Я станцую на твоей могиле

Фёдор присел за стул на кухне. Находиться одному в квартире было не привычно, но столь прекрасно, Фёдор выдохнул с неким облегчением. Длиными, белыми пальцами он ухватился, за ручку кружки с чёрным чаем. Поднеся её к губам он заметил вибрацию на глади напитка, руки как обычно мелко дрожали, повезло, что это уже не приносило неудобств. Он сделав глоток, тепло разлилось по телу, Фёдор прислонил холодные пальцы, к кружке с кипятком, грея их. Рядом лежал телефон, со вставлеными в него проводными наушниками, в чёрном, выключеном экране отражалось бледное лицо, обладателя. Фёдор включил гаджет и вставил консирвативно чёрные проводки в уши. Экран почти не изменился, яркость стояла почти на минимум. Зайдя в музыку он нажал на рандомную песню, из большого плейлиста, продолжая попивать чуть подостывший чай. Он особо не вслушивался в слова, пока не понял что это за песня. На вид оставаясь спокойным в голове он метался от ужаса воспоминаний. Постаравшись остановить песню, Фёдор не успел, слова припева уже играли в ушах. Ты убивал меня сотню ра-аз, Твои желанья сбываются на моём теле. В уголках глаз появились мелкие слезинки, напоминающие росу на утреней траве, в давно забытой деревеньке, на окраине. Всем расскажи, что я ведьма, Люди, как правило, дуракам верят. "Росинки" покатились по щекам, губы слегка скривились, в конвульсии. Пытаясь сдерживать порывы, перестать притворяться, что ему на всё ровно и что он тоже блять умеет чувствовать, Фёдор крепко сжал ручку чашки. И я в последний раз ярко горю, Расплавляет меня твоя сила. Злой ты достаточно милый... Давно заученая фраза тихим шёпотом, полным мстительности и злобы, полилась из уст слушателя, вместе со строками песни. Я станцую на твоей могиле. Слезы застыли, в глазах играли черти, прыгая и метаясь в танце слепой ярости. Фёдор всё же нажал кнопку "пауза" и расслабил сжатые челюсти. В кружке остался лишь пакетик, он взял ложку и уж было хотел намотать и "выжить" остатки чая в кружку, как вдруг вспомнил кто так делал, и от кого он перенял эту привычку. Унимая внутрений пожар он спокойно положил пакетик на кончик языка, прижав его к небу, как делал в детстве. *** Всю сегоднячную ночь Фёдор не мог сомкнуть глаз, всё думая о как будто разъёдающем внутрение органы, столь плачевно горьком прошлом. Разум помутнило чувство мести. Хотелось сжать в руке это гадкое, истекающее богровой кровью сердце, если конечно оно у него вообще есть. Он представлял стекляные, мёртвые, полные злобы и скрытой мольбы о пощаде глаза, от картинки в голове губы разошлись в кривой, яростной улыбке. Утром уже сам не смысля, что творит он накинул на плечи чёрное длиное пальто, первое попавшееся в шкафу и выбежал на грязную, но уже столь родную улицу Санкт-Петербурга. Перейдя дорогу, Фёдор быстрым шагом пошёл вдоль широкой реки, текущей в канале. Он устремился к тролейбусной остановке. Быстро расплатившись темноволосый уселся на ближнее к нему сиденье. Наконец переведя дух он понял чьё пальто он накинул в спешке. Иронично получилось, но что уже поделаешь. Водитель тронул. Фёдор вышел, через три остановки, шагая по давно заученой дороге, он устремился во дворы, спеша к пятому, дальнему подъезду. Под одной и скамеек лежал малекий, болезненый, чёрный котёнок. Он пообещал забрать домой столь грустный комочек, если всё пройдёт нормально. Он простоял минут десять у домофона, нерешаясь позвонить. К удаче Фёдора из подъезда вышла девушка в плаще, лицо скрывал капюшон, что выглядело слегка угрожающе, пройдя мимо Фёдора она слегка задела его плечом, юношу обдал холодок, мурашки прошлись по телу. Мысленно нервно засмеявшись он сравнил незнакомку с самой смертью, в обличье человека, из детских сказок. Дверь стала стремительно закрываться, но резко обернувшись девушка придержала её, ухватившись за ручку болезнено худой, почти белой рукой, напоминающей кость. От резкого движения капюшон открыл вид на чёрные глаза, огромная радужка почти полностью перекрывала белок. Фёдор успокаивал себя, тем что скорей всего на девушке были обычные линзы. Бросив ветру тихое "спасибо", он устремился внутрь. Черные, пляшущие тени затянули его в подъезд, когда дверь закрылась стало совсем темно. В голову лезли гадкие, нехорошие мысли: "Не могло же нести то, что сама "смерть" впустила его сюда, хорошее предзнаминование?....". Но возвращаться - плохая примета. Медленно, оттягивая время встречи он поднимался по леснице, дыхание сбивалось, холодный крестик мирно покоился на груди, под белой рубашкой. Он жил на пятом этаже "почти, где луна..... ", нельзя сравнивать такие хорошие песни и тем более песни о любви с ним "это было не любовь, это было насилие", вот другое дело. Фёдор любил музыку, поэтому даже сейчас она не перестовала играть в голове. Добравшись до нужной, столь знакомой двери он чуть боязливо поднял руку, воспоминания тянули назад, переосилив себя Фёдор рывком преодолел расстояние, резко нажав на звонок, он услышал в глубине квартиры, зовущий звон, сопровождаемый больно знакомыми, так стремительно приблежающимися шагами. Онемевшая рука упала от маленького, железного кружочка, нервно сцепившись со второй, такой же ледяной. Он только сейчас понял, что это нажатие было равно нажатию курка пистолета, дулом преставленого к своей же голове.