А любишь ли ты меня?

Я улыбаюсь, потираясь своим носом о нос Яны, с закрытыми глазами. За окном уже светло, а мы всё никак не можем встать с кровати, потому что нежимся в объятиях друг друга. Охрененное ощущение… — Девочки, тут… — слышим вдруг мы голос бабушки и тут же отпрыгиваем друг от друга, ложась на приличное расстояние. Бабушка заходит, и я приподнимаю голову, открывая глаза. — Доброе утро, — хриплым после сна голосом желаю ей я, сонно улыбаясь. — Ох, вы ещё спите? Простите, простите, полежите ещё немного. Что это я вас в такую рань поднимаю, действительно? — вслух недоумевает она, улыбаясь и нам тоже, после чего уходит, закрыв за собой дверь, и я тут же выдыхаю, откидывая голову на подушку. — А прикинь, если бы мы реально спали до сих пор? — шёпотом спрашиваю я, на что Яна усмехается, поворачиваясь ко мне и приподнимаясь на одном локте, начиная гладить свободной рукой меня по щеке. Я тут же улыбаюсь, закрывая глаза и кайфуя от её ласки. — Ну да, учитывая то, что мы с тобой проснулись в обнимку… Пожалуй, зайди она на двадцать минут раньше, у неё появились бы вопросы. Она и так, по-моему, в шоке от того, что ты "дружишь" с женщиной, которая старше тебя на четырнадцать лет. — Я сама до сих пор иногда охреневаю. Ну не верится мне, что мы с тобой вместе уже… четыре месяца. Плюсом ещё и то, сколько мы уже дружим. Там побольше число будет. И всё это с такой разницей в возрасте… Я правда шокирована, — хмыкаю я, после чего обнимаю Яну и роняю её обратно на кровать, начиная звонко зацеловывать её, на что она тихо смеётся, пытаясь оттолкнуть меня от себя. — Нэй, Нэй, Нэй, прекрати! Кроме нас же тут ещё и твоя бабушка! — шепчет она, на что я усмехаюсь, чмокая её в нос. — Да и ничего страшного. Это мой выбор, кого любить. Так что, думаю, проблем с выяснением отношений у нас не будет. — Какая ты самоуверенная. — О да, я такая, — киваю я, после чего наклоняюсь и целую её в губы, закрывая глаза. Она отвечает мне, и я невольно улыбаюсь в поцелуе. Уже через пару часов мы уедем отсюда… А ведь в этом доме мы замечательно провели время. Надо будет приезжать сюда чаще. *** Я выдыхаю, беря в руки телефон. 15:23. Второе июля. Вопрос. Какого это хрена от Нэй уже второй день ни слуху ни духу? Мы не списываемся и не созваниваемся, а при всём при этом вчера она выложила фотку, где посередине пустой трассы стоит её машина, а сама она сидит на капоте, очаровательно улыбаясь в камеру и скрестив руки на груди. А на заднем плане красивый закат. Фотка красивая, ничего не скажешь. И всё-таки, почему она мне даже не сказала о том, что собирается куда-то? Мало того, на трассу! А вдруг она была с кем-то? И стоит мне об этом подумать, как я замираю. Так, стоп. Я быстро открываю телефон и захожу в ВК. Нахожу аккаунт Нэй и последнюю фотку, датированную вчерашним числом, начиная её рассматривать. И стискиваю зубы, осознавая простую вещь — кто-то фоткал Нэй. Ну не могла она сама сфоткать себя с такого расстояния, а мало того, на такой высоте. Кто-то её фоткал. И если подобная фотка парочку лет назад, где она так же сидит на своём «Ауди», оправдана тем, что одно время Нэй ездила исключительно с Беверли (Нэй мне рассказывала о том, что первые полтора года её взрослая подруга контролировала её уровень вождения), и она могла фоткать мою девушку, то сейчас напрашивается вопрос. Я выдыхаю, откидываясь на спинку кресла. Изменяет ли она мне? Хороший вопрос. Все факты говорят о том, что изменяет. Но надо проверить. Я, немного успокоившись, включаю телефон и набираю Нэй. Прижимаю телефон к уху, закрывая глаза. Идут гудки, и Нэй, наконец, берёт трубку. — Да, любовь всей моей жизни? — И тебе привет, зайчик мой. Нэй, дорогая, скажи, чем ты сейчас занимаешься? — дружелюбно интересуюсь я, мило улыбаясь. — Над книгой сижу, работаю. А что? — Да так, ничего. То есть, ты два дня сидишь и пишешь книгу? — уточняю я. — Да, именно так. Прости, я понимаю твой наезд, и если хочешь, то я могу приехать к тебе вечером. Проведём время вместе. Хочешь? — Приезжай, — киваю я, глянув на время. — Часам к шести. Хватит тебе времени поработать над книгой? — Думаю, хватит. Тогда не вопрос, в шесть я у тебя. — Без опозданий. — Постараюсь, — усмехается Нэй, явно закатывая глаза. — Всё, до скорого. Целую. — И я тебя, — неосознанно отвечаю я, после чего сбрасываю звонок и выдыхаю, качая головой. Ненадолго ты такая жизнерадостная, девочка моя. *** Яна открывает дверь, и я тут же, с ходу, целую её в губы, закрывая глаза и обнимая её за талию. Яна замирает от неожиданности, пока я с наслаждением целую любимые мягкие и тёплые губы. Какие же они прекрасные… Но тут вдруг Яна отталкивает меня, и я врезаюсь в дверь, охнув от силы удара. Блять, чуть не задохнулась. Я в ахуе смотрю на Яну, которая злобно смотрит мне в глаза. — С каких это пор ты заходишь в квартиру и, даже не здороваясь, сразу же начинаешь лезть с поцелуями?! Что, Смит, есть что скрывать?! Я даже не успела тебя ни о чём спросить, а ты уже вынуждаешь меня замолчать! — цедит она, на что я хмурюсь. — Ты о чём? Я соскучилась по тебе и, так как виновата, сразу же заглаживаю свою вину поцелуем. Что-то… Что-то не устраивает? — Вот оно как, да? Ты уже в открытую говоришь о своей вине? Ну что ж, тогда мне не за чем тебя здесь держать. Разворачивайся и иди к ней, — приказывает вдруг она, и я тут же удивлённо вскидываю брови. — Что? К кому «к ней»? Ты, блять, о чём вообще? Я извинилась за то, что несколько дней точно не звонила и не писала тебе, и… — Ага. И почему же ты этого не делала, девушка ты моя любимая? — злобно спрашивает Яна, подходя ко мне и прижимая меня к двери, параллельно с этим щёлкнув замком. — Я… Я же говорила. Я писала книгу, — шёпотом отвечаю я, и мне вдруг прилетает пощёчина. Я дёргаюсь и прижимаю руку к пострадавшей щеке, но тут Яна сжимает своими длинными и холодными пальцами мой подбородок, поворачивая за него мою голову к себе, заставляя меня посмотреть ей в глаза. — Книгу писала? Небось целый день, вообще без перерывов? — с таким сочувствием в голосе спрашивает она, что у меня невольно наворачиваются слёзы на глазах, и я сглатываю. — Д-да! Что не так, Ян?! Я не понимаю! — А то, что ты мне нагло врёшь! — рычит она, снова отталкивая меня, и я больно бьюсь головой о дверь, зашипев от боли. Сама Яна отходит от меня, скрещивая руки на груди и качая головой. — Знаешь, Нэй, вот от кого от кого, а от тебя я не ожидала подобного! После этих слов она уходит, а я в ахере смотрю ей вслед, чувствуя горящую боль на щеке и пульсирующую — в затылке. Чего, блять? Что произошло? За что меня только что… Я выдыхаю, разуваясь и снимая кепку, вешая её на вешалку и направляясь на кухню, куда, видимо, и ушла Яна. И да, точно — стоит, отвернувшись от меня и скрестив руки на груди. Я выдыхаю, несмело делая шаг к ней. — Ян? — тихо зову я её. — Что, Нэй? Будешь оправдываться? Вперёд, я послушаю, — выдыхает она, поворачиваясь ко мне и смотря на меня таким строгим взглядом, что я сглатываю. — Я… Я правда не понимаю, о чём ты… Насчёт чего я нагло вру тебе? Я сказала правду! — Да ну? А какого чёрта, скажи мне, занятая моя, в твоём аккаунте в ВК вчера появилась фотка, что ты что-то делаешь вечером на трассе? — интересуется Яна, и я выдыхаю, закатывая глаза. — Ну да, съездила я вчера немного провериться вечерком. На полчаса буквально! А всё остальное время я вообще сидела за компьютером, не разгибаясь. Неужели ты из-за этого так реагируешь? — Ну хорошо, допустим. Ты была одна? — Да конечно я была одна! С кем ещё я могла быть? — Это я у тебя спросить хотела, — снова переходит на злой тон она, хватая меня вдруг за ворот футболки и притягивая меня вплотную к себе. — С кем ты была, Нэй? — Да ни с кем я не была! Я была одна, Ян! — Врёшь! — Ещё одна пощёчина, от которой я дёргаюсь и, даже неожиданно для самой себя, начинаю плакать. — Что, стыдно стало? — тут же спрашивает Яна, грубо беря меня за подбородок и поворачивая за него мою голову к себе. Я судорожно выдыхаю, смотря через пелену перед глазами в любимые, и сейчас такие злые, напротив, качая головой. — Ян, я была одна… — Прекращай устраивать цирк! Всё и так стало понятно! — Что тебе понятно, Ян, что?! — Изменяешь ты мне, Смит! Думаешь, я этого ещё не поняла?! Я замираю, в ахуе смотря на неё. Чего? В смысле изменяю? Чего, нахрен?! — Ян, ты… Ты с ума сошла? Что значит «изменяешь»? Я не изменяю тебе! Во-первых, самое главное, я тебя люблю! Во-вторых, с кем мне тебе изменять?! У меня нет ни одного знакомого, кроме вас с Мией, и Миры! Ну и Мэй твоя ещё, конечно же, но с ней я тебе никогда в жизни не изменю! Я, блять, вообще в принципе не собираюсь тебе изменять! Зачем мне это делать, если я счастлива с тобой?! — мгновенно вспыхиваю я, на что Яна презрительно фыркает, пожимая плечами. — Не знаю, Нэй! Это я у тебя узнать хотела! — Я, сука, ещё раз повторяю, — уже цежу я сквозь зубы, находя её руки на вороте своей футболки и крепко сжимая их. — Я тебя люблю! И я ни с кем тебе не изменяю! — Ага, конечно! А кто тебя тогда, дорогая моя, фоткал, объясни мне?! Я выдыхаю, успокаиваясь и смотря в любимые ледовито-голубые глаза напротив, качая головой. — Ян, любимая, не переживай. Это был портфель. Меня фоткал телефон, который стоял на портфеле. Не более того. Если ты правда так ревнуешь или боишься, что я тебе вру, то могу спуститься вниз, забрать из машины этот портфель и показать его тебе, чтобы ты не волновалась. Но только пожалуйста… Не говори больше таких страшных слов. Я никогда тебе не изменю. Никогда-никогда. Обещаю, — шепчу я, опуская голову и целуя костяшку одной из её рук. Яна пристально смотрит на меня ещё секунд пять, после чего выдыхает, отпуская меня. — Ладно, верю. Портфель, значит? — Именно он, — киваю я. — И откуда у тебя портфель? Ни разу не видела тебя с ним. — Решила недавно купить. Удобная вещь, на самом деле, — хмыкаю я, после чего несмело делаю маленький шаг к Яне. — Я… Я обниму тебя? — Обними, — пожимает она плечами, и я тут же слушаюсь её, крепко-крепко сжимая её в своих объятиях. Она, помедлив секунд пять, всё-таки обнимает меня в ответ, и я облегчённо выдыхаю, расслабляясь. Люблю её… — Кто такая Екатерина? — спрашивает вдруг она. Я хмурюсь: — Екатерина? Понятия не имею. Где ты… — В твоём списке контактов, — даже не дослушав меня, отвечает Яна, и я тут же мягко отстраняюсь от неё. И вижу в её руках свой телефон. — Ян, твою мать, имей совесть, это мой телефон, — хмыкаю я, качая головой. Она поднимает на меня недоверчивый взгляд и прищуривается. — А ты моя девушка. И что теперь? Кто такая Екатерина? — уже куда строже повторяет она свой вопрос, на что я пожимаю плечами. — Хрен знает. Может, парикмахерша. Или бариста какая-нибудь. Я вообще без понятия. — Ага. И давно ты просишь номера телефонов у барист и парикмахерш? Улыбка у меня гаснет, и я качаю головой. — Ян, ну хватит, правда. Я ни с кем тебе не изменяю. — Заигрываешь? — Да ни с кем я не заигрываю! Можешь удалить этот номер к чертям, всё равно я даже понятия не имею, кто она такая! — снова вспыхиваю я, и взгляд Яны тут же становится холодным. — Вот оно как? Ну что ж, раз тебе нечего от меня скрывать, то я, пожалуй, проверю твой телефон. — Пожалуйста, — раздражённо фыркаю я, отходя от неё назад и откидываясь спиной на стену, скрещивая руки на груди и отводя взгляд от Яны. Перед глазами вдруг появляется пелена, и я стискиваю зубы, чтобы не расплакаться. Почему она вдруг так резко перестала мне доверять?… Почему, блять? Если бы она мне доверяла, она бы сейчас не стояла с моим телефоном в руках, проверяя всё, что там есть. И от этого осознания так плохо и больно… — Я люблю тебя… — шепчу я дрожащим голосом, качая головой. — Я люблю тебя, Ян… Очень сильно люблю… Ты самый близкий и родной для меня человек… Как ты можешь сомневаться… — Да вот знаешь, Нэй, могу. Если бы ты не давала поводов для этого, я бы ещё… — Я не даю никаких поводов! — снова вспыхиваю я, переводя на неё взгляд и сжимая руки в кулаки. — Я никогда не давала и не даю тебе поводов ревновать меня! Потому что я ни с кем не общаюсь, кроме тебя! А если у тебя паранойя, что ж теперь! Я в этом не виновата, и какого это хрена от этого должна страдать я и наши с тобой отношения?! — Наши отношения страдают только благодаря тебе, зайчик. — Ах вот оно что?! То есть, тебе мало проверенного телефона?! Яна усмехается, поднимая на меня взгляд и протягивая мне телефон. — Достаточно. Умница, не разочаровала меня. — Ещё бы, — бормочу я себе под нос, забирая из её рук телефон и убирая его. Яна хмыкает, качая головой и протягивая ко мне одну руку. — Иди ко мне, зайчик мой, — зовёт она меня, и я, естественно, тут же подхожу, оказываясь в её объятиях. Облегчённо выдыхаю и разом забываю про это наше подобие ссоры, обнимая её в ответ и тая от нашей нежности друг к другу. — Я люблю тебя… — судорожно шепчу я, прижимаясь щекой к её плечу и закрывая влажные от навернувшихся на них слёз глаза. — И я люблю тебя, Нэй. Но прошу, не разочаровывай меня больше, — шепчет она, начиная гладить меня по голове, и я, хоть и возмущённая этими словами до глубины души (я ещё и разочаровала её?! Хотя не виновата, и она сама меня ревнует?!), всё равно покорно киваю. — Хорошо, любимая. Потому что я правда очень сильно люблю её. И не хочу больше ругаться. Мне стало достаточно больно за эти пятнадцать-двадцать минут, и больше я не хочу ощущать подобное… Я просто хочу греться в её объятиях, чувствовать её касания и поглаживания, и просто любить её… Этого мне более чем достаточно. И большего не надо. *** Я выгибаю одну бровь, смотря на Нэй, которая мило улыбается мне, являя свои очаровательные ямочки на щеках. Её волосы мокрые напрочь и выглядят сейчас так, как будто её кто-то лизнул. Причём не один раз. — И что это за чудо? Полотенце использовать по назначению не пробовала? — интересуюсь я, на что она усмехается и подходит ко мне, протягивая ко мне руки для объятий. — Не пробовала. Иди ко мне. — Нэй, нет! Я не буду с тобой обниматься! Ты мокрая как собака! — тут же отказываюсь я, качая головой. На лице Нэй расползается ухмылка, и не успеваю я хоть что-то спросить, как она уже через секунду бросается мне на шею, отчего мы вместе чуть ли не падаем, но удерживаемся на диване (я сидела на диване). — Нэй! Нэй, фу, твою мать, ты вся мокрая! — ругаюсь я на неё, морщась от её мокрых и холодных объятий и волос, которые щекочут мне шею и щеку. — Терпи, родная. Всё своё. Тем более, сейчас жарко, — довольно хмыкает она, утыкаясь своим мокрым и холодным носом мне в шею. — О Боже, — выдыхаю я, закатывая глаза. — Дай поцелую, — шёпотом просит она, мягко отстраняясь от меня и тут же целуя в губы, закрывая глаза. Я, естественно, сразу отвечаю на её поцелуй и тоже закрываю глаза, обнимая её за шею и крепко прижимая к себе, чувствуя её мокрое тело и мокрые губы, воду с которых я слизываю во время поцелуя. Нэй хмыкает от этого в поцелуй, после чего вдруг валит меня на диван и начинает целовать страстнее, заставляя меня обнять её покрепче и прижать тем самым её плотнее к себе. А говорила, что не может так целовать. Врала? Или сейчас какого-то хрена осмелела? Нацеловавшись, мы отстраняемся друг от друга, и я открываю глаза. Нэй делает то же самое, являя мне свои очаровательные и просто ослепительно-яркие голубые глаза, улыбаясь и светя плюсом ко всему своими ямочками на щеках. — Я так люблю тебя, Ян, — шепчет она, и я хмыкаю, качая головой. — Знаешь, даже удивительно. Ты точно мазохистка. — По-моему, мы это давно ещё поняли, — усмехается Нэй, наклоняясь и целуя меня в щеку. — А теперь… В «дурака»? — Только без жульничества! А если я тебя поймаю… — угрожающе шепчу я, спускаясь одной рукой на ворот её футболки и сжимая его, притягивая Нэй вплотную к себе. — Накажу. Поняла меня? Она облизывает губы и кивает. — Да, госпожа. — Отлично, — одобрительно киваю я, после чего слегка отталкиваю Нэй за плечи и сажусь на диване, пока она, ухмыльнувшись, встаёт с него и идёт в коридор за своими картами. Маленькая засранка. *** — …а ещё Александр меня заверил, что если вдруг мои книги продолжат набирать такой оборот, то вскоре я реально стану популярным писателем, — выдыхаю я, бросая Яне козырную восьмёрку. Всё равно одна карта на руках осталась — козырной король. — Давай прекращай думать об этом так негативно, — фыркает Яна, качая головой и атакуя мою восьмёрку вальтом, убирая их обеих в сброс и оставаясь с двумя картами на руках. — А как ещё об этом думать? Я не хочу, чтобы меня знали в лицо! Ситуация с фанаткой в книжном магазине до сих пор пробирает меня до дрожи! — Поверь мне, зайчик, придёт время, когда ты начнёшь если не получать от этого удовольствие, то хотя бы относиться к этому очень даже спокойно, — заверяет меня она, кладя передо мной козырного туза, которого я, закатив глаза и цокнув языком, беру на руки. Яна усмехается и опирается одной рукой на диван, приближаясь ко мне. — И знаешь, чисто для твоей мотивации. Ты самый красивый и, в будущем, популярный писатель, которого я видела в своей жизни. Да и не только я. Ты разобьёшь много сердец, — очаровательно улыбается она мне, щёлкая меня по носу своей последней картой, после чего разворачивает её ко мне лицевой стороной, являя бубновую даму. — О да, ты права, — шепчу я, кладя свою руку поверх её и мягко забирая из неё карту, бросая в сброс, после чего возвращаю эту руку на щеку Яны, поглаживая её большим пальцем. — Если я и стану, не дай Бог, конечно, популярной, то мне просто придётся разбить сердца всех людей, которым я могла бы симпатизировать. Потому что у меня уже есть женщина моей мечты, и её я никогда и ни на кого не променяю, — искренне шепчу я, на что Яна улыбается, кладя свою руку поверх моей, легонько сжимая её своими холодными пальцами. — Признание в любви? — И ещё какое, — хмыкаю я, кивая и приближаясь к ней, целуя её в губы. Секунда — и я уже повалена на диван, а Яна сидит верхом на мне, нагло проталкиваясь языком мне в рот. Я усмехаюсь, обнимая её за шею и выбрасывая свои оставшиеся карты нахрен, вместо этого зарываясь пальцами в удивительно мягкие и такие любимые волосы Яны, закрывая глаза и, соответственно, отвечая на поцелуй. Мы целуемся пиздец как долго, но тут вдруг Яне звонят, и мы, с огромнейшим трудом, отстраняемся от губ друг друга, открывая глаза. Яна, впрочем, уже дотягивается до своего телефона и выпрямляется на мне, смотря в телефон. Выдыхает и принимает вызов, прижимая телефон к уху. — Да, Светлана Владимировна? Она слушает эту женщину (понятия не имею кто это, но подозреваю, что это кто-то из школы), а я сажусь, придерживая её и заставляя её съехать на мои колени. Яна переводит взгляд на мои глаза, и я мило улыбаюсь ей, наклоняясь и утыкаясь носом ей в шею. Начинаю водить им по ней, пока шикарные пальцы Яны, которые уже не раз дарили мне удовольствие, зарываются в мои волосы и начинают перебирать пряди. Я улыбаюсь, закрывая глаза и продолжая своё дело, вдыхая самый лучший аромат её духов. Ахуенный… Яна продолжает разговаривать, и в какой-то момент вдруг отстраняет от себя телефон. — Нэй, зайчик, этот разговор у нас надолго. Иди пока чай себе сделай, или ещё что-нибудь. Я буду занята, — шепчет она, целуя меня в макушку, и я тут же поднимаю голову, открывая глаза встречаясь с её напротив. Она смотрит на меня серьёзно, возвращая телефон к уху, и я выдыхаю, покорно кивая. — Ладно, — шепчу я, на что она тоже одобрительно кивает, похлопав меня по щеке и вставая с моих коленей, ложась на диван, пока я встаю с него, осматриваясь в поисках чего-нибудь, чем можно себя занять без моей любимой девушки. И удивлённо вскидываю брови, заметив на книжной полке кучу книг Стивена Кинга. Поворачиваюсь к Яне, в ахуе смотря на неё, но та смотрит в окно, явно вникая в слова женщины, с которой разговаривает по телефону. Ну ладно. Тогда вопрос остаётся открытым — откуда у них взялись книги Стивена Кинга? Яна на дух не переносит его, а Мия не особо интересуется подобным жанром. Не поняла. Я хмурюсь, возвращая взгляд на книги и подходя к ним, доставая одну. Ту, которую давно хотела прочитать. Не знаю, можно ли мне брать в руки хотя бы одну книгу из книжного шкафа семьи Эванс, а потому, выдохнув, подхожу с этой книгой в руках к Яне. Та переводит на меня взгляд, и я выгибаю одну бровь, показывая ей на книгу и на меня. Она, ответив этой женщине, кивает мне и жестом просит меня (или приказывает) развернуться и уйти на кухню. Я, душевно и без слов поблагодарив её, прижав руку к сердцу, тут же разворачиваюсь и иду на кухню. Эх, начитаюсь сейчас! *** Нэй выходит с кухни с книгой в руках и в очках (обожаю видеть её в очках), ложась на диван и устраивая голову на моём животе, не отрываясь от книги ни на секунду. Я, слушая Светлану Владимировну, улыбаюсь, зарываясь пальцами в волосы Нэй и мягко массируя кожу её головы. Она тут же закрывает глаза и полностью откидывает голову мне на живот, улыбаясь и являя свои ямочки на щеках. Очаровашка. Я спускаюсь пальцами на её лицо, начиная гладить большим пальцем её бровь и лоб. Она окончательно расслабляется и, чмокнув мою руку, открывает глаза, продолжая читать. Я отвечаю на вопрос завуча, и она отвечает, после чего вдруг очень быстро прощается. Я прощаюсь тоже и сбрасываю звонок, выключая телефон. Откладываю его в сторону, а сама улыбаюсь, смотря на Нэй. Она внимательно читает. Ну конечно, специально для неё купила все возможные книги её любимого автора. Лишь бы ребёнку не скучно было. Я осторожно приподнимаю голову (Нэй меня вообще не слышит и не видит, потому что очень увлечена), прищурившись и пробегаясь глазами по строчкам, которые вижу. Жуть какая-то с первых страниц. И как ей такое может нравиться? — Ты бы лучше литературу хорошую почитала какую-нибудь, — презрительно фыркаю я, снова откидывая голову на подушку. Нэй усмехается, качая головой. — Твоя литература мне неинтересна, прости уж, дорогая. — И зря. У нас много интересных произведений, без всяких ужасов и кровопролития. — Да ну? — фыркает Нэй, захлопывая книгу и откладывая её в сторону, приподнимаясь на одном локте и переводя на меня взгляд. Я едва подавляю улыбку при виде её такого решительного взгляда со строгими очками. — Ну-ка давай, любимая, вспомним немножко школьной литературы. Как тебе Раскольников? — Ну ты сравнила, — усмехаюсь я, закатывая глаза. — А что тебе не нравится? Тоже ужасы, тоже кровопролитие. И вообще, тут одно, а в твоей литературе совершенно другое. Я люблю пожёстче. Я хмыкаю, качая головой. — Я знаю. А вообще, знаешь… — Эй, я не об этом! — опомнившись, возмущается Нэй, толкая меня и заставляя очаровательно ей улыбнуться. — Да что ты? А вообще, знаешь, зайчик, я приятно удивлена. Ты хоть кого-то помнишь из литературных произведений. Вот уж не думала, что ты вспомнишь подобного персонажа, как минимум. Тут вдруг улыбка Нэй гаснет, и она невесело усмехается, снимая очки и кладя их на столик. — Да… Сама поражаюсь. Я тоже не думала, что когда-нибудь вспомню ещё о подобных персонажах. А раньше я знала о них абсолютно всё… И не только о Раскольникове. Я помню очень много литературных героев. И, если поднапрячь память, то я могу тебе даже парочку анекдотов про них рассказать. — И откуда ты их знаешь? — Из интернета, естественно, — хмыкает она, качая головой и выпрямляясь, садясь на диване. — А вообще… Ты не поверишь, наверное, но я хотела сдавать литературу в девятом и одиннадцатом классах, — признаётся вдруг она, на что я удивлённо вскидываю брови. — Ты? — Да. Я помню, как долго и как тщательно готовилась к экзаменам, приучивалась к классической литературе, какой там был отвратительный слог временами… Всё это помню. Как я сидела ночами за этими книгами, ахуевая от событий в каждой книге… — Так, стой. И почему ты никуда не поступила? Не сдала? — спрашиваю я, тоже садясь на диване. Нэй усмехается, качая головой, а на её глазах вдруг наворачиваются слёзы. — Сдала. — И? — Родители были против моего выбора в профессии. Я хмурюсь: — А подробнее? — А ты хочешь слушать это? — Нэй, хватит задавать идиотские вопросы. Я слушаю тебя. Нэй кивает, легонько улыбаясь краем губ, после чего судорожно выдыхает, отводя взгляд. — Ну, случилось это после того, как я увидела результаты ЕГЭ по литературе… *** Я, прошмыгнув мимо зала на кухню и чуть ли не прыгая при этом от счастья, начинаю делать себе чай. В комнате у меня сейчас открытый ноутбук, где показаны мои просто ахуенные результаты ЕГЭ по литературе, а на трубке висит Ульяна, ожидая моего возвращения. Девяносто шесть баллов… Девяносто, мать вашу, шесть баллов! Я в ахуе… Я, быстро сделав себе чай, возвращаюсь в комнату, и хочу уже закрыть за собой дверь, но замечаю вдруг посередине комнаты маму, которая стоит, уперев руки в боки и смотря на меня. — Во-первых, кто тебе разрешал приходить в комнату с чаем? — очень раздражённо начинает она, и я тут же сжимаюсь, пряча взгляд в пол. — Ты прекрасно знаешь, что едим и пьём мы на кухне. — Д-да, прости… — тихо шепчу я, чувствуя предательский ком в горле. Сука, только бы не расплакаться… — Это во-первых. А во-вторых, это что? Я поднимаю взгляд на маму и сглатываю, увидев, что она показывает пальцем на монитор ноутбука, где выведена цифра девяносто шесть. — Это… Это результаты ЕГЭ… — По какому предмету? — Мам, ну там же написано… — По какому предмету, я тебя спрашиваю?! — рявкает она, заставляя меня вздрогнуть и замолчать, изо всех сил прикусив нижнюю губу, чтобы не разреветься. — П-по литературе… — А ты что должна была сдавать? — Историю и общество… — И? — Мам, я не хочу быть юристом, — честно отвечаю я, снова отводя взгляд в сторону и нервно сжимая чашку в руках. — Это не моя профессия, и я просто не хочу заниматься тем, что мне не нравится… — Ага. А кем же ты хочешь стать? Актрисой? У тебя хорошо получится, действительно! Всё время играешь тут самую бедную и несчастную, делая из нас с отцом зверей! Мы тебя одеваем, обуваем, кормим, содержим, а по итогу что?! Выбираешь самую отвратительную профессию, какая только есть на этом свете, хотя уже есть достойная тебя и нашей семьи?! Это отвратительно, и ты никуда не поступишь, кроме юридического! Ясно тебе?! Делай что хочешь и как хочешь, но чтобы первого сентября ты уже сидела в аудитории юридического университета! И хватит скулить тут, как собака! — цедит она, пока из глаз у меня катятся слёзы. Я тихо всхлипываю, послушно пытаясь успокоиться, и снова опускаю взгляд в пол. — Я… Я не хочу становиться актрисой… — судорожно шепчу я. — А куда ты тогда хочешь, если сдаёшь литературу?! — Я хочу быть сценаристом… — Сценаристом? — издаёт смешок мама. — Сценаристом?! Ну тогда ты точно не поступишь. Ты никогда в жизни не станешь сценаристом. Ты знаешь, чем они занимаются? Они пишут, Нэйт, и много пишут! Для этого талант нужен. А у тебя нет ни одного таланта. С чем ты собралась туда идти? Из глаз слёзы текут уже просто ручьём, и я ставлю кружку с чаем на стол, закрывая лицо руками и тихо плача в них. Я… Я пишу… Я уже месяцев восемь пишу книгу… Пытаюсь, по крайней мере… — М-мам, я хочу туда… Пожалуйста, я очень хочу стать сценаристом… — приглушённым шёпотом умоляю я её, на что она фыркает, проходя мимо меня к выходу из комнаты. — Ты поступаешь на юриста, Нэйт. И другие сценарии своей жизни можешь писать в тетрадке, но ты сейчас же звонишь в школу и требуешь пересдачи экзаменов. — Мам, так нельзя! — Ты ещё мне будешь указывать?! Рот закрыла и молча выполняешь то, что я тебе говорю. Пока что я ещё твоя мать, и я забочусь о твоём будущем. А узнаю, что ты подала документы в университет с абсолютно другими направленностями, то заберу их и сожгу к чертям. Достаточно ясно я выразилась, или мне повторить? Я качаю головой, пытаясь успокоиться. — Славно. Звони классному руководителю и решай этот вопрос. Дверь захлопывается, и я вздрагиваю. Меня начинает трясти, и я, быстро подойдя к столу и сбросив звонок с Ульяной, тут же содрогаюсь в тихих рыданиях, падая на кровать. Почему так, почему?!.. *** Нэй пожимает плечами, качая головой. — Вот и получилось, что мне пришлось идти в юридический. Правда я вылетела оттуда сразу же после первой сессии, а потом… Ну, понимаешь. Выбора не осталось, на парах я дописывала свою, на тот момент, первую книгу, и, по итогу, всего-навсего осталась без какого-либо образования. Вот так родители рушат все мечты своих детей… Я выдыхаю, откидываясь на стену. — А ты хотела быть сценаристом, значит? — Я до сих пор мечтаю об этом! — тут же загорается Нэй, переводя на меня взгляд и кивая. — Я очень хотела и хочу стать сценаристом! Ты представляешь, кино, актёры, режиссёры… Это же ахуенно! Да я бы всё на свете отдала за то, чтобы вернуться на пару лет назад, ослушаться своих ёбнутых родителей и поступить туда, куда я мечтала поступить ещё с восьмого класса! С возраста Миры и Мии! Твою мать, это было бы очень круто! Но, как видишь, не сложилось. Да и знаешь, я уже и не особо жалею. Ведь, поступи я на сценариста, то всё могло бы быть по-другому. Я бы не познакомилась и не начала бы встречаться с тобой, не нашла бы Ричи, не познакомилась с Мией, и ни в коем разе не праздновала бы Рождество в Париже! Так что я даже рада. Хрен бы с этим сценаристом, если у меня есть вы все. Я невольно улыбаюсь и выпрямляюсь, обнимая Нэй и крепко-крепко прижимая её к себе. Она тут же обнимает меня в ответ и улыбается тоже, шеей чувствую. — И у меня не было бы таких обнимашек с тобой. Представляешь, как много я могла бы потерять? — шепчет она, на что я тихо хмыкаю, давая ей лёгкий подзатыльник. — Заткнись, солнышко. А если серьёзно, то знаешь, Нэй… Ты могла бы быть профессионалом в своём деле, если бы поступила. Но ты и без того замечательный автор. Правда, замечательный. И это я сейчас говорю не как женщина, которая умудрилась влюбиться в тебя, а как просто женщина, читающая твои книги и знающая тебя в жизни. Поверь, ты у меня просто умничка. Нэй усмехается дрожащим голосом, утыкаясь носом мне в шею. — Правда? — Конечно правда. Люблю тебя, зайчик. — И я… И я тебя тоже очень сильно люблю… Боже, спасибо тебе большое за то, что выслушала меня! Мне так нужно было хоть кому-нибудь рассказать об этом… — искренне благодарит она меня, и я чувствую, как по её щеке катится слеза, касаясь моей шеи. — Пожалуйста, Нэй. Тебе стало полегче? — Да, мне стало куда легче. — Отлично. Тогда собирайся. — Куда? — Пойдём с тобой в магазин за ананасовым соком. Проветримся, подышим летним вечерним воздухом, — хмыкаю я, потрепав её по голове и целуя её в макушку. Нэй тут же покрепче обнимает меня, выдыхая и кивая. — Конечно пойдём, любимая. Спасибо большое! — Хватит так часто меня благодарить. Не беси. Всё, пошли собираться. Нэй кивает и, поцеловав меня в шею, встаёт, лучезарно мне улыбнувшись, после чего разворачивается и чуть ли не бегом идёт в комнату, чтобы переодеться. А я выдыхаю, смотря ей вслед и качая головой. Господи, Нэй, да сколько же в тебе боли?