Последнее, что осталось от неё

      Ивар вздохнул и оттолкнулся от дерева, размяв свою шею до хруста, а потом, хромая, зашагал по студёной земле. Зима выдалась холодной. И весна оказалось такой же. Она шпарит своей ледяной температурой, и его кости становятся более хрупкими, а глаза… А глаза приобретают более небесный оттенок. Ивару больно, но он даже не вякнет об этом Хвитсерку, потому что знает, что брат тут же будет лепетать, что ему опасно идти и сражаться на поле боя в этот особый период.              — Всё в порядке, Ивар? — Лёгок на помине.              Волосы Хвитсерка значительно поседели за последние двенадцать лет. Но характер сохранился, независимо от возраста.              Бескостный по сей день удивляется, что он не видел Княгиню Екатерину двенадцать лет. Она не отправляла ему ни единой весточки. Ему было до вибрации в костях интересно, как там Игорь. Стал ли он князем? И вообще, Ивар часто размышлял о своём ребёнке. Катя, наверное, стала для него или для неё прекрасной матерью.              — Лучше не бывает, — саркастично отозвался Ивар, опираясь рукой о свою костыль и повернулся к Хвитсерку. — А к чему такой вопрос?              — Твои глаза… Они синие.              Ну конечно. Он заметил это, чёрт возьми. Ивар закатил глаза и раздражённо выдохнул, продолжая ковылять до шатра дальше.              — Может, хватит искать свою смерть, Ивар? И так понятно, что ты умрёшь стариком, — хмыкнул Хвитсерк, делая попытку подбодрить своего младшего брата.              — Я уже давно перестал искать её, Хвитсерк, — парирует Бескостный, незаметно хмуря лицевые мышцы, когда ощущает спазматические импульсы в ногах.              Спокойствие даёт мощную осечку. Воздух гаснет на какую-то секунду из организма, и Ивар сгибается пополам, пытаясь сдержать стон боли в груди. Его пальцы сжимают костыль сильнее, до багровых следов, что потом снова станут такими же как и прежде — цвета слоновой кости.              — Пойдём, брат, тебе нужно лечь.              Хвитсерк медленно ведёт Ивана к шатру, придерживая, как и обычно, когда у младшего брата начинаются проблемы с ногами. Когда они становятся более хрупкими. Это не жалость. Это просто братская забота. И Ивар честно ценит её — просто не хочет осознавать подобные мысли.              Как только они добрались до шатра, Хвитсерк уложил Ивара на лежанку и приказал принести воину из их армии лечебные травы.              — Простите, но Ивара просит какая-то девчонка, — сообщил другой воин, зайдя в их шатёр, когда тот уже пил свои целительные травы.              Бескостный приподнял одну бровь и переглянулся с братом.              — Интересно, — хрипло пропел Ивар и ухмыльнулся, делая последние глотки, — зови её.              Не прошло и секунды, как воин привёл в их шатёр красивую девочку-шатенку, что как две капли воды была похожа на ту, что Ивар любил дважды. Эта девочка была похожа на Фрейдис и Катю… И у неё были его глаза.              Нет… нет… нет…              Иван отрицал, что это девочка могла быть дочерью Кати. Что она могла быть его дочерью, но все факторы были на лицо.              — Вы Ивар Бескостный? — поддаёт она свой тонкий голосок, что отдаётся родной сладостной густотой его ушам.              Такой же голос был и у Кати…              Практически такой же.              — Я Катя, — представилась девочка, когда Ивар медленно кивнул. — Я ваша дочь.              Он аж вздрогнул от принятия этого факта. Эта девочка его дочь. И зовут также, как и зовут её мать.              Хвитсерк ошарашенно взглянул на Ивана и прокашлялся в кулак, не ожидая такого поворота событий, и встал с места, молча намекая на то, что оставляет их наедине и уходит вместе с воином, что привёл Катю сюда из шатра.              — Мой брат, Игорь, рассказывал мне про вас, — пробормотала она, стоя с опущенной головой.              — Как ты нашла меня? — спросил Ивар, хмуро сводя брови к переносице, и принял сидячее положение в одно мгновение. — И почему твоя мама так просто отпустила тебя ко мне одну?              — Мама умерла при родах, — поджав губы, изрекла девочка, делая неуверенные шаги вперёд.              Ивар почувствовал, как его сердце провалилось куда-то вниз. Ему стало настолько больно, что он едва сдержал в себе вопль и судорогу, что сплясала целый дьявольский макабр в его теле.              — Я долго искала вас…              — Тебя… — поправил её Ивар, зажмурив веки. — Обращайся ко мне на «ты», ладно?              — Ладно, — тихо ответила девочка, слегка кивнув опущенной головой. — Я долго искала тебя и наконец нашла… Даже была в Каттегате, но мне сказали, что ты отправился завоёвывать другие земли.              Ивар удивился тому, насколько эта девочка оказалось храброй. Она прошла через такой длинный путь и не побоялась, что её могут убить или сделать что-то похуже.              — Как Игорь? — интересуется Бескостный, смотря на свою дочурку потухшим взглядом.              — Он теперь князь. Воспитывал меня все эти годы, хотя сам был ещё подростком, когда я родилась.              О, боги… Этот мальчик воспитывал её и в то же время занимал место князя, после смерти Екатерины. Ивар почувствовал, как тоска по Игорю снова жмёт ему сердце, и досадно хмыкнул.              — Мне жаль, что меня не было столько времени рядом, — выдавил из себя Ивар, смотря на девочку, что до сих пор стоит с опущенной головой и не знает, что ей делать дальше. — Твоя мать сама отказалась от меня, но я любил её. Я даже умереть пытался, когда внезапно понял, что у меня нет смысла жизни.              Ивар тянется за костылём и встаёт с лежанки, начиная похрамывать на больных ногах до своей дочери. Она такая же низкая, как и её мать. У неё даже слёзы такие же. Точь-в-точь. Но глаза-то у неё — как и у него. Он как будто смотрит на себя в зеркало. А взгляд… Это точно его дочь. Его Катя. Бескостный почему-то уверен, что это Игорь её так назвал. В честь той, что была ему как мать.              — Ты похожа на мать, — говорит он вслух и цепляет дочь за подбородок, чтобы она подняла свою голову и продемонстрировала ему свои хрустальные слёзы, — но взгляд у тебя мой.              Катя смотрит исподлобья подстать ему. Иван вспоминает себя в юности и улыбается ей, потрепав девочку по тёмным волосам.              — Ты же не бросишь меня, папа? — она впервые называет его «папа» и смотрит на Ивара с надеждой. С замиранием сердца и дыхания.              Ивар смотрит на неё недоумевающе.              — Конечно нет, иначе зачем ты потратила столько сил, чтобы добраться сюда?              Катя облегчённо улыбается и чувствует, как в душе расцветают розы. Красивые розы. И ей так хорошо… Она протягивает руки к своему отцу, прижимаясь к нему, и опускает свою голову на его грудь, пока её щёки обтягивают слёзы счастья. Ивар прижимает её ближе к себе, несмотря на боль, присутствующую в ногах, и думает о том, что эта девочка — последнее, что Катя оставила после себя. Ему кажется, что он тоже хочет заплакать. Но не может, потому что в шатёр заходит Хвитсерк и улыбается им.              Воспоминания жгут его так сильно, что сдерживаться нет сил. Сначала Фрейдис… Потом Катя… Он столько натворил в этой жизни…              И вдруг эта девочка — его спасение?              Вдруг она была прислана богами?              Ивар не может смотреть на Хвитсерка, когда слёзы выскальзывают из-под век, а Катя прижимается к отцу сильнее.              — Теперь у тебя есть тот человек, который будет ухаживать за тобой, — подкалывает Хвитсерк, и Ивар закатывает глаза, наверное, в сотый раз за сегодня.              Дурная привычка.