Проект «Вспыхни»

— Ты неважно выглядишь, Гарри. Ты точно в порядке? Не хочешь еще день отдохнуть? — обеспокоено поинтересовалась Элизабет. Она возилась с очень кудрявыми волосами, и ничего не могла сделать, кроме оставить как есть. Сидела с распушенными рядом с ним во время урока.  — Нет, со мной абсолютно все нормально. Я хорошо себя чувствую. Ничего не болит. Я и так много времени потерял, лежа в комнате. Да и стало скучновато, однако благодаря вам я успевал изучать все темы, которые вы прошли. — и слабо улыбнулся, замечая, как профессор не пытается смотреть на его домашнее задание. Со вздохом уронил голову на парту, пока подруга не толкнула локтем. Ему пришлось поднять голову, и продолжать мило улыбаться.   — Издевки не прекращаются. — осведомился сзади него Том, когда они шли в коридоре. — Не понимаю, зачем так пытаться кого-то поранить?! Арктур закатил глаза.  — Ты делал то же самое с ним, когда неверно его понял. — сказал осуждающе. Том заметно покраснел и поник.  — Ничего страшного. — отмахнулся Гарри. — К такому я уже давно привык.  Том не почувствовал от его слов облегчение. Скорее стало хуже. Он не отличился от тех же людей, которые издеваются над другими.  — Скоро начнётся экзаменационные сессии! Мы должны быть готовыми! — отчеканила вдруг Элизабет волнующим голосом. Крепко держалась за сумку и выдохнула. Остальные переглянулись. — На улице все еще зима. До экзамена еще 5 месяцев. — напомнила Астрея тонким голосом. Остальные закивали.  — Вы просто не понимаете как это важно. Надо заранее подготовиться, чтобы быть уверенными, когда наступит экзамен! — высоко сдернула подбородок, развернулась в противоположную сторону и ушла в библиотеку. Другие остановились, провожая её взглядом.  — Ладно, я пойду с ней. — сказала Астрея и побежала вслед за ней. Трое мальчиков переглянулись с улыбкой на лице, а потом посмеялись.  — Что мы будем делать?  — Точно не бездельничать. Нам же много чего задали на домашнее задание по Заклинаниям. — сказал Гарри, и они разочарованно ахнули.  — Почему так много задали? — протянул голосом и обиженно буркнул Арктур. Гарри посмеялся с него, и похлопал по плечу. — Не волнуйся ты так. Я тебе помогу.  — Правда? — начал прыгать от счастья, когда как двое просто улыбались с него.                            *** Поздно ночью, когда они собирались спать, Гарри захлопнул книгу, и посмотрел на Тома, переодетого в пижаму, сидящего у себя в кровати. Том уловил его взгляд и вопросительно покачал головой. Гарри сел ровно, и облизнул губы.  — Меня все время что-то беспокоит на счет тебя, Том. С самого первого учебного дня.  — Что именно?  Арктур уставился на них, а Альтаира в комнате не было, что было странно. Его постоянно не бывало, а когда просыпались, снова его нет.  — Что такое, Гарри? — вмешался Арктур.  — У тебя ведь плохо получается колдовать, верно?  Том нахмурил брови в раздумий.  — Да, не то, чтоб настолько, просто… Все получается не с первого раза.  — И не с четвертого. — сказал Гарри. Том посмотрел на него недовольно, но должен был это признать.  — Да. — тяжело произнёс слова.  — Я, кажется, знаю в чем дело.  Том заинтересованно повернул тело в его сторону.  — Как это знаешь? Расскажи мне.  Гарри кивает на тумбочку, где на ней стоит таблетка, которую друг регулярно выпивает.  — Для чего тебе эти таблетки, Том? Почему ты их пьешь?  — Мама говорит, что у меня слабый организм.  — И ты ей поверил? — вопросительно выгнул брови. Том возмутился.  — Ну, естественно. Она же моя мама! Все, что она говорит - это правда!  Гарри в мыслях чертыхнулся, потому что не у всех родители как у него.  — А, ты забывал выпивать таблетки? — задал вопрос с другой стороны.  Том отрицательно покачал головой.  — Совсем?  — Нет. Эльфы всегда приносили, чтобы я не забывал. Я к этому привык, поэтому и сейчас вообще не забываю. А что такое?  — Я считаю, что таблетки не для здоровья. Они ограничители твоей силы.  — В смысле?  — Попробуй сегодня утром не пить. Посмотрим, прав ли я или нет. Если я не прав, то попрошу прощение.  Том сомнительно посмотрел на свои таблетки, но согласился с другом.  — Если что-то пойдёт не так, не волнуйся, я возьму таблетку с собой. — сказал Гарри, и встав с постели, подошел к тумбочке Тома. Взял таблетки, чтобы он не выпил, и спрятал в карман своей мантии. — Вот. Я обязательно буду рядом. Арктур тоже.  Арктур посмотрел на Тома и закивал. Позже они уснули в течение часа.                            *** Утром, когда они сидели в Большом зале, все весело завтракали. Гарри чистил свою мантию от грязных, липучих вещей, которые из разных сторон бросали именно на него, но не переставал общаться с друзьями и весело смеяться.  — Элизабет, на этот раз ты выглядишь неважно. — сказал Гарри, смотря на её небрежные волосы, которые стали еще пушистее из-за того, что она забыла нанести заклинание. Она уронила щечки на свою ладонь, и вздохнула, смотря на всех.  — Я что-то сегодня совсем не выспалась. — Конечно. Ты же до утра учила домашнее задание. — упомянула Астрея недовольным голосом. — Да, кажется, на этот раз я действительно переборщила с учёбой. — потом задумалась и встряхнулась. Ровно села. — Нет, я в порядке. Я сейчас выпью бодрящее зелье. — и сразу же выпила, вытащив из сумки. — Все. Теперь точно все в порядке.  Астрея недовольно покачала головой, но помолчала.  — Злоупотреблять зельями нельзя. — заметил Гарри. — Привыкнешь.  — Ради учёбы на все пойду! — весело произнесла подруга-кудряшка. Гарри ничего не сказал в ответ, переводя взгляд на хмурого Тома. — Что-то не так?  Том поднял голову на Гарри, и молча покачал головой. Уткнулся снова на свою тарелку, и ел очень вяло. Арктур посмотрел на Гарри и тихо вздохнул.  — Кстати, Маркус - тот самый третьекурсник, стал действовать. — с чего-то горделиво произнесла Элизабет. Будто ей начали подкатывать. Астрея покраснела, и неловко заерзала на месте. Гарри поднял брови, и посмотрел на девушку с белыми волосами.  — И что же он сделал? Гарри больше не чувствовал ревность так сильно, как было когда-то. Она со временем утихла именно с того момента, когда он понял, что Остин не переставал его искать, любить. Когда почувствовал, что он не один.  Астрея не стала смотреть на парня, и замялась, но, к счастью, вместе нее отвечала радостная Элизабет.  — Он сегодня утром принёс ей одну красную розу.  — Признание любви. — кивнул Гарри. — Что-то сказал, когда дарил?  Элизабет отрицательно покачала головой.  — Стеснительный парень, но милый. Правда, Астрея?  Она подняла глаза и поморгала несколько раз за секунду.  — А, ну… кажется, да. Он такой стеснительный. Да, милый. — смущенно улыбнулась. Элизабет коротко посмеялась с неё.  — Ты такая милая, Астрея. Так смущаешься. — и некстати вспомнила. — Тебе же уже исполнилось тринадцать.  — Да. — ответила рассеянно. — Спасибо вам за подарки, но… я вас не пригласила к себе домой, потому что папа решил, что будет праздновать вне дома, в другом городе.  Все начали уверять, что все в порядке; что они наоборот рады за неё.  — А, Маркус что-то дарил?  — Нет. — покачала головой Астрея, на что Гарри ухмыльнулся, говоря, что он так и знал.  — Гарри, они даже не общаются. Ему не обязательно что-то дарить. — сказала Элизабет, и закатила глаза на улыбающегося Гарри.  — Да, Гарри. Она права. Маркус еще не начинал знакомиться. Он не обязан дарить незнакомой девушке. Еще и не понятно, согласится ли общаться или нет.  — согласился с ней Арктур. — Тем более, друг мой. — многозначительно улыбнулся Гарри, кидая взгляд на их плечо. — Мы говорим о знакомстве. Поначалу, да, вы правы. Они еще не общаются, но думать, что Маркус не обязан - ошибочное мнение. Если хочешь, чтобы она согласилась на близкое общение, то стоит с самого начало дарить подарки, пытаться уловить связь. Это дорога, которую ты строишь для отношении. — объясняет свою точку зрения Гарри. — Почему я не могу дарить подарки понравившейся мне парню, например? Просто из-за того, что он со мной еще не общается? Да бросьте. Не несите такую чушь. Я хочу с ним общаться. Я хочу видеть его рядом с собой. Хотя бы узнать поближе, верно? Значит, я с самого начало должен ему уделять свое внимание. И никогда не останавливать дарение подарков и после того, как он согласится на отношение.  — Может, ты и прав, — сказал Арктур. — но это уже похоже на то, что ты навязываешь свое желание.  — Возможно. — согласился Гарри. — Но опять ошибка. Ты не навязываешь. Ты хочешь знакомиться, а если девушка или парень посчитает, что ты навязываешься, то надо просто говорить об этом, а не молчать в тряпочку, и он отстанет от тебя.  — Ты не понимаешь. — отрезал Арктур. — Никому не понравится, когда тебе дарят столько подарков, а вы еще даже не настолько знакомы, чтобы дарить эти же подарки.  — Это трусость. — покачал головой Гарри, и заметил, как Арктур вздрогнул. — Это уже трусость, ребята. Как ты, — посмотрел на плечо Арктура, — вообще собираешься с кем-то знакомиться? Вот, скажи мне. Представь, что тебе кто-то понравилась. Что ты сделаешь?  Он замялся. Немного покраснел, и не мог уже поднять глаза на Гарри, и стал озаряться вокруг, смотреть на других. Руки стали мелко дрожать, и он взялся сжимать край своей одежды.  — Ну, я… попытаюсь с ней познакомиться. Если она откажет, то нет шансов. — осторожно поднял на него свой волнующий взгляд.  — И все? Если согласится, то что?  — То, конечно, же буду и дальше общаться.  — Без ухаживания?  — Если она согласится на это.  Гарри громко вздохнул, скрестив руку. — О таком не спрашивают, Арктур. Ты сам должен на это решиться и делать. Все. От тебя требуется только действие. Пытайся, делай! Что угодно, но только не бездействовать. Простыми речами сердце человека не завоюешь.  — Это еще почему? — нахмурились Элизабет. — Мне ничего не надо. Мне лично нравится общаться. Тогда и пойму, какой человек передо мной. Понравится мне или нет. — Хорошо, и парень на это привыкнет, и никогда ничего не будет тебе дарить. Ты хочешь этого? — спросил Гарри немного холодным голосом. Элизабет уже не была столь уверена в своих же словах. — Но он же обязан во время отношений…  — Я знаю, но он же не будет дарить, если ты не позволяла с самого начало. Парень к этому привыкнет, и больше ничего для тебя не будет делать. Парни, девочки, худшие существа. Запомните это. Лучше научите их дарить, ухаживать за вами с самого начало. А вы, — посмотрели на Тома и Арктура. — не будьте, как все остальные, которые нас окружают, худшими парнями, чтобы привыкать к хорошим девушкам, которые стеснительные, чтобы просить дарить им внимание, подарки и т.д. Надо. Всегда надо. Запомните это. Так строится идеальное отношение. Если ваша девушка просит у вас что-либо купить, то уже считаете, что вы неидеальные; что вы где-то допустили ошибку. Вы должны догадываться сами. Будьте внимательны к девушкам, которые вам нравятся.  Астрея чувствовала, как бешено колотится от счастья её сердце, опять забывая, что Гарри любит только свой пол, а не противоположный. Он ей очень сильно нравится, и кажется, сильнее с каждым днем. Не могла утихомирить свое сердце.  Гарри думал так не по своему опыту или реально так считал. Этому научил Джей. Погибший Джей из приюта. Когда они иногда разговаривали, то Джей мечтательно говорил, если бы он был свободным, чтобы любить кого-то, то пытался бы завоевать сердце человека любыми способами. Считал, что без действия ничего нельзя с легкостью получить. Гарри с тех самых пор думал, что он прав.  Во время урока Гарри и Арктур были убеждены в одном: родители Тома правда пытались ограничить его силу. Правда, у него не с первого раза получилось, но тогда, когда он стал со второго раза думать головой, правильно поднять палочку и попытаться еще раз сделать, то получилось идеально. Даже профессора удивлялись с того, что Том наконец стал хорош в заклинаниях. Поставил хорошие баллы. Только вот к этому не обрадовался сам Том. Он ходил поникшим настроением, и под конец ушел в одиночку на улицу, и попросил других оставить его одного. Девочки послушались и ушли в гостиную, а парни остались стоять в коридоре.  — Что будем делать? — волнительно спросил Арктур.  — Ты иди, Арктур. Это я начал, поэтому рядом с ним должен быть я.  Арктур похлопал по плечу, и оставил его одного. Гарри решительно пошел за Томом, и несколько минут искал на улице, не найдя нигде.  В галерее, у основания Часовой башни сидел одинокий Том, сутулый, напряженный и грустный. Место служило проходом к деревянному мосту. Оно располагалось на холме, на уровне третьего этажа. Вокруг, кроме них, никого не было. В центре двора находится старинный фонтан, окруженный статуями орлов. Там и сидел Том.  Гарри подошел сзади, и осторожно сел рядом. Том ничего не сказал, погруженный в своих мыслях. Они долго молчали, но тишину надо было разорвать.  — Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Гарри, рассматривая грушевое дерево, который рос впереди.  — Плохо. Я не понимаю, что именно чувствую, но определенно мне плохо. Я в смятении. Я не знал, что мои родители так меня боятся, что… солгали про здоровье.  Его лицо исказилось в муках, и пришлось несколько раз зажмуриться, опереться локтями о свои колени, и вовсе закрыть глаза на несколько минут. Гарри сидел рядом, готовый ему помочь словами, но и не знал, что надо говорить, чтобы поддержать. Его в моральном плане никогда не поддерживали, потому что по-настоящему болезненные проблемы он никогда им не говорил, кроме Остину, конечно. А он советовал обыграть учеников в их же травле, но Гарри все еще не знал, как это сделать.  — Ты смог бы простить свою маму за это? — прошептал Гарри, смотря на свои руки. Том призадумался минуту. Открыл лицо и сел ровно, но по-прежнему сильно грустил.  — Не думаю… — А, твоя мама каждый день прощает тебя, Том. — и поднял взгляд на плечо парня. У собеседника удивленное лицо. Том резко посмотрел на друга, сидящего рядом с ним и сглотнул.  — В смысле прощает? Я ничего не сделал, Гарри! Я не виноват, что так сильно похож на Волан-де-Морта. Почему меня должны прощать? Ты понимаешь, что говоришь?  — Прекрасно понимаю, Том. И ты меня не понял. Мама правда прощает тебя. Ты думаешь, ей не больно, когда каждый день видит перед собой копию монстра, который погубил многих людей во Второй войне? Когда все окружающие люди достают твоих родителей вопросами, почему твой сын похож на него? Ты правда полагаешь, что ей не больно? Её боль и страх прослеживается в этих таблетках. Ей страшно. Ей страшно, что ты можешь стать таким, как он, но… она все еще тебя прощает и дарит тебе свою любовь и заботу. Если бы она желала тебе плохое, то не стала бы делать подобные вещи. Она отказалась бы от тебя или хуже — издевалась бы, ненавидела бы. Вспомни, пожалуйста, Том, они хоть раз пытались тебя обидеть?  Том начал вспоминать, и нахмурился.  — Бывали моменты, когда я не слушался. Они ругали, но никогда не злились. Спокойно и досконально объясняли. Ты правда думаешь, что меня надо простить? Просто это… — он тяжело выдохнул, переваривая его слова. — как-то немыслимо. Я же не виноват, что родился с таким лицом.  — Они тоже не виноваты. Почему же ты тогда не можешь их простить? Разве твоя мать виновата, что родила тебя с таким лицом? Разве она хотела такое внимание от окружающих? Разве она хотела, чтобы их жизнь усложнилась? Ты же знаешь, что ваше фамилия — это уже связь с самим Волан-де-Мортом. Так, почему ты не можешь простить даже это? Разве вы все виноваты? Просто так сложилось, хоть и удивительно.  — Я все равно не могу принять… Мне сейчас сложно… — задышал шумно и обеспокоено огляделся. Его глаза стали полуоткрытыми от поступающих слез.  —  Конечно, вам всем троим сложно это принять. Ты должен уметь смотреть на одну вещь с разных сторон. Иначе рискуешь потерять самое дорогое. — отвел взгляд от плачущего друга, и стал рассматривать дерево. — Вот, подумай снова. Ты сильный волшебник. Волан-де-Морт был могущественен. Если бы ты показал такую силу, то… все будут боятся тебя или издеваться над тобой, как со мной сейчас происходит. Травля, избиение. Твои родители не хотели, чтобы у тебя была такая жизнь, понимаешь? Ограничитель тому причина.  Том начал осознавать весь суть, но часто начал моргать. Дыхание замедлялось, а затем он успокоился, но с глаз слезы не перестали течь.   — Знаешь ли ты, Том, что все люди смотрят на тебя, и ожидают промах? — посмотрел на его плечо. Том уловил его взгляд и покачал головой. — Теперь знаешь, что переживает твои родители каждый день. То, что сейчас над тобой никто не издевается и не упоминают сходство с самим Волан-де-Мортом, Том — это защита твоих родителей, которые не позволяют тебе вреда. Ты не задумывался об этом?  Том отрицательно покачал головой, и потом закрыв лицо, зарыдал от осознания. Гарри молчал, чтобы друг сам успокоился; чтобы сам дошел до прощения.  — Спасибо, Гарри. — всхлипнул Том. — Я думаю, что должен и дальше выпивать таблетки, чтобы…  — Нет, нет и нет. Даже не думай о таком. — помешал Гарри.  — Почему?  — Почему ты должен слушать окружающих людей и быть тем, кого они хотят видеть? — Том моргнул. — Наоборот, Том, докажи всем, что ты можешь быть сильным волшебником, но не таким, как Волан-де-Морт, плохим, убийцей. Ты должен прежде всего себе доказать, что ты совсем на него не похож. Чтобы все начали думать, что ты действительно на него не похож. Да и… Зачем тебе их мнение? Живи так, как хочешь ты. Ты ведь сейчас уже не хочешь пить таблетки, верно? Хочешь заниматься волшебством, верно?  Том закивал головой и выдохнул.  — Да! Да, Гарри! Хочу наконец-то научиться заклинаниям, и быть сильным волшебником, но не таким, как он. Ты правильно все говоришь! Мерлин, Гарри! — схватил его за плечо обеими руками , повернувшись всем телом, — Спасибо тебе большое! Ты открыл мне глаза! Больше тебе спасибо! Правда! Ты хороший друг! — и прижал к себе. Крепко обнял. Гарри не любил обниматься. Не любил любое прикосновение. Ждёт только от Остина. Только ему все позволено, но Гарри терпит.  — Но я хочу, чтобы ты знал одно, Том.  — Что? — опустил Гарри и заглянул в лицо.  — Что может произойти, то произойдет. Мы не должны этого боятся.  Том согласно кивнул, и улыбался. Ему на душе стало легче, потому что рядом оказался правильный для него человек, который смог помочь поставить все по своим местам. Конечно, очень больно, но что за жизнь без боли? Том понимал, поэтому смог осознать свою проблему. Естественно, трудно простить сразу, но он знает, что это произойдет через несколько дней. Боль пройдёт, и он задышит новой жизнью.  Гарри вновь сидит один на том же месте, думая о своих же словах. Как он залечит свои раны на душе, которые уже начали гнить? Он хочет, чтобы поскорее прошли учебные месяцы, и начались каникулы, чтобы увидеться с любимым. Его раненое сердце хотело только быть рядом с Остином или Оуэном, чтобы чувствовать свою значимость. И, о, Мерлин! Гарри только что осознал, что простой магл стал его слабостью. Если погибнет он - погибнет и Гарри. Если он разлюбит, то Гарри заберет его сердце с собой, потому что принадлежит только ему. Сердце Остина никому не должно отзываться любовью, кроме Гарри.  Они переписывались временами. По большой части писал Оуэн. В их письмах прослеживался много о том парне, которому ему пришлось познакомиться поближе. Гарри чувствовал приступ ревности, и орал в письмах, чтобы он перестал о нем писать, иначе убьет его. Оуэн смеялся, но не переставал, потому что по особенному любил, когда Гарри ревновал. Гарри узнал, что Оуэн стал превосходно драться. Упомянул, что стал майором. Оказалось, его работой была научить того парня к дисциплине, потому что будучи маньяком, вел себя слишком расслаблено; делал то, что хотел. В общем, его отец хотел, чтобы сын подружился с кем-то образованным человеком, который смог бы на него правильно повлиять. Писал, что пару раз сломал его руку. На это, конечно, Гарри обрадовался, потому что «так ему и надо». Оуэн посмеивался. В целом, его работа протекала очень хорошо. Напоследок в конце апреля написал, что отчим хочет просветить о своей работе. То есть, Оуэну уже доверяют. После этого он перестал выходить на связь. Оуэн пропал на месяц, а злой Гарри ничего не мог поделать, чем просто ждать и писать.  Оуэн больше не писал.                           *** Через неделю в мае начался второй и последний матч по квиддичу. Встретятся на поле Гриффиндор и Слизерин. Выяснят кто на этот раз заберет Кубок. Все были очень взволнованы. Особенно сама Элизабет, ведь, если они выиграют, то это будет первый раз!  Элизабет делала разные трюки, когда летала по всему полю, вдохновляя старших на прекрасную игру. Все они были восхищены игрой маленькой девочкой, которая умело управляла своей метлой, и бросала мяч прямо в кольцо. Она всегда хитро поступала, когда квоффл был в руке, поэтому противника обманывала хитрыми маневрами. И летала она быстро, даже если догоняли бладжеры. Когда загонщики не бывали рядом, чтобы сбить бладжера, ей приходилось избавляться от него разными трюками. Для этого ей требовалась быть ловкой, и это ей потрясающе удавалось. Капитан Ло был горд тем, что взял её в команду, ведь она была рождена играть в квиддич.  Прозвучал свисток: Слизеринцы большим очком сумели победить Гриффиндора, поймав при этом снитч. Это было грандиозное событие года. Все орали так громко, что на завтра слегли больным горлом, но это, по их мнению, того стоило.  — Молодец, Элизабет! — кричал Арктур громче всех. Друзья обнимали девочку, и дарили цветы.  Праздновали они до глубокой ночи. Пиршество было хоть отбавляй. Все наелись вкусностей, и танцевали до усталости. Друзья ели, пили. Один только Гарри не мог к ним присоединиться, потому что никто из слизеринцев не давали ему веселиться. Он сидел одиноко в углу и читал книгу про темные заклинания, под куполом заглушения. Никто из друзей не подошли к нему, чтобы дать вкусностей; чтобы он тоже попробовал. Из-за бурной атмосферы они забыли единственного друга, который в данный момент был очень уязвим из-за отшельничества. Они забыли о Гарри. О мальчике, который больше всех в таких случаях нуждался в поддержке, дружбе. Гарри в первые полчаса злился на то, как друзья прыгали от счастья, танцевали и совсем не обращает внимание на друга, который остался в тени. Когда вокруг некоторые ребята издевались над ним, бросив различные мусоры. Друзья не замечали.  Гарри злился. Чувствовал такую обиду в груди, из-за которой ему стало трудно дышать. Глаза слезились, готовые расплакаться, но он держался из последних сил.  В следующие полчаса, когда Гарри ушел из гостиной Слизерина в Астрономическую башню, чтобы посидеть там в одиночестве, осознал, что друзья - не взрослые люди. Они еще дети, которые не все понимают. Гарри не должен был их обвинять в их же счастье. Они не виноваты в том, что Гарри ненавидят. Не вечно же его опекать и быть рядом.  Гарри с горечью, но смог принять. И все же сердце билось болью. Взял из своей сумки зачарованный дневник, и стал писать Остину или Оуэну. Слезы начали течь прямо в дневник, и пропитывался, отправляя её прямо по ту сторону. Её бы получил другой хозяин, но его продолжают игнорировать.  Гарри исписал до этого дня бесчисленные письма, но все они остались без ответа, что разжигал в душе огонь обиды.  Губы дрожали, а уголок губа, то поднимались, то опускались.  Огромный ком застрял в горле. Не дает ему кричать, разговаривать, делиться с самим собой всю несправедливость мира, которая обрушилась на его плечо.  Гарри сидит и трясется. Качается взад-вперед, как умалишенный, но на самом деле такими движениями он себя успокаивал. В этот час, в эту самую минуту он был один в своей боли.  Глаза стали красными. Давление падало на глазные яблочки, а слезы продолжали течь обжигаемой водой.  — Тебя увидеть сидящего в одиночестве, где обволакивает лунным светом, и моя жизнь становится лучше, потому что ты раненый, избитый несправедливостью и тяжелой жизнью. Любой кто тебя увидит и узнает тебя во всю скажет, что они оказываются счастливые в своих мучениях, ведь твое горе, Гарри, не только мучительное, но и сплошь с множественными травмами, ножевыми ранениями в спину. — сказал нежным голосом Ло Кеддл, садясь рядом с ним. Смотрят вместе на круглую луну, которая светится в ясном небе со звездами. Гарри спрятал дневник в сумку, и это не остаётся незамеченным капитаном.  — Переписываешься с ним? — интересуется он, но звучал безразлично. Гарри молчит, вытирает слезы на своих щеках.  — Зачем ты здесь? Позлорадствовать пришел?  — Нет. Я пришел, чтобы поблагодарить тебя.  — Это заняло у тебя больше времени.  — Я знаю. — шепнул обессилено. — Я много думал о нас. Мне очень жаль, что я так поступал с тобой, Гарри. — и посмотрел на него, повернув голову. Гарри не реагировал, игнорируя его.  — И? Мне все равно. Мы это уже обсуждали.  — Да. Я много думал. — повторил он, моргая, и пытался правильно подбирать слова. — Я… Меня больше не привлекает Серафина. Я это понял спустя несколько месяцев. Буду краток, Гарри. — Ло неотрывно смотрел на мальчика, и продолжил: — Ты мне нравишься.  Гарри не вздрогнул. Не почувствовал абсолютно ничего. И это его сильно удивило. Поворачивает голову в его сторону, и заглядывает сияющими глазами при свете луны на плечо капитана по квиддичу.  — Твое признание не принёс во мне счастье. Во мне ничего не задрожало. Не почувствовал дрожь.  Простые слова, казалось бы, но выворачивает наружу с острой резью. Ло кивает, и продолжает натягивать на лицо наподобие жалкой улыбки.  — Вы правда видитесь?  — Да. — кивнул Гарри, наклонив голову, и посмотрел на луну. — Я купил дневник, чтобы переписываться, но он уже больше месяца не отвечает, не пишет.  — Странно. Что на него нашло?  — И ты не спросишь, как я с ним виделся? Как я сбежал? — кинул короткий взгляд на капитана.  — Ты любой выход найдешь для того, чтобы увидеться с ним. И мне не надо знать как ты нашел выход. Мне достаточно и того, что ты видишься с ним.  Гарри промолчал несколько минут, и немного пошевелился.  — Отнесись ко мне ты точно так же, как это сделал Остин — я все равно не запылал бы особым вниманием в твою сторону. Различие в том, что, сколько бы боли он ни приносил, знаешь, Кеддл, он был первым в моей жизни, который научил меня быть человеком. — Гарри мило улыбнулся, вспоминаю приютскую жизнь. — Он тот, кто делал мне боль, но учил к жизни. Я с помощью Остина познал многое, и до сих пор открывает мои глаза. Благодаря Остину, я понял, как реагировать на ситуации. Конечно, еще многое мне предстоит научиться, но он тот, кто подкладывал на эту путь. Без него, Кеддл, я действительно был бы для вас всех больным человеком. У меня не было бы друзей.  Кеддл скрыл маленькую боль своей улыбкой и понимающее кивнул, отводя взгляд вперед. Вглядывался на каждые звезды, и тихо умирал.  — Я ни за что не откажусь от него.  — Ты приехал побитым, Гарри. Это он сделал?  — Да. Он пытался вразумить меня, поэтому и избил, но мне нормально. Я с самого детства получал такие удары. Уже привык.  Кеддл с трудом проглотил ком в горле. — Родители?  Гарри сразу же покачал головой и фальшиво улыбался. — Нет, нет. Мои родители хорошие. Они меня любят. Просто потеряли меня, а Министерство сделало так, будто они сами меня сдали. Ничего подобного. Просто мы не реагируем на негативные комментарии.  Кеддл знал, что он лжет. Это чувствовалось. Глаза полные печали при упоминании о родителях. Он не стал об этом говорить.  — Получается, у меня нет шансов? Даже малейшего? — и коротко рассмеялся, пытаясь шутить. Гарри серьезно кивнул, и улыбка парня померкла.  — Я не стану за это извиняться, Кеддл.  — Ты и не должен, Гарри.  — Кеддл, мы вообще не знакомы. Почему я тебе понравился? — Гарри повернул голову и кинул взгляд на плечо. — Я тебя не понимаю. — Честно, Гарри, я и сам толком не понимаю себя. Ты пришел в тот день, как гром среди ясного неба. Смело предложил, что сделаешь что-угодно ради подруги. Я же несмело предложил то, что первое пришло на ум, а ты быстро согласился. Подумалось, что ты смелый, раз унижаешься ради кого-то.  Кеддл замолчал, чтобы побороть боль в сердце.  — Ты интересней других. Будет грубо, если скажу так, но все равно. Из-за твоих психологических проблем, ты кажешься загадочнее, чем другие. Остальные однотипные, невзрачные. Нет в них жизни, а у тебя… полна боли, несправедливости. Тебя все ненавидят, кроме твоих друзей, а ты сам стойко держишься. Улыбаешься, продолжаешь жить. Даже меня спасал от травли, обрекая себя в мучение, потому что это твое привычное положение. Разве ты не удивительный человек, Гарри? В моих глазах ты луна среди сверкающих звезд, которая освещает мою жизнь, показывая насколько никчемна была моя жизнь до знакомства с тобой.  Гарри удивлённо слушал его объяснения.  — Ты сейчас серьезно, Кеддл?  — Да. — отвечает, смотря на него завороженными глазами. — Через два года я закончу школу. Мы не увидимся после моего ухода, поэтому не мог бы ты потерпеть мое присутствие?  Гарри тяжело вздохнул, но искренне улыбнулся.  — При одном условии.  — Какое условие? — улыбнулся в ответ Кеддл.  — Ты не будешь ко мне лезть всякими непристойностями. — затем хихикнул. Ло широко улыбнулся, покачав головой.  — Не буду. Только с твоего позволения. — многозначительно посмотрел на сияющее лицо мальчика. Гарри молчит, улыбающимся лицом.  — Он когда-нибудь тебя обнимал без мыслей об интиме?  У Гарри мгновенно пропала улыбка, и взглянул на капитана.  — Что?  — Остин когда-нибудь тебя целовал в губы, а не сразу лезть в постель?  Блондин активно моргает. Прикрывает веки, вспоминая все ужасные вещи, которые происходили с ним. Да, последнее ему правда понравилось, но… разве бывает иная любовь?  — Что ты хочешь этим сказать? — открывает глаза полные боли и посмотрел на плечо Ло.  — Ничего. — Ло не смог объяснить.                             *** Возвращение в гостиную заняло не больше двадцати минут, но то, что они увидели и услышали повергло их в шок.  Кто-то над кем-то попытался надругаться. И этот кем-то была Элизабет.  Резкий страх за подругу обрушился на него, словно молния пронзила головной череп. Мгновенное удушение и дрожь по всему телу. Ему стало так не хорошо, что чуть не упал на пол от бессилия. Слабость обхватила его душу. Ло был также в шоке, и смутно понимал, что вокруг вообще происходит.  Последующие минуты они оказались рядом у Больничного крыла, но никого мадам Китнисс не пускала. Рядом с дверью стояли друзья, которые обильно роняли слезы. Гарри подошел к ним с чувством беспокойства, страха и слабости.  — Что с ней случилось? Что с ней произошло? Как это произ… — Где ты был? — заорал внезапно Том, подходя к нему резким движением. Поднял указательный палец и тыкал ему в плечо от злости. Лицо исказилось в муках. Слезы выходили и выходили. — Где ты все это время был? Почему тебя не было в гостиной? Ты хоть понимаешь, что она пережила за несколько минут, пока тебя искала, подумав, что тебе грустно? — сильно толкнул в плечо. —Зачем ты вообще ушел из гостиной? Что? Опять стало грустно? Из-за тебя Элизабет пострадала! Почему ты не мог на один хоть день остаться в гостиной, и не показывать свою грусть?  — Что ты такое говоришь, Том? — обессилено шепнул Гарри, смотря на плечо своих друзей и обнаружил, что даже Арктур так считает, раз не повернулся к нему и не стал защищать от несправедливых слов.  — Что я говорю? Что я говорю? — стал ходить туда-сюда из-за переживании. Больно хватался за волосы и нервно взъерошил. — Ты не понимаешь, что с ней произошло! Какой-то парень пытался её изнасиловать, когда она не послушав нас, выбежала в коридор. Мы не смогли догнать её, а потом спустя несколько минут слышим душераздирающий крик. — вновь к нему подошел. —  Мы побежали в сторону звука и обнаружили, что она лежит на полу, — Том задыхался, видимо вспоминая какую сцену увидел. — вся заплаканная и почти голая! — последнее он закричал, что горло заболело. — Она потеряла сознание. Я не знаю, может этот урод успел сделать свое желание, но этому виноват ты, Гарри! Почему ты не мог остаться в гостиной и не подвергать её в опасность? Из-за тебя она вышла в коридор! Её доброе сердце почувствовало, что ты обиделся на нас, потому что мы не обращали на тебя внимание. Но сколько можно, Гарри? Мы не виноваты, что над тобой все издеваются! Почему ты не понимаешь это, и подвергаешь всех нас в опасность? Из-за тебя пострадала наша подруга! Элизабет! Ты ведь даже не чувствуешь себя виноватым! — посмотрел на него презренно. — Ты делаешь все, что хочешь. — голос стал разбитым, но спокойным. — Том, успокойся. Ты не понимаешь, что сейчас говоришь. — попытался объяснить Гарри, несмотря на свое разорванное в клочья сердце. Хотел подойти и обнять, потому что думал, он в это нуждался, но Том резко отошел назад и взглянул с отвращением.  Астрея сидела в углу, закрывая лицо ладонями, но не плакала.  Она думала о других вещах. О том, что ей стало завидно. Астрея была первой красавицей в школе для своих лет. Все парни вокруг восхищаются её красотой, но никто из них еще не заговорил. Не разговаривал, не попытался поухаживать, а Элизабет, которая, по её мнению, была невзрачной, нос с картошкой, и слишком кудрявыми волосами, и поведение походило на мальчика, первее её получила интим. Ах, сразу интим, чем простой разговор! Астрея была разбита собственными мыслями, завистью, а не от того, что подруга могла пережить насилие. Она думала только о том, что была недостаточно хороша, раз идеальная красота не помогает быть на шаг ближе к парням. Она задумалась о том, что с ней было не так, что такая невзрачная, как Элизабет, получила такое мужское внимание, чем она - первая красавица школы; нежная, как хрусталь.  — Нет, на этот раз, я точно понимаю, что говорю, Гарри. — жестко вставил он. — Ты во всем виноват. Знаешь, почему? — Том презренно взглянул на капитана, который стоял позади Гарри, но чуть подальше. — Ты говорил, что Ло хотел от тебя секса. Говорил, что ты покончил с ним, но что я вижу? Ты оказывается вовсе не страдал из-за его действий, раз пришел сюда вместе с ним. Гарри, ты правда ничего не понимаешь. Элизабет - добрая, думала, что ты грустишь, но как же она ошибалась. — разочарованно покачал головой. — Все это время ты был с ним. Опять этим занимался, пока тебя искала твоя подруга, которая все время о тебе беспокоится? Ты во всем виноват, Гарри.  Гарри вздрагивал от его слов. Отошел от своих друзей, которые прилипли к стене. Он подошел к другой стене напротив, но стоял на своих двух, чтобы не показывать насколько он остался разбитым от произнесенных жестоких слов.  — Знай одно, Том. — заговорил тихим, но властным голосом Кеддл, что все вздрогнули. — Ты можешь сказать что-угодно и оправдать себя тем, что тебе было больно за лучшую подругу. Уничтожить, Том, словами своего друга можно за пару секунд, как ты сделал только что. Однако, чтобы восстановить былое, дружбу с Гарри, исцеление израненное сердце словами и действиями, потребуется много времени. Прежде чем говорить что-либо, научись здраво мыслить. Убедись, что ты прав в своих словах. — Арктур, который до сих пор стоял, отвернувшись от них, повернулся со слезами и посмотрел на поникшего Гарри, который не поднимал взгляд с пола. — Между прочим, мы ничем таким не занимались. Гарри не такой человек. Это я был плохим в его жизни. Пытался, давил, чтобы он сделал то, что хочу я. Мы это обсуждали. Гарри меня принял, потому что добрый. Я попросил у него прощение, поэтому мы возвращались назад вместе.  Том почувствовал дикую, колючую боль в сердце, осознав, что снова облажался, но на этот раз по-крупному. Нет ему больше прощения. Такое не прощается.  Забился в углу, и стал там сидеть, ожидая выхода колдомедика.  «Состояние Элизабет в норме. Ничего не повреждено. Заключение — полное исцеление продолжительностью несколько недель»  Друзья облегченно вздохнули, узнав, что с подругой все хорошо. Ей ничего не грозило, однако нельзя её довести до нервного срыва, напоминая о случившемся.  К счастью, насильник ничего не успел.  Том прорывался что-либо сказать на протяжении двух недель, но Гарри больше не появлялся в их обществе. Его маленькое сердце, которое и так была вся в трещинах, разбилось еще на мелкие кусочки.  Мальчик всегда считал, что друзья принадлежат только ему, и тот факт, что они с каждым разом проявляют себя и делают ему огромную боль - не значило ровном счетом ничего. Напротив ему было выгоднее то, что Том ошибался, делал больно словами. Гарри пользовался этим. Наказывал молчанием, не появлялся в их обществе лишь для того, чтобы он еще сильнее привязывался. Том хоть и вел себя как последний дурак, но был добрым, чистым сердцем, который считал, что должен заботиться о девочках, потому что относится к ним как сестрёнкам.  Он тихо наслаждался тем, как Том погружался в себя. Ронял из рук все попадавшие вещи. Во что бы ни взялся - не получалось. Ведь все мысли были о прощении перед драгоценным другом, которого сам же обидел. Его сердце дрожало при видя друга, когда замечал сидящего одного в классе, окруженный учениками, которые издевались над ним, колко задевали. Его сердце дрожало, когда просто слышал его имя от чужих уст, и вовсе не важно кому именно обращались, ведь имя-то распространенное.  Для Тома было невыносимо. Ждать снисхождения. Ждать, когда ему позволят поговорить и попросить наконец прощение за слова, за израненное сердце.  Почему он не думает головой?  Лечение Элизабет затянулось на месяц, а не на две недели как рассчитывали. Поначалу она реагировала слишком бурно на своих друзей. Не разрешала подходить ближе на пять метров. Они разговаривали с дальнего расстояния, и все так бегали для её же настроения. Гарри этого не понимал. Не понимал и даже то, что отец Герберт и дедушка Теодор приходили и не отходили от неё ни на шаг. Заботились над её состоянием и настроением, и Гарри недоумевал, почему Элизабет ради них не может хоть разок улыбнуться, ведь отец и дедушка так этого хотели. Постоянно они рядом, почему бы не дать им то, что они хотели увидеть? Что с ней не так? Гарри задавался этими вопросами, и вечно околачивался возле двери. Наблюдал за ними, вслушиваясь в их разговоры. И тогда Гарри впервые услышал колыбель. Как Герберт убаюкивал заботливо, чтобы она заснула без кошмарных снов. Гарри слушал вместе с ней, и не понимал от чего ему так больно.  Мадам Китнисс очередной раз застав мальчика у палаты девочки, схватила за его руку и отвела в сторону, одновременно заглушив их пространство, чтобы разговор не услышали.  — Что ты здесь делаешь? С ней все хорошо. Рядом близкие ей люди.  — Я знаю, мадам. — понимающе отвечает Гарри. — но ей уже пора выздороветь. Прошел почти месяц, а она все также лежит и довольствуется тем, как близкие так мечутся ради нее. Разве это не ужасно? Заставлять их так волноваться за неё? Пора ей встать и зажить жизнь как было раньше.  Мадам нахмурились, понимая то, что перед ним обычный ребенок, который не сталкивался с такими вещами, поэтому не понимает, что говорит. Сделала немного паузу, собравшись с мыслями, чтобы попонятнее объяснить то, что собиралась сказать. Неловко сжала руки, и наклонилась, чтобы увидеть его лицо в одном уровне, но мальчик смотрел либо вниз, либо в плечо.  — Гарри, насилие - это всегда страшно.  — Но с ней ничего такого не случилось! Насильник же не успел! — помешал ей объяснять. — Я понять не могу, от чего так все бегают вокруг неё.  — Подожди. Выслушай меня. — схватила заботливо за обе плечо, и сжала. — Мы не говорим о простых драках, где случаются из-за импульсивных действий; где оба поступили из-за эмоций. Мы говорим о другой насилий, где один трогает другого без разрешения. Плохо, когда такое происходит с маленькими детьми, как с твоей подругой, Гарри. Мы говорим о настоящей насилии, где унижают своими действиями. И то, что все волнуются о ней - это правильно. Люди, которые её окружают; которые любят и заботятся о ней, должны опекать. Должны делать то, что она хочет. А Элизабет не должна делать то, что ожидают другие от неё. Насилие, Гарри, всегда плохо. О потерпевшей должны заботиться, чтобы она легко вышла из этой ситуации. Потому что она жертва.  — Жертва? — Гарри чувствует, как в глазах накапливаются слезы. — В смысле жертва? Значит, о жертвах заботятся? Просто… когда я попал в так… — Ты особый случай. — резко выпрямилась она, стерев с лица понимающий взгляд и вовсе отвернулась. Напряженно держалась и сжала руку в кулак.  — Что? — Гарри посмотрел на её спину снизу вверх.  — Никто не захочет заботиться о ребенке, у которого грязная кровь. Ты больной, Гарри, поэтому с тобой всегда будет относиться, как с особым случаем.  Мадам сдержала рвущие слезы, и сказала ровным голосом, слегка повернув голову в плечо. — Иди, Гарри. С Элизабет все будет хорошо через несколько дней.  Гарри простоял немного и пришлось покинуть Больничное крыло, бросив затравленный взгляд на держащие руки отца и дочери.  Как только вышел столкнулся к Кеддлом, у которого резко исчезла с лица вежливая улыбка. Обеспокоено нахмурил брови и немного наклонился. — Что с тобой? С ней что-то случилось?  — Нет. — рассеянно ответил он, рассматривая пол. — С ней все хорошо.  — Тогда что с тобой? У тебя лица нет.  — О ней заботятся, как о жертве… — горестно прошептал он. — Я не знал, что… должны, я…  — Я могу тебя обнять? — резко спросил Кеддл, понимая степень печали мальчика.  — Тебя заметят, и снова начнут издеваться.  — Мне уже все равно. Так ты позволишь?  — Хочу, чтобы меня обняли. — прошептал одними губами Гарри, готовый расплакаться от несправедливости. Кеддл подхватил мальчика и обнял так, что его ноги не касались к полу. Поднял, и начал идти к Астрономической башне, потому что там было тихо и никого рядом не будет. Его обнимали за шею так крепко, что задохнешься, но он стойко терпел. И сам также нежно обнимал, обхватывая за талией и прижимал к себе.  Осторожно поставил на ноги, и оба посмотрели на вечернее небо. Вокруг стояла полная тишина, которая была нужна мальчику.  — Видишь насколько сильно повредил твою жизнь этот твой Остин?  — Ты не посмеешь заставить меня отказаться от него. — грубо выплюнул Гарри.  Кеддл удивлённо моргнул, а после попытался улыбнуться.  — Что ты. Я не пытался. Просто хочу, чтобы ты смотрел со стороны. Ты очень травмированный, но не знаешь и не замечаешь.  — Я достаточно знаю. Всего-то стало больно. — оправдался Гарри, кусая свои губы. — Остин такой же, как и я. Я его понимаю лучше всех. Никогда от него не откажусь как бы сильно ты не пытался. — Я не… — сделал паузу и вздохнул. — Ладно. Ты все равно так будешь думать.  — Кеддл, я в любой момент могу прочесть твои мысли. — повернулся, и угрожающее вылупился на плечо старшего. — Но я этого не делаю, поэтому будь добр — не лги.  Кеддл сглотнул.  — Хорошо, Гарри. Ты прав. Я пытаюсь. До сих пор пытаюсь сделать так, чтобы ты отказался от него. Я не хочу чувствовать себя виноватым за то, что хочу это. Поскольку… — Остановись. Я не собираюсь из-за этого обижаться на тебя. Я многое понимаю.  Капитан команды замолчал, рассматривая профиль мальчика.  — Это ведь ты заставил Салливана признаться в содеянном, верно? — спросил и при этом внимательно изучал его реакцию, но мальчик совсем не вздрогнул. Не проявил никакую эмоцию, чтобы ухватиться.  — Почему ты уверен в этом? — спросил Гарри, по-прежнему смотря на небо.  — Он не мог сам в этом признаться. То, как он себя вел… выглядело так, будто его все время преследовали, пытали чем-то ужасным. Салливан перестал выглядеть как нормальный человек. Твердит об одном и том же. «Не ходи за мной». Разве это не странно?  — И? И как это связано со мной? — безразлично бросает Гарри. Кеддл пожимает плечами, отводя взгляд от него. — Ты похож на такого человека.  — Допустим. Что ты сделаешь? — посмотрел на его плечо, и ловит взгляд на себе.  — Мне все равно. Подонок должен получить наказание.  — То есть? — выдернул брови вверх.  — То есть, Гарри, я всегда буду на твоей стороне.  Гарри не стал прятать улыбку.  На самом деле — все не было в порядке. В первый же день, когда они услышали от уст колдомедика о том, что с ней все хорошо, Гарри твердо решил для себя одну вещь — наказать виновного. Он больше всех знает какого это, когда тебя трогают и делают больно в нижней части тела. Гнев обрушивался на него с такой силой, что проскользнул без разрешения в палату девочки и пытался вычислить, уловить ауру лишнего человека.  Включив свои способности, он реагировал на каждую ауру, с которой девочка сталкивалась на маленькой вечеринке. На это потребовалось полчаса, чтобы осознать, почувствовать кому принадлежала самая последняя аура. Он увидел темно-синюю, которая скопилась на нижней части её тела, а затем также тихо покинул палату, пообещав себе, что отомстит за неё.  Наказать в тихой обстановке было для него неудовлетворительно. Надо было публичное унижение. Чтобы он сам признался в преступлении.  Для этого он застал одинокого сидящего у парадного входа Салливана, который был бледен, как настоящий призрак. Прежде всего ему надо было укусить за кожу, но сейчас мальчику, которой стал сильнее, чем было в детстве, не надо было близкого контакта. Всего лишь поднял вторую волшебную палочку, которую скрывает ото всех и произнёс то, что сам изобрел. Такую магию не улавливает закон, посколько нигде не зарегистрирован. Заклинание было темное, зловещее, которое через несколько месяцев приведет к летальному исходу. Как бывало с самим Остином.  Гарри не собирался сжалиться над Салливаном, но попытался надавить, чтобы он во всем признался.  Насильник выдержал всего лишь одну неделю, после которой сам пришел к аврорам, которые буквально ночевали в Хогвартсе, чтобы найти преступника. Рассказал до мельчайших подробностях.  Салливан измучился до такой степени, что его отвезли на лечение в психиатрическую больницу. Гарри перестал его мучить, поскольку насильник уже сошел с ума. Арктур и остальные пытались подловить Гарри все эти дни, чтобы поговорить, но он всегда находился в обществе Кеддла, поэтому никто не смел к нему подходить. А после уроков он так быстро двигался, что ни один из них не смог догнать. А ночью в комнату возвращался лишь тогда, когда все засыпали, а утром его кровать была пустая. Когда трое не смотрели на Гарри, то блондин всматривался на их спину жадными глазами. Словно запоминал каждое их движение, улыбки или то, как они наклоняют голову, чтобы прошептать что-то.  Он давно перестал обижаться, чувствовать боль. Сейчас наслаждается их удушением, которые почти плакали, когда очередной раз не заставали друга в комнате. Гарри не выходил из выручай-комнаты, заставляя друзей стоять за стенами.  Кеддл стал для него почти таким же хорошим, близким другом. Он умело справлялся над его характером, когда Гарри показывал свои когти. Только ему, а друзьям знать такое было запрещено, иначе отвернутся, а мальчик того не желал.  Каким-то чудесным образом капитан команды по квиддичу стал хорошо его поддерживать. Вслушивался, правильно обнимал, говорил хорошие слова, чтобы поддержать, когда ему бывало больно. Все было отлично.  А Элизабет так и не вернулась на учёбу. Его отец и дедушка забрали домой, чтобы справляться с её психикой в хорошем, безопасном месте. Дома. А экзамены она сдаст дистанционно. Его дедушке никто не мог отказать из-за того, что он был одним из вышивших. Все с пониманием отнеслись к его решению.  Жаль лишь то, что друзья не смогли перед её отъездом увидеться и попрощаться. Благо с ней сейчас все было хорошо.  — Твои друзья ведут себя, как побитые щеночки. — улыбнулся Кеддл, сидя на скамейке на улице. Экзаменационные сессий закончились вчера. Теперь можно было отдохнуть, чтобы через неделю вернуться домой.  — Я знаю. — согласился Гарри. — Я на них до сих пор обижен. — Нет. Ты просто добиваешь их безразличием, но ты сам давно их простил.  Гарри закатил глаза.  — Все ты знаешь.  — Я просто все это время смотрю только на тебя. Все просто.  Мальчик сдерживает порыв тепла по всему телу, и удивляется с самого себя. Что-то с ним точно происходит.  Внезапно, когда подумал легкий ветер, Кеддл наклонился чуть-чуть и зарылся носом на макушку мальчика. Понюхав секунду, несмотря на то, как мальчик сжался, провел немного носом. Блондин поднял плечи и зажмурился. Затем Кеддл отпрянул и прокашлялся, закрыв левой рукой свое лицо наполовину. Скрыл свою смущенную улыбку, и извинился за необдуманный поступок. Сказал, что позабыл. Что нельзя так делать. Гарри же молчал, зацепившись взглядом на камень, который лежал на земле. Словно увидел интересный предмет, однако мыслями был где-то не здесь. Думал лишь о том, почему приятный ток прошелся по телу, когда капитан сделал это? Почему он вообще перестал чувствовать панику рядом с ним? Почему вдруг стало так хорошо, когда он рядом? Может, потому что Кеддл отлично понимал душу мальчика также, как и Остин?  Гарри внезапно осознал, что чувствует точно того же к капитану, как к Остину.  — Смотри. — оборвал неловкую тишину между ними Ло. Указательным пальцем указывает на дерево, который двигался из-за учеников вокруг него. — Почему ученики околачиваются рядом с деревом, который может давать сдачи?  Гарри пожал плечами.  — Может, им весело именно из-за этого?  — Возможно. Опасность привлекает, значит. — и смотрел вовсе не на дерево, а на мальчика, который сидит рядом; который наблюдает за деревом. — Завораживающий. Гарри кивает в ответ с улыбкой на лице. — Да, дерево завораживающий. — И он тоже. — отвечает Кеддл и поздно понимает, что ляпнул. Вновь кашляет так, будто чем-то подавился. А Гарри замирает, глядя вперед, и чувствует, как кровь переливается к лицу. Его лицо выглядело, как помидор.  Мальчик теперь полностью уверен, что что-то с ним происходит.  — Я, кажется, что-то начинаю к тебе чувствовать.  — Чего? — уставился на него Кеддл, широко раскрыв глаза.  В голове промелькнула мысль — будь же Гарри проклят за то, что иногда бывает таким прямолинейным, что сбивает столку.