал от князя нарисовать, точь-в-точь как в первый раз, достал его с этим. Мне кажется, ты хотела спросить, были ли они вместе уже тогда. Я думаю, что, конечно, да, хотя особо не задавалась вопросом, кто они друг другу. Но если бы меня спросили… во-первых, интуиция, а во-вторых, когда мы были у них в гостях, Темка однажды нашел и притащил мне наручники, а они вроде не полицейские.