Шанхайский сюрприз Недели моды

      Намджун пробирается на свое место, стараясь не отдавить ничьи дизайнерские туфли. У него плохо с координацией из-за напряженного графика и перелета, в котором он смог подремать от силы двадцать минут. Яркие софиты слепят ему глаза, и он очень надеется не ослепнуть. Последнее, чего ему хочется, — так это слепым давать последние десять концертов в этом туре. Он едва не спотыкается о лакированные остроносые туфли блондинки-европейки, но, кажется, одной его извиняющейся улыбки достаточно, чтобы избавить их обоих от скандала в настолько публичном месте. Это первая азиатская неделя моды после пандемии, знаменитостей и журналистов пруд пруди, ему не нужны публичные разборки, которые потом обсудит каждый в сети. Наконец, Намджун занимает свое место, всего за несколько минут до начала и открывает телефон. Менеджер напоминает об утреннем вылете, обещает разбудить утром очень настойчивыми звонками и в очередной раз выдает тираду о неразумности посещения этого мероприятия. У Кима была возможность взять передышку на полтора дня. Выспаться, привести в порядок голову и тело, но вместо этого он заставил своего несчастного менеджера достать пригласительный на показ Диор, обязательно в первый ряд, а еще найти за удивительно короткие сутки билет на самолет. Возможно, он должен этому безмерно терпеливому мужчине отпуск или хорошую премию. Но это все будет потом. Его узнают фотографы, и приходится улыбаться, чтобы снимки не опорочили его и без того обсуждаемое имя. Несколько журналистов тоже заприметили неожиданную здесь персону и, должно быть, уже записывали в свои маленькие блокноты вопросы, которые хотят ему задать. Хотя Намджун и без подсказок знал, что они хотят выяснить. У него не было проблем с музыкой и шоу, в последние несколько лет он не влезал ни в какие скандалы и тщательно следил за своим языком. Но вот его личная жизнь стала чертовски обсуждаемой за эти два года. Он не постеснялся два года назад признать, что женился, снимал кольцо, только если оно мешало съемкам. Но имя своей жены так и не раскрывал. На этой мысли он ухмыльнулся и вздрогнул, когда в зале резко погас свет. Сложно раскрыть имя жены, когда ее нет. С тех пор, как законодательство Южной Кореи стало мягче к однополым парам, а после и вовсе официально позволило заключать им браки, Намджун не сомневался ни минуты. Сделал предложение, нанял лучшего в столице организатора свадеб, но по-прежнему не называл имя избранника. Не стыдился, не боялся. Лишь оберегал от посторонних глаз личную жизнь, чтобы при случае их обоих не полоскали под каждой чудовищной статьей или на каждом популярном ток-шоу.       Музыка была хороша. Плавная, но с четкими басами, постепенно переходившая к чему-то резкому и грубому. Очень похоже на его собственные треки из выпущенного в феврале альбома. Не то чтобы Намджун был большим фанатом мужских коллекций Диор, но у него была очень веская причина находиться здесь. Один за другим мужчины-модели двигались по подиуму, каждое их движение было отрепетированным, слаженным, но вряд ли идеальным. Возможно Ким был слишком предвзят. Он сделал несколько фото, чтобы не привлекать излишнего внимания к своему пока что скучающему виду, и продолжил ждать. Парень рядом с ним делал какие-то пометки в своем телефоне, глядя на каждый костюм, который ему нравился. Пометок было слишком много. Музыка нарастала, подходила к своей яркой кульминации, и тогда Намджун не смог оторвать взгляда от подиума. Относительно высокий кореец с идеально-мягкими чертами лица, твердой, уверенной походкой вышел так, будто весь этот зал принадлежал ему. Будто весь модный дом Диор принадлежал ему. Ким следил жадно, стараясь не упустить ни единой детали — ни как пружинист и тверд был его шаг, ни как работали мышцы, спрятанные под тонкой тканью костюма, ни как искусственный холодный свет играл на его почти черных, жестко уложенных волосах. До Намджуна не было никому дела, поэтому он позволил себе сделать несколько десятков фотографий этого мужчины, демонстрировавшего лучшую модель из всей коллекции. Азиатское лицо Диор — весь зал буквально изнывал от желания прикоснуться к этому человеку. Проходя обратно, мужчина бросил на Кима короткий, колкий взгляд, за которым не угадывалось ни одной эмоции, и продолжил движение. Кровь в венах у Намджуна сначала заледенела, а потом сразу же закипела.       После показа было сложно незаметно исчезнуть от внимания журналистов. Не имея за спиной менеджера, Киму пришлось опираться на весь свой опыт общения с прессой, чтобы не ляпнуть лишнего. Да, он интересуется модой, как любой известный человек. Да, Диор — его любимый бренд, даже сейчас на нем самом костюм из их прошлой коллекции. Нет, он не будет обсуждать свою личную жизнь. Потом он успел перекинуться несколькими словами с другими знаменитостями, на общение с которыми из-за загруженности не хватало времени. Сделал несколько личных фото, осчастливил прессу парой хороших снимков. Обычный рабочий вечер, даже если это было его личное время, которое он пришел провести с пользой. А после их пригласили на вечеринку. Никаких фотографов, никаких журналистов, им самим нельзя было пользоваться телефонами. И это был тот самый момент, которого он так сильно ждал. Как только двери зала закрылись, публика с облегчением выдохнула. С лиц исчезли маски вежливости и отрепетированных улыбок, изменились голоса и обращения друг к другу. На любом мероприятии это было лучшее время. Теперь Намджун мог позволить себе неформально пообщаться со всеми знакомыми, которых он на самом деле рад был видеть. А еще мог позволить себе возмущаться маленькими тарталетками и крохотными канапе, которые только раззадоривают аппетит. Ким был благодарен своему рассудку за то, что сообразил пообедать в ресторане отеля. За беспечными разговорами прошло не более получаса, когда двери снова открылись, и группа мужчин вошла в зал. Намджун прервался на полуслове. Все модели этого показа двигались так, будто все еще были на подиуме, а сама Мария Грация Кьюри неспешно шла за ними и принимала поздравления. Атмосфера сразу разрядилась, гости оживились в ожидании более приятного вечера. Один из молодых мужчин, ему вряд ли было чуть больше двадцати, с высветленными волосами и искусственно-острыми скулами предложил ему выпить. Намджун несколько раз моргнул, не до конца уверенный, что обращаются к нему. Но, когда просьба повторилась, вежливо отказался. Парень был хорош собой, но был совсем не тем, что на сегодняшнюю ночь Ким искал. Его взгляд был прикован к одному единственному мужчине, толпа людей вокруг которого не становилась меньше ни на минуту. Мария обнимала его, ее переводчик то и дело повторял комплименты, которыми она осыпала свою главную азиатскую модель, и это было целью Намджуна. Может, он и думал о себе слишком много сейчас, ввязывался в очень рисковую игру, но два бокала шампанского уже завладели его истощенным туром сознанием. Толпа схлынула минут через двадцать, оставляя мужчину в одиночестве. Намджун смотрел на него издалека, знал, что тот чувствует его взгляд, и от этого было интереснее. Пара солидных мужчин подошли к нему слишком близко, о чем-то говорили, но, видимо, оказались вне интересов и моральных принципов первой модели Азии. Внезапно у Намджуна в голове поселилась мысль, которую он даже не стал обдумывать на наличие в ней логики и здравого смысла. Просто позволил ей завладеть собой, убрал в карман пиджака обручальное кольцо, подхватил с подноса вышколенного официанта в белоснежной до рези в глазах рубашки бокал и двинулся через зал.       — Возможно, вы составите мне компанию на сегодняшнем вечере? — мужчина обернулся медленно, будто нехотя. — Был восхищен вашей работой на подиуме. Мастерство высшего уровня.       Мужчина улыбнулся одними уголками губ. Конечно, ему об этом говорили постоянно. Но кто мог винить Кима? Сложно быть оригинальным, когда перед тобой произведение искусства, затянутое в неформальный костюм, стоимостью в несколько тысяч долларов. Молчаливый собеседник бокал принял и, сделав глоток, все же поддержал разговор.       — Должно быть, вы фанат Диор, Ким Намджун? — его острый взгляд скользнул от идеально уложенных волос до начищенных до блеска лоферов. — Не знал, что вы так сильно интересуетесь модой.       Ким тихо засмеялся. Вежливая беседа, что еще он мог ожидать в этой ситуации. Его тянуло покрутить кольцо, но запоздало он вспоминал, что оно греется в его левом кармане. Но обручальное кольцо Сокджина было на своем месте.       — Может быть не по своей воле, — он прикоснулся своим бокалом к чужому, вызывая еле слышный пронзительный звон соприкосновения стекла. — Но немного разбираюсь. Хотя в этой коллекции есть только одна модель, которая меня заинтересовала. Сокджин, я же ничего не путаю?       Мужчина снова окинул его взглядом, почти скучающим, но цепким и до ужаса внимательным. Остановился на левой руке, его бровь вопросительно приподнялась, но почти моментально выражение его лица снова стало расслабленно-скучающим.       — У вас прекрасная память. Могу ли я предположить, что вам понравился графитовый костюм Джо?       Сокджин указал в сторону парня, который не так давно сделал попытку пригласить Кима выпить. Значит, это не осталось незамеченным. Что же, происходящее набирало обороты.       — Боюсь огорчить, но у меня более утонченный вкус и высокие стандарты. Мне нравится что-то более уникальное, — Джин следил за ним своим цепким, нечитаемым взглядом. — Скорее тот черный костюм с серебряной нитью на лацканах.       Намджун наслаждался сменой эмоций на чужой лице. Он никогда не был силен в моде. Едва ли он мог отличить костюм Диор от костюма Гуччи. На чехлах с одеждой заботливой рукой его мужа были подписаны бренды. Весь мир знал, что он не разбирается в этих мелочах. Ким Сокджин определенно тоже это знал и сейчас неприкрыто удивлялся услышанному. На них никто не обращал внимания, никому до них не было дела. И уж тем более до их разговора, в котором Ким Намджун, уже почти десять лет как одна из самых ярких звезд корейской волны, флиртовал словно студент с одной из самых успешных азиатских моделей. Он был сумасшедшим. Его взгляд медленно скользил снизу-вверх, отмечая идеально сидящий темно-бордовый костюм, узкий ремень и полное отсутствие каких-либо украшений. Он пропустил момент, когда напускная вежливость в их разговоре растворилась. Сокджин широко улыбнулся, демонстрируя ровный ряд белоснежных зубов, и облизнул губы, собирая с них шампанское. А вот и ответный флирт. Намджун еще раз коснулся чужого бокала своим, показывая, что он все заметил, и продолжил болтать. Говорил о том, какой сложный тур, как восхищается работой любых моделей, в ответ слушал, что его вышедший несколько месяцев назад альбом прекрасен и замысловат в метафорах. А люди вокруг будто очнулись ото сна и вспомнили о них. Подходили с бессмысленными вопросами и разговорами, лишая их обоих терпения. Намджун нервно посмотрел на часы. Время близилось к полуночи, его самолет почти в десять утра, поэтому он решил рискнуть. Сомневаться в себе в эту секунду он и не думал.       — Здесь слишком шумно, не находишь? — Джин снова улыбнулся ему одними уголками губ, словно был смущен сквозившей в речи пробуждающейся похотью. — Могу ли я пригласить тебя в более уединенное место?       Ким Сокджин закатил глаза. Они словно оказались в какой-то второсортной дораме, которую по вечерам крутили на главном канале, и на которую он, как идиот, подсел, пока готовился к показу. И, черт возьми, эти дешевые фразочки по-прежнему работали. Джин склонил голову к левому плечу, с интересом разглядывая собеседника. Его взгляд снова неспешно скользнул от макушки до туфель и обратно, снова задержавшись на словно голой без обручального кольца левой кисти. Мужчина негромко хмыкнул, допил шампанское и поставил пустой бокал на поднос из ниоткуда возникшего официанта.       — Надеюсь, ты не приглашаешь меня есть какую-то дрянную уличную еду в ближайшем переулке, Ким Намджун, — теперь Джин широко улыбался. Ему хотелось отдохнуть после тяжелой подготовки к показу и напряженного сегодняшнего вечера.       Намджун тихо засмеялся. Ему нравилась эта легкая игра между ними, даже если в его голове немного плыло от усталости и пузырьков шампанского, до сих пор щекотавших ему нёбо.       — Как я могу предложить такое сокровищу Марии Грации Кьюри? Это было бы неуважением с моей стороны. Что насчет вида на реку из панорамных окон Баньян Три?       Джин воровато огляделся по сторонам, но никому до них давно не было дела. Все разбрелись по углам, общаясь между собой, и они словно было совсем одни в этом зале. Мужчина протянул Намджуну руку, предлагая украсть себя в разорванную неоном тьму шанхайской ночи. Ким отказываться от предложения не стал. Какой идиот вообще откажется от компании такого человека, как Ким Сокджин? Так что он обхватил протянутую ладонь и мягко потянул мужчину за собой. Они не собирались ни с кем прощаться. Улица встретила их сухим, спертым воздухом, ударившим в лицо, как только они пересекли порог. Таксист будто знал, как сильно будут нуждаться в его услугах, остановился, стоило Намджуну поднять руку, чтобы поймать машину. На заднем сиденье было тепло и тесно. Их колени соприкасались, а пальцы снова сплелись, будто кто-то из них собирался сбежать. Свет уличных фонарей и фар проезжавших мимо машин расцвечивал их лица, заставлял блестеть глаза. И было что-то лисье в глазах Сокджина, хищное и опасное, будто это не его завлекали, а он сам, прикинувшись агнцем, обвел всех вокруг пальца и вел жертву в свое логово. А жертва и рада была, добровольно согласившись. Намджун думал о какой-то ерунде. Она кружила ему голову, лопалась вместе с пузырьками, заставляя нейроны в его голове искрить, словно разряды крохотных молний. За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова. А когда машина остановилась около дверей отеля, Ким излишне вежливо поблагодарил водителя и вложил в его руку куда больше денег, чем стоила эта поездка. Швейцар учтиво поклонился, впуская пару в вестибюль. Персонал, встречавшийся им на пути, если и понимал все, то будет молчать до конца своей жизни. Тем более что их лица были скрыты масками. Лифт неспешно вез их на один из верхних этажей, и у Намджуна было время рассмотреть себя в идеально начищенном зеркале. Лихорадочно блестящие глаза и румянец на щеках, выдававшие его с головой. Боже, он словно юнец, которому повезло подцепить самого красивого парня на вечеринке. Он украдкой разглядывал мужчину рядом с собой. Горящий взгляд, идеальная осанка, большие пальцы, зацепившиеся карманы брюк. Намджун очень надеялся, что ему хватит выдержки добраться до номера. В конце концов, он давно не мальчишка и умеет держать себя в руках. Но сопротивляться этому мужчине было слишком сложно. Наконец, двери лифта беззвучно распахнулись, выпуская их в приглушенное освещение длинного коридора. В воздухе улавливалась легкая нота плотного сандалового аромата. Намджуну всегда нравился этот отель, поэтому это было задачкой со звездочкой для его менеджера — найти номер именно здесь. Кодовый замок приветливо пискнул, открывая дверь и впуская их в темноту номера. Здесь воздух был другим. Прохладным и свежим, пахнущим чисто выстиранным постельным бельем и чем-то почти неуловимо морским. Дверь за их спинами с тихим щелчком захлопнулась, отрезая их от всего остального мира. Через панорамное окно в номер просачивался свет ночного Шанхая. Сокджин по-хозяйски прошел вперед и бросил пиджак на диван, следом отправил и маску. Он выжидающе замер, не собираясь делать первый шаг. Он лишь поддержал эту игру, но предпринимать никаких действий не спешил, позволяя мужчине, пригласившему его, выполнить свои невысказанные обещания. И Намджун собирался оправдать его ожидания. Свой пиджак он грубо и неаккуратно швырнул на пол, не заботясь о его сохранности. Это всего лишь тряпка, пусть и дорогая, которая сейчас не имела никакого значения. Маска упала в какой-то угол, словно самая бесполезная вещь в этом номере. Он в несколько шагов преодолел расстояние между ним и гостем, притянул мужчину к себе за бедра, несколько секунд смотрел на красивое лицо, а потом прижался к чужим губам поцелуем. Он не церемонился и не игрался. Крепко удерживал Джина, наслаждался движением его мягких, влажных губ и жмурил глаза. Он хотел насладиться моментом, но и видеть, как это азиатское сокровище модного дома Диор поддается его напору. Но Сокджин не собирался послушно стоять и принимать все, что ему дают. Его руки крепко легли на чужие бедра, уверенно скользнули вверх, оглаживая бока, ловко переходя на грудь и выше, пока не сцепились на шее, притягивая ближе. Они целовались отчаянно и жадно, вспыхивая от каждого нового касания, и только Бог видел, с каким трудом Намджун держался, чтобы не разорвать их одежду в клочья, чтобы добраться до вожделенного тела. Он мечтал о нем с тех пор, как в туре узнал о предстоящем показе. Его пальцы ловко скользили по гладкой ткани рубашки, расстегивая мелкие пуговицы одну за другой. И чем больше гладкой загорелой кожи он ощущал, тем не сдержаннее становились его поцелуи. Зубы прихватывали чужой язык, не выпуская из своего плена, а Сокджин шумно дышал, царапая ногтями его шею. Рубашка упала на пол, валялась бесполезной и забытой, когда Джин запрокинул голову, позволяя первому отчетливому стону вырваться изо рта. Чужие губы неспешно двигались по его шее, то тут, то там оставляя влажные следы. Сокджин торопливо принялся расстегивать излишне мелкие, скользкие пуговицы на мешающейся рубашке, чтобы поставить их в одинаковое положение. Но у Намджуна терпения было куда меньше. Так что он просто рванул ткань, все еще не отрываясь от подставленной под ласки шеи, и швырнул некогда прекрасную вещь к их ногам.       — Боже, это же Диор! Ты не можешь так поступать с этой одеждой!       Сокджин частил, когда говорил, сбившееся дыхание мешало ему быть четким и внятным. Но он весь напрягся, когда коротко остриженные ногти провели белеющие линии от плеч к запястьям и повторили их в обратном направлении. Зудящая после этого кожа заставила его пропустить пару вдохов.       — Это просто дорогая тряпка. Невозможно ждать вечно, пока ты ее расстегнешь, — Намджун жадно оглаживал полуобнаженное тело перед собой. — У меня совсем другие планы.       Джин и сообразить не успел, как оказался завален на кровать. Упругий матрац пружинил под его телом, подушки в одно мгновение оказались на полу, а он был распят тяжелым, сильным мужчиной, покрывавшим поцелуями каждый полыхающий дюйм его кожи, от плеч до солнечного сплетения, где сладко скручивалось удовольствие, мешая дышать. Сокджин поерзал, наслаждаясь каждой влажной лаской, касающейся его тела, и притерся бедрами, чувствуя такой же твердый, как и у него самого, член. И с этой секунды это стало всем, о чем он мечтал. Он еще пару раз вскинул бедра, жмурясь от коротких и острых вспышек удовольствия, прежде чем его пальцы скользнули по рукам, задержались на рельефных плечах, а потом поднялись выше, пока не вцепились в растрепанные волосы. Он отчаянно жаждал удержать голову Намджуна у своей шеи. И его молчаливая просьба была услышана. Губы медленно двигались от уха, оставляли влажные следы, остывающие под прохладным воздухом кондиционера. Возможно, Джин был слишком настойчив, стискивая волосы дрожащими пальцами, но прикосновений стало больше, один за другим легкие, почти невесомые поцелуи обрушивались на его шею, заставляя мужчину дрожать всем телом. Вид у Намджуна был ошалевший, когда он смог оторваться от чужой кожи и запрокинуть голову назад, чтобы хоть немного привести в норму дыхание. Сокджин начал ерзать под ним, потеряв источник удовольствия. Будто это не его ждало нечто большее, чем просто оголтелые поцелуи, словно они были перевозбужденными подростками. Он поймал чужой затуманенный взгляд и облизал губы, не в силах удержать язык за зубами. Он хотел слишком много и слишком сильно, чтобы хоть как-то держать себя в руках. Но, черт возьми, кто бы не хотел на его месте так много, будучи прижаты к постели не каким-то богатым ублюдком с сальным взглядом, а Ким Намджуном, дважды продержавшимся на первом месте Billboard больше десяти недель? Джин мог себе простить эту слабость и эту одержимость. Поэтому, когда чужой взгляд проследил за его языком, он собирался взять все, что только мог.       — У тебя есть какие-то съемки? Мероприятия? — голос у Намджуна стал сиплым, словно наждачной бумагой по ушам возили.       Джину пришлось заставить свои мозги работать в нужном направлении. Ему нужно было заставить свои мозги работать в принципе. Он не мог ни о чем сейчас думать, кроме горячего члена, прижимавшегося к низу его живота, и пальцах, сжимавших его плечи. Ему нужно было заставить свой язык ворочаться, чтобы произнести хоть слово.       — Нет, — он сухо просипел, пытаясь сглотнуть вязкую слюну. — Читка сценария через три недели, до этого я свободен.       Джин мог бы гордиться собой. Столько слов в такой ситуации, когда говорить было почти невозможно. Но его самообладания хватило ровно на две секунды, пока он пытался сосредоточиться на лице напротив. Глаза у Намджуна враз потемнели почти до черноты, а мелкие морщинки в уголках стали еще заметнее, когда он хищно прищурился, будто Сокджин был его добычей. Пальцы его правой руки, твердые и уверенные, неспешно двинулись от плеча вниз, щекотно огладили ключицу, прочертили ровную линию посередине грудины, замерли над солнечным сплетением на мгновение, а потом принялись вырисовывать узоры на гладкой коже, будто ритуальные знаки рисовали. Момент, когда рука резко двинулась вверх, Джин пропустил. Вот он наслаждался медленной лаской, пытаясь угадать узор на собственной коже, от которого внутри все сжималось, а потом пальцы сдавили его шею, вжались в сонные артерии, заставляя кровь в месте соприкосновения биться, пытаясь прорваться наружу. Джин задохнулся. Его тело несколько раз дернулось и послушно замерло, пригвожденное к постели тяжелым, нечитаемым взглядом. Намджун надавил еще раз и ослабил хватку. Джина не хватило даже не полноценный вдох. Зато его хватило на то, чтобы ловко вывернуться, несмотря на туман в голове и дрожащие конечности, перевернуть вновь опешившего мужчину на спину и начать расстегивать его брюки. Осторожно и медленно, сначала пуговицу, а потом тонкую молнию, потому что это чертов Диор, и никто не имеет права неуважительно относиться к этим вещам. Но вот стянуть штаны вместе с тугой парой нижнего белья одним движением ему никто не мешал. Следом он разделся и сам, потому что это было правильно. Ноги Намджуна легко раздвинулись, будто он только этого и ждал. И Джин его не разочаровал. Высунул язык, облизнул губы и наклонился ниже, пытаясь выбрать удобную позу, в которой мог бы покрасоваться. Оперся на один локоть, вздернул задницу повыше и пустил в ход язык. Мягко, почти невесомо лизнул головку, неспешно скользнул ниже, наслаждаясь бугристым ощущением вен. Он лизал с упоением, не оставляя ни одного дюйма пылающей кожи без внимания, его горячее дыхание касалось вслед за языком, заставляя бедра Намджуна мелко дрожать. Наконец, пальцы сжались на волосах Джина, как когда-то его собственные, и подтолкнули голову.       — Не знаешь, что нужно делать? — Сокджин поднял на мужчину взгляд и едва не задохнулся снова. Намджун смотрел на него совершенно черным и нечитаемым взглядом. — Мне объяснить тебе?       Джин замотал головой. Рука властно подтолкнула его, и он послушно открыл рот, принимая тяжелый член. Но он по-прежнему не торопился. Осторожно двигался, привыкая к размеру, царапал ногтями чужую кожу, когда не мог принять больше, прося остановиться. Это было легко. Ему понадобилось несколько минут, чтобы освежить воспоминания и разбудить мышечную память. У него не было секса уже несколько месяцев, было сложно сразу с головой нырнуть в это удовольствие. Так что он приспособился, набрал темп и не забывал использовать язык, продолжая вычерчивать вены. Намджун под ним мелко дрожал и крепче стискивал его волосы, но не торопил, позволяя выполнять всю работу. Джин чувствовал себя до ужаса грязным и от того перевозбужденным, собираясь подставиться в чужом номере. Но он совершенно не был готов к тому, что его голову будут оттягивать назад. Он едва успел лизнуть головку, собирая языком вязкую смазку и слюну.       — Ложись. Голову вниз.       От команды, произнесенной низким охрипшим голосом, у Джина внутри все скрутилось в такую тугую пружину, что чуть не прорвало кожу. Он развернулся и устроился, как велели: поперек кровати, выставленный напоказ, свесил голову и с готовностью открыл рот. Намджун, глядя на него, едва успевал дышать. Он едва мог заставлять воздух проходить через гортань в легкие, едва мог заставить свои ребра двигаться для полноценного дыхания. В какой-то момент, всего на секунду, вспомнилось, почему ему нравился этот отель. Их высокие кровати, которые позволяли почти не напрягаться в таких щекотливых ситуациях. Он посмотрел на и без того длинную шею Джина, сейчас казавшуюся еще длиннее. Его грудная клетка медленно и часто двигалась, а пальцы сжимали одеяло.       — Держи руки при себе, если не хочешь, чтобы я использовал твой ремень не по назначению.       Джин с напряжением сглотнул. Перспектива была заманчивой, но не прямо сейчас. Прямо сейчас он быстро скользнул языком по губам и открыл рот, прикрывая глаза. И тогда Намджун толкнулся между его раскрытых губ. Медленно, наслаждаясь каждой секундой, он скользил внутрь, наблюдая, как дергалось крупное адамово яблоко, когда Джин пытался сглотнуть. Горячий жар окутал его, головкой он чувствовал тугое горло, судорожно сжимающееся, и пришлось запрокинуть голову, чтобы хотя бы на несколько мгновений перестать видеть эту картину. А когда открыл, рвано выдохнул. Сокджин, совершенно расслабленный, улыбался одними глазами, приняв член в свое горло полностью. Намджун скользнул пальцами от его подбородка вниз, вдоль трахеи, чувствуя, как она напряжена от такого давления. На пробу он медленно вышел и снова толкнулся, позволяя Джину удобнее устроить голову. И как только он несколько раз поменял позу и кивнул, Намджун начал двигаться. Сначала по-прежнему неспешно, просто растягивая удовольствие от жара и тесноты, но постепенно набирая темп. Его движения были грубыми и рваными, Джин под ним давился, едва успевая сглатывать слюну, когда его рот освобождался. Намджун толкнулся снова и в этот раз сжал пальцы на напряженной шее. Сокджин под ним заерзал, закатил глаза и глухо застонал. Этот звук прошил мужчину от головы до кончиков пальцев на ногах, взрывая нервные окончания во всем теле. Он сжал пальцы сильнее, чувствуя накатывающий оргазм. Было слишком рано, так что Намджун отпустил его, выходя. Джин закашлялся, но с готовностью открыл рот снова. Это было очаровательно. Он повел плечами и легко развернул мужчину под собой, укладывая на постели и вжимая лицом в подушку. Сокджин послушно выставил задницу и уперся локтями покрепче. Где-то за ним происходило движение — холодный воздух касался его пылающей кожи, открывался и закрывался ящик прикроватной тумбы, звонко щелкала крышка флакона со смазкой. Влажный палец прижался его тугому входу без предупреждения. Несколько мягких круговых движений, чтобы успокоить, словно испуганное животное, а потом Джин закусил угол подушки. Палец проник в него всего на одну фалангу, но даже этого было много после многомесячного затишья. Он сосредоточился на ладони, поглаживающей его по боку и бедру, расслабляясь, чтобы принять больше. Палец оказался в нем полностью, медленно растягивал, двигаясь наружу и снова внутрь, а у Джина дрожали руки. Было слишком хорошо, чтобы издать хоть один лишний звук, но спустя несколько минут он дернулся и открыл рот.       — Еще, — собственный голос был сухим, словно пустынного песка на голосовые связки бросили.       Намджун хмыкнул, но просьбу выполнил. Добавил еще один палец, скользя языком по ямочкам на пояснице, наслаждался дрожью и каждым сиплым звуком, вырывавшимся из натруженного горла. Джин принял третий палец, а за ним и четвертый, комкая в ладонях смятое одеяло, и скулил, умоляя о большем. На внятные слова у него больше не осталось сил. Намджун согнул пальцы, и податливое гибкое тело выгнулось, изломалось в пояснице, колени разъехались, а грудь прижалась к простыне. Изумительное зрелище. Сокджин бессильно застонал, повел бедрами из стороны в сторону, приглашая, и было сложно не воспользоваться этим приглашением. Латекс пах отвратительно. Он пах как долгая дорога домой, как чужая комната, как вечная занятость, в которой так мало времени для удовольствия. Его муж говорил, что латекс пах изменой. Что ж, это было его мнение, но для Намджуна это было удобно, без лишней грязи и смены простыней пусть и в комфортном, но чуждом номере шанхайского отеля. Сокджин сорвано дышал в подушку, задыхаясь, а потом и вовсе потерял возможность дышать. Он почувствовал большой палец, снова проникший в него, а потом и второй. И эти большие пальцы так растягивали его, чувствительного и жаждущего, что он взвыл, подаваясь назад, пытаясь насадиться. Он так сильно нуждался, что было больно. В конце концов Намджун перестал его пытать. Крепко ухватил за узкие бедра и толкнулся сразу, одним слитным движением входя до конца. Джин под ним замер, заставляя легкие работать. Он уже отвык чувствовать себя переполненным, растянутым до предела, и сейчас его тело привыкало заново к вторжению, к тому, что горячая плоть едва ли не раздирала его на куски. Намджун гладил его по спине и плечам, успокаивая, давая привыкнуть к наполненности и приспособиться. Тело под ним перестало мелко дрожать спустя долгие минуты. На влажной от пота коже играли отсветы ночного Шанхая, проникающие в комнату сквозь огромное окно. Наконец, Джин начал нормально дышать. Он на пробу несколько раз медленно двинул бедрами и удовлетворенно замычал. Намджун начал также медленно, будто у него было все время мира. Он с любопытством и удовлетворением художника наблюдал, как растягиваются покрасневшие, блестящие от смазки мышцы, принимая его снова и снова, как перекатываются под загорелой кожей мышцы, как изгибается позвоночник при каждом движении. Джин недовольно заскулил, недовольный темпом. Теперь ему нужно было больше и сильнее, и на его очередной хриплый вздох Намджун ответил мощным толчком. Сокджина протащило по кровати вперед от неожиданности. Он едва успел ухватиться за не несущую никакого спасения простыню, когда его буквально начали втрахивать в постель. Он почти не успевал хватать широко раскрытым ртом воздух, стонал без остановки, утопая в грубости, с которой его брали. Ему так не хватало этого многими неделями, которые он провел в одиночестве в Сеуле, что сейчас не стыдился ни единого изданного звука. Намджун гнался за своим удовольствием, потерялся в накатывающих волнах близящегося оргазма, когда коротко остриженные ногти впились в его запястье. Сокджин смотрел на него через плечо, и в глазах у него плескалось что-то такое, что заставило сначала притормозить, а через несколько толчков и вовсе остановиться.       Джин соскользнул с его члена так легко, что, не будь на его лице написано разочарование от потери, Намджун бы оскорбился. Но мужчина, воспользовавшись его замешательством, перевернул их и ловко устроился на чужих бедрах, водя раскрытыми ладонями по взмокшей груди. Пальцы очертили контуры крепких мышц, а глаза на секунду закрылись от удовольствия от увиденного и почувствованного.       — Тебя когда-нибудь объезжали, Намджун? — и это был первый раз, когда Сокджин назвал его по имени в этой комнате. Мозг у Джуна отключался окончательно.       — Такой красавчик? Никогда.       Джин хмыкнул на этот ответ, завел руку за спину и легко опустился на член, запрокидывая голову. Ему больше не нужно было время, чтобы привыкнуть. Он сразу начал двигаться, сначала медленно, приноравливаясь к позе, а после быстрее и быстрее, не обращая внимания на ноющие мышцы. Намджун мог только придерживать его за бедра и любоваться открывшимся ему видом. И было в этом что-то такое особенное, что он практически потерялся в удовольствии. Лишь упавший ему на грудь обессиленный Сокджин привел его немного в чувство. Он ощутил влажный долгий поцелуй на своем плече и снова взял все под свой контроль. Джин стонал на одной ноте, высокой и чистой, пока его трахали нестерпимо быстро и сильно. Он даже не успел прикоснуться к себе. Оргазм накрыл его, словно высокогорная река оборвалась на склоне и обрушилась вниз, разбивая камни. Он вцепился зубами в подставленное плечо и содрогался всем телом, сжимаясь так сильно, что этого было достаточно и любовнику. Намджун выругался, кончая внутри напряженного тела, и обессиленно утонул в мягкости постели, едва помня, как обхватил руками мужчину. Джин затих, возвращая своему дыханию какое-то подобие человеческого ритма. После нескольких дней тяжелой подготовки к показу он был практически без сил, но отключаться прямо сейчас был не намерен. Наконец, Намджун пришел в себя, будто это его разложили на постели и трахнули до потери сознания. Медленно и осторожно вышел, снял использованную резинку, завязал и бросил куда-то на пол. Судя по исказившемуся от ужаса взгляду любовника, внимательно следившим за его действиями, попал прямо на порванную рубашку. Что ж, такое иногда случается. Когда они снова смогли говорить, Джин начал болтать первым, укладываясь удобнее и морщась от каждого движения. Он будет чувствовать это еще пару дней точно.       — Это было… вау, — Сокджин не подобрал лучшего слова, поэтому ограничился бестолковым междометием. Хотя не было таких слов, которые смогли хоть немного описать случившееся. — Просто восхитительно. Но что скажет твоя жена, когда выяснит это?       Намджун тихо засмеялся, пряча лицо в изгибе локтя. Ему было слишком легко и хорошо, чтобы его рассудок как-то вернулся к нормальному функционированию.       — Не жена. У меня муж. Давай спросим у него, что он об этом думает? — он улегся поудобнее, чтобы видеть лицо любовника, и выражение его лица тут же изменилось, стало мягче и нежнее. — Эй, Джинни, я сорвался из тура, чтобы переспать с самой красивой моделью Диор в Азии, а то и во всем мире. Как тебе?       Джин серьезно посмотрел на мужчину рядом с собой и не удержался от язвительного ответа.       — Правда? И он тебе дал? Вот прям правда согласился? — Намджун пихнул его в плечо, а потом сгреб в объятия. — Ты придурок, Ким Намджун. Ты клялся, что возьмешь отдых, раз у тебя выпал свободный день, а вместо этого потратил его на перелет откуда-то в Шанхай, чтобы разыграть историю, где ты меня клеишь? Это была очень плохая история. Если бы мы не были женаты, я бы никогда в жизни с тобой не ушел. Какого вообще черта, можешь мне объяснить? Ты не устал? Тебе нечем заняться? Твой менеджер сошел с ума, раз разрешил тебе провернуть все это?       Джун закрыл мужчине рот рукой и прижал к себе. Слишком много слов для человека, которого только что как следует трахнули.       — Ты слишком много говоришь. Да, я устал, но не иметь возможности видеть тебя уже три месяца, пока я в этом проклятом туре, еще хуже. Не смей меня осуждать, — Джин пытался что-то бубнить, но все-таки затих. — И тебе понравилось, признай. Тебе понравилось, что я тебя буквально снял, как какого-то парня с низкой социальной ответственностью. Хотя меня больше волнует, откуда ты знаешь про все это.       Сокджин напрягся. Вопрос поставил его в тупик просто потому, что вряд ли он делал что-то из ряда вон выходящее. По крайней мере, в номере он вел себя точно так же, как и в собственной спальне. Но где-то внутри начало свербить из-за странного подтекста.       — Я общаюсь с другими моделями, это они тоже обсуждают, — Намджун кивнул, забывая, что его не видят. — Или ты подумал?..       — Никогда. Я никогда не думал, что ты способен на такое.       Тихий выдох коснулся его кожи. Ладонь Намджуна мягко опустилась на чужой взмокший затылок, перебирая слипшиеся от лака и пота волосы. Он еле слышно успел пожелать мужу спокойной ночи, прежде чем усталость сделала свое дело и усыпила его, едва Джин легко коснулся губами его кожи.       Несмотря на то, что спал он всего несколько часов, Намджун чувствовал себя как следует отдохнувшим и готовым свернуть горы. Так было всегда — присутствие мужа успокаивало его и позволяло даже за пару часов сна полностью восстановиться. Сокджин уже проснулся и воевал с персоналом отеля по телефону, пытаясь заказать завтрак. Ну и что, что время было начало шестого. Некоторым людям приходится рано вставать. Пять минут спустя бой был выигран, и мужчина с довольным видом положил трубку. Когда он обернулся, Намджун притянул его к себе для утреннего поцелуя.       — Завтрак будет через полчаса максимум, так что у тебя есть время сходить в душ и собрать вещи. Иначе ты опоздаешь на самолет, — в голосе Сокджина послышалась тоска.       Из-за работы они были вынуждены иногда разлучаться. Например, как в этом году, когда Намджун был вынужден уехать в четырехмесячный тур по Азии, а его муж оставался в Сеуле, готовился к новой роли и показу. Минусы творческих профессий, о которых они знали, но каждый раз переживали, словно в первый. Джун кое-как свалился с кровати и босыми ногами прошлепал к ванной.       — Ты же составишь мне компанию? Ни на что не намекаю, но хотелось бы небольшую любезность с твоей стороны, — на его хитрый взгляд Сокджин ответил брошенной подушкой. — Перестань драться! У меня вечером концерт, мне нужно настроиться!       Джин ворчал на него всю дорогу до ванной. А потом и после. И во время завтрака, который принесли вовремя. Прочитал нравоучения о правильном питании, об отдыхе, о заботе о себе. Ворчал, пока Намджун снова надевал кольцо и проверял наличие паспорта и билета до Токио. В лифте, куда они ввалились вдвоем, он замолчал и прижался к мужу так крепко, как только мог. Этажей через пять Намджун все же решил прервать уютную тишину.       — А где ты остановился? Я выдернул тебя вчера и понятия не имею, как ты теперь будешь добираться.       Джин хмыкнул и прижался еще теснее, будто пытался с ним срастись и никогда больше не разлучаться.       — Этажом ниже. Бренд оплатил нам номера, так что я провожу тебя до первого этажа, чтобы убедиться, что лифт не сломается, пока ты в нем, а потом вернусь к себе, соберу вещи и буду ждать трансфер до аэропорта, — Намджун вопросительно приподнял бровь, рассеянно поглаживая мужчину по запястью под часами. — Мой самолет в половине пятого, у меня куча времени.       Они успели разделить один медленный, глубокий поцелуй, прежде чем лифт остановился на первом этаже и раскрыл двери. Намджун натянул маску на лицо, ниже опустил капюшон, чтобы другие постояльцы его не узнали, и двинулся вперед, не оборачиваясь. Если он обернется, велика вероятность, что он потеряет работу. Самым большим его желанием было отменить оставшуюся часть тура и вернуться в Сеул вместе с мужем. Джин же, оставшись в лифте, мастерски делал вид, что все в порядке. К нему присоединилась семейная пара с девочкой лет двенадцати, и та глазела на него все то время, пока они поднимались до своего этажа. Лишь оказавшись в номере, Сокджин смог расслабиться. Методично собрал вещи, чтобы отвлечься от мыслей об очередной разлуке, нашел подаренной Марией шейный платок, чтобы скрыть расцветшие за несколько часов лиловые следы от пальцев на шее, а потом плюнул на все, достал телефон и позвонил человеку, который его звонка ожидал меньше всего. Конечно, менеджер Намджуна орал на него так, что, возможно, весь Баньян Три слышал, как он ненавидит Намджуна, Джина, их брак и весь этот мир. А когда закончил кричать, то пообещал провести за кулисы на завершающем тур сеульском концерте, раз кое-кто не может просто дождаться дома. Сокджин удовлетворенно хмыкнул, несколько раз горячо поблагодарил мужчину и мысленно сделал заметку отплатить каким-нибудь подарком. А после завалился на кровать и принялся наверстывать упущенный ночью отдых. То, что его пальцы то и дело касались отметин на шее, знать уже было никому не нужно.