Достояние общественности

В очередной раз затушив сигарету, Дамиано провожает взглядом едва различимый в воздухе дым, неспешно стремящийся к потолку. В голове столько мыслей, и в то же время ни одной. Эмоции захлёстывают его с такой силой, что юноша боится утонуть в них, однако тело словно отказывается подчинятся мозгу, поэтому уже целый час Давид сидит неподвижно, в то время как внутри происходит нечто, сравнимое с извержением вулкана, последствия которого, увы, не вытекают дальше его мыслей. А ведь нужно всего лишь написать пару строк, которые бы хоть как-то помогли спасти ситуацию. И когда только сочетание слов между собой превратилось для Дамиано сущим адом?   Спустя очередную выкуренную сигарету парень всё же заходит в заметки, тут же набрасывая несколько строк, уже не особо задумываясь об их истинном предназначении.  « Мне очень жаль, что это видео вышло. Это совсем не то, как бы мы хотели рассказать о случившемся. Я и Джорджия приняли решение расстаться несколько дней назад, никакого предательства не было. Я надеюсь, это не повлияет на имидж Джорджии и вы будете уважать деликатность этого момента.   Дамиано » Закусив и без того впалые щёки, юноша делает скрин и выкладывает сторис в инстаграм. Чёрт. Совсем не так он представлял себе всё это. Как же мерзко и грязно это выглядит со стороны… Погрузившись в свои мысли, шатен не сразу замечает, как по напряжённой ладони проходится вибрация, исходящая от мобильного устройства. Взглянув на экран, Давид нервно сглатывает, не решаясь взять трубку. — Алло… — глухо произносит Дамиано, всё же ответив на звонок. — Твою мать, Давид! Поверь, у меня сейчас нет ни сил, ни желания спорить с тобой, особенно после нашего последнего разговора, но что ты, блять, себе позволяешь?! — Джо… Послушай, я не думал, что всё будет так…  — Знаешь, по-моему думать это не твоё, — по ту сторону экрана послышался тихий вздох, а за ним рваное дыхание. — Дамиано, я понимаю, что между нами уже ничего нет. Мы оба давно это понимали. Я не злюсь на то, что у тебя появился новый объект обожания и всё такое, но я не позволю тебе выставлять меня идиоткой, понятно? Меня задевает лишь то, что ты дважды пренебрёг нашими отношениями. Я же просила ничего не делать до официально оглашённого расставания! Неужели так сложно было выполнить мою последнюю просьбу, а? — Послушай, я лишь хотел несколько переиначить ситуацию, для прикрытия, понимаешь?.. Но всё пошло не так, как было запланировано. Я был уверен, что сначала админ моего аккаунта выложит видео, где мы с тобой рассказываем про расставание, а уже потом кто-то из наших знакомых якобы невзначай выкладывает видео с Мартиной. Но помимо нашего человека, нас снимал какой-то левый тип, который выложил это в интернет ещё до того, как мы бы успели всё объяснить… Прости, мне жаль, что всё так вышло, правда. — Ты хоть понимаешь, что теперь меня все подряд будут считать брошенкой? Даже если я скажу, что мы расстались неделю назад, мне не поверят. Если тебе интересно, я отписалась и от тебя, и от ребят, так что в целом, можешь делать что хочешь! Но, твою мать, что значит « Я надеюсь, что это никак не повлияет на имидж Джорджии », может объяснишь? Ты, блять, вообще понимаешь как всё это выглядит со стороны?! Я не буду это как-либо комментировать и смешиваться с этой грязью, но ты поступил чертовски подло, Дамиано.  Солери сбрасывает трубку, заставляя Давида судорожно вздохнуть. По его щеке тут же катиться слеза отчаяния и сожаления. До чего же виноватым он себя чувствует за то, что просто разлюбил. Но разве в этом есть его вина? Не может же он просто взять, и заставить себя чувствовать то, чего не может почувствовать. На содрогающиеся от рыданий плечи ложатся широкие, мужские ладони, чуть сжимая.  — Я видел твою сторис, Дами. Ты молодец, что решился на этот шаг.  Дамиано тихо всхлипывает, наконец меняя положение затёкшего тела. Уткнувшись носом в обнажённый изгиб талии друга, Давиду сразу же становится спокойнее и по-домашнему уютно — стоит лишь вдохнуть такой родной запах юноши. Тот чуть склоняет голову к Дамиано, отчего макушку вокалиста щекочут кончики чёрных волос, вызывая непроизвольную улыбку. — Зато теперь никто о нас не догадается… Я ничуть не жалею о том, что всё так получилось. Я люблю тебя, Итан. Торкио слабо улыбается в ответ, поглаживая парня по щеке.  — Пойдём в постель, Дами, простудишься. Не нужно было окно открывать.  Давид поднимается на ноги, тут же чувствуя неприятное покалывание в мышцах. Уже оказавшись в кровати, он крепко обнимает возлюбленного, оставляя нежные, едва ощутимые поцелуи на чувствительной шее. — Итош, ты же потерпишь пару месяцев наших "отношений" с Мартиной?.. Я не могу теперь так просто взять, и сделать вид, что ничего не было… Длинноволосый ухмыльнулся, вовлекая юношу в глубокий поцелуй, с небольшой силой прикусывая чужие губы. До чего же он любит этого мальчишку, что каждый день радует глаз один своим присутствием в его жизни, сколько бы проблем за собой это всё не влекло. — Потерплю. Но если ты будешь слишком усердствовать, я подумаю над тем, чтобы заниматься с тобой любовью только в этой самой постели, и нигде больше.  Учитывая, что дома ребята были довольно редко, в силу того, что концерты в Италии стали крайне редким явлением, Дамиано чуть нахмурился, потираясь щекой о плечо любимого барабанщика.  — Я буду осторожен, обещаю. Ты же не будешь настолько жестоким?..  — Всё зависит лишь от тебя, милый. Ты наслаждаешься моими ласками уже полгода, мог бы и потерпеть немного. — Полгода… Чёрт, Итан… Она так меня ненавидит… Мне так стыдно, ты бы знал. И перед тобой я очень виноват. Ты так долго ждал меня. — Тише, мальчик мой, успокаивайся. Я уже сотню раз говорил, что сердечку не прикажешь, — шепчет Торкио, кладя руку на грудь возлюбленного. — Так вот, повторяю в сто первый. Ты не виноват, что всё так вышло. Только мне очень не нравится, что твоя личная жизнь теперь достояние общественности.  — Вовсе нет. Пусть лучше и дальше думают, что я конечный натурал, чем узнали бы правду… У них и так это почти получилось. Торкио улыбнулся, кладя руку на талию юноши, чуть сжимая.  — Ты прав, Дами. Но со мной ты всегда будешь самым любящим и любимым мальчиком на свете.