Арриэтта и Платяной шкаф

Жили-были на свете четверо ребят по фамилии Певенси, их звали Питер, Сьюзен, Эдмунд и Люси. Питер был голубоглазый блондин пятнадцати лет. Сьюзен была тринадцатилетней брюнеткой с зеленовато-голубыми глазами, которая начала округляться. Ещё она хорошо училась. Эдмунд был десятилетним голубоглазым брюнетом. Люси была восьмилетней рыжей зеленоглазой девочкой. Их мать звали Хелен, а отца Джордж. В этой истории рассказывается о том, что приключилось с ними во время Второй Мировой Войны, когда их вывезли на поезде из Лондона, чтобы они не пострадали из-за воздушных налетов люфтваффе. Детей Певенси отправили к старику профессору Диггори Кёрку, который был старшим братом Хелен. Кёрк жил в самом центре Англии, в десяти милях от ближайшей почты. У него была жена Полли, и он жил в очень большом доме с женой, экономкой и тремя служанками – Айви, Маргарет и Бетти (но они почти совсем не принимали участия в нашей истории). Дом находился в центре поместья, в котором были конюшни, виноградники и теплицы, а также новенький трактор Джон Дир. Старый дом профессора Кёрка был для добываек идеальным. Когда дети Певенси приехали в дом своего дяди, добывайки не сразу узнали об их существовании. Дети Певенси спали в двух детских комнатах, за классной комнатой. В то время классной комнатой больше не пользовались, мебель стояла в чехлах, и там было полно всякого старья: сундуки и сундучки всех размеров, сломанная швейная машина, парта, портновский манекен, стол и несколько стульев, пианола; дети, которые когда-то на ней играли — дети профессора Кёрка и тёти Полли, — уже давно выросли, женились, вышли замуж, умерли или разъехались по свету. Дверь между детской и классной комнатами всегда стояла открыто настежь, и с кровати Эдмунду была видна большая картина над камином, изображавшая битву при Ватерлоо, и на стене в углу — шкафчик со стеклянными дверцами, в котором стоял на полках кукольный сервиз, очень старый и хрупкий. Если дверь из классной комнаты тоже оставляли открытой, он видел освещённый коридор, который вел к лестнице. Каждый день под вечер на площадке лестницы появлялась миссис Макриди с подносом в руках, где лежало печенье и стоял высокий гранёный графин с доброй старой мадерой. Она несла его в спальню профессора Кёрка и на обратном пути прикручивала газовый рожок в коридоре, так что оставался лишь маленький голубой язычок, а затем, тяжело ступая, медленно спускалась по лестнице и исчезала внизу. Там, внизу, в холле, стояли часы, и всю ночь мальчик слышал, как они отбивают время. Это были высокие напольные часы, куранты, очень старые. Каждый месяц в дом приходил мистер Фрит из Ноттингема и заводил их, как это раньше делал его отец, а еще раньше — дед. Говорили (а мистер Фрит знал это наверняка), что за восемьдесят лет часы ни разу не остановились, и можно было предположить, что они ни разу не останавливались и до того. Главное было — не сдвигать их с места. Стена за курантами была обшита дубовой панелью, а пол из плитняка так стерся от частого мытья за все эти годы, что часы, говорил мне брат, стояли словно на каменной платформе. А под курантами в самом низу дубовой панели была дырочка…