Через пень-колоду

— И-йэх! — Ши Цинсюань проворно натянул канат, мотнул головой, стряхивая воду с насквозь мокрых кудрей. Зеленые глаза блестели запальчивым, диким огнем. Восьмиметровая белуга огласила окрестности воинственным ревом — надоедливый мясной палочник, что использовал ее спину вместо плота и передавил жабры жесткой веревкой, не желал оставлять ее в покое даже после продолжительного заплыва на глубину. На горизонте свинцом наливались штормовые тучи, темные морские воды разражались волнами, способными потопить корабль. — Прости, приятель, — за неимением свободных рук, Ши Цинсюань вытряхнул собственный веер из штанин — чтобы в полете, подкинув ногой, перехватить его зубами, — мо моя вэна фвифком хофет ефть! — и, кончив эффектную речь, мотнуть головой, приводя духовное оружие в действие. Мощный порыв ветра бьет по волне, отбрасывая победно скалящегося бога вместе с рыбой ближе к берегу. Хэ Сюань — чинно — то есть с каменной осанкой — сидел в рыбацкой беседке и механически поглощал наваленную на блюдо жаренную рыбу. Отрешенный взгляд направлен как будто на несуразное действо в море, на деле — куда-то внутрь себя. Внутри Хэ Сюань кричит. Уже три гребаных месяца. Что угодно, только не смотреть вниз, что угодно, только не смотреть вниз. Демон черных вод совершенно не планировал сближаться с младшим Ши сильнее, чем нужно. Безалаберный кучерявый балбес — часть плана, инструмент для мести ублюдку Уду и не более. То, что Ши Цинсюань липнет к Хэ Сюаню, как банный лист, а последний не особо парится о границах дозволенного — издержки столетий одиночества. Демон — тоже человек, а значит, ему необходим социум. Ну и что, что они трахаются. Подумаешь, генералы Наньян и Сюаньчжэнь тоже трахаются между драками. Ну и что, что время от времени Ши Цинсюань превращается в женщину, пока Хэ Сюань даже не успевает вынуть член у него из задницы — отсутствие разнообразия ведет к застою. Ну и что, что это заводит его настолько, что сознание стопорит — а потом они оба, как два идиота, лежат на обломках кровати и думают, что вознесение — это фигня. Ну и что, что в очередную «дружескую посиделку», наслушавшись сладких завываний Ши Цинсюаня, женский облик принимает уже Хэ Сюань. Как уже было обозначено, разнообразие чрезвычайно важно, и потом, что может пойти не так? Дела Ши Цинсюаня идут в гору — залихватски дрейфуя рыбу в сторону берега, он счастливо сверкает глазами под обстрелом колких брызг. Мокрый, босой, обросший месячной щетиной, в истрепавшейся льняной робе он неотличим от местных рыбаков. — Кошмар, — по выражению ясно, что слово не описывает и трети от тех эмоций, что испытывает Ши Уду. Застыв на почтенном отдалении от «Мин И», он нервно сжимает веер. Редкий случай, когда Хэ Сюань абсолютно солидарен с ублюдком. Как, мать вашу, он умудрился забеременеть от Ши Цинсюаня?! Уже заметный живот выпирал под аккуратно повязанным черным поясом и ощущался тяжелее, чем давление воды на дне, куда триста лет назад свалился его труп. Однако, самым подавляющим было не это — как и не удивленные взгляды богов, не невозможность принять мужское обличие, не вид ублюдка Ши Уду, что все еще смотрел на него с отвращением — но теперь как на своего. Хэ Сюань не контролировал свой желудок. Вообще, не было такого, чтобы он не хотел есть — диетическая голодовка, спасибо, Ши Уду, сдохни самой мучительной смертью, сделала свое дело. Но раньше он не чувствовал реальной необходимости пихать в себя еду постоянно. Теперь, стоило Хэ Сюаню не поесть дольше минуты, и от чувства разрастающейся внутри черной дыры ему хотелось развеять свой прах. На вопрос, что за херня, Собиратель цветов под кровавым дождем сперва протянул задумчивое «хм», а потом, прокручивая пиалу с вином меж пальцев, пустился в пространное объяснение: — Думаю, божественное семя, в силу своей природы, способно развиваться самостоятельно, поглощая энергию извне и, с ее помощью, делая среду вокруг себя пригодной для развития. Твое тело мертво, потому само по себе взращивать дитя не способно. Также, твоя энергия бесполезна для ребенка из-за разной природы ци. Потому он подталкивает тебя потреблять такое количество пищи — чтобы получить энергию. Можно сказать, твой ребенок культивирует прямо в твоем животе, запуская работу нутра, чтобы то функционировало, как у обычных женщин. После этой речи Черновод, кажется, впервые за жизнь и посмертие ощутил тошноту, причем настолько всеобъемлющую, что не доел надкусанный окорок. — А-И! — от жизнерадостного восклицания передернуло и Хэ Сюаня, и Ши Уду — очередная волна от взмаха веера вынесла Ши Цинсюаня на берег, где, пользуясь преимуществом нахождения на суше, тот наконец одержал победу над белугой с помощью чего-то, что тысячи лет спустя назовут реслингом. — Вот, это на обед! В море я заметил лимонную акулу и стаю омаров, кого из них хочешь на ужин? Белая рыбина смотрела на Хэ Сюаня печально и задолбанно — Хэ Сюань подозревал, что смотрит на нее тем же взглядом. — Я могу просто купить рыбный док и тебе не придется делать… это, — чванливый аристократ Ши Уду не мог смириться с тем, что его милая принцесса мужского полу, мокрая и небритая, посвящает свое святейшее существование охоте на морских гадов ради прокорма другого гада — и при этом умудряется быть таким неприлично счастливым. Ради чего, спрашивается, он вышибал себе второе по богатству и статусу место на гребанных Небесах? — Гэ! Что я буду за муж, если для того, чтобы прокормить свою семью, мне придется трясти деньги со старшего брата? И потом, — зеленые глаза сверкнули так, что не будь Ши Цинсюань богом, Хэ Сюань заподозрил бы в нем демона, — это было бы совсем не весело! Вечером Ши Цинсюаня со спутниками приняли в развеселом кабаке — близ деревни располагался рыбацкий флот, кабак являлся постоянным местом сбора и досуга для его работников. Почти такие же потрепанные, как Ши Цинсюань, мужчины от двадцати до сорока оглашали деревянный барак смехом и разливали пиво — жизнерадостный, разудалый водоборец обосновался в их компании, как рыба в воде. — Ай да чертяка Ши! Кого спрашивали, так и не услышали, чтобы до сих пор кто-то смог в рукопашную забороть белугу! И как сил хватило? — Все благодаря поддержке моей А-И! — Ши Цинсюань глупо разулыбался во все тридцать два и бросил на «А-И» такой влюбленный взгляд, что последнего передернуло. — Не могу позволить, чтобы они с маленьким голодали. — Хорошее, хорошее дело! Эй, госпожа прекрасная-милая-жена, обучи и мое несчастье, чтобы была такой же отрадой для мужа! Хэ Сюань, все еще в облике безукоризненно ухоженной ученой девы, со смаком впился зубами в еще живого омара, с хрустом прогрызая панцирь — чтобы тут же проглотить откусанное и сомкнуть зубы снова. Звук стоял такой, словно каменщики кололи щебень. Оторопело поглазев на представление пару минут, рыбак повернулся к Ши Цинсюаню: — И все же странно, старина Ши, что твоя благоверная так много ест. Уж не демоница ли? — Хэ Сюань едва не поперхнулся омаровым панцирем. — О нет, — Ши Цинсюань не сводил с Хэ Сюаня взгляда, упрекающего слово «любовь» за поверхностность, — самая настоящая богиня! И это была еще одна проблема, в которую Черновод посвятил Кровавого дождя. Ши Цинсюань не отлипал от своей благоверной ни на минуту, Хэ Сюаню пришлось отказаться от всех остальных масок, их пара постоянно находилась под прицелом любопытных взглядов, а бог этого не стеснялся — обнимал чертово, Хэ Сюанево пузо и посекундно проверял его своей ци! Если Хэ Сюань потеряет концентрацию хоть на миг, весь его план накроется гребанной «грудью Мэн Сиши»! А еще поблизости постоянно ошивается чертов гребаный ублюдок Ши Уду и постоянно поучает, как он должен себя вести, что ему можно, а что нет, какое его сраное дело?! Хуа Чэн мерил Хэ Сюаня изучающим взглядом сверху вниз — чаша в белых руках тряслась, по керамическому бочку ползли трещины. — Думаю, он либо хочет предотвратить волнения, которые твоя неосторожная гибель принесет его брату, либо действительно волнуется за тебя, как за часть своей семьи. Хэ Сюань воззрился на Хуа Чэна дикими глазами. — Волнуется? Как за часть своей семьи? — Ты замужем за его любимым братом и носишь его племянника, — Хуа Чэн вздохнул, прикрывая глаз, — и, кроме прочего, ты смог заставить малыша Ши повзрослеть, причем таким образом, что тот не превратился в мрачную пародию на самого себя. Готов поспорить, что Повелитель Вод пытался провернуть такой фокус не одно столетие. Можешь быть счастлив — уже сейчас ты посрамил его так, как не смог бы, врукопашную вбив его мордой в речной ил. Что ж, если смотреть на ситуацию с такой точки зрения, то произошедшее с Хэ Сюанем дерьмо кое-как окупалось. Однако… — Я все равно хочу вбить его мордой в ил, — и лучше, если морда будет отдельно от остального тела. — Твоя воля. Однако, — Хуа Чэн остановил взгляд на выпирающем через пояс животе, — ты уверен, что тебе не помешает твое положение? Нет, я не про боевые навыки, — отверг предположение, когда окорочная кость в зубах Хэ Сюаня переломилась пополам, — Что ты планируешь делать с ребенком? Для тебя месть семье Ши выглядит справедливо, но что на счет человека, чьего отца ты убьешь вслед за дядей? Хэ Сюань не ожидал такого поворота — в растерянности, он даже перестал жевать. Кровавый дождь намекнул на ту самую тему, которую он старательно обходил последние месяцы. Номинально Хэ Сюань давно принял решение — отродье фамилии Ши не должно увидеть свет. Однако решение это он принял семь месяцев назад. А что касается Ши Цинсюаня… — Не могу придумать, как избавиться от паразита, не вызвав подозрений, — спустя заминку, Хэ Сюань ответил, сверля глазами угол, — богини не сбрасывают просто так. Он не будет говорить о Ши Цинсюане. Как оказалось, кучерявый полудурок был ни сном ни духом о дерьме, что творил его братец. Да, его вознесение было незаслуженным, а сам Ши Цинсюань — блаженным идиотом, что жировал на готовом, пока Хэ Сюань, сидя в тюрьме, проверял, способен ли его желудок переварить песок. Однако, когда выяснилось, что его беременная жена голодает, этот блаженный идиот задался целью накормить ее на несколько жизней вперед. Самостоятельно, как гребаный аристократ, что, имеет возможность купить своей возлюбленной все лотосовые лавки в княжестве, но вместо этого копается под ее окном с луковицами и граблями. …Пожалуй, смерть ублюдочного братца, о чьей ублюдочности Ши Цинсюань никогда не узнает, и так будет для него достаточной расплатой. — Хм, — прочитав бурю на чужом лице, Хуа Чэн растянул губы в пакостной ухмылке, — а ведь эта ситуация может сыграть тебе на руку. Представь — ты опаиваешь старшего Ши приворотным зельем, перед младшим выставляешь себя жертвой насилия — в результате твоего мучителя убивает его же любимый брат. Чем не месть? Окорок выпал изо рта Хэ Сюаня, заляпав скатерть жиром. Пару секунд он осмыслял услышанное, а затем кинулся на хохочущего Хуа Чэна. В итоге, решение проблеме выпирающего живота так и не было найдено. Хэ Сюань займется этим когда-нибудь потом. Сперва — месть. Сладость подготовки к действу мешало ощутить неопознанное, смущающе-гадливое чувство — Хэ Сюань списал его на спазмы от беспрерывного поглощения пищи (чаще всего живой — Ши Цинсюань не успевал жарить). Тогда он не был готов к тому, насколько ему придется привыкнуть к нему. Даже теперь, разобравшись, что Небеса — это не какая-то абстрактная сущность, чьи помыслы неисповедимы, а обыкновенный механизм, которым как поведешь — так и поедет, Хэ Сюань был уверен, что они его очень не любят. Этот позор нельзя было назвать местью Ши Уду. Разобравшись в перипетиях их общей драмы, ублюдок Уду, приколоченный к стенке Черного дворца, ржал, как целый лошадиный табор. Черновод стоял, словно палку проглотил, и чувствовал себя, как несчастный, которому не повезло по утру пройти под окном дома, откуда слуга опорожнял ночной горшок. Этот позор не месть Ши Уду — это — надругательство над Хэ Сюанем. — Знаешь что? Да-ха-ха-вай, — Ши Уду никак не мог отсмеяться, — верши свою-а-хах великую месть. Мой брат уже отомстил за меня так, что умирать не жалко, — взгляд, что он кинул на живот Черновода, источал миазмы ядовитого злорадства. Хэ Сюань оторвал Ши Уду голову лишь для того, чтобы хоть так оборвать поток унижений. По официальной версии, старший Ши умер в битве с демоном Черных вод, защищая невестку, кою последний использовал в качестве приманки — довольно мягкий вариант, как раз чтобы Ши Цинсюань перенес произошедшее легко. Он не перенес это легко. Повелитель ветров стал очень дерганным и почти не разговаривал — как одержимый, он носился по морю, убивая для Хэ Сюаня горы морских гадов, которых тот не успевал есть, а после исчезал в неизвестности, напоследок невнятно и грубо приобняв жену. По идее, от произошедшего Хэ Сюань должен был испытать хоть немного удовлетворения — вместо этого нутро сжималось от тревоги и чувства неправильности. По ночам, сидя в рыбацкой беседке, он жевал рыбу и прочесывал взглядом спокойное море — не покажется ли где-то на горизонте его беда. Изнутри грызла злость — моментами, хотелось поймать Ши Цинсюаня, выложить ему все и проорать в лицо вопрос: почему, мать его, он несчастлив? Это ты наворожил? Но тлеющий огонек быстро тушило уныние, причины которого Хэ Сюань не понимал. Знакомая хмарь противно тянула изнутри, когда в очередной день своего посмертия Хэ Сюань сидел в своей, уже ставшей привычной беседке. Занимался рассвет — блики карповыми спинками появлялись и исчезали на воде, небо ласкало глаз золотисто-кремовым цветом. Давно проснувшиеся рыбаки бодро затаскивали на судно свернутые сети и гарпуны — намечалась большая охота. — Эй, беременная госпожа, вы там не оголодали? Старины Ши уже три дня как не видно. Не поделитесь, в какую гавань заплыл, вдруг беда? Хэ Сюань понятия не имел. Блюдо рыбы опустело два дня назад — подходящий момент, чтобы броситься в море и прочесать свои владения вдоль и поперек. В поисках еды, разумеется. — А-И, — тусклый, виноватый голос заставил Хэ Сюаня вздрогнуть. Его предположение верно — Ши Цинсюань точно что-то наворожил. Сохранить хладнокровную стать Хэ Сюаню удалось, потому что потрепанный, обзаведшийся настоящей бородой и кругами под глазами Ши Цинсюань обнял его первее. — Есть кое-что обо мне, что тебе необходимо узнать, А-И. Эти дни я расследовал смерть брата — мне показалось странным, что демон Черных вод просто так решил убить небожителя и оказалось, что настоящая причина, — Ши Цинсюань прервался, собираясь с силами, — это я. Ха? Хэ Сюань скривил брови в непонимании. Насколько он мог знать, демон Черных вод убил Ши Уду по причине того, что Ши Уду был заслуживающим смерти мудаком. — Дело в том, — Ши Цинсюань продолжил, взяв ладони Хэ Сюаня в свои, — что в детстве ко мне привязался злой дух — Демон пустых слов. Он напророчил мне всевозможные несчастья и раннюю смерть. И мой брат, он… Он хотел спасти меня. Но выбрал ужасный способ. Мою несчастливую судьбу он перенес на юношу, родившегося в тот же день, что я и носящего то же имя. Этот юноша, — Ши Цинсюань поднял полный боли, сожаления, страха и еще чего-то взгляд, заглядывая в глаза напротив, — его зовут Хэ Сюань. Непревзойденный демон Черных вод. Хэ Сюань сглотнул. Он не думал, что у Ши Цинсюаня хватит мозгов докопаться до этой истории. — Хэ Сюань умер и стал демоном после того, как его родители лишились семейного дела, сестру и невесту изнасиловали, а сам он без вины оказался в тюрьме, где умирал от голода все заключение. Страшная судьба, которая должна была достаться мне, уничтожила его и его семью, — лицо Ши Цинсюаня странно искривилось, он быстро опустил глаза — Хэ Сюань успел разглядеть влажный блеск. — После всего, что я узнал, мне понятно, за что он убил брата. Мне грустно и больно, но я не могу сказать, что он не заслужил этого. Наверное, то же самое можно сказать обо мне. Но, — Ши Цинсюань вскинул взгляд на Хэ Сюаня — тот отшатнулся. Буря безысходности, отчаяния и злобы на светлом, наивном лице отпечаталась на подкорке чувством глубокой неправильности, — за что тебя? За что малыша? Вы просто люди, которым не повезло быть связанными со мной. Я понимаю, что, желая отомстить, демон Черных вод находится в своем праве, и, по сути, он поступает со мной также, как когда-то с ним поступил мой брат, но я не могу позволить, чтобы с вами что-то случилось. Потому я вызову его на дуэль. Скорее всего, я умру, но, если он не сможет наслаждаться моим отчаянием, до вас ему не станет дела. Прости, что так подвел тебя, А- Хэ Сюань грубо схватил Ши Цинсюаня за подбородок, прерывая слезливую речь. — Еда кончилась два дня назад. Ши Цинсюань глупо посмотрел на пустующее блюдо. — Если ты пропадешь опять, — Хэ Сюань говорил размеренно, тяжелый взгляд давил к земле, — я сожру сначала тебя, а потом демона Черных вод — за то, что вы, два — с нежных губ слетело выражение, заставившее бога вакханалий икнуть, — заставили меня голодать. Хэ Сюань выпустил подбородок — оторопевший Ши Цинсюань покачнулся. — Ты ни в чем не виноват. Если какой-то урод будет внушать тебе вину ни за что, прежде чем опускаться на колени и ползать, как собака, подумай, что будут испытывать люди, которым ты небезразличен. Твой ублюдочный братец мертв, а ты живешь, наслаждаясь жизнью, потому, что заслуживаешь. Дело закрыто. Ши Цинсюаня пробило на неосознанное «хи-хи» — а потом он, счастливо рассмеявшись, сгреб Хэ Сюаня в охапку — тот мигом растерял вид ледяной статуи, больше напоминая обрызганного водой кота. — Прости, А-И. Я совсем не подумал, каково будет тебе и малышу одним, если я исчезну. Из меня ужасный муж и отец, — Хэ Сюань не знал, куда деваться — Ши Цинсюань обжимал его, как большая влюбленная псина, а рыбаки, завидев сцену, принялись бодро улюлюкать и тыкать пальцами. — Я не оставлю вас. И обещаю отринуть бесполезные переживания. Однако, — опустив Хэ Сюаня на ноги, Ши Цинсюань возвел на него серьезный взгляд, — я все еще опасаюсь, что демон Черных вод может захотеть отомстить мне через вас. Хэ Сюань уставился на Ши Цинсюаня с непроницаемым выражением. — Он не захочет. — А-И, — Ши Цинсюань покачал головой, словно сетуя на наивность жены, — я должен обезопасить вас. Потому отлучусь еще на несколько дней, чтобы вызвать его на сражение и заставить отказаться от бесполезной мести. Хэ Сюаня доконал этот абсурд: — Это буквально то же, что ты хотел сделать, когда собирался помереть! Что теперь должно помочь тебе выжить?! Ши Цинсюань улыбнулся мягко и тепло: — Твоя вера, А-И. Заборов и заботливо расфасовав по рыбацким подвалам несколько морских чудовищ, Ши Цинсюань напоследок сжамкал жену в объятиях — после чего отбыл в направлении владений демона Черных вод. Прощаясь, Хэ Сюань с сомнением помахал рукой. Утешало лишь то, что искомого демона точно не будет дома. Пару дней все было спокойно — Хэ Сюань приноровился сидеть на иголках и теперь ощущал себя заправским йогом. А потом далекий океан разразился бурей, что сотрясла ближний континент — небеса грохотали, жалили воды молниями, энергия бурлила, сообщая о страшном бедствии. Хэ Сюань метался по берегу, как потерявшая хозяина псина и был готов послать маскировку к черту — свинья везде найдет грязь, а бедовый Ши Цинсюань — неприятности. Однако, все улеглось также внезапно, как вернулась причина Хэ Сюаневых волнений. Придрейфовала. Верхом на скелете огромного левиафана. Хэ Сюань отчаянно надеялся, что каменное выражение не отражает ужаса. Плавничок! Его главное оружие и любимый питомец! Демон прислушался и обомлел — связь между существом и создателем истаяла, как снег по весне. Тем не менее, Плавничок выглядел живее всех живых — бодро вскинув костяную, щерящуюся клыками морду, он отправил Ши Цинсюаня в полет. Тот, кувыркнувшись через голову, расправил руки с двумя веерами — воздушные потоки выстроились в ступеньки для акробатического трюка. Приземлившись подле Хэ Сюаня, Ши Цинсюань торжественно распростер руки — за спиной у него вода взорвалась фейерверком. На минуту они застыли — Ши Цинсюань ожидал похвал, Хэ Сюань не мог выдавить из себя слова. — Что произошло? — наконец решился. — Ах, — поняв, что начал не с того, Ши Цинсюань сжамкнул Хэ Сюаня в объятиях, — я все сделал, А-И. Теперь и ты, и малыш точно в безопасности. Смотри, — бог взял оба веера в одну руку и сделал какое-то выламывающее мозг движение — вода сформировалась в точную копию Плавничка. Два левиафана — один костяной, другой водяной — принялись весело играться, выплескивая море из берегов. Водяной левиафан выигрывал, так-как обладал слишком явным преимуществом — он мог летать по воздуху. — Я так и не докричался до демона Черных вод, потому решил идти в Черный дворец напролом. Там был странный, засасывающий океан и куча таких же чудиков, как вот этот. Но поворачивать назад после всего было бы не по-мужски — потому я решил просто подчинить океан себе. — Т-ты прошел небесное бедствие? — Хэ Сюань запнулся. — Ага! Теперь я могу управлять и воздухом, и водой! — Ши Цинсюань, единственный за все время существования Небес бог, сумевший стать повелителем двух стихий, радостно кивнул, как ни в чем ни бывало. — Так вот, демона Черных вод не оказалось дома — я облазил весь его замок, но так ничего и не нашел. Потому, чтобы не ходить два раза, я решил полностью разоружить его. Сперва, я занялся этими милыми, костяными чудиками. Я вымыл из них энергию демона — теперь они мои питомцы! Хэ Сюань проводил так и не взглянувшего на него Плавничка тоскливым взглядом. — А еще! Помнишь я говорил, что вокруг его владений был странный, засасывающий океан? Хэ Сюань с опаской кивнул — черные воды являлись главным источником его силы. — Теперь его нет! — радостно известил Ши Цинсюань. — Я его испарил и направил поток воды на его замок — теперь там развалины и пустыня! Хэ Сюань замер в чужих объятиях, напоминая холодный, неодушевленный камень — на лице маской застыло выражение глубокой потерянности. — К тому времени, как демон Черных вод восстановит силы, наш малыш уже сможет справиться с ним сам! Ты доволен, А-И? Сделав над собой немалое усилие, Хэ Сюань все же смог разомкнуть губы: — Что натолкнуло тебя на мысль о том, что после такого демон Черных вод не захочет убить тебя, но уже за дело? Ты ведь, вроде, собирался обойтись без конфликта. — А! — Ши Цинсюань разулыбался. — Я написал на песке послание о том, что уважаю его и хочу дружить! Хэ Сюань собирался хлопнуть рукой по лицу, но притормозил: — Погоди. Ты только что сказал, что испарил всю воду. Как ты оттуда ушел? Ши Цинсюань хлопнул глазами. — Улетел. — На том тайфуне, что устраивает песчаную бурю, корчующую деревья в радиусе нескольких ли? — Хэ Сюань уточнил без особой надежды. Ши Цинсюань недоуменно кивнул. Хэ Сюань хлопнул себя рукой по лицу. Хэ Сюань думал, что не найдется вещи мучительнее, чем смерть, что ему довелось пережить. Что ж. Он просто не знал, что такое роды. Марево рваного, сизого тумана витало перед глазами — помутневшему сознанию Хэ Сюаня казалось, что он видит тех самых демонов, коими матери страшают маленьких детей. Факт того, что он сам демон, и летай перед ним какая призрачная сущность, он бы с ней легко справился, не воспринимался мозгом — хотя бы потому, что сейчас Хэ Сюань не справился бы. — Ты молодец, А-И, — Ши Цинсюань любовно щебетал что-то ободряющее, придерживая одеяльный кулек. Втыку своей то ли живой, то ли мертвой женушке, с молодого мужа и отца буквально сыпались блестки — от переизбытка счастья, тот испускал искорки ци. — Ох, А-И, — взглянув в кулек, Ши Цинсюань прикрыл рот рукавом — голос бога дрогнул, на глаза навернулись слезы. — Он так похож на брата, только взгляни! Ха? Хэ Сюань кое-как развернул шею в нужном направлении — чтобы так и замереть, пригвожденным к месту. Из кулька его сверлили злобным взглядом два до боли знакомых ледяных буравчика. Хэ Сюань думал, что привык к смущающе гадливому чувству, что не покидало его с момента, когда его идиотская драма каким-то нелепым образом произошла в этом мире. Так вот. Ни фига. — Прости, А-И, я думаю, что это знак. Жизнь моего брата оборвалась из—за того, что он был вынужден искупать свою вину, однако я думаю, что он все еще заслуживает попытать счастья в новой ипостаси. Сынок, — Ши Цинсюань посмотрел в кулек с той бескрайней любовью, с какой, должно быть, смотрели на него родители, когда не захотели отменять застолье в честь рождения сына, — здесь я, твой отец, нарекаю тебя Ши Уду! Добро пожаловать в семью Ши!