can’t talk with your tongue in my mouth

Чжан Хао избегает Ханбина. Скорее, он старается делать это изо всех сил, потому что ему кажется, что Ханбин полон решимости не выпускать его из виду, но Чжан Хао каким-то образом всё же справляется с этим. Во время первого расписания, которое было составлено ещё до того, как они смогли обустроиться в общежитии, Чжан Хао следит за своей реакцией и испытывает чувство облегчения, когда оказывается, что он выглядит спокойным и собранным, даже немного подавленным. За исключением напряжения, которое появляется на его лице, когда он пересматривает видео, которые будут показаны в качестве тех, которым даются комментарии и пояснения. В остальном он выглядит собранным.  Внутри же он ощущает себя совсем по-иному: его тревога усилилась после этого неуместного поцелуя, который, на самом деле, едва ли можно назвать так. Но по мере того, как он видит всё больше и больше видео и фото, снятых с различных ракурсов и показывающих этот глупый и идиотский поступок на национальном телевидении, он перестаёт верить в себя, даже несмотря на то, что он самолично принял это безумное решение.  И всё из-за того, что обычно он всегда думает, прежде чем что-то предпринять.  Он знает, что Ханбин заслуживает лучшего. Ещё никогда он не был в таком негодовании из-за языкового барьера — ему кажется, что у него не получается донести и половины того, что он планировал сказать, когда он мысленно переводит фразы в голове и в итоге всё равно получает что-то настолько удручающее своей элементарностью. Обычно он хорошо владеет словами, его даже можно назвать красноречивым, но даже на родном языке ему не удаётся подобрать те слова, которых заслуживает Ханбин. Чжан Хао думает и думает, всё ещё не зная, что сказать Ханбину и как посмотреть в его лицо. Сон Ханбину — любимцу Кореи, одному из самых ценных участников шоу, экранному соулмейту Чжан Хао. Именно поэтому он старается избегать Ханбина при любой удобной возможности, каждый раз старательно игнорируя боль в его глазах. Он не может заставить себя полностью отпустить его. Конечно, на камере он отлично играет свою роль, но те чрезмерно ласковые прикосновения, которые он маскировал не самым уместным фансервисом, исчезли. Он смотрит на Ханбина только тогда, когда должен, говорит что-то и обнимает в ответ, когда должен. Когда камеры выключаются, он пытается взять себя в руки, хотя и наслаждается тем, что Ханбин держит его за руку и позволяет остаться в его объятиях. Но Хао сам же пресекает любую попытку завязать разговор — в его распоряжении всегда есть заранее придуманные отговорки. Он отдаляется всё дальше и дальше, до того момента, пока Ханбин не перестает даже пытаться тянуться к нему.  Чжан Хао думает, что должен почувствовать облегчение, но вместо этого внутри он чувствует лишь пустоту.  Раньше Ханбин всегда был на первом месте. Там были и они с Чжан Хао, шепчущиеся по ночам о секретах в объятиях друг друга. Они так желали переступить черту, но никогда не делали это из страха, что кто-то из них сможет выйти вперёд, а второй останется позади.  Теперь Чжан Хао стоит в центре с чем-то похожим на мишень, что была нарисована на его спине, и почти ломается от этого давления, удивляясь тому, как Сон Ханбин был в силах выдержать это. Теперь один контракт с ограниченным сроком действия заменяется другим. Два года и шесть месяцев, в течение которых он не должен позволять своим чувствам ставить под угрозу успех группы. Ханбин бы понял его, не так ли?                                    У Чжан Хао есть возможность претендовать на роль лидера, он не уверен, что хочет этого, но соглашается по настоянию сотрудников. Сегодня очередь Джиуна, завтра его, а затем Ханбина — по старшинству.  Несмотря на то, что у Чжан Хао самая маленькая разница в возрасте с Джиуном, тот ласков с ним, как и со всеми остальными. Он следит за ним примерно так же, как Чжан Хао следит за Рики, Кюбином и Юджином (а до этого за Олли, Сыноном, Брайаном и Юнсо; ноющая боль в его сердце начинает тускнеть). Джиун уговаривает его поспать. Чжан Хао знает, что в последнее время он был строг к себе, хотел показать и доказать слишком многое, но он всё ещё знает о пределе своих сил и знает, что может продвинуться ещё дальше.  Джиун также со всей серьёзностью настаивает на его разговоре с Ханбином. Больше нет никого, кто мог бы заставить Чжан Хао сделать это, но у Джиуна есть достаточно власти, и он явно использует своё положение временного лидера, чтобы сегодня осторожно, но твердо уговорить его. «Ради команды», — сказал он, и Чжан Хао хотелось бы спросить, как же повлияют на их успех отношения, которым в лучшем случае суждено остаться тайными, а в худшем — губительными.  Но он не может достаточно понятно сформулировать свои мысли и изложить их на корейском, поэтому лишь кивает, давая понять, что будет стараться изо всех сил. Джиун, похоже, не совсем удовлетворён ответом, но всё же понимает, что это лучшее из всего, что он может получить сейчас.  Той ночью Чжан Хао пробирается в гостиную. Он не может сосредоточиться из-за Джиуна и Мэттью, что храпели в унисон, это лицемерно, он знает, но ему нужно продолжать изучение корейского, чтобы улучшить свои навыки, чтобы его слабость перестали использовать против него же. Он всегда был прилежным учеником и знал, что единственный проверенный способ стать лучше — уделять больше времени практике. Поэтому он занимает часы после отбоя, чтобы продолжать заниматься с усердием того, кто с уверенностью решил сдать TOPIК.  Свет лампы приглушен достаточно, чтобы остальные не смогли его заметить, если проснуться, чтобы использовать ванную в коридоре. Чжан Хао продолжает задерживать дыхание, когда слышит шарканье чужих ног, и успокаивается лишь тогда, когда дверь комнаты снова закрывается. Рики, Кюбин и Юджин знают об его занятиях, но он терпеть не может, когда его отвлекают, когда он чем-то серьёзно занят. Он не в настроении объясняться ещё перед кем-то.  С напускной уверенностью человека, однажды добившегося успеха, он постукивает кончиком ручки по нижней губе, размышляя над переходными и непереходными глаголами, и даже не обращает внимания, когда дверь вновь открывается.  — Хао-хён.  Он вздрагивает настолько сильно, что роняет ручку на страницы тетради и может лишь с раскрытым ртом наблюдать за тем, как Ханбин забирает у него книгу и кладёт её на стол. Он даже не может сбежать, ведь Ханбин перекрывает ему все пути к отступлению, нависая над ним, оперевшись об угол дивана. В тусклом свете он видит, как в ярких глазах Ханбина загорается решимость.  — Ханбин-а, — наконец произносит он, стараясь говорить невозмутимо. Его не запугаешь, — я лягу спать через час, а сейчас мне нужно заниматься, — он говорит своим самым серьёзным тоном, а затем сглатывает, когда его взгляд скользит по Ханбину. Он выглядит хорошо. Хотя он и был в пижаме, он совсем не выглядел сонным. Даже его волосы были идеально уложены, будто бы он даже не касался подушки.  — Хао-хён, нам нужно поговорить, — мягко говорит Ханбин, но в его голосе улавливаются нотки разочарования, — прошло уже больше недели. Я не могу… — его голос надрывается, — Хён, я не могу потерять тебя.  «Мы никогда не принадлежали друг другу, чтобы ты мог потерять», — хочет сказать Чжан Хао, но его сердце бешено колотится, и он может поклясться, что прямо сейчас Ханбин смотрит на его губы и подозрительно приближается. Есть ли какой-нибудь другой способ, чтобы объяснить пальцы Ханбина на своём подбородке, что наклоняли его лицо до того момента, пока он не почувствует горячее дыхание на своей коже? Он клянётся, что хотел сказать Ханбину, чтобы тот отвалил, точно так же, как клянётся, что не хотел, чтобы его глаза плавно закрылись, когда Ханбин наклонился ещё ближе. Чжан Хао ни за что не допустит, чтобы все его добровольные страдания пропали даром.  Но секунда слабости — и Хао проигрывает.  Губы Ханбина на его губах нежные, но он удивительно неуверен для того, кто сделал первый шаг. Чжан Хао поддаётся и инстинктивно хватается за ворот пижамы Ханбина, целуя его в ответ. Он мечтал об этом во время съёмок шоу, о том, чтобы почувствовать губы, за которыми он мог наблюдать только в темноте.  Его воображение разыгралось чересчур быстро.  Рот Ханбина тёплый, мягкий и чертовски притягательный, а ведь он даже не использовал язык. Не то чтобы Чжан Хао думал так далеко вперёд, но черт возьми, ему стоит приложить чуть больше силы, чтобы оттолкнуть Ханбина. Тогда они смогут притвориться, что между ними ничего не было— Ханбин обхватывает Чжан Хао за талию, чтобы не упасть, и тот приоткрывает рот, удивляясь неожиданно крепкой хватке. Не теряя времени даром, он проникает в Хао, дразня его нижнюю губу зубами, прежде чем лизнуть его рот, горячий, влажный и такой совершенный. То, что Чжан Хао уступил инициативу, не значило, что этот пробел он не сможет заполнить техникой, ведь несмотря на напористость Ханбина, он был немного неуклюж — его легко вести за собой и ещё легче вывести из себя, правильно обхватив ладонью его шею. Чжан Хао проводит большим пальцем по тому самому участку кожи, к которому прижимался дрожащими губами более недели назад, когда его переполняли облегчение и благодарность. Он благодарил Бога и Звёздных Творцов, что где-то на этом пути он осознал, что его мечта включала Сон Ханбина и они должны были исполнить её вместе.  Чжан Хао всегда хотел многого, и несмотря на это, он всегда добивался того, чего хотел.  Ханбин хнычет в поцелуй, нарушая непроизвольно согласованное молчание между двумя взрослыми мужчинами, которые не ложатся спать после наступления комендантского часа, чтобы поцеловаться на общем диване. Чжан Хао замирает, в замешательстве распахивая глаза и осознавая тот факт, что ничего не видит за пеленой, похожей на облако.  Он медленно, несвойственно для себя, осознаёт, что его очки, должно быть, запотели, и не понимает: должен он порадоваться или смутиться, пока Ханбин не снимает их с него, и тогда он чувствует себя чертовски возбуждённым.  Из-за потемневших глаз Ханбина, его блестящих и влажных губ, взгляда, что совсем немного говорил о том, что он был всё ещё зол, и в основном о том, что он хочет съесть его. В сексуальном плане. Это очень на него не похоже, но Чжан Хао видел, как Ханбин выгибался и двигал бёдрами, и тогда у него потекли слюнки. Теперь он почти чувствует себя добычей.  Чжан Хао ошеломлён, но всё же делает попытку что-то сказать — возможно, даже что-то разумное — прежде чем Ханбин прерывает его, грубо касаясь его губ, как раз в тот момент, когда пальцами забирается под рубашку. Это отчасти сводит Чжан Хао с ума — контраст с тем, как мягко он рисует линии на его коже, в то время как изо всех сил старается зацеловать его до потери сознания, будто бы любой успешно сделанный вдох был для него личным оскорблением.  Чжан Хао ближе притягивает Ханбина за шею, ближе, пока он не оказывается прижатым к дивану, ещё ближе, пока Ханбин не седлает его бёдра и не делает непристойное движение тазом, от которого Чжан Хао хочется испустить дух прямо на том же месте. Результатом этого действия становится едва слышный стон, что срывается с их губ. Честно говоря, Чжан Хао не совсем уверен, от кого он исходил, но он уверен в том, что во всём, что происходит дальше, виноваты месяцы постоянного воздержания.  (Он не собирается давить на Ханбина так, будто они подростки, впервые достигнувшие третьей фазы свидания, но только потому, что Ханбин чересчур возвышается над ним на диване, и если кто-то из участников зайдёт, то их немедленно обнаружат.) — На спину, — Чжан Хао тихо бормочет, с укором покусывая губы Ханбина, когда тот не двигается с места. Но всё же он неохотно позволяет Чжан Хао отодвинуть его так, чтобы его голова оказалась на подлокотнике, всё это время отказываясь убирать руки с талии. Чжан Хао забирается на него сверху, хватает одеяло, лежащее на диване, и накрывает их обоих.  Так, у них, вероятно, есть несколько секунд, чтобы сменить положение, если их поймают.  Он еще раз внимательно смотрит на Ханбина. Румянец заливает его щёки, глаза прикрыты от желания, а губы покраснели от напористых поцелуев. Его знаменитого совершенного самообладания нигде не видно.  Чжан Хао уже не в первый раз удивляется смелости Ханбина — если бы он не решился, то Чжан Хао никогда бы не смог увидеть, как Ханбин вот так плавится под ним. Если бы он так и не решился, Хао никогда бы не имел даже малейшего представления о том, что упустил.  Ханбин изумлённо хмыкает, когда Чжан Хао приподнимается на локтях. Он ставит свою ногу между ног Ханбина, ведя пальцами вниз по его торсу. Руки Ханбина поднимаются вверх, чтобы схватить Чжан Хао за плечи.  — Не мог говорить, пока твой язык был у меня во рту? — безмятежно спрашивает Чжан Хао и наслаждается стоном Ханбина, просовывая ладонь под пояс штанов и обхватывая его пальцами. Ханбин в его руке похож на теплый слабо пульсирующий бархат. Чжан Хао жаждет увидеть его, но в такой позиции он может сделать не так много, поэтому ему приходится отказаться от некоторых желаний, чтобы в полной мере уделить внимание тому, чему может. Он осторожно гладит Ханбина: его член легко скользит в руке Чжан Хао, пока тот избегает липкого предэякулята, собравшегося на кончике. Он обратит внимание на это чуть позже, но после нескольких небрежных толчков Ханбин утыкается в шею Чжан Хао и глухо стонет.  — Бин-а, — Чжан Хао говорит так непринуждённо, будто бы в данный момент он совсем не планирует взять Ханбина прямо в общей гостиной, пытаясь не разбудить остальных парней, — о чём ты хотел поговорить? — Прошу, не спрашивай меня об этом прямо сейчас, — Ханбин почти хнычет, подаваясь бёдрами навстречу кулаку Чжан Хао, прижимаясь губами к его шее при каждом слове. Хао прикусывает губу, сдерживая стон, когда Ханбин своим бедром задевает его член. Он пытается сопротивляться движениям со стороны Ханбина, но терпит неудачу, судя по его вздоху. Младший такой чувствительный, хотя Чжан Хао едва касается его. Он находит это невероятно возбуждающим — то, как Ханбин прижимается губами к его шее при малейшем движении запястья. Он задаётся вопросом: а отреагировал бы он так же после того, как так долго сдерживался? Он так сосредоточен на удовольствии Ханбина, что не замечает, что тот на самом деле что-то говорит, пока Сон не целует шею Чжан Хао. Тот с ужасом осознаёт, что это то самое место, где он допустил ошибку в финальную ночь.  — Пожалуйста, — Ханбин шепчет, и то, что его губы были там, не было ошибкой, — пожалуйста, — он продолжает дразнить нежную кожу, прикусывая её зубами, но не так сильно, чтобы оставить след. Чжан Хао умеет читать между строк и вести целые беседы с Ханбином одним лишь взглядом; прямо сейчас он не может смотреть ему в глаза, но слышит вопрос в его настойчивом голосе, на который у него есть ответ.  — Да, — Чжан Хао отвечает бездумно, и его дыхание прерывается, когда Ханбин достаточно сильно прикусывает кожу на шее, чтобы намеренно оставить метку. Он думает, что, возможно, случайно сжал Ханбина слишком сильно, потому что тот хнычет, пока посасывает кожу Чжан Хао. Поэтому он утыкается лицом в плечо Ханбина и тихо извиняется, заглушая все звуки, которые осмеливались вырваться наружу.  Даже не касаясь головки, Хао чувствует, как жидкость начинает стекать по члену Ханбина, добавляя еще больше скольжения. Тот, похоже, не испытывает дискомфорта от добавленной грубости, наоборот, ему даже нравится это, но Чжан Хао всё равно отталкивает его, ощущая тепло на своей шее, когда Ханбин отрывается от него. Хао подносит руку ко рту и, удерживая зрительный контакт, облизывает кисть от ладони до кончиков пальцев, позволяя слюне стекать по ним, прежде чем снова обхватить член Ханбина, на этот раз уделяя внимание головке, смешивая на ней слюну и предэякулят.  Ханбин завороженно наблюдает за тем, как Хао готовится для него, но в ту секунду, как к нему снова прикасаются, его глаза закрываются, а брови хмурятся, пока он пытается сохранять спокойствие.  — Хао-хён, — он жалобно скулит, пальцы запуская в чужие волосы и толкаясь в его кулак. Когда он оттягивает пряди, то старший почти стонет от удовольствия.  — Бинни, — шепчет Хао, целуя чужую шею, дразня языком и зубами то место, где он хочет оставить след, — неужели ты такой же громкий, когда делаешь это сам? — Как это может быть тем же самым? — возражает Ханбин, извиваясь и запрокидывая голову назад, когда Хао набирает темп и оставляет засос на его шее. Теперь, когда он может завладеть им, Хао жаден и хочет оставить свои метки повсюду, чтобы все знали. Сам же он неохотно соглашается на отметку, которую можно легко скрыть рубашкой с воротником — ненавистно предусмотрительный. Чтобы загладить свою вину, он проводит пальцами по члену Ханбина, почти так же, как обычно обхватывает ими гриф своей скрипки. Он проводит большим пальцем по головке, намеренно еле ощутимо, но настойчиво, зная, что Ханбин особенно чувствителен именно там.  — Хао-хён, подожди, — Ханбин выдыхает, едва ли громче тех скользких звуков, которые заполняют пространство между ними. Его вдохи прерывистые и дрожащие, и он прикрывает рот рукой, когда Чжан Хао проводит пальцем по уретре. Его хватка крепкая и безжалостная.  — Почему бы тебе не кончить для Хёна? — Хао шепчет, когда Ханбин напрягается и перестает дышать. Должно быть, он уже на пределе.  Ещё одно движение, и Ханбин тянется, чтобы поцеловать Чжан Хао, тем самым заглушив стон, пока он дрожит во время кульминации. Хао придерживает его, обхватив рукой за талию, и целует везде, куда может дотянуться, чуть ослабляя хватку, когда Ханбин начинает извиваться из-за своей чрезмерной чувствительности.  Когда он без сил опадает на диван, Хао целомудренно целует его в губы, затем в лоб, прежде чем сбросить с себя одеяло и осторожно вытащить руку из-под штанов Ханбина. Он вытирает его салфетками, что лежали возле дивана, с сочувствием глядя на его лицо, когда тот видит липкое месиво на своих штанах. Когда Чжан Хао направляется в ванную за полотенцем, Ханбин резко садится и крепко хватает его за запястье.  — Хён, куда ты идёшь? — его слова звучат слишком торопливо и чересчур громко, от чего они оба вздрагивают и смотрят в сторону спален широко распахнутыми глазами.  Хао задаётся вопросом, какая у него репутация в голове Ханбина, раз тот думает, что он может просто так сбежать, но в горле застревает ком, когда он видит, как искренне встревожился младший. Он садится перед ним и чистой рукой берёт его руку, осторожно переплетая их пальцы, пока их ладони не смыкаются.  — Я пошел в ванную, чтобы принести тебе полотенце, — честно отвечает Чжан Хао, улыбаясь, когда напряжение исчезает с лица Ханбина, — если ты хочешь поговорить, то мы можем сделать это сейчас, — он думает, что они поговорили или, по крайней мере, поняли достаточно, но также ему кажется, что было бы неплохо выразить свои чувства словами.  Ханбин смотрит на использованную салфетку в руке Хао, а затем опускает взгляд к своим штанам, где его член всё ещё заметно выпирал спереди. Его взгляд немного… похотливый, но если быть честным, то Хао был в тайне рад увидеть эту сторону Ханбина.  — Хао-хён, ты всегда заботишься обо мне, — мягко говорит Ханбин. Хао собирается сказать ему, что это работает в обе стороны, когда Ханбин подхватывает его на руки. Чжан Хао визжит, пытаясь ухватиться за шею Ханбина. Черт. Он что, несёт его как принцессу? — Что ты творишь? — Хао шипит, когда Ханбин идёт в сторону самой дальней ванной. Сон даже не задумывается о весе старшего, что направляет его мысли немного не в то русло, потому что он задумывается, о том, что мог бы с легкостью держать его и трахать стоя, и Чжан Хао невероятно рад, что у него уже стоит, потому что объяснять это было бы немного неловко.  — Забочусь о тебе, — Ханбин воркует, и кажется, прошла целая вечность с тех пор, как Хао слышал этот беззаботный и снисходительный тон.  Старший сглатывает в предвкушении, когда Ханбин опускает его на землю и запирает дверь. Он выбрасывает салфетку в мусорное ведро и моет руки, пока Ханбин вытирается и снимает липкие боксеры. Он оглядывает ванную и не впечатляется увиденным: она довольно стандартная для корейских квартир — маленькая и тесная. Он с отвращением морщит нос, когда думает о том, что ему придётся сидеть на стойке.  — Хао-хён, давай… — он зовёт его по имени и, видя его отвращение к стойке, немедленно поворачивается к пустому участку стены, ведущему в душевую. Когда-нибудь там, вероятно, будет висеть рамка с фотографией, но пока она пуста и немного узковата, но, с другой стороны, Чжан Хао тоже.  Он позволяет Ханбину расположить его так, как он захочет. Рукой парень обхватывает затылок Хао и колеблется, смущаться ему или наслаждаться взглядом, полным нежности и восхищения, который Ханбин бросает на него, будто Чжан Хао был для него всем. Он знает, что в будущем он будет смотреть на Ханбина точно так же.  — Хао-гэ, я так горжусь тобой, — тихо шепчет Ханбин, обхватывая ладонью чужую щёку и касаясь большим пальцем родинки под глазом, — так было всегда, но мне потребовалось немного больше времени, чтобы понять, что и собой я тоже горжусь. Моя гордость и свет, я так счастлив, что ими стал ты.  Китайское произношение Ханбина немного невнятное, но тона правильные — Чжан Хао задаётся вопросом, кто его научил — попросил ли он Рики или сделал это сам. Он чувствует, что разрывается на части, услышав, как его собственные слова повторяются ему в ответ, источая столько нежности. Его собственные слова, которые были использованы, чтобы заполучить его.  — Хён, не плачь, — обеспокоенно говорит Ханбин, когда губы Чжан Хао начинают дрожать. Он кусает их — предатели.  — Кто планирует плакать? — Чжан Хао возражает, но его голос вкрадчивый и хриплый. Он надувает губы, — ты портишь мне настроение.  — Правда? — Ханбин невинно спрашивает, смеясь ему в плечо и прижимаясь бедром к его эрекции, всё ещё сильной.  Хао притягивает Ханбина к себе, чтобы поцеловать, и ему не пришлось бы отвечать. Он обвивает руками шею младшего и пытается прижаться к нему как можно сильнее — места совсем не остаётся, и он даже чувствует биение чужого сердца. Поцелуй нежен, он как признание. Чжан Хао шепчет между вдохами, что он тоже всегда гордился Ханбином, что он мог бы и не быть на первом месте, если бы Ханбина не было рядом с ним, что он единственный человек, который когда-либо заставлял его терять контроль. Поцелуй тягучий и сладкий, пока Хао не подавляет всхлип, когда Ханбин прижимает их бёдра друг к другу.  Ханбин словно только этого и ждал, он посасывает язык Хао, кусает его губы и вспоминает о том, что ему нравится. Он целует линию челюсти, прежде чем уткнуться носом в шею, чтобы и там оставить горячие поцелуи, заставляя еще сильнее прижать его руку к стене. Другая рука Ханбина остаётся на внутренней стороне бедра Чжан Хао, он время от времени ведёт ей вверх, задевая яйца и скользя по члену, но не касаясь его.  Чжан Хао, как и все, любит, когда его дразнят, но он был слишком возбуждён с тех пор, как впервые засунул язык в рот Ханбина. Он уже собирался высказать ему всё, что думает, когда его бедро грубо сжимают, а мысли на мгновение отключаются. В следующую секунду Ханбин уже стоит на коленях и стягивает штаны вместе с бельём, оставляя его полностью обнаженным ниже пояса.  Хао требуется еще несколько секунд, чтобы прийти в себя после того, как Ханбин раздвигает его бёдра, а затем прижимается к ним губами. Стон срывается с губ Чжан Хао, когда Ханбин уверенно всасывает нежную кожу, оставляя следы, а затем ведёт по ним языком. Его рот так близко к члену старшего, и он понимает, что может кончить лишь от этого.  — Бинни, — выдавливает он из себя, подрагивать от чувств, его переполняющих, — у нас завтра занятие по вокалу, — даже слепой может понять, что Ханбин намеревается сделать. На секунду он замолкает, выглядя действительно растерянным.  — Что, если я не буду использовать своё горло? — Ханбин словно заключает сделку и немедленно прижимается губами к члену Чжан Хао. Он проводит влажную линию от основания до головки, заставляя старшего скулить и  удариться головой о стену. Ханбин смотрит на него с беспокойством, но в ответ получает лишь кивок, мол, всё в порядке.  Чёрт, он, наверное, мог бы кончить, если бы всё, что делал Ханбин — это облизывал его, как леденец на палочке.  — Или… — Ханбин входит большим пальцем и зажимает им уретру, а Чжан Хао прикусывает губу так сильно, что ему кажется, что до крови. Ханбин хмыкает в ответ.  — Здесь нет смазки, — говорит он, поднимаясь с колен и окидывая ванную взглядом. Чжан Хао скорее умрёт, чем воспользуется чем-то из общего душа, чтобы выйти, — как думаешь, ты сможешь…? — Если ты будешь хоть немного хорош, — Хао дразнится, беря пальцы Ханбина и направляет их к своему рту. Он прикрывает глаза, когда они проталкиваются меж его губ, чтобы он мог обвести их языком. Несколько мгновений он просто наслаждается их весом. Ханбин рвано выдыхает, а затем начинает медленно погружать их глубже в рот Хао, и кажется, что он сдерживает стон, когда старший обильно смачивает его средний и безымянный пальцы слюной. Чжан Хао смотрит на Ханбина из-под полуприкрытых век и не отводит взгляд, пока обхватывает губами пальцы и обсасывает их по всей длине, готовясь к предстоящему.  — Хао-хён, — Ханбин выдыхает, а его щёки краснеют, — занятие по вокалу… Точно. Хао отпускает, напоследок оставив поцелуй на кончиках его пальцев. Ханбин тянется к его губам и настойчиво целует, заставляя вздрогнуть, когда он быстро обводит колечко мышц, прежде чем ввести палец вовнутрь. Чжан Хао пытается расслабиться, но с тех пор, как он стал стажером, прошло много времени, а условия на съёмочной площадке «Boys Planet» сами собой разумеющиеся. — Ты такой тугой, — Ханбин шепчет ему на ухо, покусывая мочку, — баобэй, можешь расслабиться для меня? «Чёртов Рики», — злобно думает Чжан Хао, — «Или Руи, или кто бы там ни был, черт возьми, кто научил Ханбина неформальному китайскому». Унизительно, но всё, что он может ответить — это жалобный стон.  — Я в порядке, — шепчет Чжан Хао, уши которого горят от стыда, — просто продолжай, — он прикусывает губу, когда Ханбин снова трахает его пальцем. У них недостаточно времени, чтобы быть осторожными, но в любом случае это очень приятно, и ему действительно не нужно много. Всё, что требуется от Ханбина, это— Чжан Хао не может сказать, повезло ли Ханбину, или он был более опытен, чем казался, но он не может сдержать стона, когда Ханбин задевает его простату.  — Там, — он выдыхает, — Бин-а, блять, — ругательство слетает с его языка на английском, потому что ему не хватает концентрации, чтобы перевести в голове, а потом заговорить. Не сейчас, когда Ханбин продолжает касаться того места, где Хао наиболее чувствителен. Он впивается ногтями в плечо Ханбина, прежде чем уткнуться туда лицом, чтобы заглушить стоны настолько, насколько это возможно, пока Ханбин ласкает его пальцами, медленно до головокружения, но по-глупому правильно. Как бы сильно он ни кусал свои губы, стоны и хныканье всё равно вырываются. В тот момент он окончательно сдаётся и молится про себя, чтобы ванная находилась достаточно далеко, чтобы никто их не услышал.  Он даже не осознает, что готов к двум пальцам, пока Ханбин не вводит второй. Тогда он внезапно ощущает, что его дыхание сперло, а желание и жар тугим узлом закручиваются у него в животе. Ему кажется, что он даже всхлипнул. Ощущение двух пальцев внутри граничит с чрезмерностью, но они были в самый раз. Ханбин успокаивает его поцелуями везде, до куда может дотянуться: уши, виски, макушку.  — Хао-хён так хорошо принимает меня, — говорит Ханбин, и старший хочет умереть, когда тот продолжает, — Хён напрягся, когда я это сказал.  — Хён хочет, чтобы ты заткнулся, — выпаливает Чжан Хао, впадая в отчаяние, когда Ханбин смеётся, а его глаза щурятся.  — Я не выношу, когда ты такой милый и сексуальный одновременно, — говорит он, притягивая Чжан Хао за подбородок на расстояние поцелуя, — что же делать, мне слишком нравится Хао-гэ.  Чжан Хао не предполагал, что Ханбин будет таким разговорчивым во время секса, но это его совсем не удивило. К сожалению, он лишь страдает из-за этого, возбуждённый до предела и убеждающий себя, что нет ничего такого в том, чтобы опозориться на занятии по танцам, а пока он желает почувствовать Ханбина внутри себя.  К счастью, Ханбин отвлекает его поцелуем от ошибочных решений, и Чжан Хао даже чувствует его самодовольную улыбку, когда он тихо скулит ему в рот. Ханбин хватает его за бедро и поднимает, пока нога не цепляется за его руку, и новое положение что-то меняет. Хао начинает подрагивать, его губы приоткрываются, а с них слетают сдавленные стоны. Тогда Ханбин замечает его отчаяние и вводит свои пальцы чуть грубее. Его член, которым пренебрегали всё это время, подпрыгивает на его животе, пачкая кожу предэякулятом.  — Хао-гэ, — Ханбин шепчет ему в губы, скорее просто опаляя дыханием, чем целуя, — может ли гэ кончить только от моих пальцев?  Чжан Хао скулит и жалеет, что не избавил себя от неловкого ответа. Слёзы выступают в уголках глаз, когда он чувствует поступающий оргазм. Он жмется к губам Ханбина, сжимает его рубашку в ладонях. Вероятно, он даже может порвать её — настолько сильно он сжимает материал между пальцев, пока ощущение, от которого сводит всё внутри, нарастает и нарастает, обрушиваясь на него.  Оргазм ошеломляет. Хао смутно помнит, как опадает на Ханбина, содрогаясь от того, что казалось бесконечными волнами удовольствия, интенсивными и неумолимыми, расходящимися по всему телу. Он кусает Ханбина за плечо, понимая, что, возможно, тот чувствует, как слёзы смачивают его ресницы.  Когда всё, наконец, заканчивается, и он может перевести дух, он чувствует, как Ханбин гладит его по волосам и целует в мокрые щёки. Чжан Хао извивается, чтобы Ханбин убрал пальцы. Он чуть морщится от дискомфорта — хоть Сон и пытался быть нежным, Хао всё равно немного больно, вероятно, это из-за плохой замены смазки, но на тренировку это никак не повлияет.  — Ты такой красивый, когда плачешь, — Ханбин проговаривает, наклоняясь, чтобы чмокнуть Хао в нос, — я ревную. Я помню, как думал об этом всю ночь после финала, — Чжан Хао пока не в состоянии ответить что-то или вспомнить, было ли нормальным для него плакать во время секса или нет. Может быть, только в случае, если оргазм был чертовски хорош. Чжан Хао почти чувствует себя обязанным Ханбину.  Но вся признательность, которую он испытывает к нему после кульминации, разбивается вдребезги, когда Ханбин смеётся после того, как у Хао почти подкашиваются ноги. Он отталкивает младшего, когда тот пытается удержать его.  — Вымой руки, — Чжан Хао фыркает, и хотя его шатает, он всё равно отправляется к полотенцам, чтобы вытереться. К счастью, его рубашка осталась чистой, и ему придётся лишь сменить нижнее бельё и брюки, когда он вернётся в свою комнату, но сейчас он нехотя натягивает их.  Он присоединяется к Ханбину у раковины, внимательно изучая своё лицо в зеркале, пока тот намыливает руки. Ханбин прав — он всегда был симпатичным плаксой. Кончик его носа порозовел, а затуманенные глаза обрамлены красным. Наверное, прямо сейчас он выглядел бы сногсшибательно для фотосессии. Он видит, как Ханбин нежно смотрит на него, любуясь.  — Мне унести тебя обратно? — полушутя говорит Сон. Чжан Хао серьёзно думает над его предложением, всё ещё чувствуя слабость в ногах, но в итоге отказывается, чтобы случайно никого не разбудить и не пришлось объясняться.  Ханбин облегченно вздыхает, когда они проходят мимо гостиной, будто бы после этого Хао сможет вернуться к учёбе. Сначала они останавливаются перед комнатой Чжан Хао и переплетают мизинцы, когда смотрят друг на друга.  — Встанем пораньше, до завтрака? — Ханбин шепчет, нервничая в ожидании ответа.  — Спокойной ночи, Бин-а, — Хао кивает и наклоняется, чтобы чмокнуть его в губы.  — Спокойной ночи, Хао-хён, — Ханбин лучезарно улыбается, и Хао кажется, что он сияет на весь коридор. Парень нежно целует старшего в лоб.                                     Чжан Хао пытается выключить будильник до того, как он разбудит Мэттью или Джиуна. Не долго думая, он решает почистить зубы. С тех пор, как он приехал в Корею, он перенял некоторые их привычки, хотя то, что они не чистят зубы до завтрака, всё ещё кажется ему странным.  В полусне он приходит в гостиную, закутывается в одеяло на диване, предварительно осторожно проверив его на чистоту, и впадает в дрёму, в ожидании Ханбина.  Он ощущает присутствие младшего ещё до того, как вновь приобретает способность слышать или видеть, но у него не сразу получается отойти ото сна. Он сонно трёт глаза, когда Ханбин забирается к нему под одеяло, чтобы обнять, обвив руками его талию, и подарить поцелуй в висок.  — Доброе утро, Хао-хён, — голос Ханбина немного хриплый после сна. Чжан Хао кладёт голову на плечо младшего и чувствует запах мыла и стирального порошка.  — Доброе утро, чаги, — Хао наслаждается тихим бормотанием Ханбина, прежде чем тот приподнимает его лицо за подбородок и похлопывает по щеке. Сон хихикает, сначала целуя его в щеку, а затем ладонями обхватывает его лицо, чтобы поцеловать его губы. К счастью, насчёт чистки зубов перед завтраком они думали одинаково, поэтому их поцелуй был со вкусом мяты. Ханбин целует Хао медленно и нежно, как будто бы у них было в запасе еще невероятно много времени. На самом деле, у них было около пятнадцати минут, но Хао позволяет себе слишком увлечься своей любовью. Он большим пальцем проводит по их переплетённым пальцам и задумывается о том, что ему нужно привыкнуть к этому. От этих мыслей его сердце наполняется теплом.                                     Рики окидывает их взглядом, пока они сидят на кухне, и присвистывает: — Поздравляю, — он произносит, вытягивая гласные, засовывая два куска хлеба в тостер.   Чжан Хао моргает, а Ханбин, как и следовало ожидать, впадает в панику и чуть не роняет ложку.  — С чем? — осторожно спрашивает Хао, зная, что Рики тот ещё поганец, но он также невероятно проницателен, когда ему это нужно.  Джиун входит раньше, чем Рики удаётся ответить. Они всё равно ждут, пока тот приготовит яичницу, но Чжан Хао чувствует себя пойманным, когда Джиун смотрит на них и тоже поздравляет, вероятно, услышав Рики немного раньше. В отличии от Шена, он более любезен и показывает на свою шею.  Хао и Ханбин одновременно поворачиваются друг к другу, чтобы посмотреть, кто из них облажался больше всего. Старший прищуривается — это определённо Ханбин, судя по тому, как он кусает губы и отводит взгляд. Он помнит, как Ханбин расстегнул верхнюю пуговицу его рубашки, чтобы оставить поцелуй на ключице, но в то время он не обратил на это особого внимания (да и не мог, на самом деле).  — Извини, — Ханбин бормочет, когда Хао быстро застегивается.  — Это ты, — Чжан Хао приподнимает бровь и спокойно говорит, соединяя их пальцы. На лице Ханбина появляется едва заметная улыбка.  — Не то чтобы, — бормочет он, ловя руку Хао и переплетая пальцы.  — Я так и думал, — старший тоже улыбается.