Часть 1
9 июня 2023 г. в 15:43
— Один из самых страшных грехов — желать ангелам друг друга, — скрипучим голосом вещает архангел, вышагивающий перед эшафотом. Толпа вокруг глазеет на связанного, избитого ангела, посмевшего нарушить запрет. Грешность его помыслов и желаний отражена в испачканных чёрным крыльях. — Суть наша в том, чтобы любить людей, заботиться о младших детях Её, не тратя драгоценные силы на собственные удовольствия…
Из толпы доносятся крики. Наблюдатели наперебой поддакивают старику, кричат на нарушителя в ожидании расправы.
Двое ангелов молчат и смотрят на происходящее с напускным равнодушием, а глубине душ своих давят страх. Даже сейчас, в такой момент они будто не замечают, как тянутся друг к другу. Делают вид, что нечаянно задевают друг друга мизинцами, да соприкасаются плечами лишь потому, что в толпе кто-то случайно их толкнул.
Смотрят неотрывно на то, как провинившемуся ангелу с всё стремительнее темнеющими перьями срубают крылья длинными мечами. Слышат, как кричит он от боли, видят, как та, что выдала его, смотрит на его мучения с брезгливой жалостью.
Ангел, лишившийся своей сути, умирает в мучениях, и толпа расходится, боясь даже обсуждать увиденное. Шен и Муан расходятся в разные стороны, чтобы встретиться через час в глухом лесу, даже зная, как это опасно. Ничего они с собой сделать не могут: души их тянутся друг к другу, и разлука мучит сильнее любого страха.
Муана могла ждать судьба такая же, как у того несчастного. Он тоже признавался своему любимому в том, что нарушил запрет. Он думал, что ложь — грех не меньший, и лучше погибнуть, поделившись правдой. И совсем не ждал, что вместо того, чтобы отвергнуть его и рассказать всё старшим, Шен улыбнётся неуверенно и протянет руку с подрагивающими пальцами. Словно сам не верил во взаимность. Но ладони их встретились, пальцы переплелись, и в душах расцвело светлое чувство, от которого даже перья их почему-то не потемнели.
Рискуя всем, они выкраивают редкие минуты на встречи, гуляют под покровом лесной тени, вдали от всех, наслаждаются компанией друг друга и изредка позволяют себе взяться за руки, переплести пальцы. Позволяют себе забыть о запретах, об осуждении, согреться в тепле друг друга и забыть о невзгодах и сложностях.
Но со временем этого им становится мало. Спустя много-много тайных встреч, в самой густой чаще Шен украдкой целует Муана в щёку. Тот краснеет, прижимает ладонь к щеке, не веря. Это такая малость и одновременно с тем столь многое… И он улыбается широко и искренне, даже не пытаясь скрыть свой трепет.
Им так хорошо друг с другом, и это невинное проявление любви делает их счастливыми. Всего лишь лёгкое прикосновение губ, и их затапливает такая радость, что крылья их начинают сиять.
И все тревоги рассеиваются: разве может любовь быть грехом? Разве не запятнало бы их души нарушение Её Слова? Разве сияли бы их белоснежные крылья, если бы они нарушали божью Волю?
Так легко поверить, что нет ничего плохого в их чувствах, когда собственные души расцветают в компании друг друга, а перья сохраняют первозданную чистоту.
Шиан, увидевший их, так не считает. Сердце его съедает ярость и обида, из-за которых в очередной уже раз ему приходится омываться водами священного Источника, стирая черноту помыслов с перьев, а некоторые приходится и вовсе вырвать: с ними очищающая сила Источника не справляется.
Он думает: если его перья чернеют, значит, любить себе подобных правда грех. А даже если и нет... Шен не должен был влюбляться в Муана. Не должен был. Не в этого воина, только и умеющего, что размахивать своим карающим клинком, пусть даже подаренным Ею!
А потому нет ничего дурного в том, чтобы рассказать о том, что увидел. Нестрашно даже слегка исказить правду: Шиану ведь совсем не нужно, чтобы Шена наказывали всерьёз. Что станет с Муаном, ему всё равно (на самом деле, нет, Шиан отчаянно желает, чтобы его низвергли), но Шена он хочет наказать сам. Оставить подле себя и объяснить лично, что драгоценный брат решил полюбить совсем не того.
Шен, счастливый и воодушевлённый, возвращается в свой дом, но замирает вместе со сбившимся с хода сердцем: на пороге его ждут архангелы. По суровым взглядам он сразу понимает, в чём дело. Знал ведь, что скрываться вечно не получится. Они и так смогли прятаться слишком долго.
Всё, что Шен теперь может сделать — это уберечь Гая. Решение приходит сразу.
У него нет цели навредить собратьям, но он нападает. Не бьёт никого всерьёз, знает только, что если окажется достаточно убедителен, других архангелов отзовут на подмогу. Есть шанс, что хотя бы Гай спасётся, и он обязательно должен этим шансом воспользоваться.
Через кулон, передающий мысли хозяина своему близнецу на шее Муана, Шен отчаянно просит его спасаться.
Муан действительно спасается. Успевает заметить незваных гостей раньше, чем они его, и мчится к Шену. И долетает как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот пропускает удар. Как его окружают златокрылые архангелы. Как ранят, ломают его крылья, а Шен только сжимает губы крепко, и продолжает мысленно умолять Гая бежать. Да разве ж Муан может? Без него?
Конечно, он бросается на выручку. Подлетает так быстро, что словно ветром сносит противников. В руке его вспыхивает сияющий меч, по силе не уступающий архангельскому. Но Муан знает, что, нападая, не сможет действительно защитить раненого Шена. Между атакой и защитой он выбирает последнее.
Подхватывает осевшего на землю, бледного от боли Шена и прячет его от чужих ударов и злых взглядов в своих сияющих крыльях. Обнимая любимого, Муан готов принять каждый удар на себя, лишь бы Шену никогда больше не было больно.
Их окружают архангелы и простые ангелы, уже прознавшие, что случилось. Со всех сторон летят оскорбления, угрозы: ведь нельзя так просто отпустить этих грешников! Сломать им крылья, сжечь, изгнать, искоренить семя греха, посеянное прямо на Небесах!
Муан слышит каждое слово, как слышит и сорванное дыхание Шена, съежившегося в его руках. Крепче прижимая его к себе, Муан чувствует на ладонях его кровь: она пропитывает белые одежды, пятнает ещё недавно сияющие крылья. Шену так больно, что Муану отчаянно хочется мести. Он так хочет воздать архангелам за всё, что они сделали этому чистейшему существу... Шен ведь такого не заслужил. Он никогда никому не вредил, он ведь такой светлый, и улыбка его ярче самого солнца, как можно было покуситься?
Глаза Муана темнеют, душу охватывает гнев и злые мысли, от которых — он чувствует — перья его чернеют. Он хочет ударить всех, рассечь их крылья тоже, дать почувствовать ту же боль, вернуть каждую рану сторицей. Вот это — грех. Ярость, мстительность — вот теперь он действительно грешит. Ну и что с того?? Ради Шена, ради его защиты Муан готов отказаться от крыльев вовсе. И жизнь его ничего не стоит, если Шена у него отнимут, а он даже не попытается воздать за это.
Ангелы вокруг кричат всё громче. Крики-оскорбления сменяются воплями ужаса, когда они видят, как чернота расползается по его перьям. Даже архангелы боятся нападать, будто, коснись они его, их тоже захватит грех, их перья тоже почернеют, и летать они больше не смогут.
Но страх сменяется удивлением, когда все видят, что перья Муана, чёрные по кромке, остаются столь же белоснежными, чистыми в своей сердцевине. Это выглядит так странно, так чуждо, что всё больше наблюдателей замолкают, лишь смотрят, затаив дыхание, и совершенно не зная, чем это закончится.
И в наступившей тишине абсолютно каждый слышит тихий голос:
— Не вреди им. Я прощаю, и ты прости.
Это Шен, израненный Шен, прижимаясь к груди Муана, окружённый его теплом и защитой, превозмогая боль, просит своего защитника отказаться от гнева. Отказаться от мести. Простить.
— Они сделали с тобой такое!.. — пытается возразить Гай, но Шен лишь касается рукой его щеки и улыбается ярко, глядя в любимые глаза.
— Я первый напал. Они были напуганы. Разве можем мы наказывать их за страх? В конечном счёте… я счастлив быть в твоих руках. Не вреди им, не вреди себе. Прости.
Шен тянется выше, чтобы запечатлеть поцелуй на губах Муана. Тот улавливает отголоски его мыслей: на самом деле, Шен и сам боится. Боится умереть. Но в то же время совершенно счастлив, что может теперь без утайки коснуться его, прижаться крепче, проявить свои истинные чувства. И пусть их ждёт наказание… последние минуты в любимых руках стоят того.
И Муан отступает. Отпускает яростные мысли, забывает о гневе, готовый исполнить любое желание своего любимого. Даже такое сложное. Любовь в его сердце сильнее всего. Так что он обнимает Шена ещё чуточку крепче, не вредя, отвечает на поцелуй, закрывая глаза и позволяя себе любить тоже, прогоняя прочь остальные чувства. Что бы их ни ждало теперь — они были друг у друга, они любили, любят и будут любить до самого последнего момента.
И яркое сияние его крыльев освещает всё вокруг так, что даже свет солнца меркнет. И чернота помыслов покидает его перья, возвращая им первоначальную кипенную белизну.
А наблюдатели ахают один за другим, неспособные поверить в то, что такое возможно. Что крылья грешников сияют так ярко, как не сияют даже у архангелов. Невольно в головы каждого прокрадывается мысль: а правда ли любовь грешна? Ведь не могут же так ярко светиться крылья — отражения душ — тех, кто действительно поступает неправильно. И не может истинный грешник просить о прощении для других.
Никто не решается напасть, никто не решается вмешаться, приблизиться, даже слово вымолвить в обвинение.
Зато все вздрагивают, когда раздаётся Голос.
«В любви греха нет и быть не может, — мягко говорит Она, — но лишь в любви истинной, чистой, лишённой жадности и самоотверженной. Так мало Моих детей оказались способны на такую любовь… и каждого из них ждёт Испытание. Коль скоро смогут они пройти его, их будет ждать награда, а если не справятся, то наказанием станет вечное забвение. Дети Мои, готовы вы рискнуть всем, и даже собственными душами, чтобы доказать свою чистоту?»
Муан, поражённый тем, что Она решила вмешаться, не спешит с ответом. Он готов отдать всё, разумеется, и душу тоже, лишь бы иметь шанс не расставаться с Шеном так скоро. Но готов ли сам Шен?
Тот тоже смотрит на Муана вопросительно. Но, прочитав в его глазах что-то, улыбается той самой яркой улыбкой, покорившей сердце Гая, и кивает. Делится мыслями: я готов всего себя отдать за каждое мгновение с тобой.
Вслух им говорить ничего не требуется. Конечно, Она знает их ответ.
Их ждёт изгнание с Небес. У них не остаётся ничего: ни крыльев, ни сил, ни бессмертия. У них остаётся всё: они есть друг у друга.
Они проживают долгую, полную любви и счастья жизнь. С каждой бедой встречаются лицом к лицу, плечом к плечу. Живут человеческие жизни, полные соблазнов, ни разу не отступившись друг от друга. Проносят любовь через многие года, продолжая смотреть друг на друга сияющими глазами, и никакие крылья им не нужны, чтобы оберегать друг друга. В человеческом мире они могут проявлять свои чувства, не таясь, и для них это не испытание вовсе, а уже награда. Они делят между собой мысли и чувства — странный подарок от Неё, возможно, должный стать наказанием или препоной, но лишь сплотивший их сильнее.
В их испытании есть лишь одно условие: сохранить свою чистую любовь, несмотря ни на что. Ни Муан, ни Шен не знают, что за исполнением ими условия следит тот, кто стал причиной их изгнания.
Шиан, получивший обязанность наблюдать за ними в ожидании, когда кто-то оступится, поначалу считает такое доверие наградой. За свою службу, за то, что проявил такую бдительность. Он искренне уверен, что вся эта любовь — не больше чем заблуждение. И пусть даже ему не позволено вмешиваться в их жизнь, он может наказать их, как только хоть одному эти чувства, это испытание наскучит, и он разрушит всё.
На его глазах они проходят путь от юнцов, ничего не знающих о жизни среди людей, до зрелых мужчин, обрётших твёрдую опору в мире, который оказался не так уж им чужд. От зрелых мужчин до умудрённых жизнью стариков, оставивших после себя много хорошего. Но сколько бы лет ни прошло, какие бы страшные неурядицы не ждали их на жизненном пути, сколько бы людей им не встретилось, Муан и Шен продолжают смотреть друг на друга, как на самое драгоценное, что есть в мире, и ни на мгновение их взгляды не угасают.
Наблюдая, как меркнет свет в тёмных глазах Шена, сидящего у постели заснувшего вечным сном Муана — волосы обоих белы от седины, а лица изрезаны морщинами — и сжимающего ослабшую ладонь возлюбленного, Шиан запоздало понимает, что его обязанность наблюдателя была вовсе не знаком доверия, не наградой. Всё это было его наказанием. Как будто Она назидательно сказала: смотри, что такое настоящая любовь. Смотри, на что оказался неспособен и чего не смог заслужить.
Зависть, обида изъедают его крылья уже так долго, что летать он больше не может.
А Муана и Шена, последовавшего за любимым почти сразу, ждёт возвращение на Небеса. Одновременно такие же — и совершенно другие. Небеса, на которых любить друг друга больше не грешно. Главное — чтобы по-настоящему.