***
Дни шли, но ничего не менялось. О Роксане всё ещё было ничего не известно и меня это тревожило. Я даже написал письмо отцу, поинтересовавшись, не знает ли он что-нибудь, но он всё ещё не ответил. Со Скорпиусом дела были также плохи. Точнее пусты. Наше общение просто пропало, растворилось в пространстве или его украли. Я уже четко понимал, что всё испортил. Умножил на ноль. Мы будто снова на первом курсе, когда вы ходите вместе просто потому, что оба не знаете дороги. Мы находились рядом, совсем близко друг к другу, но и одновременно были совсем далеко, за тысячи ярдов. Мы всё ещё жили в одной комнате, делили общие столы и проекты, но это было единственным, что вообще нас объединяло. Мы перекинулись буквально несколькими фразами за работой и на этом всё. Совсем. Мы даже не здоровались в коридорах. Мы находились в одной компании, но не сказали друг другу ничего, говорили только с Эбби и Лоуренсом. Мы всё ещё не пересекались взглядами. Точнее, это он на меня не смотрел. Я часто пытался найти его глаза, но у меня больше ни разу не получилось. Мы будто просто перестали существовать друг для друга. Это исчезновение было слишком резким, неожиданным и неприятным. После злосчастного поцелуя, кажется, меня ещё больше стало влечь к нему, но теперь передо мной стояла бетонная стена. Или кирпичная, но точно не картонная. Эту стену нельзя разбить ни заклинанием, ни кувалдой. Эта стена была невидимой, но я уже начинаю осязать её и физически, будто меня правда отрезали через неё от части жизни. Она отрезает часть кислорода, из-за чего тебе всё сложнее дышать, часть энергии, из-за чего тебе не хочется двигаться. Я испытывал схожее чувство в момент, когда наблюдал за ним и мышью. Но теперь это была не ревность, а ненужность. Ужасно осознавать, что кто-то такой привычный и необходимый может так просто выкинуть тебя из жизни. Он будто привередливый хозяин, взявший собаку и выставивший её на улицу через неделю из-за того, что она ему приелась. А я был этой чертовой собакой, которая всё пыталась найти своего "хозяина" и вернуться к нему. Только, конечно, в отличии от животного, я был сам виноват в том, что меня "выгнали". Но проще от этого совсем не становилось. Только хуже, потому что меня грызло чувство вины. Я вроде бы и не сделал ничего плохого, но я испортил нашу дружбу, переступив ту грань, которую должен был чувствовать. Я переступил её ещё тогда, когда влюбился в него. Он был готов открыться мне, но только как друг. А я захотел ухватить слишком большую часть. Но это не имело значения, ведь дело уже сделано. У меня часто болела голова. Я не был уверен, из-за погоды это или испортившегося сна. Я с детства страдаю периодами бессонницы, и они ухудшаются от моего плохого настроения. Я всё время чувствовал усталость и сонливость, но заснуть не мог. Глаза часто щипало и я побаивался, что из-за этого они начнут чрезмерно слезиться на уроке и все совсем не то подумают. Всё из-за той же бессонницы у меня часто пропадал аппетит и я стал пропускать ужины, валяясь в кровати и пытаясь заснуть, но в итоге мне это надоедало и я куда-нибудь уходил. Зелье нельзя пить чаще раза в неделю из-за его токсичности, но я уже не первый раз подумывал забить на это правило. Друзья знали об этой моей особенности и вопросов не задавали, за что я был им благодарен. Я стал больше замечать и плохие эмоции других - плачущих первокурсников, усталость преподавателей или учеников, заранее готовящихся к экзаменам, неудачи на уроках и всё в таком духе. Это никак не улучшало и моё настроение. Успеваемость вернулась к "ниже среднего", ведь теперь никто не мог помочь мне в какой-нибудь сложной теме или просто подбросить уже готовую домашку. Я просто сам забил, на самом то деле. Мог часами сидеть над пустым пергаментом, но никакие мысли так и не появлялись. Я или смотрел на сверкающие огни пламени в камине, или рассматривал чуть ли не каждый мазок недалеко висящих картин, или даже узоры на обоях. На занятиях тоже витал в облаках и, очевидно, ни одному из преподавателей не нравилось повторять свои вопросы по несколько раз. Это не сильно волновало, ведь прошло не так уж много времени и я всё смогу исправить. Просто позже. У меня не получалось сосредоточиться ни на одной мысли, и одновременно их будто и не было. Теперь вечерами я был практически всегда сам, снова став младше, когда со мной никто не общался. Бесцельно бродил коридорами или засиживался за самым отдаленным столом в библиотеке(ни Перселла, ни Лоркан теперь не занимались, пытаясь пережить утрату). На меня мало кто обращал внимания и это мне даже нравилось. На перерывах сидел на подоконниках, смотря, как стекают капли за стеклом. Лили непрерывные дожди и я даже не мог спокойно прогуляться, хоть разок всё же вышел. Конечно, из-за чар я не промок до нитки, но ничего приятного в прогулке не было. С деревьев практически исчезли листья, теперь они валялись бесформенной горой черной грязи, в которую я очень старался не наступить. С одиноких голых веток не звучали голоса птиц, солнце не выглядывало, лишь грозные тучи. Черное озеро стало совсем непроглядной темнотой, в которой теперь нельзя было увидеть ни рыбёшки. Сесть было негде, даже чары не могли высушить разбухшие от влаги стволы упавших деревьев. Запретный лес стал зловещим и непривлекательным, и лишь подойдя к нему, я "утопил" половину своего ботинка в тягучей слякоти. По капюшону звонко стучали капли, из-за чего у меня разболелась голова. Шагая по коридору замка я так и не снял его, желая укрыться от всего окружающего. В одну из ночей лежал в кровати, у меня снова не получалось заснуть. Я ворочался, мне постоянно что-то мешало - клетчатое одеяло или перьевая подушка, рука, нога, мысли. Я открыл глаза и взглянул на часы - 3:33. Сна не было ни в одном глазу и в итоге, недовольный, я тихо встал. Остальные кровати были спрятаны за пологом, и бросив быстрый тоскливый взгляд на кровать Скорпиуса, прихватив мантию, я вышел из спальни, а потом и пустой гостиной. Камин не горел и было так же темно, как и в последующем на моем пути коридоре. Я не боялся, что меня могут поймать. Я просто снова бродил коридорами, ни о чем не думая, и обо всем одновременно. В голове всплывал Скорпиус, Роксана, Лили и даже недавняя ссора с Розой. На какое-то время дождь прекратился, но ни звёзд, ни луны за черными клубами дыма видно не было. За это время я привык неплохо так ориентироваться во мраке, поэтому когда услышал идущего на встречу, быстро зашёл в первый попавшийся кабинет. Не хотел ни с кем пересекаться. Повернувши голову, я понял, что никогда ещё не бывал здесь. Было все также темно, но я почувствовал нутром, что попал в нужное место. Взмахом палочки попытался поджечь старые свечи и у меня получилось - они были вставлены в огромную, черную, местами поржавевшую металлическую люстру-канделябр. На секунду я зажмурился от яркости их света. Когда открыл глаза, передо мной предстал огромный расплывчатый образ. Это был старинный черный рояль, покрытый пылью, лишь его ножки были из светлого дерева. Даже не знаю, откуда он мог здесь взяться? Никогда не слышал, чтобы в Хогвартсе были уроки музыки, даже в далёкие века. Следующим на что я обратил внимание были стены. Они были светлыми, но на них светили звездочки, будто солнечные зайчики и я даже мог разглядеть созвездия. Это было очень красивым зрелищем, и кажется, я залип так на несколько минут. Посмотрев в бок, увидел огромный книжный шкаф, выполненный из такого же светлого дерева, как и ножки рояля. На нём стояли старинные издания бриллиантов литературы XIV-XIX веков, и теперь я даже не знал, что мне нравилось больше. Рядом с книгами стояли статуэтки - невероятная маленькая мраморная копия античной "Ники Самофракийской", "Сила природы" от Лоренцо Куинна, помещающаяся мне в ладонь, и на самой верхушке, бронзовая копия "Лаоокона и его сыновей". Совсем рядом висела очень правдоподобная репродукция "Лилит" Кольера в раме, обклеенной зелёными камнями. В остальном комната была пустой, разве что кроме витражных окон, и от этого нравилась мне ещё больше. Эта комната чем-то напоминала мне дом. Хоть в большинстве комнат и сделан ремонт, но некоторые из них Гарри трогать запретил. Он уговорил Джинни дождаться времени, когда мы сами сможем выбрать обстановку в своих спальнях, а до того момента они оставались прежними. Джеймс жил в комнате Сириуса, из которой лишь отодрали какие-то плакаты, я в комнате его младшего брата, Регулуса, которую тоже решил не менять. Также была нетронута комната с гобеленом уже практически вымершей семьи, утратившей свою фамилию. Мне всегда нравилась задумка отца оставить их след в доме, потому что он был по-настоящему волшебным. Их древняя магия витала не только в стенах, но и исходила от их вещей. Эта комната была такой же. Медленно приближаясь к роялю, я подумал о том, что брат и сестра не поняли бы этого. Может именно из-за ощущения этой связи я и стал ближе всех с отцом. Я понимал, что в отличие от меня для него старые побрякушки были ещё и воспоминаниями. И иногда он мне даже рассказывал о них - бокал, из которого когда-то постоянно при нем пил Сириус, и который он запрещал брать нам всем, фотографии мародеров, кожанка, которую Сириусу подарил мой дед, старая трубка Альфарда Блэка, которой дорожил его крестный. Отец всё ещё скучал по нему. Открыв крышку, я сразу почувствовал тягу к игре. Я совсем не умел этого, ведь пробовал то всего пару раз в детстве. У нас был похожий инструмент, стоявший в одной из гостиных, который отец уберечь не смог. Ребенком мне нравилось думать о том, сколько же рук этот рояль повидал. А что чаще всего Блэки играли? Собачий вальс, Лунную сонату или Траурный марш? Я провел по клавишам рукой. В мои три, соответственно четыре Джеймса, родители впервые отвели нас в театр, на "Укрощение строптивой" Шекспира. Странный выбор для таких маленьких детей на самом то деле, даже не знаю, почему нас не отвели на сказку. Но я чётко запомнил, что после этого неделю на всё, к чему прикасался брат восклицал "Он Оджеймсвил его!", а он в ответ на это оглядывался, как бы в поиске моих женихов. Через две недели я услышал звук рояля у нас дома. Это был профессиональный музыкант и его позвали в честь рождения Лили. По всюду были украшения и шары, мы были в костюмах, вся семья была в сборе. Я поочередно пялился то на маленького ребенка в руках матери, то на ловкие пальцы, никак не определившись, что меня интересует больше. Звук у меня выходил не очень приятным. Я вспомнил, как мама, увидев меня за такой же попыткой в детстве, присоединилась. У неё выходило не лучше, и потом мы вместе смеялись. В тот же вечер родители и Джеймс учили ещё совсем крошечную двухлетнюю Лили сидеть на детской метле. Когда у неё наконец получилось, дом снова озарился смехом. Её рыжие волосы мелькали рядом с головами взрослых, а Джеймс прыгал от счастья, что его сестре тоже нравятся полеты. Я просидел в этой комнате до рассвета и лишь тогда понял, что задержался. Дождь прекратился, и я был рад увидеть солнце. Возвращаясь в гостиную, постарался запомнить дорогу в эту комнату. Я быстро заснул, но уже через три часа проснулся. На завтрак поплёлся больше ради того, чтобы родственники меня увидели и не волновались. Но не успел и зайти, как меня окликнул Джеймс, рядом с которым шла Лили, и позвали куда-то с собой. Я далеко не сразу понял, что мы пришли в кабинет Макгонагалл. Брат сказал пароль статуям и мы поднялись по крутой круглой лестнице. Я всё не мог угадать, зачем мы здесь. Никаких серьезных проступков не было, с Роксаной вроде все хорошо. Приблизившись, мы услышали галдеж множества портретов старых директоров. В кабинете было светло, и первым, что увидел, была директриса, заполняющая документы. Потом мой взгляд проскользнул к стулу напротив, развернутого к нам спиной. Увиденные торчащие рыжие волосы заставили нахмурился. С взглядом Макгонагалл я увидел и лицо гостьи, которой оказалась Джинни Поттер. — Что произошло? — Джеймс был таким же нахмуренным и удивлённым. — У меня выходные и я трансгрессировала на два дня в Англию. Решила и вас увидеть, все таки мне не удалось попрощаться перед началом учебного года. — Цепкие глаза матери прошлись по нам троим, оценивая. Я не мог сказать по её виду, к какому умозаключению она пришла. — И профессор Макгонагалл разрешила мне воспользоваться своим камином. Вам тоже следовало бы её поблагодарить. — Мы хором сказали "спасибо", будто играли в каком-то представления. Лили и я кивнули, а Джеймс ограничился все такой же злобой в глазах. Мне показалось, что мать хочет выставить нас дураками, или забыла, что элементарной вежливости учат лет так в пять. — Не буду вам мешать, у меня тоже есть дела. — Профессор скрылась в другой комнате, оставив нас семьёй. — Что у вас тут произошло? Мне пришло письмо от Джорджа, и Роксана в больнице. И он упоминал в нем тебя, Альбус. Объяснишь? — У Роксаны был передоз, а мой друг просто оказал первую помощь. — Я пожал плечами, не понимая смысла этого "допроса". Раз Джордж ей писал, значит, всё это она и так знала. Фыркнув, Джеймс плюхнулся на диван. Лили, последовав его примеру, села в кресло по-турецки, а я облокотился спиной о шкаф. — Матушка, ты чисто об этом спросить приехала? — Джеймс спросил это вяло и насмешливо. — Нет. Конечно, нет. — Она перевела свой взгляд со старшего чада на Лили и взгляд её чуть потеплел. — Ты теперь в команде, милая? Я все правильно помню. — Да. Но я пока не участвовала в матчах. — Конечно, ещё слишком рано. — Джинни закивала, подобрев от этой новости. — А как ваша учеба? — Хорошо. — Лили, смотрящая все это время куда-то себе в ноги, наконец посмотрела на мать. Я не понимал, что изменилось. Её взгляд был каким-то неуверенным, но в нем не было такой обиды, которая была там раньше. — Молодец, Лили. — Мать перевела взгляд на меня и лицо снова стало более суровым. — Ещё я повидалась с Роном, и ты, Альбус, нагрубил Розе. Объяснишься? — Маленькая ябеда... — Джеймс смотрел в потолок, и выглядел так, будто лишь нахождение здесь его жутко утомляет, — с очень чутким эго. — Джеймс! Прекращай мешать мне. Вернув голову в нормальное положение, брат хмуро посмотрел Джинни в глаза и сказал: — Нет надобности в твоих лекциях. Уверен, Альбус не сказал ничего грубее "я занят, потом поговорим", а наша кузина-актриса напридумывала себе обид. Ты бы прекрасно понимала это, выслушав его хотя б разок, так, чисто из интереса. — А ты у нас самый внимательный и проницательный? — Ну типо того, да. — Ты сказала, Роксана ещё в Мунго? — Я перебил их бессмысленный спор, желая наконец узнать то, ради чего и остался. — Была пару дней назад. Сейчас уже в другой клинике наверное. — Ну то есть чувствует она себя нормально? — Нет, Альбус. Думаю, чувствует она себя ужасно, но это уже не угрожает её жизни. Я встречала не одного спортсмена, начавшего баловаться для "улучшения результативности". Но в итоге они уходили из карьеры. Эта кривая дорожка сделает её больной навсегда. — А мы можем как-то связаться с ней? Трансгрессировать или написать письмо? — Нет. На первых этапах будут допускать ближайших родственников, то есть Джорджа и Фреда. Во всех формах. — Ладно. Ты наверное спешишь, раз только выходные. Пойду я. — Я вышел за дверь, не дав сказать ей и слова. У меня просто не было сил общаться с кем-либо, и я посчитал это достаточным оправданием. Суббота - отличный день, начало выходных. Я подумывал вернуться в постель, но понял, что заснуть у меня не получится. Посмотрев на первые попавшиеся настенные часы узнал, что время завтрака прошло, а есть мне резко захотелось. Я добрую минуту пытался вспомнить, как пройти на кухню. Об этом мне ещё года два назад рассказывал Джеймс, но я ещё ни разу не пользовался этим советом. Ну, получается, время пришло. Я спустился в подземелья и повернул к гостиной Хаффлпафа, и не доходя увидел натюрморт с грушей. Щекотать картину казалось немного странным занятием, но дверь быстро отворилась, и я не успел глубоко уйти в эти размышления. Кухня была огромной - размером с Большой зал. Стояли идентичные пять столов, как я понял, это "перевёртыши" наших. Эльфы бегали с кастрюльками и сковородками, уже готовясь в обеду. Увидев меня, один из них сразу же подбежал и стал кланяться, тараторя что-то про моего отца и Кричера. Он потянул меня внутрь, не дав мне даже толком понять, что он вообще пытается сделать. Уже когда он подводил меня к столу, я увидел белобрысую голову, из-за чего покрылся мурашками. Чёртов Скорпиус тоже тут. Это же нужно, чтобы так совпало! Он сидел спиной и пока не заметил меня, но я уже понимал, что это мгновение незнания продлится недолго. Я уж было попытался по-быстрому сбежать, поддерживая его отстранённость, но он обернулся на шум, и наши глаза встретились. Я не мог понять, о чём он думает, но Малфой всё также молча отвернулся и продолжил трапезу. Меня это разозлило. Его вид "тебя не существует" ужасно надоел, и именно с такой мыслью я уселся за стол напротив него. Он даже не поднял глаз от тарелки. Эльфы впихнули мне кучу еды, но я на неё даже не посмотрел - не сводил глаз со Скорпиуса, надеясь, что вызову этим хоть какую-то реакцию, попутно суя себе полную вилку в рот. — Ты собираешься съесть миндаль? — Он всё таки посмотрел на меня, и этот взгляд был скорее насмешливый, чем заинтересованный. Я резко остановился, и все таки посмотрел на вилку. И правда миндаль, в куске торта. А у меня на него аллергия. Ну, похоже мой план выведения на слова сработал. Хотя я мог поймать анафилактический шок. — Уже нет. — Это был хитрый план, чтобы я заговорил с тобой? Рискованно. — Миндаль в него не входил. — О, так значит ты просто идиот. Прекрасно, Альбус. — Так ты признаешь то, что избегаешь меня? — Я этого и не отрицал. — Я думаю, нам нужно поговорить. — А я нет. — Это ты поцеловал меня, но виноват почему-то я. — Мы были пьяными, вот и всё. Но я ничего такого не планировал, это получилось случайно. А вот зачем ты это продолжил я не понимаю. — Он спокойной резал стейк, будто вел беседу о погоде. — Да ну? Может и не планировал, но сделал ты это не случайно. — Ты ошибаешься. — На коленях ты тоже оказался случайно? Упал, и зацепился за мой ремень? — Ты не нравишься мне, Альбус. Ничего большего, чем дружба, между нами не будет. Мне нравятся женщины, а ты вроде ей не являешься. — Отлично. Рад, что ты понимаешь себя. Но я вроде как на тебя не напрыгиваю, чтобы ты убегал от любых встреч со мной. — Я не могу это просто выбросить из головы. Считай, что именно этого я от тебя и жду. — Серьезно? Это не в моем характере. — Черт тебя знает. — Он резким движением отложил приборы, и наклонился ко мне. — Чего ты от меня хочешь? — Мы друзья, не забыл. Ну или были ими, уж не знаю. — И? — Давай сделаем вид, будто этого не было. Пусть всё будет как раньше. — Можем попробовать. Но я не уверен, что у нас это получится. Через пять минут у меня встреча с "мышью", au revoir. Он резво вышел из кухни, и я остался один. Окинул взглядом всю ту еду, которой меня успели заставить эльфы, и понял, что аппетит снова исчез. Я вяло отложил вилку и поблагодарил домовиков, на что те затараторили что-то в ответ, думаю "приходите снова" или "были рады Вам угодить". Эти существа вообще умеют медленно говорить, или это эксклюзивная способность Кричера?***
Через несколько дней пройдет матч по квиддичу между Слизерином и Гриффиндором, из-за чего гостиная стала пустеть. Многие хотели посмотреть на тренировки, чтобы позже выиграть на ставках, ну или же попробовать себя в следующем году, и для этого присмотреть парочку приемов. Скорпиус был на тренировке, Лоуренс куда-то подевался, поэтому я и Эбби сидели вдвоем, выполняя домашнее в углу комнаты. — Правда, что приезжала ваша мать? — Эбби старательно выводила буквы, и сказала это как бы между прочим, даже не подняв глаз. — Да. Откуда ты знаешь? — Сплетни, — она пожала плечами, и продолжила, — что-то случилось? — Кажется, что нет. Но я не задерживался с ней. — Даже так. — А где Лоуренс? — Ищет бабочек наверное. Он звал меня, но слишком много заданий накопилось. — Откуда у него такая любовь к ним? — Думаешь, для этого нужна причина? — она вопросительно подняла бровь, попутно поставив точку на пергаменте. — Кажется, его мать тоже любила их. Или её так называли? Я уже и не помню. Но я точно знаю, что из-за них она и умерла. — Что? Его мать умерла из-за бабочки, серьёзно? — Скорее из-за беспечности и предвзятости. Лоуренс рассказывал, что это произошло во время их путешествия в Африку. Был ещё маленьким и плохо помнит. Он затащил родителей куда-то в лес, где было множество бабочек, и его мать мало того, что надышалась какими-то растительными токсинами, так ещё и прикасалась ко многим из них. Ей вечером поплохело, но она не хотела принять специальное зелье, вроде как это пустяк, но Лоуренс и его отец выпили. Когда они проснулись утром, она уже была мертва. Из-за этого мистер Нотт ненавидит его увлечение, но ничего не может сделать. Ты же знаешь, любовь Лоуренса к чешуекрылым безгранична. От шока у меня не было слов, и минуту мы просидели в относительной тишине. — А ты не боишься их, после такой истории? — Нет. Мы более осторожны. Если на местности есть ядовитые насекомые, то обязательно, даже без симптомов, выпиваем зелья. И Лоуренс знает о них очень много. Он и по виду определяет, есть ли в ней токсины, хотя мы все равно перестраховываемся. — Если честно, теперь мне ещё сложнее понять его страсть к ним. — Ну, мы же не будем копаться в его голове ради этого. Лепидоптерофилия ведь не что-то плохое, это самое популярное увлечения в мире. Может, так он чувствует родство с матерью. Но я не расспрашивала его. — Твои родители тоже увлекаются экзотикой? — В каком-то смысле - да. По-крайней мере, у нас есть вина большинства стран планеты, как и украшения. — Она закончила эссе, и подняла на меня взгляд. — Но это всё не интересно. А вот что между тобой и Малфоем - очень даже. Ну конечно, ничего Эбби просто так не оставит. Она специально рассказала мне историю о Лоуренсе, чтобы я не смог отмолчаться. — А что между нами? — Ничего лучше, чем прикинуться дураком, я не придумал. Состроил очень уж удивлённое лицо, уже заранее понимая, что Забини на это не купится. — Даже не знаю. Ваши качели может быть? То вы в десна целуетесь, то играете в молчанку, а потом снова просто знакомые. Я чуть не подавился воздухом, услышав её формулировку, и поэтому не придумал ничего лучше, чем просто сказать что-то о том, что у всех бывают разногласия. — И из-за чего они у вас? — Пустяки. — Это же не потому, что вы начали встречаться и теперь прячетесь от нас? Мы не гомофобы, любим вас любыми и всё такое. — Нет! С чего ты вообще так решила? — Вы сблизились. И я никогда не видела тебя с девушками. Я давно решила, что ты гей. А Скорпиус, ну, да кто его знает? — Может я прячусь со своими девушками, не думала? — Конечно думала! Может я ошиблась конечно, но знаешь, ты такой типичный нетфликсовский гей. Женщины у тебя только подруги, проблемы в отношениях с матерью, тощий и следящий за собой... — Это описание также подходит твоему парню, не считая тебя как предмет его обожания, как и впринципе половине наших сверстников. — Не могу объяснить словами. Просто я так посчитала. Так я права или нет? — Мы со Скорпиусом не встречаемся. — Но ты гей? — Я не знаю. — Прямо таки? — Она вопросительно подняла бровь, но потом не дав мне ответить, продолжила. — Хотя это не моё дело, да. Просто мы друзья, Альбус. Но вы ничего не говорите нам. У меня складывается ощущение, будто тебя и Скорпиуса вообще не интересует ничего, кроме учебы. Ты хотя бы иногда говоришь что-то о своей семье, но в общем - вы закрытые книги. Совсем. — Но вы с Лоуренсом тоже. — Разве? — То, что вы при нас можете подшучивать друг над другом, не делает вас более очевидными. Мы - Слизеринцы, не очень то открытые люди, как я понял. — Может и так. Но мы всегда готовы выслушать тебя, понимаешь? Я люблю сплетни, но это никогда не коснется моих друзей или по-настоящему сложных тем. А из Лоуренса чаще всего невозможно вытянуть что-то и щипцами. — Да, Эбби, я понял. Ты тоже можешь мне выговориться. А сплетни пускать мне не через кого.***
Мысли о Скорпиусе и Роксане были в черепной коробке постоянно, но я и не забыл о гибели Элис. Авроры были незаметны, да и через пару дней им пришлось отправиться обратно в штаб, и возвращаться в школу разрешено было лишь с определенной целью. Они задавали мне пару вопросов, но уже и не вспомню их. Просто эта ситуация была мне неподвластна, вот и всё. И слишком долго думать о ней не хотел. Да и школа уже практически избавилась от траура, и только самые близкие Элис горевали. Я и не заметил, как прошло девять дней. Мы не были близкими друзьями, поэтому и на похороны меня не пригласили, но я решил отправить цветы её близким совиной почтой. Пробравшись через один из потайных проходов, который я давно приглядел на карте мародеров, по-тихому попал в Хогсмид, где и купил букет. Конечно, я мог пробраться в теплицы, но посчитал это неуместным в такой ситуации. Видел в таком поступке неуважение. Всё ещё страдая бессонницей, рано утром я и совершил вылазку, после чего направился в совятню, где встретил Лоркана и Перселлу: — Вы разве не будете на похоронах? — Будем, просто ещё рано. — Лоркан был всё также хмур. Они оба были в черных смокингах, что придавало им ещё более печальный вид. — Письма родителям. Уведомляем их о своем недолгом отъезде, хотя я не очень то вижу в этом смысл. Но он настоял. — Она махнула головой в сторону друга, завязывая узелок на лапе птицы. — А ты смотрю, пришел отправить цветы. Как мило. Особенно после того, как в день её смерти был на вечеринке в честь Хеллоуина, — сухим голосом закончила Перселла. — Меня просто не пропустили в спальню. У наших старост есть такая вот особенность, навязывать свои праздники. Я вообще был удивлен, что её не отменили. — Не пропустили. — Её выражение лица выдавало её недоверие без слов. — Мне нет смысла оправдываться перед вами, как и лгать об этом. — Вы все лицемеры! — Её лицо резко искривило злобой, что даже напугало меня. — Сколько же было в первый день обсуждений, но уже вечером все забыли! Долбанные придурки, не замечающие ничего вокруг, и не умеющие пораскинуть мозгами... — Перселла громко говорила, хмуря брови и широко раскрывая рот, будто активной мимикой и высоким тоном она вправит мне мозги. — Остынь, подруга. Нам скоро нужно быть у Флитвика, лучше уже сейчас пойти. — Лоркан практически уволок её на улицу, с таким же спокойным и грустным лицом, как и в начале нашего недо-разговора. — Что только что произошло? — Я сказал это в пустоту, всплеснув руками. Это был очень странный... Всплеск? Я ничего не понял. Но по реакции Скамандера, я смею предположить, что это не в первые. Мне подумалось, что Перселле следовало бы попить умиротворяющего бальзама. Потому что такие перепады совсем не кажутся нормой. Хотя я не силен в психологии, может потерявшие кого-то так и должны себя вести? Хотя опять же, Лоркан был спокоен. Он конечно тот ещё чудик, но мне всегда казалось, что горюющие люди именно так и выглядят. Не накидываются на каждого, а "плачут в углу". С испорченным настроением, я снова бродил коридорами. Когда стало объявляться всё больше учеников, то снова воспользовался проходом, но в этот раз купил огневиски. Причем не только на сегодня, но и на про запас, слишком уж увесистым получился пакет. Я забился в углу, в котором застукал Рокси, и стал распивать свой напиток, мысленно поминая Элис. Я посчитал это достаточным поводом. Все мои похождения заняли прилично так времени, ещё и осенью рано садится солнце, поэтому я быстро оказался в тени. Я не смотрел на время, но по-ощущениям, когда решил изменить угол на комнату, прошел уже не один час. Я не боялся, что меня поймают или поймут, что я пил. В выходные многие старались уйти из душного подземелья. Да и на удивление, держался я неплохо - меня практически не шатало. Незамеченным, я всё же вошёл в спальню, ожидая, что она пуста. Но за письменным столом сидел Скорпиус. Услышав шум, он развернулся и немного удивлённо посмотрел на меня: — Ты пил? — Ага. Хочешь присоединиться? — Я протянул руку и слабо потряс бутылкой. — Что за повод? Или тебе он больше не нужен? — Обижаешь. Сегодня девять дней нашей почившей знакомой. — О, ну раз так. Тогда давай мне бутылок пять. — Не смешно. — А я и не шутил. По звукам из твоего пакета, я и половины не прошу. — Да иди ты к черту. — С этими словами я уселся на свою кровать, вытянув ноги во всю длину. — Буянить не планируешь? — Я же говорил, это не в моём характере. Память подводит? — Решил уточнить. — Так ты будешь? — В ответ я получил вздернутую бровь, и не до конца понимая, как расценивать этот ответ, пошел на попятную, — я не настаиваю, — и выставил руки, будто при задержании, на что Скорпиус фыркнул. Но Малфой всё же поднялся со своего стула и подсел ко мне, протягивая руку. Я пару секунд не понимающе похлопал глазами, но потом всё же передал ему бутылку. Сделав пару больших глотков и сморщившись, Скорпиус вернул её назад. В ответ я сдвинулся ближе к противоположному краю, предполагая, что он повторит мою позу. И я отгадал. Теперь наши плечи соприкасались, и я невольно вспомнил Хеллоуин: — В этот раз без поцелуев? — Я ожидал, что он разозлится, но мой всё же одурманенный мозг оценил это как отличный подкол. — Посмотрим. Может обойдёмся просто дрочкой, без щенячих нежностей. — Я рассмеялся, невольно склонив голову к его плечу. — Да ты бунтарь! Где только успел свои приличные выражения растерять непонятно. — В твоём рту. — Ха-ха. Это ты хочешь сказать, что это я́ неприлично выражаюсь? — Нет, но иногда в тебе проскальзывает Джеймс-четвертокурсник. — О не-ет. — Я глуповато улыбался, меня всё больше "накрывало", но Скорпиус был трезвым уж точно. И почему-то меня не удивлял этот разговор. — Может тогда мне нужно забрать их назад. Исключительно ради приличия. — Тогда валяй. — А потом ты назовешь меня озабоченным, ага. Мы это уже проходили. Ты должен сам их вернуть назад. — Я в любом случае назову тебя озабоченным. — Он закатил глаза, показывая, что это очевидно. — Но на самом деле моя душа будет чиста. Поэтому так можно. — Ну раз можно... — Он протянул эти слова, после чего поцеловал меня. Медленно, растягивая. — Перестанем быть друзьями снова? — Я немного отстранился, тяжело дыша. — Да. — И он снова приник к моим губам. Это было... странно. В этот раз я похоже был менее пьян, и какие-то мысли появлялись. Я давно не целовался. Как-то на третьем курсе у меня была "девушка" и мы постоянно целовались, но это было слизко и противно, а не возбуждающе. Не сказать, что и этот раз был с моей стороны очень удачным, но Скорпиус похоже имел побольше опыта, компенсируя меня. Да и в этот раз я получал эмоциональное удовольствие. Мне всё лето снились чертовы "влажные" сны с его участием, поэтому и возбуждение появилось чуть ли не сразу. — Мне ждать мой обещанный минет? — Никто тебе его не обещал. Я же только возвращаю плохие словечки, Альбус, ничего такого. — В ответ я только что-то промычал, на что Скорпиус, уже успевший подмять меня под себя, шутливо закончил, — могу разве что трубы прочистить, чтобы и у тебя они исчезли. — Мои трубы пока не готовы. — Так же, как я люблю женщин? — А я не знаю, насколько ты их любишь. — Нравится верить, что я всегда честен с тобой? Не думал, что это не так? — Это был каминг-аут? — Нет, это была входящая¹. Мы же про трубу говорили, как никак. — И в какое здание эта труба входит? — В здание определенного юмора². — Скорпиус встал с кровати и снова выпил из бутылки, стоящей на тумбе. — Бросаешь меня в одиночестве? — Хочу прогуляться. Если хочешь, то присоединяйся. Хотя кажется, что тебе лучше поспать и протрезветь. — Так и сделаю. Я бы конечно хотел с тобой погулять и всё такое, но боюсь засну по пути. — Я так и понял, — он фыркнул и вышел за дверь. Я закрыл глаза и провалился в темноту, а в следующую секунду меня потревожил скрип двери. Наверное, ещё не впал в глубокую фазу сна. В глазах было сухо, как и в горле, но впринципе всё было не так уж и плохо. Проведя руками по лицу, я всё таки посмотрел на пришедшего, уже зная, кто там будет. — Сколько сейчас? — Девять, мой выпивающий друг. Планируешь продолжать? — Нет. — Нужно зелье? — Ответ тот же. — Прекрасно, — Скорпиус подошёл ближе и опёрся плечом о деревянную колону кровати, — И о... — Тебе нравятся женщины, я помню. И что я озабоченный тоже. — Да... то есть нет. Не знаю. Я думал что они мне нравятся. Но ты вроде как тоже, и я был неправ. — Он смотрел в потолок, и выглядел непривычно, без своего самоуверенного амплуа. — Это не предложение встречаться, но просто знай, что я не отвергаю тебя, ладно? — Э-э, ладно. Ты конечно не очень вовремя со своим признанием, с учётом того, что минуту назад я ещё спал, и наверное всё ещё не до конца переварил информацию, но да, считай, что я тебя понял. — Отлично. — И он развернулся на пятках в направлении ванной, после чего скрылся там.***
— Волнуешься перед игрой? — Нет. — Скорпиус размеренно доедал завтрак, и правда выглядя спокойным. — Никому не переплюнуть тебя, не правда ли? — Я сказал это немного насмешливо, хотя изначально планировал поднять его боевой дух. — Может быть ловец твоего братца справится. Но это мы узнаем позже, не правда ли? — Он повторил мой тон, рессмешив Эбби. — Не беспокойся, Альбус, я правда в порядке. Совсем скоро мы пошли на поле, предварительно накинув мантии и шарфы. Эбби и Лоуренс сели рядом на трибуны, а Малфой ушел в раздевалку. — Скоро я смогу вернуть вам вашу лесную шутку? — Что? — Я растерянно повернулся к другу, не расслышав его слов среди шума. — Прости, Лоуренс, я не услышал тебя. — Говорю, отличная игра получится. — Эбби прыснула, и я понял, что он сказал изначально что-то другое, но допытываться у меня не было желания. Практически на автомате я провел глазами по красным шарфам, и только потом вспомнил, что Джеймс и Лили тоже должны переодеваться. — Мне кажется, будто вы что-то постоянно хотите сказать мне, но тщательно пытаетесь сдержаться. Что ж, считайте, я не против вашего порыва любопытства. — Какая честь! — Эбби скривила смешную рожицу. — Просто нам любопытно наконец узнать, чья ставка сыграет. — Ну и конечно же начать ходить на парные свидания. Лично мне всегда было интересно попробовать. — Хитрая ухмылка отразилась на её лице. — Мы не встречаемся. — Но близки к этому. Уж это я давно вижу. А особенно сейчас. "Альбус, не волнуйся за меня". Какая прелесть! — О, так вы хотели чисто по-дружески поиздеваться надо мной. Как же сложно было сдерживаться пару дней. — Возможно. — Лоуренс склонил голову, приняв серьезный вид. — Мы просто хотим, чтобы вы разобрались в себе, друг. Никаких эгоистичных целей. — Забини демонстративно стала подмигивать Нотту, а потом рассмеялась от моего фырканья. — Господа и дамы, попрошу поприветствовать аплодисментами сегодняшних противников!