Странно

Кира медленно идет по мокрым улицам. Фонари, что едва горят, чаще мигая или вообще отсутствуя, едва ли радуют девушку. Середина июня в принципе не может радовать никого, когда на улице слегка за плюс 10 градусов. И это днем, ночами еще холоднее. Когда все нормальные люди уже готовы были достать зимние пуховики и шубы, Медведева плевала на погоду, вышагивая в водолазке и тонкой ветровке, которая почти промокла от моросящего дождя, что зарядил еще позавчера вечером, и, кажется, не собирался заканчиваться еще столько же. Девушка зябко передергивает плечами, пуская табун мурашек по телу. Руки еще сильнее пытается спрятать в карманы, где уже лежит разряженный телефон. Кире кажется, что он скорее вымок и вырубился, чем села батарейка, ибо она им не пользовалась сегодня вообще. А чтобы входящие не мучали своей дурацкой мелодией - выключила звук совсем. В парке малолюдно, только недовольные собачники вместе со своими счастливыми питомцами, что скачут по лужам, и несколько мамаш с колясками. И Кира, что сама не знает, что тут делает и как оказалась. Медведева вдруг реально останавливается и озирается по сторонам, пытаясь сообразить, где она оказалась. Ведь она выскочила из дома еще утром, а сейчас уже почти вечер. Незнакомый парк наводит на нехорошие мысли и нагоняет уныние, которое заполняет блондинку с головой. Но Медведевой искренне плевать, где она находится, единственное, что надо бы в ближайшем будущем выйти на связь с бабулей. И с Лизой. Думается по привычке, но тут же себя одергивает. Нет сейчас Лизы. Вообще. Никакой. Даже самой – самой любимой и родной Лизоньки. И ее сильно любимой Кирюши. Хватит. Хватит думать о ней. Кира трясет своей блондинистой головой, сильно, во все стороны, что перед глазами все начинает шататься. Сворачивает к домам жилым, на ближайшем читает адрес и выдыхает облегченно. Оказывается, совсем недалеко от своей старой квартиры, что уже несколько лет пустует. Радость от крыши над головой и тепла заставляет шевелиться ногам, ускоряясь, в конце разве что не бежит уже. Медведева очень радуется своей лени ключи носить по отдельности, ведь сейчас огромная связка спасает ей жизнь. Когда попадает в подъезд, обрадованно несколько раз подпрыгивает, пытаясь стряхнуть с себя как можно больше воды, ведь в квартире по-любому будет холодно. Пальцы рук почти настолько замерзли, что едва ли чувствуют, как острые ключи впиваются в ладонь. У двери квартиры, такой родной, где Кира прожила почти двадцать лет своей юной жизни, сердечко начинает стучать радостно, трепетно, скучающе. Но усталый взгляд цепляет что-то новое, никак не вливающееся в пейзаж. Этим чем-то новым оказывается девушка, что сидит на верхней ступеньке, почти задевая спиной дерматин. Судя по тому, как она не реагирует на внешние шумы, она или спит, или пьяная. - Эй, ты живая? – Немыми руками Кира задевает плечо девчонки, от чего та медленно поднимает голову, слегка жмурясь. – Ты чего тут сидишь? Потерялась что-ли? - М-м, нет, - хрипло отвечает та, медленно поднимаясь. Кира даже готова поклясться, что слышит хруст костей, затекших от неподвижности. – Да я там жила раньше, - кивает головой на соседнюю дверь. – А тут из-за дождя забежала под крышу, и, судя по всему, вырубилась. Девчонка хрустит оставшимися суставами и задорно улыбается. Медведева все еще смотрит хмуро, ведь улыбаться причин нет. - Так и будешь тут торчать? – Ледяными руками едва ли попадает в замочную скважину, и дверь со скрипом отворяется. – Или зайдешь? Может даже чаем напою, если найду чего-нибудь. Кире абсолютно плевать на весь окружающий мир, в том числе и на Лизу, что сегодня утром добавила последнюю каплю в переполненное ведро их тяжелых и скандальных отношений, и на эту девчонку, что блестит глазами от радости и соглашается на чай. В прихожей пахнет пылью и сыростью, как и во всем этом душном городе. Лампочка под потолком решает поработать только спустя несколько долгих секунд. Кира с огромным облегчением скидывает мокрую куртку, едва цепляя за крючок, и не снимая кроссовки, топает по всей квартире, щелкая выключателями. Заставляет жилище проснуться и вынырнуть из этого царства мрака, тишины и затхлости. При свете Медведева оглядывает девчонку, ведь интересно же, кого принесла нечистая: брюнетка, волосы чуть ниже плеч, недешевая куртка, плотная, добротная, джинсы и дорогущие кеды. Кира такие видела в рекламе известного бренда. - Я Кира, а ты? – Спрашивает, когда девчонка уже сняла куртку и даже кеды. И стоит в прихожей, не зная, что делать дальше. - Настя. Настя Семина. А ты разве тут не живешь? – Брюнетка обводит взглядом комнаты, что заросли пылью. - Нет, раньше жила, потом четыре года нет, сейчас вот снова буду, походу. Пойдем на кухню, проведу ревизию шкафчиков. – И Медведева идет, не глядя на девчонку, в место назначения. В шкафчиках находятся чайные пакетики и засушенные пряники, что сломают зубы на раз-два. Также пачка макарон, доверия не внушающих, и, на радость обеим девушкам – полкило развесных шоколадных конфет. - Ура! Живем! - Радуется Настя, получая от Киры хмурый взгляд исподлобья. Когда чайник греется на газу, блондинка вспоминает о телефоне своем, который не мешало хотя бы просушить. А в идеале и зарядить. Благо, зарядка находится в комнате, сиротливо лежащая среди хаоса. Телефон обрадованно пиликает, сразу же выдавая информацию о 54 пропущенных звонках и 37 входящих сообщениях. Отправитель один «Лизок». Кира смахивает в сторону, игнорируя. Ее достало, ее бесит, у нее не осталось сил терпеть это. - Кир, чайник вскипел! – Доносится голос из кухни, и блондинка возвращается. Они молча пьют горячий чай, обмакивая злополучные пряники, зажевывают их конфетами, и потихоньку греются. - А почему ты пришла в эту квартиру? – Наконец, спрашивает брюнетка. – Я бы не сказала, что погода располагает к простому гулянию. - Я рассталась любимым человеком, разругалась в пух и прах, а квартира была ее, поэтому я и ушла. Весь день гуляла и забрела, как оказалось в этот район. Голова хоть и не работает, а ноги-то помнят дорогу. - Это была девушка? – Настя подбирается, в глазах блестит уже истинное любопытство. – А как ее звали? - Лиза. – Кире определенно больно произносить это имя. Как ножом по нежному языку. - Красивое, - смакует на вкус брюнетка. – А почему разругались? - Э нет, давай уж если задавать вопросы, то по очереди. – Медведевой не очень-то и хочется незнакомому человеку изливать душу. – Чего-то я очень сомневаюсь, что ты просто мимо проходила. Что ты тут делала? Настя сначала краснеет, потом мнется, потом грустно вздыхает громко, и, наконец, ведает: - Да если честно, меня просто выгнали из дома. – И карие глазки вниз опускает, быстро делая несколько глотков. - Кто? И как? Ты тут живешь? – Кира напрягает память, но не может вспомнить никого похожего из всех соседей. - Влад. Ой, ну то есть парень мой. Он напился опять после работы, и руки распускал. Побил опять почти все тарелки, засранец. Мне опять потом прибирай. – Насте грустно, обидно и просто скучно уже об этом говорить. – Теперь я! А почему ругались? Что было поводом? - Да тут все просто, она меня абъюзила уже последний год так точно. Просто раньше я любила ее, терпела, а сейчас наконец-то набралась смелости. Высказала ей все и ушла. – Кира вспоминает утрешнее происшествие и невольно улыбается. - Охренеть! – Произносит брюнетка. – Вот это да. - А он тебя бил? – Кира начинает чувствовать родственную душу в этой случайной знакомой. - Не, только ругался и замахивался иногда. Я сама его колотила. А он вечно ржал, как ненормальный. Придурок. Завтра проспится и опять пойдет по всему подъезду искать меня, крича извинения на весь подъезд, чем будет несказанно радовать бабок. А твоя тебя? - Постоянно, за каждый косяк, за любое слово поперек, за любой не такой взгляд. А я, дура, не замечала ничего подозрительного. Думала, так и должно быть, так у всех. – Кира вдруг подрывается и несется в спальню. Возвращается с едва початой огромной бутылкой виски в руках и довольной улыбкой до ушей. А Семина залипает на это. На улыбку блондинкину, ну и на бутылку тоже. - Я вспомнила о заначке! – Радуется Медведева, доставая из шкафа два пыльных стакана, ополаскивает их и разливает алкоголь. – Теперь все как положено: откровения под алкоголь. - Ура! – Брюнетка никогда не была против такого времяпрепровождения. – Теперь можно под таким оправданием спрашивать все что угодно. Так на чем мы остановились? - Я тебе поспрашиваю. – Бурчит Медведева и они чокаются чистым виски. – И давно он тебя так? - Да хрен его знает.- Задумывается Настя, делая глоток, и тут же морщится. – Давно я не пила такую гадость. Влад не часто пьет, но каждый раз, когда пьяный это происходит. Он знает, что я далеко не уйду. Поэтому и отпускает спокойно. А я чего-то устала, полдня работала тоже, вот и вырубилась на лестнице прямо. – Девушка смеется, представляя картину со стороны. - А сколько вы были вместе? - Почти четыре года и встречались. Для меня это вообще целая вечность. – Кире грустно от осознавания этого. – А вы? - А мы вообще дети, по сравнению с вами. Год нецелый. И то встречаемся - курам на смех. Делаем только вид, что любим и ревнуем. А по факту – вряд ли. Хотя иногда мне больно смотреть на него пьяного. – Настя старается не загоняться, и доливает вискарь в опустевшие стаканы. – Ты куришь? - Угу, но только сигарет нет у меня. – Разводит руками Медведева. - Даже в заначке? – подначивает ее Семина. - Иди ты. – Ржет. – Но если хочешь, то посмотри. Вся квартира в твоем распоряжении. - Да у меня так-то еще не кончились. Я потом посмотрю. – Обещает Настя, роется в куртке в прихожей и довольная выуживает на свет пачку Мальборо. Кира же присвистывает от удивления, примерно понимая цену им. Она всю жизнь курила Бонд и не парилась. - Они ж дорогущие! – Вырывается из блондинки. - Да и насрать. Новые купит. Вместе с посудой. Пошли? И девушки идут на балкон, молча стоят курят. Кира ностальгирует по своим юным годам, прожитым в этой квартире. Рассматривает творческий беспорядок в углу балкона. Да уж, тут прибираться и прибираться. Настя же рассматривает вид из окна, ведь шестой этаж дает прекрасный пейзаж на затопленный серый город. Возвращаются так же молча. Молча разливают. Насте кажется, что голова уже поплыла и становится немного веселей. Кира же еще больше хмурится, все больше и больше погружается в свои мысли о Лизе и их отношениях. - Эй! Не спи! – Семина машет рукой перед глазами. – Расскажи еще чего-нибудь? - Нуу…. – Задумывается, перебирая воспоминания, которых оказывается очень малое количество, хоть и за такой огромный временной промежуток. – Она мне изменяла. – Вспоминает наконец-то и улыбается этому. - Да? – Настя чуть ли не давится алкоголем, немного проливая на себя и на стол. - А чего ты так удивляешься? Твой разве нет? - Вообще нет. Я даже уверена. - А моя постоянно. По нескольку раз в неделю могла. Особенно когда меня отпиздит так, что шевелиться не могу, вот и шла к своим шлюхам. Я вообще не знаю, где она их находила. Но она смазливая на личико, думаю, они сами к ней клеились. – Кира подпирает свою голову рукой, чтобы все держалось. – И сейчас она по-любому уже выбивает свое имя у очередной. - А мой сидит сейчас, заметает осколки посуды, ревет, и вслух проговаривает слова извинений, что скажет мне, как только появлюсь на пороге. Может, сгонял за пивом еще и глушит дальше свою любовь ко мне. Вместо того чтобы нормальным быть. Хоть это и ужасно скучно – быть нормальным. – Настя рукой тянется и убирает прядку светлых волос, что выбились из-за уха. Кира же резко отодвигается, смотрит удивленно в карие глаза, но ничего не говорит. Ведь мысли уже пьяные и тянет на пореветь, преисполняясь жалостью к себе. А потом встает, подходит к Семиной, что тоже встает, и обнимает ее крепко, устраивая свой подбородок на плече, таком до жути удобном. И ревет, размазывая сопли и слезы по дорогущей толстовке. Брюнетка же обнимает Медведеву в ответ, поглаживая руками по спине, понимая, что той надо выреветься и потом полегчает. - Она… она… а я ж ее любила дуру… а она… скотина… - Сквозь всхлипы доносится. – Ну и пошла она… к своим… Рыдания заканчиваются где-то через полчаса. И Настя, честно говоря, уже устала стоять неподвижно и жутко хочет выпить. Ведь от такого потока слез и искренности брюнетка протрезвела уже. Но алкоголь уже приказывает долго жить, заканчиваясь в самый ненужный момент. Кира разочарованно выкидывает бутылку в мусор, вздыхая горестно. Хоть на душе легче становится, после стольких-то литров слез. - Ой, мне, наверное, уже пора! – Спохватывается Семина, глядя на часы, что показывают десять с копейками. – Он уже спит, поэтому не заметит меня. Либо сидит в прихожке, с цветами и извинениями, ждет меня. Кира грустнеет от этих слов. Одной оставаться совсем не хочется, хоть и придется. А Настя ей понравилась. Прикольная девчонка. Брюнетка топает в прихожую, накидывает куртку, влезает в кроссы и тянется к Медведевой обниматься. Кира не против, позволяя объятия пьяные. А потом целует Семину прямо в губы, осторожно, нежно, недолго. Отодвигается и пугается тут же, не понимает, почему это сделала. - Ух ты! Это было охуенно! – Настя улыбается, облизывая губы медленно. – Еще хочу! И тянется к чужим губам, и целует более напористо, а Кира отвечает тут же, вообще не понимая, что они творят. Напоследок брюнетка чмокает Медведеву в уголок губ: - Это реально охуенно. Жаль, я раньше никогда не целовалась с девочками. Столько всего упустила. Но ничего, успеется! – И махнув рукой, скрывается за дверью. Кира же наваливается плечом на косяк, задумывается обо всем произошедшем, пытаясь переварить. Ведь поцелуи с Лизой были совсем не такие, как с Настей. С Настей было охуенно и мало, хотелось еще. А с Лизой это была как каторга, как обязательство, без чувств. Все еще в шоке, Медведева возвращается на кухню, чтоб прибраться, и замечает на столе забытую пачку Мальборо. А примета гласит, что если ты забыл в гостях какую-то вещь, то обязательно туда вернешься. И Кире очень хочется этого.