Волны разобьются

Эхри сощурился и посмотрел на фигуру отца в кресле. Солнце очертило его золотой линией. Он смотрел телевизор. Пахло лаком. Мария красила Эхри ногти, притащила все свои заколки и блестки. Твердо намеревалась «сделать Эхри принцессой». — Почему дядя Лукас все время смотрит телевизор? — спросила Мария, — Не дергайся, иначе весь лак размажу! Будет некрасиво. — У дяди Лукаса болят ноги, вот он гулять не может и смотрит телевизор, — ответил Эхри. — А там интересное показывает? Мультики? — Мария с надеждой повернулась к телевизору. — Интересное, но интересные только для больших-то, и не мультики, поэтому тебе там смотреть не на что. — Про войну? — Нет, наверное, то про ремонты домов, — Эхри нагнулся, чтобы разглядеть экран. — Не дергайся! А когда я буду большой, мне будут тоже интересны ремонты домов? — Не обязательно. Я большой и мне это совсем неинтересно. — А что тебе интересно? — Мне интересны принцессы и феи. Мария обрадовалась, затем взяла его за безымянный палец. Лак был прохладным. — Как и мне! — сказала она. — А ты видел принцесс? — Видел та только по телевизору. А ты? — Я видела, — с гордостью похвасталась Мария. — Я видела Золушку. Я даже с ней сфотографировалась. — Как здорово, я тебе завидую. — А фей ты видел? — Видел, и даже знаю хорошо одну. — Ухты! А у них крылышки есть? Они маленькие? — Нет, они без крылышек, и не маленькие, — Эхри водил пальцем свободной руки по выцветшему цветку на старом ковре. — Они хорошие, умеют говорить с животными и красиво танцевать. — И все? — Ну как люди, они много чего умеют-то, но они не совсем волшебные. — Как жалко! А фей с крылышками ты видел? — Нет, но если увижу обязательно пошлю их к тебе. — А больших фей ты мне покажешь? — Покажу, если в гости придешь. Мать, сидевшая за столом и читающая новости, хмыкнула. — Если только тебя не похитят и не подменят кем-то больным, — сказала она. — Похитят? — переспросила Мария. — Мам, — возмутился Эхри. — Опять то ты за свои выдумки. — Какие выдумки, в новостях написано! — А ты поменьше желтую прессу читай, — посоветовал Эхри. — Я очень хорошо знаю фей, и знаю на что они способны и на что нет. Делать-то им нечего, а — детей похищать. Мне очень надоели эти одинаковые разговоры. — Надоели ему. А то, что к нам постоянно птицы залетают, и все падает, и дверь сарая ним того ни с чего сломалась с тех пор как ты свои кольца выстроил — это нормально? — Феи — это обычные люди, мама. У них нет никаких волшебных способностей. Мало ли то — с животными разговаривают. Мой тут выбор, моя жизнь в конце концов. — Да, но ты молодой, а я почти полвека прожила… — Полвека прожила рядом с феями, даже не разбираясь, кто перед тобой — фея или человек, так, а как только я встречаться начал, сразу во всякие росказни стала верить, и плевать на то, что они — такие же ирландцы, как и мы то. Кончай со своей ксенофобией! — разозлился Эхри. — Словами и я разбрасываться могу, — обиделась мать. — Ну и что, если меня феи похитят, — миролюбиво заявила Мария. — Я попрошу, и они маму похитят, и нам будет хорошо, с животными будем разговаривать! — с эти словами Мария старательно выводила цветочки на ногтях Эхри, но получились не цветочки, а кляксы. Оставаться на ужин Эхри не захотел — был зол на родителей. Выйдя на улицу, сделал селфи демонстрируя «маникюр», выслал его Шифре. Ради этого и встречаются, женятся, ради этого у него и шрам на груди — чтобы было, с кем делиться как и чепухой так и горестями.