***
Так виновато в этой жизни Антон ещё никогда себя не чувствовал. Сильное сожаление напополам со стыдом и отголосками ненависти к самому себе начали терзать его уже давно, когда он только затевал эту игру, решив проверить Катю на те моральные качества, которых не было у всех его предыдущих девушек. Эта опасная смесь в основном спокойным варевом дремала в его душе, нетронутая его собственной совестью, однако время от времени становилась жгучей и бурлящей, буквально опаляя парня изнутри. И тогда хотелось просто плюнуть на всё принципы, упасть перед Катей на колени и рассказать всю правду, отдавшись на её милость, и надеяться, что Радова, — эта милая, нежная девушка, — сжалится над ним и позволит ему остаться рядом с ней. Хотя надежда на это жила исключительно благодаря любви, болезненно-сладко обволакивающей его сердце. Но его упёртость оказалась сильнее даже её… Парень продолжал свою игру и когда Катя злилась и кричала на него, и когда обзывала, доверчиво жалуясь Антону на одного «самовлюблённого подонка», и даже когда она в первый раз заплакала, сжавшись всем телом в комочек на скамейке зоопарка. Правда, тогда у парня в голове что-то с громким треском взорвалось, — что-то важное, отвечающее за обдумывание своих действий, — и мучительно медленно потом восстанавливалось, всячески раздирая его изнутри, однако ему хватило силы воли взять себя в руки и подавить желание объясниться с Катей в тот момент. Также, как и через некоторое время, в его доме, когда девушка в приступе праведного гнева превратила его комнату в поле боя. Тогда котёл вины в нём перевернулся и поглотил с головой, Антон буквально лишился дара речи. И лишился его ещё несколько раз, пока придумывал ложную историю с братьями-близнецами и рассказывал её Кате, внутренне холодея от накатывающих приступов, каждый из которых побуждал его заткнуться, но он, движимый каким-то титаническим упрямством, упорно продолжал свою до краёв пропитанную ложью сказку. Правдой в которой были лишь его чувства к девушке. Тот день стал каплей, переполнившей море, и Антон напился, приехав на ночь глядя в студию. Близнецы и Арин были ещё там, в отличие от Келлы, — скоро собирались по домам и под завершающие аккорды очередной мелодии Фила, провалившегося в мягкое подобие кресла, — Рэн последовал его примеру, — спокойно беседовали о последних своих выступлениях в полутёмном помещении второго этажа, когда Кей пинком распахнул дверь и с, бешеными, как потом сказал Арин, глазами, ворвался в их идиллию. Когда он рывком опрокинул в себя пятый тублер*, никак не прореагировав на откровенно-ошарашенные взгляды музыкантов, Арин, который стоял, облокотившись на перила, всё же спросил: — Антон. Что произошло? — Кей со звяканьем опустил очередную спешно налитую порцию виски на барную стойку, стоя к парням спиной, склонившись над столешницей, и лишь спустя ещё минуту напряжённого молчания, сглотнув сильное, но спасительное сейчас, жжение в горле, сквозь зубы процедил: — Она. Это всегда и во всём она. Что ещё у меня могло произойти, кроме неё?! — выпалил парень и сам вздрогнул от звука своего голоса и той эмоциональности в нём, которую, не выпусти он сейчас, разорвала бы его в клочья изнутри. Дрогнувшей рукой он опрокинул ещё одну порцию, машинально скривившись. Ощущения были какими-то механическими, а живительная анестезия прослеживалась сейчас в самом процессе приёма алкоголя. Парень опёрся на стойку локтями, обхватив двумя ладонями тублер, и низко склонил к нему голову с сильно растрёпанными волосами. Остальные музыканты же были так удивлены, что ещё какое-то время не двигались с места и даже дышать на какие-то секунды перестали, как делали раньше при особо агрессивных вспышках гнева своего солиста. Однако в таком состоянии его им ещё встречать не приходилось. По крайней мере, двум из них. Арин, уже с непроницаемым лицом, спокойно поднялся со своего места и, подойдя к ссутулившемуся другу, положил руку ему на плечо. Тот даже вздрогнул от неожиданности, чего с ним уже давно не случалось, но головы не повернул, крепче сжав в руках холодное стекло. Парень явно был сам не свой, пережив какое-то сильное потрясение, и Арин участливо поинтересовался: — Что могло произойти? Ты решил раскрыться ей раньше времени, а она остро отреагировала на правду, и вы крупно поссорились? — Из-за спины басист не видел выражения лица друга, но глаза Антона в тот момент словно остекленели, превратившись в колющий лёд, а губы приоткрылись, будто он не смог сделать необходимого вдоха. Друг озвучил его самые страшные опасения. То, что могло бы случиться, не придумай он новую историю, новый виток лжи в целом кружеве других. Возможный вариант развития событий, который Антону удалось предотвратить, тем самым загнав себя в ещё более тяжёлое положение, которое выльется в ещё более серьезные проблемы. Антон прекрасно это понимал. А ещё чувствовал бесконечную, неотступно преследовавшую его вину, теперь ставшую такой острой, что парень ощущал её едва ли не физически, как постоянно царапающую колючую проволоку вокруг беззащитно-мягкого сердца… Сейчас ему помог бы только алкоголь и его спасительное временное забытьё. Тропинин в отчаянии схватился на горлышко бутылки и, почувствовав приятную прохладу стекла, так и замер, не наполнив тублер, словно уже это действие принесло ему недоступное облегчение. — Нет, — глухо ответил Антон, не забочась о том, как сейчас выглядит и будет выглядеть через несколько часов после такой пьянки. Хотя сейчас он ещё мог соображать и пьяным пока не выглядел, — язык у него не начинал заплетаться даже после той порции алкоголя, что он уже влил в себя. — Нет, всё было куда хуже, — признался парень, чувствуя подступивший тугой комок к горлу, чтобы сглотнуть который всё-таки снова понадобилось виски. Изнутри коротко опалило, оставив приятное затухающее послевкусие. Голова начинала кружиться от обилия алкоголя и бьющих наотмашь мыслей, которые Антон на время планировал залить. Перед глазами была Катя, безвольно сидевшая на полу, звуки её рыданий и кровоточащая коленка. Он будет видеть эту картину в кошмарах, где лично вгонял трепетно любящей его девушке нож в самое сердце вновь и вновь, подходя со спины, а после с лёгкостью оправдывался, что это не он убивает её каждый раз, в то же время повторяя эту процедуру вновь и вновь, пока окончательно не загубит её… Кей… Ненавижу… Катя казалась сломанным цветком с поникнувшей головой, когда он поднимал её бесчувственную с кучи битого стекла, среди которого она неизвестно сколько сидела, не замечая этого. Ненавижу… А после казалась безжизненной, когда он промывал её рану, положив девушку на диван, и, тяжело выдыхая, заматывал раненое колено бинтами. Зачем же ты так? За-ачем ты так со мной? Ведь я… Я… тебя… ты… Боль сжимала его грудь тисками заставляя вдыхать через раз, и теперь Антон точно знал, что она его не отпустит и останется рядом с ним… наверное, на вечно? Мучая без передышек. Эта мысль чертовски пугала, провоцируя неконтролируемое желание выпивать, пока его не накроет полная темнота, бывшая сейчас самым настоящим избавлением. Но это только сейчас. А как он будет жить после этого с таким грузом на сердце? Антон не знал, — он был не способен думать, — только пить и отрывистым голосом делиться с друзьями произошедшим, чтобы окончательно не слететь с катушек прямо в эту секунду от разрывающих эмоций и противоречий. Вины, страха, стыда, отвращения, ненависти, но одновременно призрачного облегчения, ненормальной радости и идиотского удовлетворения своей задумкой, — всего этого, принадлежащего исключительно ему одному и направленному на самого себя. От самого себя не было спасения, только временно отречение, и Антон продолжал пить, не давая себе опомниться ни на одну убийственную секунду. — Я полный кретин, — ещё спустя время поглощения алкоголя заявил Тропинин, в очередной раз отстранив тублер от губ и глядя куда-то вперед, в тёмную обшивку стен, не поворачиваясь к друзьям лицом. То что они решат или подумают на его счёт сейчас ни капли его не волновало, — такая мысль даже не потрудилась промелькнуть в его отравленном виски сознании. Потому что в основном это было брызжущее кровью и вопящее голосом любимой девушки слово НЕНАВИЖУ. — Я привёл её в квартиру, — сознался Тропинин обманчиво-собранным голосом, который, однако, сейчас повышался через слово в хаотичном, необдуманном порядке. Фил и Рэн, сидящие напротив друг друга на диване, переглянулись с одинаковыми выражениями изумления на лицах. Если бы раньше Игорь поржал бы над таким явным просчётом хорошо распланированного Кея, то сейчас в парне не было сил даже на натянутую улыбку. Антон был в ужасном состоянии, над которым не принято смеяться даже мысленно в другом измерении. — Пришла мать, — глухо продолжил перечислять отрывистые факты парень, который на самом деле любил в разговорах использовать обволакивающе-мягкие интонации, когда был жутко зол и хотел придать голосу ещё большей угрозы. Однако на этот раз во всём виноват был он сам. У него ни на что не было сил. Арин, лицо которого оставалось невозмутимым, с тревогой в глазах смотрел на друга, продолжая стоять позади его спины. Близнецы не поднимались с импровизированных кресел, повернув головы в их сторону, и сохраняли выжидающую паузу, прислушиваясь к рассказу фронтмена. — Я сильно сглупил и оставил Катю в своей комнате, — горько усмехнулся Антон, отчего-то вспомнив её восторг, когда он показывал ей всевозможные эффекты подсветки, которыми сам пользовался крайне редко, а она так бурно отреагировала, словно увидела настоящее волшебство, которое он произвёл сам. И не спускала глаз с потолка, в то время как он не отводил взгляд от её лица. Послышалось что-то похожее на мучительный стон, и парень уронил голову на согнутый на барной стойке локоть, ладонью той же руки зарывшись в волосы на затылке. Арин будто очнулся от гипноза и, воспользовавшись моментом, отодвинул тублер подальше от друга, с силой подтолкнув пустой стакан в другом направлении. Тот легко проскрежетал скольким стеклом по столешнице, оказавшись в другой части стойки. Сам Арин сел на барный стул слева от друга и постарался поймать его взгляд, но Антон продолжал упрямо пялиться в одну точку, никак не прореагировав на действия басиста. Его мысли были далеко отсюда. — Алла Георгиевна увидела Катю и сказала что-то про неё? — небезосновательно предположил Арин, который с детства знал семью Тропининых, как и непростые характеры всех четверых. Но Кей мотнул головой, облизнув пересохшие губы. Горло снова требовалось смочить и тогда он всё же перевёл взгляд туда, где теперь стоял его стакан. Однако натолкнулся лишь на изучающие зелёные глаза Арина, — вот зачем басист подсел именно с левой стороны, но Антона это не остановило. Молниеносным движением он нагнулся и достал из стойки с полок по ее периметру второй тублер и быстро наполнив его, опрокинул в себя. Арин наклонил голову к плечу, не сводя взгляда с его побледневшего лица, ожидая объяснений. Антон с грохотом опустил стакан обратно на стойку, заставив близнецов синхронно вздрогнуть, и резко выпрямился, упираясь в столешницу руками. — Она увидела мой кулон с топазом и всё поняла, — наконец, сознался парень, и перед глазами в который раз появилась страшная картина. Игорь приоткрыл рот, выражая удивление, а Фил поднялся с кресла, оставив гитару, и присоединился к парням, заняв стул справа от Антона. Гитарист выглядел по-настоящему обеспокоенным и встревоженно ожидал продолжения. — Катя выбросила его в окно, а сама… — выдохнул Тропинин, а после резко замолчал от охватившего его ужаса, словно у него кончился воздух. Глаза его расширились, губы приоткрылись в ещё не прошедшем изумлении, а тело будто одеревенело, пальцы сильнее стиснули кромку столешницы, став совсем белыми. Вина стала терновым венком, охватившим его голову. — Кулон? Алинин подарок? — сразу понял друга Арин, и в его голосе проскользнула заметная печаль. Антон не собирался иметь с его сестрой ничего общего, как сам неоднократно говорил, и синий камень оставался последней вещью, которую Тропинин продолжал носить на себе. Не из-за Алины, конечно, а потому что тот просто нравился парню, как-то самостоятельно став частью его сценического образа. И вот теперь он потерялся, но Антона это волнует куда меньше чем могло бы, не случись чего-то более серьёзного. Тропинин лишь отмахнулся от слов друга, подтверждая его догадки, и со вздохом, наконец, тоже решил занять один из высоких стульев между Арином и Филом. Рэн, не выдержав, тоже подошёл к парням, обойдя стойку и встав прямо напротив Антона. Тот поставил локти на столешницу и подпёр большими пальцами подбородок, смотря куда-то сквозь скрестившего руки на груди гитариста. — Катя разбила всё стекло, что было у меня в комнате, в том числе, и лампы, — начал перечислять Тропинин с такой интонацией, будто описывал происходящее перед ним на экране телевизора, с завороженным от шока взглядом вглядываясь в мелькающие картинки. — Поломала цветы, вывернула постель, разорвала блокноты с набросками стихов, — говорил Антон, но в его голосе не было слышно сожаления, будто не он был хозяином прекративших своё существование творений. Может, только на каком-то подсознательном уровне, недоступном ему сейчас, билась запоздалая грусть. Ведь там были стихи, посвящённые ей, и на одной из страниц в конце он ещё давно вывел её имя, — Екатерина, — до того, как она поправила его, сказав, что её настоящее — именно Катрина. Позже он пририсовал то дурацкое романтическое оформление из диснеевских сердечек, поддавшись какому-то порыву. Парни же сохраняли гробовое молчание, впитывая его слова все как один с застывшими серьёзными лицами. — Выпотрошила одежду, вывернула ящики тумбочек, выбросила какую-то мелочовку, — нервно усмехнулся Антон. Среди тех вещей был забавный динозаврик, которого ему ещё в далёком детстве на день рождения подарила такая же маленькая Алина, и он из скрытной сентиментальности продолжал его хранить. Кажется, Кате суждено было окончательно и бесповоротно вытеснить из его жизни всё, оставшееся от бывшей девушки, что она с успехом и делала, как морально, так и физически. — Сбила картины со стен, разбила пульт от шкафа… и… — тут он снова замолчал, сделав поражённый вдох, и вздрогнул всем телом. — И сильно порезалась, — произнёс Антон безжизненным голосом. Парни в изумлении переглянулись, — такого исхода из них не ожидал никто. Испуганный Фил спросил первым: — Ты оказал ей первую помощь? Надеюсь, вены с артериями не задеты? Господи, — излишни эмоционально выпалил он, закрыв лицо руками. — Как же так, Антон?! — парни сверлили его испытующими взглядами. — Естественно, оказал, — с намёком на проявившееся раздражение процедил Тропинин, сжав пальцы в замок. — У девочки гемофобия, она упала в обморок, а я обработал рану. Не задеты, она даже ушла домой, отказавшись, чтобы я её проводил. Сердце болезненно забилось и обильно закровоточило. Катя виновато улыбнулась ему напоследок нежной улыбкой и сбежала вниз по лестнице. Арин нахмурился, — это была первая его однозначная эмоция за весь вечер. — Ты рассказал ей? Антон скосил холодные, отражавшие целый спектр эмоций глаза, на белое, словно из мрамора лицо друга, и отчеканил: — Нет. Наплёл про Кирилла, девочка повелась. Фил болезненно вздохнул, словно ему под рёбра вогнали нож. — Антон, ты переборщил, тебе следовало остановиться. Кей знал это также хорошо, как понимали сейчас все собравшиеся в этой комнате. Следовало остановиться, когда они были на реке, в зоопарке, гуляли по городу, целовались в лифте, разговаривали по телефону, наконец, пошли к нему домой… Но самым упрямым и ужасным своим уголком сознания также понимал — он этого не сделает. Он обязан довести проверку до конца. Катя узнала сама, но это он должен был рассказать ей, когда решит. Когда посчитает, что действенно настал подходящий момент для конца. Хотя теперь в нём поселилась также незнакомое, вселявшее ужас, опасение, что потом, когда он решит, может быть слишком поздно. Но алкоголь уже туманил разум, не позволяя думать на этот счёт или вступать в разборки с Филом, который иногда считал себя защитником всех обиженных этого мира, поэтому Антон просто повторил порцию виски. — Чувак, завтра тебе будет о-о-очень плохо, — полушутливым-полусерьёзным голосом вставил свои пять копеек Рэн, со скрытым удивлением всё это время наблюдавший, как один из самых сдержанных людей, которых он знал, напивался с горя у него на глазах. — Пусть будет. Заслужил, — сухо объявил Антон, на этот раз не выпуская тублер из рук, перекатывая медные капли на его дне, вертя стакан в руках. Арин покачал головой, глаза Фила забавно округлились и казались влажными, Рэн только и мог, что неуверенно улыбаться, не в силах понять столь глубокие страдания Антона. — Вы собирались уходить? — спустя некоторое время обоюдного молчания безразличным голосом спросил Тропинин. — Парни, разъезжайтесь по домам, ладно? Скоро свидимся, — махнул он рукой в сторону выхода, даже не обернувшись. Выговорившись, Кей почувствовал, что ему просто необходимо остаться одному в пустой студии и посидеть так часок-два, размышляя о своём. Или пытаясь размышлять. Его лучший друг лишь неопределённо покачал головой, но не стал ничего говорить и жестом поманил близнецов за собой. Рэн, нездорово улыбаясь, без особого сопротивления последовал за басистом, на ходу выудив откуда-то из угла свою гитару. Только Фил задержался у стойки, попытавшись поймать взгляд Антона, — его глаза оставались стеклянными сосудами, в которых затаилась паника, и смотрели в невидимое пространство перед собой. — Не требуется компания? — от всей души предложил Филипп, которому искренне было жаль друга, страдающего по собственной глупости. На миг взгляд Антона стал осмысленным, — он смерил Фила удивлённым взглядом, словно не предполагал его ещё здесь увидеть. После чего отрицательно мотнул головой, — это было всё, на что он был сейчас способен. Виски тут же прострелила боль, заставив парня поморщиться. — Нет. Я хочу остаться один, — убеждённо ответил Тропинин, которому вежливые слова благодарности были знакомы время от времени, тем более, в состоянии алкогольного опьянения, и Фил не стал настаивать. Выдавил самую ободряющую свою улыбку и направился следом за Арином и братом. Остановился лишь у самой двери, надавив на ручку. — Что будешь делать? — спросил гитарист. Тропинин провёл пальцем по кромке стакана, завороженно наблюдая за бликами на его боках, и пожал плечами, не соизволив обернуться. — Сейчас не знаю. Но скоро решу, как будет лучше продолжить.***
Позже он понял, — ему надо искупить вину. И перед Катей, и перед самим собой, чтобы ему стало легче хоть на долю процента от общей вины. Антон мог одновременно и искренне помочь любимой девушке, мысленно задобрить её, и одновременно уменьшить давление совести, чтобы дышать свободнее до момента истины, тем более, что у него быстро зародилась идея, как можно это сделать помимо авторских букетов и дорогого шоколада… достать и оплатить которые ему не составило труда. Часть задуманного Антон вполне мог выполнить сам, — ту часть, где его дипломатических способностей будет достаточно, чтобы договориться, но в остальном всё и так, и так упиралось в протекцию Антона Георгиевича, обеспечить которую, парень был уверен, тому не составит труда. Тропинины нередко созванивались по телефону, когда Кей отсутствовал в университете или вовсе был в разъездах по делам своей группы, и дядя, души не чаявший в своих племянниках, всегда помогал ему, сделав посещение лекций для Антона свободным, а также безотказно выполняя другие просьбы племянника, которые время от времени появлялись у парня. Помощь Кате стала одной из них, заняв из всех прочих самое главное место для Кея, а вот его дядя, впервые услышавший нечто подобное из уст племянника, сначала немало удивился. — Антон, — спустя короткую паузу раздался в трубке недоумевающий голос ректора, — я не совсем понимаю, чего ты от меня хочешь. — Я тебе сейчас объясню, — спокойно пояснил тот, одной рукой держа возле уха телефон, а другой уверенно выкручивая руль машины на очередном повороте. Синяя иномарка на большой скорости грациозно лавировала по улицам города по дороге к университету, где учился молодой человек. На сегодняшний день (четверг) лекции его группы закончились, он их пропустил заодно с возможностью встретиться с Катей, однако сожалел по этому поводу меньше чем мог бы, — он всё ещё не отошёл до конца от истерики, свидетелем и причиной которой стал, и ему требовалось время, чтобы с прежней собранностью смотреть девушке в глаза. В свою альма-матер же Антон ехал за пару часов до своего преждевременного зачёта, заранее выяснив, что у студентов с журфака в расписании стоит ещё две пары, между которыми он успевал встретиться с нужными ему ребятами и поговорить об одной услуге, важной для приближающегося экзамена. И заодно встретиться с Антоном Георгиевичем, находившимся сейчас на рабочем месте, которому просьба племянника показалась странной и непривычной, отличавшейся от других. — Ты в машине? — догадался дядя, расслышав свист воздуха из-за приоткрытого окна со стороны водительского сиденья, которое Антон часто опускал, гоняя на полной скорости и наслаждаясь порывами ветра. — Да, — подтвердил парень. — Как раз еду к тебе, хочу поговорить об этом, если ты не занят. — Признаться, пока занят, — кашлянув, сообщил дядя, но Антона эта информация ничуть не смутила. — Ничего, я подожду, сколько потребуется. Заодно успею встретиться ещё кое с кем из универа. — Что с твоими зачётами? — обеспокоено спросил дядя, как никто знавший, что племянник сдаёт их заранее, чтобы на назначенной неделе у него была возможность уехать. Антон остановил машину перед светофором, провожая глазами пересекающих дорогу пешеходов. — С ними всё прекрасно. Сегодня в четыре последний, дальше только экзамены, я приеду к первому из них, к следующему понедельнику. Но речь пойдёт не обо мне, — объявил Антон дяде, вновь трогаясь с места. Ректор даже рассмеялся в трубку, судя по звукам, листая какие-то бумаги. — Не о тебе? А о ком же, Антон? Просвети меня! Именно это парень и собирался сделать в скором времени и с подробностями, однако решил, что предупредить дядю по телефону не помешает. — В моей группе учится девушка, Катя. Катрина Радова, слышал где-нибудь её фамилию? — спросил Тропинин и заметил, как смягчился его голос, а сердце пропустило предательский удар. Антон Георгиевич задумчиво помычал, явно задумавшись над словами племянника. — Определённо доводилось. Только не могу припомнить, где. Антон довольно усмехнулся, растягивая губы в улыбке, не убирая с руля ведущего запястья. — Ещё бы, — от меня самого. Она дочь моего любимого художника, Томаса Радова. В трубке послышался странный звук, похожий на удар ладони по лбу, — парень едва не рассмеялся, представив как дядя делает фейспалм. — Как же я сразу не понял! Ты часто рассказывал мне о Томасе, всякий раз не перестаю удивляться его странному имени. У Антона заметно поднялось настроение. Когда он думал или говорил о Радовых это происходило с завидной периодичностью. — Всё верно. Так вот, Катя учится со мной в группе с первого курса, и, как ты понимаешь, у неё скоро начнётся зачётная неделя. И я хочу, чтобы ты ей помог, — сказал парень, однако его фраза мало походила на просьбу, скорее на прихоть, к исполнению которых он привык. А Антон Георгиевич никогда не возражал. — Объяснишь мне всё подробно, да? — только уточнил дядя, в чей голос незаметно прокралось лукавство. Антон светло улыбнулся. Этого было не избежать да он, честно говоря, и не планировал. — Да.***
Дядя всё же предупредил Антона, что его обязанности, как ректора университета, могут занять больше времени, чем парень рассчитывает, поэтому Тропинин отложил их разговор до завершения своего последнего зачёта. Но до его начала, ко времени окончания шестой пары студентов журналистского факультета, он уже поджидал нужных ему ребят в коридоре, полностью уверенный в своей задумке. Он сделал ставку на безотказность Антона Георгиевича и собственную убедительность. Едва нужная ему группа, в состав которой входили некоторые участники университетской команды КВН, величавшей себя «Великими раскольниками», высыпала в коридор и, ободренная окончанием учебного дня, быстро направилась к выходу, Антон ловко выцепил правильных ребят из толпы, объявив, что ему нужны КВНщики, — и красноречивым действием отозвал троих откликнувшихся в сторону. Это было довольно просто сделать, учитывая, что Тропинин имел быстрый доступ к спискам всех групп и, хотя и не знал парней, обладающих специфическим чувством юмора, в лицо, теперь имел понятие, где учится глава их команды и как его зовут. В свободное от учёбы время все «раскольники» ходили вместе не только по сцене как коллеги, но и в виде друзей за её пределами, а ещё, не склонные к подозрительности, они не отнеслись к просьбе незнакомого им парня предвзято, и послушно последовали за Антоном к одному из университетских подоконников. Два «раскольника» тут же взобрались на него и расслаблено свесили ноги, словно первоклашки. Антон встал чуть впереди, оказавшись напротив ещё одного парня. Но Тропинин оставался абсолютно спокойным и излучал уверенность Кея, несмотря на то что маскировка на нём была Антона, — он разрешил себе это, поскольку эти ребята не были знакомы с его «университетским образом» и не знали о его характере. Он не мог рисковать, одеваясь в привычные, нравившиеся ему вещи и заявляясь в универ с медицинской маской на лице, которая непременно привлекла бы внимание общественности, и возник бы вопрос о моменте его разоблачения, что было парню совершенно невыгодно. А сейчас, прикрываясь образом неудачника, в котором мало кому удавалось увидеть его настоящего, Антон мог позволить вести себя более раскованно чем на занятиях. — Это ведь вы наша КВН-команда? — голосом, приближенным к Кею, завлекавшему толпу, уточнил Тропинин. — Лидер здесь? — осмотрел собравшихся он, ничуть не смущаясь. Длинноволосый парень с тонкими чертами лица, один из тех, что сидел на подоконнике, улыбаясь, ответил: — Здесь, здесь. А ты кто такой? — бесцеремонно спросил парень, хитро прищуриваясь, напоминая Антону двоюродного брата лисьим выражением лица. Только Лис был по крепче и смуглый да и волосы их разительно отличались. — Я с третьего курса юридического, меня зовут Антон. Приятно познакомиться, — соблюдая формальность, произнёс Кей, хотя дружелюбия в его голосе проскользнуло примерно на одну треть. Антон прекрасно знал, что ему необходимо положительно расположить к себе этих парней, чтобы они согласились на его авантюру, но становиться с этими странноватыми людьми приятелями он не собирался. Хотел лишь предложить приятно провести время за счёт экзамена по международному праву, уверенный, что от безнаказанности никто не откажется, если она будет гарантирована. — И-и-и? — насмешливо протянул ещё один парень, стоявший перед Антоном с самым заинтересованным лицом; в его взгляде Кей без труда различил знакомый ему блеск — осознание ответственности главного. — Ты командир? — разоблачил его Тропинин, и парень, лишь слегка мощнее его, просто кивнул головой, довольно улыбаясь. Антону было на руку застать его в хорошем настроении, и он без предисловий спросил: — Когда у вас первый экзамен, ребята? — Во вторник, как и у экономистов, — легко отозвался третий парень, сидящий на подоконнике. Толстая тетрадь с лекциями всё ещё была в его руке, портфель он небрежно держал на коленях, уткнувшись в него обоими локтями. Антон удовлетворённо кивнул. — У юристов первый в понедельник, по международному праву, — начал он речь, которая напрямую относилась к тому, о чём он хотел попросить команду КВН, но тут все трое парней синхронно издали сочувствующее мычание, заставив Антона замолчать. Да, о международном праве легенды ходили по всему университету. — Я из-за него на юрфак не пошёл, — признался парень с длинными волосами и нервно усмехнулся. — Сестра выпустилась в прошлом году, — пояснил он, когда собравшиеся непонимающе на него посмотрели, — рассказала, какой лютый препод его преподаёт, всё желание отбило, — пошёл на журналиста, — рассмеялся парень, и в его смехе было облегчение напополам с удовлетворением таким поворотом событий. Он ни о чём не жалел. Антон согласно хмыкнул. — Василий Петрович Зло-о-оба, — ехидно произнёс Кей, и имя преподавателя прозвучало так, будто он сказал «мерзкий таракашка», и в самом деле — мысленно музыкант так его и назвал. Парни дружно прыснули, без труда разгадав этот подтекст. — О нём речь и пойдёт. Вернее, о его экзамене, на котором он, естественно, постарается завалить как можно больше студентов. Из вредности. — Так, так, я пока не понимаю, при чём тут мы, — вставил глава КВН, которого, как выяснил Антон, звали Михаилом Снежным. Тропинину, как творческой личности даже стало немного жаль, что внешне парень практически не соответствовал своему говорящему имени. От медведя у парня была только крепкая фигура. Кей лукаво заулыбался, не пытаясь скрыть ехидного предвкушения. — Есть предложение повеселиться. Развести Злобу прямо на его экзамене, поприкалываться, — сказал он. Парни на миг застыли, а после непонимающе переглянулись. Улыбка Миши слегка потускнела. Он посмотрел на Антона с зарождающимся подозрением, но того это ничуть не смутило. — Выручайте, парни, — заговорщически понизил голос Тропинин, который умел, когда надо, расположить к себе нужных людей. — Моей группе нужна помощь. — Чего ты от нас хочешь? — посерьёзнев спросил лидер «раскольников», праздное настроение которого немного улеглось. Остальные два парня смотрели на Антона с возрастающим интересом. — Чтобы вы вошли в аудиторию, где будет проходить экзамен моей n-ой* группы и отвлекли Злобу, — охотно пояснил Кей тоном, которым привык раздавать распоряжения своим музыкантам. Он ни на секунду не терял хватку, заставляя новых знакомых, несмотря на его невзрачную внешность, чувствовать силу его убеждения. Что вполне работало. С начала их разговора от парней не было слышно не то что ни одного замечания на этот счёт, но и не было брошено ни одного насмешливого взгляда. — Для чего? — искренне не понял Миша, хотя Антон видел по его тёмным глазам, что ему перспектива разыграть самого вреднючего препода их университета пришлась по вкусу. — Не для чего, а от кого, — продолжал хитро улыбаться Кей, что, наверное, из-под его больших очков без диоптрий смотрелось забавно, однако никто из-за этого не улыбался. — От студентов. Точнее, от одной крайне хорошей студентки, — решил заодно с пояснением Антон вызвать в парнях мужскую солидарность, и не ошибся. Это сработало на ура: друзья тут же переглянулись и вновь растянули губы в понимающих улыбках. — А вот с этого места поподробнее, — протянул Михаил, попытавшись скопировать лукавый взгляд Кея, — тот удовлетворённо улыбнулся, что сумел их заинтересовать. — Вам гарантирована протекция от ректора, так что Злоба не сможет навредить никому из вашей команды. Я попрошу у тебя лишь привести ребят к нужной аудитории, когда позову, в понедельник, и положить на парту одной из девушек, — Антон понизил голос, заговорщически смотря на лидера «раскольников», — готовый ответ на один из вопросов. И, разумеется, сохранить всё это в секрете. Парни, сидевшие на подоконнике присвистнули, впечатлившись. После этого Тропинин достал собственный телефон, который принадлежал простому одногруппнику Кати, из кармана и красноречиво выставил его экраном к лицу Михаила. Тот понимающе ухмыльнулся. — Как мы можем получить эти гарантии? — резонно спросил он, не желая подставлять людей, за которых в некотором роде нёс ответственность, ради короткого веселья. — От вашего заведующего кафедрой, — не смутился Антон, который вполне мог устроить этот спектакль и обеспечить его неприкосновенность, иначе придумал бы что-нибудь другое. Парни переглянулись. В их глазах было удовлетворение напополам с загорающимся предвкушением, Антон остался не менее доволен их реакцией. — Куратор всё подтвердит в скором времени, вы уверитесь в моих словах, — убеждённо заверил их Кей. Михаил по-доброму улыбнулся. — Записывай мой номер, Антон с юридического факультета, — милостиво разрешил главный «раскольник». Остальные два парня дружно рассмеялись. Длинноволосый выдавил сквозь смех: — Мы за любой кипеш, кроме голодовки!***
— Зачёт. Четыре, — удовлетворённо возвестил голос преподавателя в пустой аудитории, где не было никого, кроме самого принимающего зачёт и Антона, сидевшего за первой партой прямо перед кафедрой. При этих словах парень тут же вскочил и стал собирать рюкзак, действуя довольно активно, ничем сейчас не отличаясь от школьников, надеющихся как можно скорее покинуть своё учебное заведение. Мужчина в деловом костюме, поставив оценку в зачётку, немного облокотился на спинку своего стула, наблюдая за студентом, которого ему крайне редко приходилось видеть в университете. И преподаватель подозревал, что теперь он вновь долго ещё его не увидит. Парень сдал последний зачёт, который должен был быть у юристов, на неделю раньше остальных. Вероятно, куда-то уезжал. — Знаете, Антон, — всё-таки не удержался от комментария мужчина, который даже имя парня вспомнил, лишь посмотрев в его зачётный лист. — А ведь Вы умный человек, и могли бы чего-то добиться в нашей стезе, я не понимаю, что Вам мешает поддерживать такую же успеваемость, как другие студенты, — искренне сказал он, посвященный в проблемы многих учащихся, но не знающий о причинах прогулов именно этого парня. Антон, уже направляющийся к двери, при звучании своего имени остановился и даже соизволил обернуться к преподавателю лицом. Серые глаза из-под очков посмотрели на мужчину серьёзно, но с толикой скуки ко всему происходящему. — Дело в том, что это не моя стезя, — тихим голосом, каким всегда разговаривал с преподавателями и одногруппниками в университете, сообщил ему Антон. — О вышке меня просили родители, у самого меня другие интересы, — сухо пояснил парень и, предупреждая другие вопросы преподавателя, вежливо попрощавшись, вышел из аудитории.***
Прежде чем войти к дяде, Антон тактично постучал в дверь, использовав всё-таки имеющуюся у него воспитанность, которую парень применял избирательно и, заслышав короткое «да?», распахнул дверь. Увидев племянника, Антон Георгиевич, что-то перебиравший на своём широком рабочем столе из красного дерева, на секунду замер, а потом рассмеялся. — Всё никак не привыкну к твоей маскировке. Ты уверен, что тебе это обязательно? Кей закрыл за собой дверь, самовольно повернул замок и, дождавшись щелчка, сел в одно из мягких кресел, стоявших вдоль стен кабинета, поставив рядом рюкзак. Неудобные резные стулья, стоявшие прямо напротив стола дяди, сделанные специально низкими для усмирения посетителей, парень проигнорировал, с удовольствием откинувшись на мягкую спинку кресла, закинув ногу на ногу и с наслаждением потянувшись. — Да, уверен, если ты не хочешь, чтобы твой университет кишел журналистами, — отозвался Антон, которого, одевайся он в вещи, которые сам окрестил нормальными, точно бы узнали, и это произвело бы фурор в стенах его учебного заведения. А у Андрея Коварина был бы инфаркт, который старик вряд ли смог бы ему простить. Как и все последствия. Антон Георгиевич с улыбкой покачал головой. — Как же трудно живётся мидийным личностям! Ну, давай, рассказывай, рок-стар, что за таинственная девушка, и как я могу ей помочь, — без тени насмешки, лишь с заметным интересом и гордостью за достижения Антона потребовал от племянника ректор, отложил фирменную ручку с инициалами и тоже удобно устроился в своём рабочем кресле. Кей с готовностью подался вперёд, упираясь локтями в колени и впериваясь взглядом в стол дяди. Столь уверенные действия в дополнение к его незаметной одежде смотрелись неестественно, однако неудобств по этому поводу Антон не испытывал. — Радова Катрина Томасовна, — с готовностью напомнил он. — Из моей группы юридического факультета, дядя. Я хочу помочь ей с зачётной неделей и экзаменами. — Вот как, — вскинул брови дядя. — А себе ты помочь не хочешь? Конечно, оценивая твою успеваемость и посещаемость, автоматы, тем более, за экзамены получить невозможно, но я мог бы… — Я учил! — наигранно возмущённо воскликнул Антон и даже руками всплеснул, заставив Антона Георгиевича улыбнуться, однако, впрочем, тут же вернув себе серьёзный вид. Дело откладывать было нельзя. — Экзамены я сдам сам, дядя, не переживай на этот счёт. Мне нужно лишь, чтобы ты обеспечил автоматы за все предметы, в том числе экзаменационные, Кате. — Кто такая эта Катя, Антон? — с нескрываемым интересом спросил ректор, и в его взгляде вновь появилось лукавство. — Моя девушка, — не стал скрывать и выворачиваться парень, потому что доверял дяде, и к сегодняшнему дню уже мог смело делать такие заявления. Антон уже ловил себя на мысли, что считает Радову своей, и знал, что в любом случае сформулировал бы своё объяснение именно так. — Вот оно что, — довольным голосом протянул Антон Георгиевич, и по его голосу было слышно, что он обрадован этой новостью. — Девушка, значит. Отрадно слышать от тебя такие новости после Алины… — Более чем, — перебил дядю парень, который не хотел даже вспоминать о хозяйке этого имени. — Мне тоже очень отрадно, что Катя стала моей девушкой. Так ты согласен помочь ей? — Разумеется, — развёл руками Антон Георгиевич. — Нет ничего проще. Значит, Радова Катрина? Я запомню, тем более, если она учится с тобой. Но, я так понимаю, это не всё, что ты собирался мне сказать, — заметил проницательный дядя. Кей согласно кивнул. — Есть одна проблема с этим. Связанная с одним преподавателем. По международному праву, — многозначительно понизил голос Антон. Его дядя рассмеялся, прекрасно поняв невысказанную мысль. — Ах, с Василием Петровичем! — Злобой, — со змеиной улыбкой вставил Кей, который даже при частых прогулах был более чем знаком с мерзким характером этого человека. Антон Георгиевич несдержанно хлопнул ладонью по столу, отчего-то развеселившись. Видимо, казусы с этим преподавателем возникали неоднократно, и просьба племянника его позабавила, вместе с предполагаемым решением этой проблемы. — Да, с ним договориться не удастся, — с усталым вздохом скрестил пальцы в замок перед собой дядя Антона, с интересом взглянув на племянника. — У тебя есть план? — Идея, — согласился Кей, довольно улыбнувшись. — Мне понадобится твоя помощь для ребяток, которые согласились в этом поучаствовать. Они будут всячески препятствовать ему в проведении экзамена, возможно, это спасёт всю аудиторию. Нельзя, чтобы Злоба смог добраться до них. — Без проблем, — жестом повелителя университета взялся Антон Георгиевич за именную ручку, пододвинув к себе ежедневник в чёрной обложке. — О каких ребятах идёт речь? — Конкретно в этом контексте о наших квнщиках, «раскольниках», всей команде, — подобрался Кей, голос его стал серьёзным и сосредоточенным на поставленной задаче. — Надо будет договориться с деканами их факультетов, чтобы они подтвердили моё обещание о протекции, — Антон Георгиевич лишь кивнул, делая какие-то быстрые заметки и уже поглядывая на отдалённо лежащий на столе телефон, по которому ему предстояло договариваться о просьбе Кея. — Но если говорить в целом… — парень ненадолго смолк, после чего выпустил воздух сквозь сжатые зубы, сделав вид, что ему неловко просить у дяди столько, сколько он собирался. Антон Георгиевич лишь лукаво на него посмотрел, приподняв голову. — В целом мне нужно, чтобы ты задействовал ещё кого-то, кто мог бы во время экзамена отвлечь Злобу, — признался Кей. Дядя непонимающе приподнял брови. — Чтобы положить «бомбы», готовые ответы, Кате на стол, — пояснил Кей. — Помочь ей и всей группе с этим дурацким международным правом, где Злоба умудряется завалить даже отличников. Они под шумок спишут, а моя девушка, — не без удовольствия назвал он её именно так, — точно получит зачёт. Так как? Здорово придумал? Некоторое время Антон Георгиевич не отвечал ему, сидел, взявшись за переносицу и тихо смеялся, не то от комичности ситуации, не то уже представлял, как всё будет проходить. Но в конце концов хмыкнул, убирая руки от лица и с широкой улыбкой вновь посмотрел на племянника, ждавшего окончательного вердикта. — Будет сделано, Антон, — шутливо отсалютовал ему двумя пальцами дядя, словно действительно выполнял важное поручение. — Признаться честно, при твоих словах, что помимо «раскольников» понадобится ещё кто-то, кто мог бы вламываться в аудиторию и мешать экзамену, — на этих словах его тон как-то машинально поменялся на удивлённый, наверное, оттого что ректору всё же сложно было поверить, на что он давал своё добро, — у меня быстро возникла идея. — Какая? — живо поинтересовался Антон, улыбаясь. — Ох, — вздохнул дядя и красноречиво потянулся за телефоном, набирая чей-то номер, и через пару секунд Кей расслышал медленные гудки. — Здравствуй, Соня, — назвал по имени свою секретаршу, сидевшую за дверью, Антон Георгиевич, успешно проигнорировав кнопку селектора, находящуюся в одном движении от его руки на столе. — Нет, не сломался, — успокоил её дядя, видимо тоже подумавшую про неисправность аппарата вызова персонала и поспешно пояснил: — Не стоит привлекать внимание общественности. Кто-то ожидает аудиенции? Ну, вот. Видимо, Антон Георгиевич решил подстраховаться на тот случай, если в приёмной есть люди, которые могут услышать его просьбу, адресованную секретарше. И судя по его удовлетворённому кивку не прогадал. Кей с любопытством смотрел на дядю, не отводя от его лица серых глаз. — Соня, у меня к тебе будет просьба, — быстро перешёл к делу Антон Георгиевич. — Позови ко мне в кабинет, Тамару Сергеевну, скажем, через час. Да. Спасибо, — коротко поблагодарив, дядя оборвал связь и вновь отложил телефон на другой край стола. — Кто такая Тамара Сергеевна? — тут же спросил Кей, который никогда не интересовался именами преподавателей, не относящихся к его факультету. — Декан факультета иностранных языков, интересная женщина. Думаю, она выслушает моё распоряжение со всей внимательностью, — усмехнулся ректор. — На следующей неделе приезжает группа по обмену из Китая, думаю, Тамара Сергеевна сможет направить их в нужную тебе сторону. Антон откинул голову назад и заливисто расхохотался. Его самого всё больше и больше забавляла ситуация. Его дядя в это время откашлялся тоже из-за давившего его смеха и всё-таки нажал кнопку селектора. — Да, Соня, ещё будь готова, пожалуйста, предупредить о той же просьбе декана журналистики и юридического, когда я тебе скажу. — Конечно, Антон Георгиевич, — послушно откликнулась София, но голос её прозвучал почти напуганно. Видимо, столь бурная деятельность ректора под конец дня её напрягала. Кей восторженно похлопал в ладони, едва связь прекратилась. — Неужели ради меня ты готов поставить на голову весь университет? — Ради своих племянников я на много что готов, тем более, если ты просишь о сущей ерунде, — отмахнулся Антон Георгиевич, который не считал намечавшееся мероприятие чем-то из ряда вон выходящим. Хотя кому-то другому со стороны могло показаться, что для его осуществления требуется слишком много высоких распоряжений. Кею уже казалось, что ничего сегодня не испортит его прекрасного расположения духа. — Тогда дело остаётся за малым, — улыбнулся парень. — Я ещё присоединю к этому делу местных музыкантов — позже вышлю тебе все их имена и факультеты — договорюсь с этими ребятами сам. Антон Георгиевич приподнял бровь. — Проявляешь чудеса дипломатии ради Катрины. У тебя будут рычаги давления на группу татуированных парней? — У меня и так есть рычаги давления на группу татуированных парней, — рассмеялся Антон, имея в виду своих музыкантов из На краю. — А этим ребятам мне просто есть, что предложить. Выгодное. Уверен, они этого не упустят.***
После встречи с Катей в её доме, куда Антон приехал вместе с Андреем, чтобы посмотреть на подготавливаемую Томасом обложку для их следующего альбома, Кей завёз Келлу к нему домой, а сам тут же отправился по своим делам, следуя заполученной им наводке из университета. Время было уже позднее, поэтому как раз подходило под планы нужных ему людей, так что у Антона оставалась надежда не задерживаться в указанном месте надолго. Ему ещё предстояло собирать чемоданы для их поездки в Москву на съёмку клипа, и Тропинин не хотел делать это сломя голову, предпочтя суете чёткий план. Поэтому от дома Келлы парень сразу погнал к нужному ему заведению, не сбавляя скорости, словно был единственным водителем на дороге. Кей ждал прихода солиста университетской музыкальной команды у входа одного из малоизвестных ночных клубов, где каждый вечер играли группы, мечтающие продвинуться в широкие массы. Когда-то, относительно недавно, одной из таких групп была и На краю, основанная Кеем и Арином, поэтому едва прославившееся музыканты не задирали нос особенно высоко и не считали ниже своего достоинства появляться в заведениях ниже уровня клуба «Горизонт». Тем более, Антон знал, где часто появляются нужные ему ребята, и ему не составило труда выяснить, в какие дни он сможет встретить их у входа и поговорить, предложив выгодную сделку обеим сторонам. Не то чтобы Кей сильно интересовался жизнью всех людей, кто так или иначе был связан с миром музыки, как и он сам, но обстоятельства заставили парня навести справки об этих ребятах, что не потребовало больших усилий. Лишь капельку внимательности и короткий разговор с местными университетскими почитателями банды, коих было ещё не так уж и много. Ждать ему пришлось не очень долго, он правильно прикинул время, так что уже на десятой минуте своего бесцельного стояния на небольшом крыльце заметил издалека всю компанию парней с чехлами за спинами, идущую по улице по направлению к клубу, громко переговаривающуюся и распивающую пиво. Невольно на губах Кея появилась улыбка ностальгии, — подростком, казалось бы, не так давно, он тоже таскался по улицам в компании таких же любителей рока, хотевших быть похожими на музыкантов из обожаемых групп. Это было совсем недавно, а, казалось, произошло в прошлой жизни. Едва парни приблизились на расстояние меньше десяти метров, Кей выступил из полутьмы крыльца, до которого доносились отголоски музыки, игравшей внутри, с нависшей над ним крышей, подсвеченной неоном, и поднял руку в знак приветствия, привлекая внимание музыкантов. Те тут же сбавили шаг, с настороженным интересом оглядывая вышедшего им навстречу парня с капюшоном, накинутым на голову. Антон не стал рисковать быть замеченным в месте, где его хорошо знали, поэтому решил перестраховаться, опять же одевшись в незаметную одежду, правда, не в столь вызывающе-неопрятную, что носил в университет в качестве маскировки. Лишь сократив остававшееся между ним и музыкантами расстояние, миролюбиво приподняв руки на середину груди, Кей скинул с головы капюшон, намеренно раскрывая перед парнями свою личность, заметив в их взглядах затаённую враждебность. После этого его действия, не проявленное отрицательно чувство, тут же сменилось едва ли не детским восторгом, вмиг превращая грозных крепких парней в обыкновенное сборище ярых фанатов, которые, казалось, выполнят, что угодно, стоит им только это приказать. Лицо солиста — мощного Алексея — не стало исключением и тоже будто расцвело при появлении перед ним его кумира во всей своей красе. Музыканты дружно заулыбались и радостно загалдели, не веря своему счастью. — Кей, это ведь ты? Ты?! — послышались восторженные вопросы сразу с нескольких сторон, на что парень лишь кивнул, не показывая ни радости, ни раздражения, и почти сразу перешёл к делу, на общение с фанатами времени не оставалось, — в последние недели у него был очень напряженный график, расписана была едва ли не каждая минута. Антон не имел права подводить свою группу. Он заговорил быстро и чётко, не тратя энергию на вступления: — Привет, ребята. Вижу, вы меня узнали, и не ожидали увидеть. Наверное, теряетесь в догадках, почему я здесь, и ни за что не поверите, что я ждал именно вас. Но я сейчас всё объясню и попрошу об одном одолжении, как музыкант музыкантов. У вас не будет возражений? — обвёл он затаившую дыхание компанию внимательными безапелляционными глазами. Парни от переживаемых эмоций даже говорить ничего не стали, лишь вразнобой закивали головами, радостно переглядываясь, наверное, всё ещё не до конца доверяя собственным глазам. Кей чувствовал непоколебимую уверенность в себе. Всё же иногда быть медийной личностью выгодно. Он начал вводить парней в курс дела. — Знаю, что вы играете в университете, мечтаете удачно выступить и заинтересовать какого-нибудь продюсера в одном из клубов. Поэтому я предлагаю вам выгодную сделку. В том же универе учится мой близкий друг, Антон, третий курс юридического, n-ая группа, — без запинки привычно сказал о себе в третьем лице парень, и ни одна мыщца на его лице не дёрнулась при эти словах, настолько естественными они для него стали. — У парня зачётная неделя, в понедельник экзамен по международному праву, у злейшего преподавателя с говорящей фамилией, — не без удовольствия многозначительно ухмыльнулся музыкант и, судя по улыбкам, которые появились на лицах парней, те прекрасно поняли, о ком идёт речь. — И в той же группе учится девушка, от которой мой друг без ума, и очень хотел бы ей помочь, — невольно понизил голос Антон при мысли о Кате, буквально ворвавшейся в его голову и перевернувшей там все устои, в которых он был уверен, и залог — никогда больше не влюбляться, который был успешно низвергнут в Тартарары. — Помогите девушке, отвлеките во время экзамена препода, нарушьте порядок работы и подложите готовые ответы, безопасность после этого Антон вам обеспечит, — по-лисьи улыбнулся Кей. — Взамен я дам вам допуск во все клубы, где бы вы хотели выступить, от вас же будет только зависеть, ударите вы в грязь лицом или нет. Как вам моё предложение? — деловым голосом спросил Антон, будто и вправду находился в кабинете для переговоров, а не на вечерней улице, до которой доносились отголоски громкой музыки. По лицам парней было понятно, что они несколько удивлены столь неожиданной просьбой от своего кумира, однако никакого протеста Кей также не видел, поэтому продолжал спокойно ждать ответа, стоя напротив солиста, многозначительно переглядывавшегося со своими музыкантами. В конце концов после нескольких одобрительных кивков, Алексей грянул: — Никаких проблем, Кей, всё сделаем для девчонки этого Антона, только дай нам необходимую информацию для неё. Антон удовлетворённо улыбнулся. — Вся необходимая информация для операции поступит тебе на телефон, а теперь запиши ты мой рабочий, чтобы я заранее смог договориться о ваших выступлениях. Его я попрошу тебя не разглашать и об этой просьбе не распространяться. Это может вызвать трудности? — деловито осведомился Антон, окинув музыкантов предупреждающим взглядом. Те тут же переглянулись и, словно дружный улей, принялись очень бурно убеждать его, что никаких проблем с этим у них не возникнет. Так бурно, что обратили на себя внимания больше, чем требовалось, и Кей перестраховочным жестом накинул на голову с бросавшимися в глаза серебристо- серыми волосами капюшон толстовки. После предупреждающе поднёс палец в губам и музыканты его безоговорочно послушались, примолкнув и как то плотно сгрудившись вокруг Антона, пока он записывал свой рабочий номер на клочок бумаги, который планировал передать Алексею. Карманы парня оказались пусты — ни о какой бумаге и тем более ручке думать не приходилось. Кей же в последнее время был поразительно щедр и для него не составило трудности самостоятельно написать телефон и после с неслышным вздохом согласиться на совместное селфи. В роли селфи-палки выступила длинная рука Алексея. Не знающий человек, посмотрев на это фото, не увидел бы ничего особенного: пять похожих друг на друга ростом и телосложением парней на тёмной улице с блестевшими от фонарей глазами, но будущая музыкальная группа в дальнейшем поставила её на полку наравне с другими, на которых будут запечатлены кадры со всех прославивших их выступлений, удачное начало которых положил именно Кей.***
«Антош, привет! Не видела тебя в университете, у тебя всё хорошо?» — написала ему Катя тем же вечером, когда он застёгивал спортивную сумку с вещами, с которой планировал в воскресенье лететь в Москву. Сидя на полу, парень дотянулся до телефона и его губы расплылись в невольной улыбке. Отложив последние приготовления, Антон ответил девушке. «Привет, Катя. У меня всё хорошо, возникли некоторые неприятности, но всё решаемо:)» Девушка прочитала его сообщение, не выходя из мессенджера и тут же напечатала ответ: «Антон, надеюсь, эти неприятности не связаны со мной?» — обеспокоено спросила Катя, которую невероятно волновал вчерашний случай, когда из-за неё сильно пострадала комната Антона. Девушка боялась, что Тропинину влетит из-за этого от отца, если он узнает о случившемся. Антон поспешил её успокоить, сделав над собой усилие и погасив вновь нахлынувшую на него вину. «Нет, Катя, никак не связано, не беспокойся. Просто некоторые неприятности на работе. Меня не будет до конца недели. И мы с тобой уже обсуждали эту тему, вина за произошедшее полностью лежит на мне.» Это была правда. Антон заслуживал её реакцию, как и заслуживал все муки совести, не желавшие его отпускать. Секунду подумав он приписал: «Прости меня, Катя. Ещё раз», — и с отчаянием провёл ладонью по лицу, желая прийти в себя. Катя прислала ответ минутой позже, вероятно, задумавшись. А может, ей просто владела та же грусть, что и им, и Антон почти ненавидел себя за это. «Хорошо, Антош, я поняла. Только не пропадай, пожалуйста, пиши мне, а то я буду волноваться! » Эмоджи сложенных в мольбе ручек. Парень улыбнулся, представив её лицо в этот момент. «Конечно, солнце) Я буду на связи с тобой всё своё свободное время. Тем более, то что я не приду на учёбу не значит, что я не увижусь с тобой за стенами университета»***
С понедельника в Москве у На краю был очень плотный график, отвлечься было просто невозможно, — несколько часов они провели на съёмочной площадке, обсуждая мельчайшие подробности их задумки, которая должна была лечь на текст песни, и Антон знал, что последующие дни их «командировки» пройдут в не менее занятом темпе, поэтому он позвонил дяде тем же вечером, едва зашёл в номер гостиницы после работы на съёмочной площадке. Дядя взял трубку как всегда не сразу, и парню пришлось продолжительное время повисеть на телефоне, придерживая его у уха, одновременно второй рукой раскладывая вещи на полках гостиничного шкафа. Когда же Антон Георгиевич взял трубку, голос его был уставшим после тяжелого рабочего дня, но со звонком племянника мужчина будто бы приободрился и даже повеселел. Пару минут они обменивались новостями, Антон интересовался делами дяди, в то время как того заботило, как музыкант добрался до Москвы и как прошёл их первый день в столице, и только после этого Кей недвусмысленно спросил: — Катя? — Они с девушкой перекидывались редкими сообщениями в течение дня, Радова переживала из-за начавшихся зачётов, Антон, как мог, её подбадривал, обещая, что всё будет хорошо, и сейчас хотел уточнить, как продвигается его план, у дяди. Кею показалось, что Антон Георгиевич заговорщически улыбнулся по ту сторону телефона, когда сказал: — Первые три автомата её, я обо всём договорился с преподавателями. Должен, сказать, что не чувствую никаких угрызений совести из-за этого, — усмехнулся ректор и пояснил: — Твоя Катя стабильно учится, в большинстве на четвёрки, и мало пропускает. Я посмотрел, у неё и так, и так были шансы получить некоторые автоматы, но мы всё же немного ей помогли. Облегчили, так сказать, задачу. И будем облегчать. Антон уже знал, что Катя успешно пережила первые три предмета (общую теорию квалификации преступлений, гражданское право и криминологию) под протекцией Антона Георгиевича, о которой ничего не знала. Девушка поделилась своей радостью с ним в сообщениях и не могла не удивляться такому чудесному результату трёх зачётов, к которым не была готова «на отлично». Антон тоже сделал вид, что приятно удивлён, не забыв уверить Катю, что не сомневался в её способностях. Однако сейчас парня интересовало другое. — Не возникло с этим осложнений? — на всякий случай уточнил он у дяди, не зная, какие из преподавателей отнесутся к протекции одной из студенток лояльно, а какие нет. Но Антон Георгиевич лишь беспечно хмыкнул, заставив племянника возликовать. — Нет, Антон, всё прошло, как по маслу. Ближе к концу этой недели, буду договаривать насчёт двух экзаменов, ну а третий… — Я беру на себя. Почти, — перебил его Кей, улыбнувшись с предвкушением, несмотря на сильную усталость от этого дня. Дядя издал положительный звук, соглашаясь, и сообщил, что провёл беседу со всеми деканами факультетов, студентов которых Антон планировал использовать в помощь своей девушке. Не за даром, конечно. Он уже успел завязать длинную переписку, правда, часто прерывающуюся, с солистом музыкальной университетской банды, обсуждая, где им лучше выступить, чтобы отхватить себе побольше признания публики. Теперь Антону предстояло обеспечить им продвижение в выбранных заведениях, и парень даже сделал себе напоминание связаться с администрацией этих клубов, поскольку в занятости этой недели мог что-то забыть. О чём он точно теперь не мог забыть, так это о том, что теперь они с Катей официально встречались. Начали с воскресенья, когда она сама ему позвонила с этим предложением, а он, естественно, не стал отказываться. Наоборот, был вне себя от счастья, и ходил весь конец дня в прострации, ловя на себе удивлённые взгляды музыкантов и других людей, работающих с На краю. Кажется, его мечта, существования которой он не признавал, думая, что главным его желанием остаётся добиться успеха в музыке, исполнялась на глазах. Катя выбирала Антона Тропинина, и, естественно, что Кей не мог этого забыть. Он написал в своей привычной манере: «Я это прекрасно помню, дорогая» — хотя и понимал, что скромному с виду Антону такой тон несвойствен, он всё равно не смог сдержать своё естество. Его план проходил успешно, Катя получала автомат за автоматом, и парень не беспокоился даже из-за предстоящего экзамена со Злобой. Все его договорённости с парнями с КВН, музыкантами, научным руководителем Кати и группой иностранных студентов, которую пообещал подключить дядя, были в силе, и Антону оставалось только с нетерпением ждать понедельника, чтобы встретиться с Радовой. К международному праву он подготовился ровно на столько, сколько хватило бы ему на оценку «три», большего на юридическом ему не было нужно. Отец ставил ему условие, чтобы Антон получил высшее образование, но ни слова не сказал о том, на какие оценки он должен учиться.***
Неделя в Москве пролетела быстро и на радость музыкантам прошла продуктивно. Парни остались довольны работой друг друга и остальной командой, и даже Кей чувствовал удовлетворение от прошедших семи дней. За работой он мог немного отвлечься от терзавшего его чувства вины и сосредоточиться на том, что было сейчас главным для него. Однако в наступивший понедельник в университет его тянуло во сто крат сильнее чем за все прошедшие три года, так что парень едва сдержался, чтобы не подойти к Кате и не заключить девушку в плен рук, едва он увидел её в толпе своих одногруппников стоявшую рядом с Журавль с обеспокоенным лицом. Антона остановил только факт наличия рядом с любимой девушкой её стервозной подруги, — это связывало его, что ощутимо раздражало. Однако парень не мог демонстрировать при Демонице их отношения с Катей, поскольку не знал, донесла ли Радова этот новый факт до ушей Нины, которая в таком случае непременно была бы шокирована. Поэтому как бы сильно ему не хотелось подойти к Кате и насладиться её обществом как можно дольше — Антону пришлось идти в группе первых студентов в аудиторию сдавать экзамен Злобе, чьего окончания парень еле дождался, чтобы молча поднять с пола свой рюкзак, игнорируя недовольные взгляды преподавателя, и бесшумно выйти за дверь со своей заслуженной тройкой. Нина выпорхнула примерно на сорок минут раньше него и наверняка уже высказала Кате всё, что успела накопить, пересказывая Василию Петровичу свой билет. Антон очень надеялся, что к моменту, когда он выйдет из аудитории, Катя уже будет одна и неподалеку, и они наконец смогут провести время вместе. Он подозревал, что девушка не рискнёт с отсутствием должной подготовки зайти на экзамен, когда он всё ещё будет там сидеть. Так и произошло, и произошло даже лучше. Антон застал Катю сидящей на подоконнике, сложившей ноги по-турецки и жадно вчитывавшейся в конспекты. Одна тетрадь лежала у неё на согнутых ногах, вторую девушка сжимала в руке, низко склонившись над конспектами. Она выглядела настолько непринуждённо и одновременно изящно, что Антон не смог отказаться от соблазна и незаметно от окружающих и, разумеется, самой девушки сделал снимок на телефон*. Пожалел лишь о том, что достань он фотоаппарат, сделать фотографию и не привлечь всеобщего внимания ему бы не удалось. Поэтому ему пришлось довольствоваться лишь снимком в медиатеке, однако он утешал себя, что сможет улучшить его качество позже. Только после этого парень с самым непринуждённым видом подошёл к Кате и, содрогнувшись от внезапно накрывшей его нежности, поцеловал девушку в лоб, на который спадали длинные каштановые волосы. Дальше для обоих последовала сказка в университетских декорациях, которая вынуждена была прерваться исключительно из-за предстоящего Кате экзамена, а вместе с ним и аферы, которую задумал Антон и о которой не подозревала съедавшая дольку за долькой принесённого им шоколада девушка. Парню легко удалось уговорить Катю идти после вновь вышедшего одногруппника, когда Злоба уже ждал его замену, и после этого ему оставалось только ждать. И наблюдать за разворачивающимися событиями, стараясь не улыбаться слишком очевидно. Первыми на горизонте, то есть, в коридоре напротив аудитории, где проходил экзамен, появилась команда КВН во главе с Мишей Снежным, получившим сигнал-сообщение от Антона. Это произошло примерно через десять минут после того, как Катю на экзамене навестил её научный руководитель, Евгений Борисович, — после этого Тропинин мог точно знать, что нужные ответы, полученные от отличницы с четвёртого курса, для «бомб» его подставным командам в борьбе за Катину успеваемость известны. Парни дружно, не делая заминок и ничуть не беспокоясь, судя по их лицам, промаршировали к нужной двери, и капитан, обменявшись с Тропининым едва заметными кивками, бесстрашно вошёл внутрь, сразу начав спектакль, к которому его команде было не привыкать. По всей видимости, обещание протекции совершенно их успокоило, развязав руки, чему Антон, продолжавший безэмоционально стоять у того же подоконника, был рад. КВНщики вышли обратно менее чем через пять минут, молчаливо обозначив, что их работа выполнена, с донельзя довольными лицами, что удалось безнаказанно повыводить самого вредного преподавателя. Антон понимающе им улыбнулся, когда они проходили мимо. Следующими были музыканты, университетские творческие личности, в будущее которых Антону хотелось верить. Их первое выступление, организованное им, должно было состояться уже сегодня вечером. Остановившись перед всё той же дверью под десятками любопытных глаз собравшихся рядом студентов, солист банды окинул каждого присутствующего в коридоре внимательным взглядом, наверняка, разыскивая таинственного Антона Тропинина, друга Кея, который за помощь своему товарищу подарил такой хороший шанс продвинуться в индустрии музыки. Наконец его взгляд по понятным причинам остановился на Антоне, обладающем специфической внешностью и обитающем в стороне от других, и просканировал его с головы до пят. Кей приветственно кивнул музыкантам, скрестив руки на груди, едва сдержавшись от соблазна прислонить палец к губам, как он сделал в прошлый четверг у ночного клуба, призвав музыкантов к тишине. Однако жест Кея выдал бы его с потрохами в ту же секунду людям, учившимся с ним в одном университете, где Антону следовало особенно избегать огласки, поэтому парень ничем не выдал настоящего себя, сохранив облик нелюдимого человека, коим его альтер-эго совершенно точно не являлся. Алексей, как и Михаил, являвшийся лидером музыкантов стоял ближе всех в намеченной цели. Опознав того самого друга Кея он приветливо ухмыльнулся и тоже быстро распахнув дверь, не став долго раздумывать. Антон было поддался вперёд, надеясь разглядеть Катю, однако с такого ракурса были видны лишь первые парты, за которыми девушки не оказалось. Вопли взбешённого Злобы было слышно даже через стены, и Тропинин довольно улыбнулся, привалившись к стене. В этом же положении он встретил и проводил суетливую толпу китайских студентов во главе с уверенной в себе, гибкой с виду женщиной. Ребята без устали шептались и хихикали, в то время как их сопровождающая эмоционально обсуждала поведение Василия Петровича с одной из вызванных из деканата молоденьких секретарш. Когда же случился инцидент с делегацией, которую вёл Антон Георгиевич, решив заглянуть всё в ту же аудиторию, где Василий Петрович, казалось, решил устроить аналог инквизиции, Кею и вовсе пришлось низко наклонять голову и прикрывать рот ладонью, чтобы не рассмеяться в голос. Приглашение же Антона Георгиевича Злобе посетить его кабинет из-за намечавшегося у них серьёзного разговора доставила Кею особое удовольствие. Он радостно улыбнулся, сверкнув хитро прищуренными глазами из-под бутафорских очков, когда дядя со своей делегацией величественно проплыл мимо, едва посмотрев в его сторону. Однако Антон заметил, как дядя многозначительно ему улыбнулся, словно подтверждая, что всё прошло успешно. После такого идеально отыгранного плана парню только и оставалось, что ловить в объятия Катю, вылетевшую из аудитории донельзя счастливой. Так он и поступил.