***
— Марко, ты долбаеб? — прокомментировал Изо висящего на вантах грот-мачты вверх ногами пирата. — Ну ты чего, тут круто, вообще-то. Ветерок, — сделал слегка обиженный вид тот, — Залезай ко мне. Изо взглянул на него, как на умалишенного, осмотрел сетку в поисках удобного места и действительно полез к нему. А у команды коллективно отпала челюсть. Татч едва не уронил алкогольную бочку, которую нес в камбуз, Джоз остановился, так и не дойдя до Отца, Уайти Бей ошарашено уставилась на эту картину, перестав болтать ногами, свешенными с борта, а рядовые пираты пооткрывали рты. Татч первым отошел от удивления и присвистнул. — Это давно он так? — Сама в ахуе. А Изо тем временем пытался повиснуть ногами так же, как это птичими лапами сделал Марко. Второго же неверятно забавляло это зрелище, и в конце концов он взял вскрикнувшего от потери опоры парня в охапку, и теперь они висели вместе, а Изо в таком положении пытался дать ему подзатыльник. — Блять, Марко, чтоб тебя, отпусти! — Без проблем, — и действительно, отпустил. Вановец снова вскрикнул и с силой вцепился в его руки. Наблюдавшие за этим командиры все еще не могли поверить, что это тот самый вановский юнец, за обиду которого от Ньюгейта можно было нехило так получить. — Марко так издевается над ним, что ли? — пытается оправдать светлый образ Бей, на что Татч мотает головой. — Нет. Он бы против отцовского слова не пошел. — Хочешь сказать, он сам? — А вот этого уже не знаю…***
— Хей, Марко, хватит киснуть. Из-за твоей рожи даже работать расхотелось, — Татч вешает фартук на крючок и хлопает его по плечу, — Чего опять случилось-то? — Я теперь до старости не потрахаюсь. И умру в одиночестве, если вообще умру, — отворачивается феникс. Странно было говорить об этом с самым правильным пиратом на их корабле, но пожаловаться хотелось. Да и Татч, вообще-то, хороший друг, он всегда утешит. — Все бордели мира объявили тебе бойкот? — усмехается тот, не понимая, в чем проблема и почему это так расстраивает Марко. — Изо обиделся. Сильно, — он хмурится на этих словах, вспоминая что-то, что, видимо, не очень хотел бы, а Татч несколько секунд складывает полученную информацию в связную формулировку. Когда у него это получается, он резко поворачивает голову к нему, широко распахивает глаза и открывает рот, намереваясь что-то сказать, но молчит. Марко смотрит на непонятную ему реакцию друга, пока тоже не осознает и не прикладывает руку ко рту. — Я не говорил..? — Не говорил. — Бля. Прости, мне казалось, ты давно знаешь. — Меня, знаешь ли, не уведомляли… — недовольно говорит он. Они с фениксом близко общаются, а он узнает обо всем не первый — не дело так с друзьями поступать. Феникс переводит взгляд с него на пол, пару секунд думая, стоит ли говорить. — Ну, в общем, да, мы встречаемся. Давно уже, я за ним еще при Одэне бегал. Мне, правда, тогда и от него и от Одэна досталось, но зато потом он каким-то чудом согласился. Люблю его, не представляешь, насколько, но иногда вот… такое случается, — он слегка запинается и опускается на стул за импровизированной барной стойкой. На протяжении короткого рассказа Татч меняется в лице раз десять, сменяя шок сочувствием. Он отходит на минуту в хранилище, возвращается с бутылкой чего-то очень даже дорогого, наливает и протягивает Марко полный стакан. Тот смотрит нерешительно, но всё-таки принимает напиток и делает длинный глоток, морщась от горечи и жжения в горле. — Что это за бурда? — Не бурда, а ром тридцатилетней выдержки с прошлого острова. Премиальный, нам целую бочку отдали. — Один хер, чем напиться до чертиков, зачем такой дорогой? — В море говорят, что радость нужно заливать пойлом, а проблемы — качественной выпивкой. Вот сейчас и проверим. Выкладывай, из-за чего вы там поругались. Весь вечер Марко изливает товарищу душу, рассказывает о том, какой он сам идиот, какой Изо ревнивый, какие они с ним разные, вспоминает счастливые и не очень моменты прошлых лет и заканчивает тем, что полчаса пьяно бубнит о том, как жить без него не сможет и что без Изо найдет способ умереть даже со своим фруктом. Татч, видя, как далеко это заходит, отбирает у феникса уже черт знает какую по счету бутылку. — Если все действительно так, то ты должен пойти и извиниться перед ним. А зная Изо, желательно, на коленях. — А если он прогонит? — Марко поднимает стеклянные грустные глаза на него, смотря так неуверенно, что Татч вспоминает не так давно минувшие года, когда этот парень (как и он сам, в принципе) был еще совсем зеленым пиратишком. — Если любит, не прогонит. — А если… — А если бы не любил, еще при Одэне бы тебя с корабля выкинул. Марко этот аргумент почему-то убеждает, он поднимается решительно, слегка шатаясь идет к раковине и умывается ледяной водой — сам понимает, что в пьяном угаре к Изо идти нельзя. — Постой немного на палубе, выветрится. — Спасибо, Татч, — благодарит Марко, но явно не за этот совет. — Я держу за тебя кулаки, горе-любовник, — беззлобно посмеивается он, демонстрируя сжатые ладони. На этот жест феникс только закатывает глаза и покидает уютное помещение.***
На следующее утро Татч жалеет обо всем: о том, что родился, о том, что однажды взошел на этот корабль, о том, что споил Марко и о том, что дал ему совет извиниться. Потому что Марко извинился — и об этом узнал не только Татч, но и почти вся команда, которая находилась в определенном радиусе от марковой каюты. Либо эти двое всегда так громко мирятся, либо для молодых день воздержания — невероятная пытка. Если совсем честно, то Татч вообще не понимал, как можно так крупно поссориться и так страстно потрахаться в один и тот же день. И ладно Татч, он-то полностью просвещен, а вот команда, если очень смягчить ситуацию, удивилась. Так удивилась, что тишина на палубе сегодня стояла вообще мертвецкая. А на его памяти такое было лишь однажды, когда был объявлен неофициальный день тоски по Одэну после того, как тот ушел. Все, кто прошлой ночью не успел заснуть, смотрели на весело болтающих любовников, как на ван пис, словно вообще впервые увидели этих людей на Моби-дике. Но, несмотря на бессоную ночь, возмущаться никто не решался, потому что каждому было либо стыдно, либо неловко портить чужую идиллию. Марко мягко притягивает парня к себе, глубоко целуя, и из толпы, у которой нервы уже не выдерживали от таких частых сенсаций, послышалось: — Ну вы еще потрахайтесь на палубе! И Татч был абсолютно согласен. Марко думает головой или ананасом на ней? Или он с командой, как с ним: «Ой, а я не рассказывал тебе, что ли?» будет? Но фениксу все до лампочки, как, впрочем, и всегда, поэтому он просто повинуется выкрикнутой идее и начинает сдергивать изово кимоно, и лишь когда товарищи испуганно вдыхают и в разнобой выкрикивают что-то вроде «Не сметь на палубе!» или лаконичного «Нет!», он отстраняется, обратно натягивая на любовника одежду и они вместе смеются почти до слез, едва не катаясь от смеха, более чем довольные своей выходкой. Татч вздыхает и просто надеется, что когда-нибудь он и их сокомандники привыкнут к такому новому Изо и прилагающимся особенностям их с Марко отношений.