Du wachst auf.

Вот уже три месяца Леонардо не просыпался. Раф тоскливо сверлил лицо брата, погруженного в воду. Каждый день он приходит сюда и смотрит. Смотрит и говорит. Он жалуется. «На кого ты нас оставил, Лео?», «Просыпайся, это уже совсем не смешно!». Бывает, он снова ведет долгие монологи, жалуется на братьев, на Эйприл, на Кейси, на всех! Как когда-то выговривался Спайку… Когда Спайк покинул его, стало тяжелее держать в себе злобу, как будто весь прогресс по его самоконтролю откинулся в самое начало. Когда Лео впал в кому, случилось то же самое. Правда Раф быстро оклемался, понимает, что всем сейчас тяжело: Криби прямо на глазах у Эйприл превратился в мерзотного Крэнга, Кейси так и не нашел своих родных… Да и Лео, вроде, общий брат, как и Сплинтер общий отец, однако казалось, будто для Рафа это значило гораздо больше. Будто каждый уже давно смирился с судьбой, принял как должное. Только вот как можно смириться с подобным? Хотелось крушить все, что под руку попадётся, биться головой об стену, будто от боли Раф очнётся от затянувшегося кошмара. Изначально на ежедневных визитах к брату Раф долго, тяжело смотрел и молчал, сложив руки на коленях. Множество мыслей проносилось в его голове. «Что будет дальше, Раф?» — звучал вопрос, который ему задал Мики. И он думал. Что же будет дальше? И каждый раз приходил к одному исходу. Он не знал. И это пугало. Раф никогда не пытался строить планы, казалось, что импровизация — это самый лучший выход из каждой передряги, так что неизвестность ничуть не пугала. Только вот в этот раз наоборот. Вот бы все, что происходит, оказалось третьесортным боевиком, написанным каким-нибудь психом, чтобы можно было просто взять книжку, открыть последнюю страницу и узнать, что героев ожидает сопливый хэппи-энд. К сожалению в жизни так нельзя. Потом Рафаэль стал разговаривать. Сначала бросал несколько фраз, потом стал описывать дни: как проходят тренировки, как Кейси и Донни вновь ругаются, как Мики невпопад цитирует сэнсея… Чтобы лидер был в курсе, что с ними все в порядке. Как будто он мог услышать. Вскоре Рафаэль пришел к тому, что стал высказывать все свои переживания вслух. О том, что их ждет дальше, если он, Леонардо, не очнется, о том, что они будут делать без Сплинтера, о Спайке, о сохранности которого Раф вообще не был уверен. Он вообще ни в чем не был уверен. Донни спокойно стучался в ванную средь ночи, различая голос брата внутри, тихо отворял дверь и проходил внутрь. Клал руку на плечо Рафаэля и выдавал грустно-грустно: — Раф, тебе нужно отдохнуть. — Я уже наотдыхался вдоволь! Не могу я сидеть с опущенными руками, пока Нью-Йорк порабощают Крэнги! — Раф, я понимаю, но нам нужно выжидать, нам нужно дождаться, пока Лео оклемается. — А вдруг он не оклемается! Вдруг он умрет, а мы следом за ним, так и не защитив ни единой человеческой жизни, уйдем вслед за Сплинтером! — гневно отвечал Рафаэль, сбрасывая чужую руку с плеча и поднимась, роняя табурет на холодный кафель. Стул с ужасным грохотом встречался с поверхностью, но черепашку это ни чуть не волновало. Его бесило напускное спокойствие брата. — Раф, успокойся… Ты всех разбудишь! На что красный лишь злобно фыркал, но в итоге сдавался и уходил восвояси, спать. Если, конечно, это можно назвать сном. Ему снились самые ужасные кошмары. Как Лео погибает, как его друзья и братья становятся Крэнгами, и как Спайк в очередной раз предает его, сотрудничая с Крэнгами. Он просыпался с шумным вдохом, тут же поднимался на ноги и бежал в ванную. Проверял состояние Лео. Жив. Он менял ему воду и вновь садился на табурет, который Донни заботливо поднял с пола. И так до рассвета.

***

— «Мы должны принять жребий, уготованный нам вселенной…». Да как я могу это принять, Лео! Почему ты не просыпаешься?! Я же… Мы так волнуемся! Ты, чертов эгоист, услышь меня! Нельзя вечно бегать от реальности в своих снах! Лео молчал. Глаза его не открывлись, конечности не шевелились. Из-за двери можно было расслышать очередной глупый мультик Мики, совершенно не имеющий никакой смысловой нагрузки. Развлекаются, едят пиццу… У Рафа и кусок в горло не лезет. Он глубоко вздыхает и опускает голову. — Проснись же… — Раф? Сначала Рафаэль не различил реальность это или же дурацкая шутка сознания. — Раф! Глаза поднимаются и цепляются за Леонардо. Его глаза были приоткрыты. Выглядел он все еще ужасно, но… — Лео! — вскрикнул Рафаэль вскакия с несчастного табурета и вновь его роняя — Ребята! Ребята, скорее сюда! Его восторгу не было придела, внутри разливалось тёплое чувство и, опереждая Мики, Раф крепко прижимает брата к себе, стискивая слабое тело как можно сильнее, чтобы Лео точно не заснул обратно. — Я скучал…