The Moxie

      По ночам Фиванский трактир жил на широкую ногу: чрезвычайно шумно и не менее весело, несмотря на близь прилегающее поселение. В то, что жители деревни привыкли к нескончаемым пьяным потасовкам и повторяющимся тостам, лишь бы поскорее выпить, верилось с трудом, но у кого бы Эвтида не интересовалась, все отвечали как один — без разницы. Несмотря на заполненность помещения, люди прибывали группами, завлечённые оживлённой атмосферой и, на удивление, добротным алкоголем. Троица, хоть и оценила напитки, разливаемые трактиром, но обоюдно сошлась во мнении о том, что ни одно пиво мира не могло сравниться с тем, что подавали в трёх улицах от храма, где они обучались, куда компания вынужденных обстоятельствами приятелей сбегала по вечерам после занятий наставника. Втайне, разумеется, хотя у Эвы закрадывались мысли о том, что Рэммао обо всём знал, но молчал, не питая надежд на то, что к его словам, не касающимся черномагии, прислушаются. Эвтида, славившаяся большой любовью к хеку, ополовинила кружку в два счёта, взгромоздив её на стол с громким «ха», и утёрла губы от пены.       — Не налегай, — возмутилась Дия и потянулась через стол в попытке отобрать стакан, в который юная шезму тут же вцепилась мёртвой хваткой, едва не расплескав напиток на себя.       — Дия, она пьёт больше мужиков вдвое, а-то и втрое крупнее, чем она, и не хмелеет. О чём речь? — Рэймсс растянул губы в чуть пьяной насмешке, наблюдая за потугами одногруппницы завладеть чужим пивом.       — А ну! — Эва шутливо замахнулась и звучно шлёпнула соседку по ладони, отчего та возмущённо хватанула воздух ртом и зыркнула на девушку недобрым прищуром, но наконец отстала. Откинувшись на спинку стула, черномаг осмотрелась, зацепившись взглядом за охотника из отряда фараона.       Не знала, что у них вообще бывают выходные, мелькнуло в её голове, когда из толпы вдруг показалось смутно знакомое лицо мужчины, который несколько раз подлавливал её посреди ночи в Гермополе. Как его там? Тофизопам? Тиамат?       — Тизиан, сюда! — Воскликнул кто-то над её головой. Переведя взгляд на собравшуюся за соседним столом компанию, Эва отметила, что большинство охотников были ещё совсем зелёными, только вступившими на должность.       Мужчина, подхватив широкий поднос, двинулся к столу и едва не споткнулся, встретившись взглядами с ухмыляющейся Эвтидой, призывно помахавшей ладонью. Поставив заказ на стол, мужчина жестом приказал одному из охотников сдвинуться на другой стул и сел на его место, которое находилось ближе к девушке.       — Вечер добрый, — почтительно, словно разговаривая с важным чином, поздоровался мужчина.       — Добрый-добрый, — кивнула она. Тизиан предпринял несколько попыток разговорить её, зацепить интересной темой, но, к его сожалению, Эва была заинтересована лишь пивом.       — Господа, — прикрикнул владелец трактира, громко захлопав в ладони, привлекая внимание захмелевших посетителей, — Сегодня среди нас собрались люди различных должностей: охотники из отряда фараона, — он указал на стол, за которым сидели мужчины, — Летописцы, — перевёл ладонь на троицу, — Ну и все остальные, — он небрежно махнул рукой, чем вызвал смех у присутствующих.       — Не тяни кота за яйца, Омари, — гаркнул кто-то из толпы, и его поддержали пьяными возгласами.       — Ладно-ладно, — сжалился мужчина, — Конкурс: кто быстрее всех выпьет целый кувшин хека, того я до конца года буду бесплатно угощать пивом! Толпа взревела, даже их компания суетливо переглянулась — что могло быть лучше бесплатного алкоголя?       — Кто хочет принять участие? Пройдут лишь десять из вас!       Ладонь Эвы тут же взметнулась вверх. Даже Дия не воспротивилась, хотя, судя по выражению лица — очень хотела. Желающих была тьма, потому Омари самолично выбрал из толпы девятерых счастливчиков и уже собирался назвать десятого, как заметил приблизившуюся девушку, смотрящуюся на фоне пропитых лиц уж больно комично. Он даже не сдержался и расхохотался, замахав руками.       — Ох, друзья, у вас нет никаких шансов! Эвтида уже успела зарекомендовать себя. Раздались звуки сдвигаемых столов, стука посуды, чужое пыхтение, а затем перед каждым из участников поставили по глиняному кувшину, доверху заполненному ароматным напитком.       — И три! Две! Одна, начали! — Отсчитал владелец трактира, махнув рукой.       Обхватив увесистый кувшин, девушка припала губами к краям и сделала три глотка, едва не подавившись от духа соперничества, заполонившего помещения. Приятели поддерживающе загудели, затопали ногами, поддерживая, и Эва, решив, что не смеет ударить лицом в грязь, принялась быстрее поглощать сладкий хек. Кто-то со стороны подавился, закашлявшись, чем едва не вызвал у неё смех. Прибавить к этому кувшину ещё три выпитых ранее, и у неё не оставалось ни единого шанса остаться трезвой к концу вечера. Мужчины один за другим раздосадованно возвращались к своим столам, не в силах осилить столь простейшее задание, и по итогу она осталась одна против последнего кандидата, который очевидно не планировал так легко сдаваться. С усилием влив в себя остатки пива, она с грохотом поставила кувшин на стол и шумно выдохнула. Мужчина растерянно заморгал, удивлённо взглянув на девчонку, лицо которой украсила самодовольная ухмылка, и, махнув рукой, пошатываясь вернулся к своей компании, где его поприветствовали беззлобными насмешками и жалкими похлопываниями по плечу.       — И победа достаётся Эвтиде, приехавшей из Гермополя, чтобы выпить всё пиво Египта! — Воскликнул Омари, протянув открытую ладонь, в которую она вложила свою руку, и он тут же вскинул её вверх, отчего толпа одобрительно взревела. Эвтида крепко стояла на ногах, пусть глаза и заволокло хмельной поволокой. Переведя взгляд на охотников, один из которых проиграл ей, девушка хмыкнула, поймав едва не восхищённый взгляд Тизиана на себе.       — Ещё раз поздравляю, девочка, — улыбнулся хозяин трактира, — Попроси своего кавалера проводить себя домой, не ходи в одиночку. Он неопределённо кивнул в сторону, и она не поняла: на Рэймсса или Тизиана? Вернувшись к столу, она с грохотом опустилась на стул.       — Ну даёшь! — Восхитился Рэйм, покачав головой, будто не веря, что она победила.       — Усама, да тебя ж девчонка обскакала! — Расхохотался охотник, на что проигравший неловко почесал затылок.       — Такой и проиграть не стыдно, — вставил слово Тизиан, неотрывно наблюдая за девушкой.       Та закатила глаза, но усмешки не сдержала. Он не раз проявлял недвусмысленные знаки внимания, но Эва, точно хитрая лиса, делала вид, что ничего не понимала. Крутила пушистым хвостом, вертела им, как сама того желала, но никогда не отвечала взаимностью. Связаться с охотником будучи шезму — подписать смертный приговор собственной рукой, а жизнь Эвтиде была дорога.       — Знаете что, — она вдруг хлопнула в ладони, поднимаясь, — С вам, конечно, хорошо, но что-то чую я… Домой пора. Дия также встала, следом Рэймсс.       — Не-не, сидите, — девушка замахала руками, — Видите же, что я в порядке. Доберусь, не маленькая.       — Я провожу, — вызвался Тизиан.       — Говорю же — дойду! — Возмутилась она, уперев руки в бока. Выглядела она и впрямь не как та, кто вот-вот рухнет лицом в пол, — Бывайте!       И, прежде чем кто-то успел вставить слово, Эва, как мотылёк, упорхнула прочь, махнув на прощание. Ночи в Фивах были прохладными, втянув воздух от резкого перепада температур, она обхватила себя руками и засеменила к поселению, где остановился их отряд. Алкоголь внутри бунтовал, желая взять верх над её разумом, но девушка упрямо сопротивлялась, хотя бы до того момента, пока не ляжет в постель.       На утро точно плохо будет…       — Снова бродишь по ночам, бунтарка.       Раздалось за спиной. Вздрогнув, Эвтида резко обернулась, отчего перед глазами всё на мгновение зарябило. Эпистат, облачённый в форму, разве что без плаща, взирал на неё с высоты своего роста. На его лице играла усмешка, и было то видение, подброшенное затуманенным рассудком, или правда — она не знала.       — Имею полное право, эпистат, — Эва вскинула голову вверх, силясь выглядеть крупнее и выше. Комендантский час не распространялся на выходные дни, потому никакие правила не были нарушены. Теперь она точно была уверена в том, что эпистат ухмылялся, быть может даже посмеивался над ней.       — Откуда идёшь и куда? — Он неспешно приблизился, остановившись напротив.       — С трактира, господин. С друзьями отдыхала.       — И где же они? Эва показательно осмотрелась вокруг с наигранным удивлением. Коснулась бедра, будто хотела сунуть руку в карман, но лишь скользнула по лёгкой, тёмно-синей ткани юбки. Поджав губы, она развела руки в стороны, пожав плечами.       — Не со мной? Эпистат скривил губы, невпечатлённый её представлением.       — Почему одна ходишь в такое позднее время? Не слышала о разгуле караванщиков? — В его голосе послышались жёсткие ноты.       — А что, твои люди так плохо территорию патрулируют, что караванщик тайком нагрянуть может? — Эвтида оскалилась, прищурившись, отчего её глаза показались в свете луны томными, затуманенными чем-то неясным. Эпистат не ответил, лишь показательно прочистил горло, сложив руки на груди. Меж его светлых бровей пролегла тень, и девушка поняла, что ему не понравился её дерзкий тон.       — Ты пьяна, Эвтида? — Он грозной тенью навис над ней, смирив тем взглядом, которым родитель смотрит на провинившегося ребёнка.       — Нет, — и покачнулась, вовремя убережённая от падения крепкой хваткой на плече.       — Знал, что проблем доставишь, — рыкнул эпистат, недовольно сжав челюсть.       — А я и не напрашивалась, — фыркнула она. На пробу дёрнула плечом, но тот руки не убрал, продолжая сверлить её недобрым взором.       — Не следишь за словами, что трезвая, что пьяная, — он покачал головой, — Много выпила?       — Достаточно.       Эпистат замер, и лишь нахмуренные брови выдавали размышления. И как с ней быть? Наказать? Правил не нарушала. Домой отвести? Он ей в личное сопровождение не набивался. Его взгляд скользнул по хрупкой фигуре, внимательно осмотрев с головы до пят, и что-то мелькнуло на дне ледяных глаз. Обхватив женское запястье, мужчина направился в противоположную сторону от поселения, утягивая её вслед за собой. Эвтида же, вмиг протрезвев, попыталась вырваться из стальной хватки.       — Отпусти, как смеешь?! — Воскликнула она, беспомощно заозиравшись.       — Я лишь преподам тебе урок, который ты должна усвоить, девчонка, — его голос звучал строго. Реммао её в Нил на съедение крокодилам бросит, если эпистат не сделает этого раньше.       Шум трактира постепенно стих, а он всё продолжал следовать пути, известному лишь ему. Хватка на руке была крепкой, но не приносящей боли, однако вырваться не удавалось. Осмотревшись в поисках ночных путников, эпистат толкнул девушку в тёмный переулок и, не дав опомниться, вжал в стену, навалившись всем телом.       — Что ты- Она не успела произнести больше ни слова, как его широкая ладонь накрыла рот, лишая возможности говорить. Мужчина низко склонился к её уху, обдав жаром.       — Покажу, что случается с молодыми женщинами, когда те разгуливают пьяными посреди ночи в одиночку.       Хватка на лице исчезла, и, когда Эва открыла рот для возмущения, губы эпистата впились в её, сминая в голодном, животном поцелуе. Его язык вторгся в приоткрытый рот, а руки обхватили талию, огладив женственный силуэт, округлые бёдра. Она не сдержала удивлённого вздоха. Разум, отравленный алкоголем, молил забыться и отдаться порыву, но, вопреки мыслям, девушка вцепилась ногтями в крепкие плечи мужчины в попытке отпихнуть.       Когда эпистат отстраняется, она тяжело дышит, хватая воздух губами, влажными после поцелуя. Она слизывает его вкус с нижней губы и смотрит из-под ресниц, то ли с затаённым страхом, то ли с вызовом. Мысли в голове несутся вихрем, а предательский узел желания внизу живота медленно затягивается. Сотни противоречий меркнут, когда она замечает ухмылку на красивом лице мужчины и его вожделенный взгляд. Рука сама тянется к собственному плечу, смахивая бретельку платья, оголяя острую ключицу и загорелое плечо, отрывая мужчине воистину греховный облик девушки с пылающими губами и всклоченными волосами. Алкоголь в крови делал её смелее обычного, а вместе с тем и безрассуднее. Амен любуется представшим зрелищем ещё несколько долгих секунд, а затем вновь срывается, поддаваясь вперёд и обхватывая её затылок, утягивает в требовательный поцелуй. Его язык умело исследует её рот, обводя ровный ряд зубов, сплетаясь с её в бурном, страстном танце.       Эвтида с усилием отпихивает его от себя, но лишь на несколько сантиметров, из последних сил сдерживая рвущиеся из глотки стоны. Вонзившись пальцами в предплечья мужчины, она хочет выбраться, уйти, сбежать, но он сильней пихает её бёдрами, вынуждая расставить ноги и бесцеремонно впихивает своё колено между ними, наконец срывая громкий, сладострастный звук с её красных губ. То, что он делал было неправильным, граничащим с аморальностью, ведь согласия она не давала, но пьянящие, сладкие губы Амена и его сильные ладони воздействовали куда сильнее пряного хека. Она не просит остановиться, зная, что тот не остановится или сама того не ведая — желает чужой власти над собой.       — Я пьяна, а ты пользуешься, — в её голосе сквозит возмущение вперемешку с неприкрытым, вспыхнувшем желанием.       — Пользуюсь? — Он скалится, большим пальцем гладя её тонкую шею. У Эвы голова кругом и дыхание перехватывает, когда хватка выше становится ощутимее. Глаза невольно закатываются, и Амен хмыкает, играясь. Прогнувшись в пояснице, она жмётся к его крепкому торсу, сокращая жалкое расстояние.       — Не хочешь и сама же ластишься, как кошка. Эпистат переходит на шёпот, вызвавший мурашки на её коже, склоняется, скользя по линии челюсти губами, и вновь отводит голову назад, наблюдая за раскрасневшимся лицом.       — Я пьяна, и это всё объясняет, — она прикрывает глаза в хитром прищуре, — А ты? Почему целуешь меня, эпистат? Хватка на горле становится крепче. Воздух с большим трудом проникает в лёгкие, и она распахивает губы, прерывисто вдыхая. Глаза Амена темнеют, он резко поддаётся вперёд, но не целует, лишь шепчет:       — Потому что я питаю слабость к юным бунтаркам, которые знают, чего хотят. Он ухмыляется, заглядывает в её мутные глаза и даже не пытается скрыть в своих вожделение и похоть, руководящие им.       Девушка прикусывает нижнюю губу, лунный свет падает на её лице, освещая бесстыжие глаза. Её загорелая кожа покрылась испариной несмотря на прохладу. Тело изнывало в желании. Она поддалась вперёд, схватив светлые волосы мужчины, и с силой потянула назад, заставив запрокинуть голову. Приходится привстать на цыпочки, отчего она полностью опирается на его тело. Губы прижимаются к шее, осыпая поцелуями, вперемешку с укусами. Обхватив её задницу, эпистат толкнулся вперёд, проехавшись своим возбуждением по её животу и сполна насладившись чужой дерзостью, алыми метками, расцветающими на бледной коже, склонился ниже. Отбросив длинные локоны, он оставил горячий поцелуй на её плече, лаская кожу языком, и переместился на шею, поднимаясь выше к уху, прикусывая мочку, срывая сладкий стон с искусанных губ.       — Амен… — Его имя молитвой прозвучало на её устах.       Эвтида впервые назвала его по имени — трезвая не посмела бы. Потёршись мокрой промежностью о его колено, она призывно открыла рот, позволив ворваться в него, унося оставшиеся мысли прочь. Её пальцы намеренно касались раздражённых участков его кожи, проводя подушечками по укусам, царапинам, надавливая, распаляя. Опустив руку вниз, он скользнул под её одежду, щипнув кожу на внутренней стороне бедра, отчего та забавно подпрыгнула.       — Такая чувствительная, — шепнул он своим низким голосом, проведя языком по её шее, вызывая дрожь по телу, — Хочешь большего?       Ответ был не нужен: всё её естество кричало от желания, нечеловеческого вожделения. Подрагивающие ресницы, судорожно хватающие воздух губы, разъезжающиеся колени — если бы не нога эпистата, она точно рухнула бы на землю. Эва с жаром кивнула, не прекращая движений бёдрами. Тепло его ладони в опасной близости воздействовало дурманяще. Алкоголь медленно выветривался, сменяясь туманом слепой страсти, разгоревшейся между двумя. Её губы припали к его груди, осыпая поцелуями, оставляя влажные следы на горячей коже, и девушка, не сдержавшись, подула, вызвав предательские мурашки, пробежавшие по рукам мужчины. Тот не касался, дразнил, оттягивая желанный момент. Его глаза были прикрыты, а из рта вырывалось тихое дыхание. Боялся стонать в голос, не желая проиграть дерзкой девчонке в игру, придуманную им же самим. Страшился пасть перед той, что сумела завладеть его вниманием в первый же день его пребывания в Гермополе.       Она кусалась, как дикий, невоспитанный тяжёлой рукой, зверь. Вонзалась острыми клыками в его плоть, но не с целью причинить боль, а с намерением разгорячить, хотя куда сильней? Нетерпеливо схватив его за запястье, Эва требовательно направила чужую ладонь к промежности, но тот не позволил ей зайти слишком далеко.       — Коснись же, ну.       Взмолилась она, изнемогая от истомы. На её висках выступила испарина, жар внизу живота причинял боль. На его губах вдруг вспыхнула улыбка, не ухмылка, а именно самая ни на что есть настоящая улыбка. Хитрая, с тенью почти что мальчишеского озорства.       — Так ты умоляешь парней? — Он пощекотал её кожу горячим дыханием, — Маленькая бунтарка, так ты завлекаешь мужчин в свои пленительные сети?       — Верно, — на выдохе ответила она, склонив голову вбок, когда он прижался к коже, оставляя наливающийся фиолетовым засос на самом видном месте, точно метку, — Они всегда знали, как доставить мне удовольствие, — Эва посмотрела на него с вызовом. Она наконец добилась того, чтобы его пальцы вжались в истекающую желанием плоть через ткань белья. Прикусив губу едва не до крови, девушка порывисто втянула воздух.       — Маленькая чертовка. Считаешь правильным так разговаривать с мужчиной? — В его голосе мелькнул гнев, тут же сменившийся насмешкой. Его пальцы, в отместку на слова, двинулись грубее, но принесли ей лишь наслаждение. Эвтида не ответила, только дёрнула бёдрами.       — Больше не смей мне говорить о других мужчинах, тем более в таком тоне, — хмыкнул он, — Иначе тебе не понравится исход.       Он помассировал её клитор через ткань, причинив дискомфорт, смешанный с удовольствием, его движения были мучительно медленными, доводя до разрядки лениво, будто нехотя. А затем пальцы исчезли, и Эва обронила разочарованный стон, потянувшись за чужой рукой, за что оказалась вновь притиснута к стене.       — Я не продолжу, пока ты не извинишься. Его глаза блеснули лукавством, но голос был серьёзен.       — Ох, эпистат, — разочарованно шепнула она, — Не поступай так со мной! Он низко, хрипло рассмеялся, ликуя. Ткнулся носом в её волосы, вдыхая травяной запах, поцеловал в висок, покрытый испариной.       — Извинись, Эвтида, — то ли моля, то ли угрожая проговорил он. Эва знала, что он желал её ничуть не меньше, чем она его, но терпеть была не в силах.       — Прости, эпистат. Прости за мою дерзость.       Она поддалась вперёд, и он позволил ей накрыть его губы своими, не ожидая, что та жёстко вонзится зубами в нижнюю губу, тут же зализывая укус, размазывая выступившую каплю крови. Во рту появился металлический привкус. Мужчина зарычал, но недовольным не выглядел. Пальцы Эвы тем временем скользнули вниз, миновав выделяющиеся кубики пресса, и спустились ниже, обхватывая член, скрытый за тканью штанов. Эпистат от неожиданности шумно втянул воздух через нос — её пальцы, кружа, раздражали ноющую плоть. Прикосновения девушки сводили с ума, дурманили хлеще вина из голубого лотоса. Её проворные пальцы оттянули резинку штанов, намереваясь проникнуть внутрь, но он перехватил её ладонь.       — Не дразни меня, девочка, — простонал он, — Если хочешь большего — докажи, что сожалеешь. Ты ведь сожалеешь, правда?       Вместо ответа она медленно сползла по стене вниз, не отрывая взгляда от ледяных глаз мужчины. Резко, не церемонясь, дёрнула его штаны вниз, отчего член с глухим звуком ударился о низ живота. Ощутив, как с каждой секундой становится более влажной, она обхватила его руками, поражаясь размерам. Эпистат и сам был не маленьким, так что… Облизнув пересохшие губы, она коснулась кончиком языка покрасневшей головки, слизывая выступивший предэякулят. Таких ли извинений он желал? Ведь если да, то Эва была готова каждый день совершать проступки, чтобы по ночам извиняться.       Теряя рассудок при виде этой красивой, непокорной женщины, стоящей на коленях, Амен позволил себе забыться, наслаждаясь её горячим ртом на собственном члене. В нём не осталось гнева, голову не терзали мысли об охоте на шезму. Не было титула верховного эпистата, был лишь Амен. И была Эвтида — не черномаг, не наречённый по неволе летописец, лишь женщина, желающая мужчину. Его ладонь опустилась на её затылок, не напирая, поощряюще поглаживая. Её рот был горячим, мокрым, она сильнее вбирала его возбуждение, силясь захватить как можно больше. Двигалась, давилась и вновь напирала. Выпустив его из рта с хлюпающим, пошлым звуком, девушка растёрла слюну по всей длине, двигая ладонью вверх-вниз. Обвела языком каждую выделяющуюся вену и вновь опустилась на него губами. Схватив свободную руку мужчины, она переместила её на свою голову и тот, смекнув, обхватил второй с другой стороны. Расслабив горло, она подняла блеснувшие в ночи глаза, и Амен понял всё без слов, мягко толкнувшись вперёд, отчего она закатила глаза. Его член входил лишь наполовину, и он не пытался войти полностью, ощутимо упираясь в заднюю стенку её глотки, вырывая булькающие, давящиеся звуки, ласкающие слух. Слёзы, собравшиеся в уголках её глаз, хлынули по щекам от давления в горле, и эпистат не сдержал смешка, наблюдая за её жалобным лицом. Прижав язык снизу, создавая трение, она позволяла ему двигаться самостоятельно, не в силах сделать ничего из-за заполненности во рту. Даже дышать удавалось через раз. Её пальцы вцепились в его бёдра, с силой сжимая. Спустя ещё несколько глубоких толчков он утробно прорычал, а затем, не предупреждая, кончил в её рот, отчего струя спермы резко ударила в глотку. Раздался заглушенный членом кашель, Эва хотела отстраниться, но мужчина не позволил, задержавшись в её тепле ещё на несколько томительных секунд, а после убрал руки. Она недовольно зыркнула на него снизу вверх и надсадно закашлялась, прикрыв тыльной стороной ладони рот. Даже несмотря на то, что на коленях стояла она — преклонившимся был он. Обхватив её подбородок, эпистат погладил девичью щеку и вынудил её подняться на ноги. Поцеловав, он ощутил собственный мускусный привкус на её языке, и она одобрительно промычала в его рот, когда ладони задрали юбку до середины груди. Было бы презабавно оставить её после собственной разрядки, зная, что она будет жалобно умолять, растирая солёные слёзы по лицу. Словно уловив его настрой, Эвтида разорвала поцелуй, отчего между их губами повисла тонкая нить слюны, и ухмыльнулась с таким самолюбием, будто мгновение назад не отсасывала ему с упоением.       — Жаждешь награды, непокорная? — Он насмешливо изогнул бровь. Его пальцы тем временем сдвинули ткань раздражающего плоть белья, и один палец толкнулся внутрь, заставив её зашипеть и уткнуться лбом в его плечо. Её ноги предательски подкосились, и он вовремя подхватил её свободной рукой за талию. Следом добавился второй палец, срывая жаркие вздохи с её губ.       — Не томи, — хрипло шепнула она. Горло саднило, хотелось громко закашлять, но она не хотела сбивать настрой.       Лёгкая ткань юбки заструилась по ногам, следом отправилось насквозь мокрое нижнее бельё. Подхватив её на руки, Амен переместил руки под бёдра, отчего она была вынуждена обвить его широкий торс ногами и откинуться назад на стену. Член эпистата вжался в её истекающую влагой промежность и издевательски потёрся о складки, не скрывая своего превосходства над ней. Приставив головку ко входу, удерживая её на весу одной рукой, он толкнулся внутрь, погружаясь в узкое, горячее пространство. С его губ сорвался низкий стон, прозвучавший в унисон с её. Резко двинув бёдрами вперёд, заполняя её до конца, мужчина не без удовольствия наблюдал за тем, как чувствительные стенки сжались вокруг его члена. Его взгляд был прикован к ней, а её — к нему. Внезапно чувство наполненности исчезло, и Эва хотела возмутиться, но Амен вновь ворвался внутрь, отчего его бёдра с громким шлепком впечатались в её задницу. Девушка вскрикнула от неожиданности и закусила ребро ладони, вдруг забеспокоившись, что кто-то, кто жил в этом доме, мог выйти и увидеть их. Вообще о подобном должен был беспокоиться верховный эпистат, но тот лишь покачал головой с усмешкой на мягких губах.       — Не сдерживайся. Не услышат, — заверил он.       Хлюпающие звуки заполонили узкий переулок. Лицо Эвы раскраснелось пуще прежнего, и виной тому был уж точно не алкоголь, выпитый ранее. Срывая голос от скулежа и криков, при особо глубоких толчках, она вскинула голову наверх, ударившись затылком о стену. Амен двигался резко, несколько грубо, будто не умея иначе, входил до упора, насаживая её на себя. Его стоны звучали приглушённо, но чертовски горячо, заводя до предела. Он оттягивал момент разрядки, желая сполна насладиться податливым телом. Его пальцы крепко, до красных пятен, впивались в её поясницу, оставляя после себя ярко-красные следы. Ловя её вздохи губами, мужчина ритмично двигался, задав нужный темп. Сопротивляться её соблазнительному виду, с задранными ногами и покачивающейся, при каждом толчке, аккуратной груди, было невмоготу. Ощутив, как член внутри напрягся, эпистат замедлился, двигаясь неспешно, тягуче, срывая хныканья с её истерзанных губ.       — П-прекрати… — Жалобно шепнула Эва, сморгнув выступившие в уголках глаз слёзы удовольствия. Но Амен не поддался, продолжая сладкую пытку, проявляя нечеловеческую выдержку.       — Умоляй, Эвтида. Её брови недовольно нахмурились, а глаза злобно зыркнули в ответ на улыбку эпистата.       — Нет. Теперь настала его очередь хмуриться.       — И снова проявляешь свой гадкий характер.       Шезму ухмыльнулась, вцепившись в его волосы у корней, и требовательно потянула. Амен дёрнул подбородком и одним движением вошёл глубоко, грубо раздвинув чувствительные складки, наблюдая за тем, как её губы распахнулись в беззвучном крике, бесследно стирая самодовольство. И пусть он проиграл её в этой битве, выражение её лица того стоило. Мышцы на руках мужчины были напряжены, и она не удержалась с силой провести по ним ногтями, оставляя красные полосы, помечая, давая понять, что другим здесь делать было нечего. О каких других думать, впрочем, не стала. Его член ощутимо пульсировал внутри, приближая скорую разрядку. Каждое резкое движение его бёдер подводило к краю, заставляя балансировать между продлением удовольствия и ярким финалом. Эва заскулила, впиваясь в сильные плечи пальцами, мечтая оставить на теле эпистата как можно больше следов.       — Сдавайся, бунтарка.       Она не заметила, как Амен низко склонился к её уху, шепча эти слова, входя ещё глубже, и его низкий шёпот стал тем самым спусковым крючком. Её плоть крепко сжалась вокруг члена, отчего мужчина несдержанно выругался, замирая внутри неё, чтобы та ненароком не лишила его достоинства, и, когда она обмякла в его руках, сделал несколько завершающих толчков, вовремя покинув её тело и излившись на живот. Белая, вязкая жидкость создавала яркий контраст на её загорелой коже, и почему-то это заставило его хмыкнуть.       Натянув лямку топа, девушка, чьи ноги до сих пор подрагивали, обернулась на мужчину через плечо, наблюдая за тем, как тот отряхивает пыльную накидку, сброшенную в порыве страсти. Она не говорит ни слова, желая проникнуть в его голову и услышать мысли. Эпистат словил её взгляд, отчего та незаметно вздрогнула, словно только сейчас осознавая произошедшее.       — Надеюсь, ты усвоила урок, почему нельзя ходить ночью пьяной без сопровождения? — Его глаза лукаво сверкают.       — Знаешь, эпистат, — Эва пригладила всклоченные волосы, — Плохой ты наставник. Тот непонимающе дёрнул верхней губой, взглядом призывая объясниться.       — После такого урока я только и буду что напиваться и слоняться по округе.       — В таком случае мне придётся провести ещё несколько. Для закрепления знаний.       — Разумеется. Небо расчертила розовая неясная полоса, знаменующая наступление нового дня.