(Не) Поэзия Доппо. Будничные истории

      В весьма уютном кафе разыгрывалась вполне себе нетипичная ситуация. Множество хорошо вооруженных людей в форме какого-нибудь спец подразделения окружило молодого мужчину одетого в белое. Этим мужчиной был никто иной, как Федор Достоевский — Крысиный король, проигравший нынешний раунд противостояния человеку, который в прошлом был известен, как Демонический вундеркинд. Он проиграл Дазаю Осаму.       Кто бы мог подумать, что всего один просчет… Одна маленькая ошибка приведет его к проигрышу. Кто же знал, что Фицджеральд, которого он откинул в сторону чуть ли не сразу, как тот исчерпал в его глазах всю свою полезность подобно затаившейся твари вылез в самый неподходящий момент.       Ещё немного.       Совсем чуть-чуть и он бы сел на паром, что должен был отвезти его на материк. Какая жалось.       Достоевский проиграл. Он умел признавать поражения. Тем более тогда, когда противник был кем-то кто не уступал ему ни в уме, ни в мастерстве плетения интриг. Подобно пауку плетущему свои сети. Осаму нашел лазейку в его безупречном с первого вида плане. В нем был предусмотрен каждый шаг, множество переменных, кроме разве что одной единственной. Той самой за которую и ухватился шатен. Этот счастливый билет сидел сейчас рядом с Дазаем, попивая чай из фарфоровой кружки.       Федор стоит подняв руки вверх. Одни из государственных служащих правительства готовится одеть на него наручники. Ещё совсем немного. Буквально чуть-чуть, но представление прерывает чашка прилетевшая со стороны столика Дазая. Целью был человек с наручниками. Он не успел отклониться, поэтому хрупкая чашка прилетела по его многострадальному темечку закрытому шлемом и разбилась. Сразу стало ясно, что бросивший её человек своей дурной силушки вовсе не жалел.       — Идиот.       Раздался леденящий душу женский голос. В нем не было ничего такого. Спокойный, даже слегка скучающий или вернее было сказать вовсе не заинтересованный в происходящем. Будто бы его хозяйка всецело прибывала в своих собственных мыслях обращая внимание на окружающий мир по стольку поскольку. Вот только, было в нем что-то такое, что заставляло даже у бывалых интриганов пробегаться мурашкам по коже. Что уж тут говорить о самых обычных вояках, которые может и неоднократно имели дело с эсперами, но сами таковым не были от слова совсем.       — Сдохнуть молодым захотел? — из уст все той же особы это могло прозвучать, как угроза, но на самом деле ею не являлось. Просто предупреждение. Напоминание о том, чтобы вояки соблюдали хотя бы минимальные меры безопасности. Ведь эсперы это вовсе не обычные гражданские. Тем более, Федор, а точнее сказать его способность была неизвестной величиной о которой отделу об одаренных было известно разве что она у него была и носила весьма неоднозначное название «Преступление и наказание».       Говорившей была никто иная, как напарница Дазая — Куникида Доппо, блондинка с очками облаченная в деловой костюм светлого цвета. До сих пор она сидела уткнувшись в свой блокнот, обремененная какими-то своими думами. От самого начала, как они пришли в это кафе, и до самого конца когда на Федора не собрались нацепить наручники она так и не оторвала взгляда от записей.       Вопреки всему может её голос и казался абсолютно незаинтересованным вот только взгляд был цепким, испытующим и очень-очень недовольным. Это был результат устроенной агентству нервотрепки. Что же касалось дул автоматов часть из которых в результате её собственной выходки теперь была наставлена на их столик Доппо нисколько не смущала. Она будто бы и не замечала того, что находится под прицелом такого количества опасных орудий, которым хватило бы меньше минуты, чтобы превратить её в изрешеченное решето.       Случиться подобному развитию событий не позволил мужчина облаченный в коричневый костюм. Так же, как и Доппо он носил очки. Этим человеком был старый знакомый Дазая — Сакагучи Анго, не последний человек в «Отделе по Делам Одаренных». Благодаря тому, что он был тем, кто управлял операцией ему всего одним движением и парой слов хватило, чтобы погасить конфликт между силовиками и работниками агентства.       На этот раз, когда тот же самый боец попытался надеть наручники на задержанного — Федора Достоевского, блондинка ничего не сделала. Она, как и двое её соседе безучастно наблюдала за тем, как не внемливший её предупреждению работник правительственной структуры от одного лишь прикосновения к русскому падает, как подкошенный. Словно марионетка у которой оборвали нити.       В воздухе прозвучал щелчок, который издала раздосадованная Куникида, а в воздухе невысказанным повисло предложение: «Ну, я же говорила».       Сомнений не было. Этот человек был мертв. Что и подтвердил другой силовик, приложив пальцы к шее в намеренье проверить пульс и констатировав и так уже известный всем присутствовавшим.       В это же самое время блондинка никого не стесняясь осматривала будущего заключенного. Её взгляд был уже вовсе не цепким. Теперь он был усталым, грустным, совершенно точно самую капельку за долбавшимся, но почему-то теплым. Будто бы смотря на Достоевского блондинка смотрела не на того, кто чуть не отправил её непосредственного босса на тот свет или на крайний случай практически смог развязать войну между находившимися в и без того хрупком равновесии организации, а на что-то такое родное, понятное давно знакомое.       — Эх… Борщика бы сейчас… — тоскливо прозвучало из её уст на чистом русском с незначительным акцентом. Что заставило русского поднять в недоумении бровь. Впрочем, остальные были не в лучшем состоянии, если не хуже, уставившись на Куникиду, как на восьмое чудо света. Кроме разве что Дазая. Они уже не первый год знакомы. Так что предсказать то, что напарница готовится выкинуть очередной фортель мозгов ему хватило.       Всё случилось так, как и ожидал Осаму. Ведь потом будто бы ей на ум пришла какая-то идея она потерла подбородок. Чем дольше работница агентства смотрела ушлого русского, тем шире становилась её улыбка и блеск глаз скрытых за стеклами очков.       — Федь… А, Федь… Я же могу тебя так называть? — ненадолго прервалась она прежде, чем обратиться со своей задумкой к своей непосредственной жертве. Впрочем, ответ на её вопрос ей и не требовался, поэтому она чуть ли не сразу же продолжила, обращаясь к мужчине. — Как освободишься… В общем, в следующий раз хотя бы гостинцы привези. А? А лучше вообще ужином угости.       Это звучало так жалобно, что даже ни словечка не понимавшие по-русски парни прониклись. И снова в толпе не вдупляют, что тут вообще происходит, нашелся один единственный индивид, который повел себя не так, как остальные. Достоевский громко, от всей широты своей русской души, рассмеялся, из-за чего вояки уже который раз всполошились.       — Я подумаю. — не дал четкого ответа находившийся в приподнявшемся настроении Федор. Если раньше казалось, что проигрыш его не особо и волновал, то теперь он как будто и вовсе позабыл о нем напрочь.       — Ни пуха, ни пера. — хмыкнула на все том же русском Куникида.       — До встречи. — уже на японском попрощался со всеми Достоевский.       — Это что сейчас было? — как-то пришибленно спросил Франсис.       — Я пожелала ему удачи, но он не ответил так, как полагается в подобных случаях. Так что будем считать, что я его сглазила. — безразлично пожала плечами Доппо, отпивая из стащенной у Дазая кружки. О разбитой чашке, осколки которой до сих пор пребывали на полу вместе с остатками чая, казалось все забыли. А ведь она наслаждалась им до того, как швырнуть ту в теперь уже мертвого парня. Тс. Пустая трата денег. — Кстати, Дазай я записала то, о чём ты меня прости.       — Спасибо, Куникида-чан. — взяв самый обычный блокнот из рук напарницы, поблагодарил её собеседник.       — Кстати, кто-нибудь из вас понял, какой способностью обладает Достоевский?       — Нет. — синхронно, как по команде ответили эти двое.       — Даже имея догадки мы можем до бесконечности перебирать варианты того как работает его способность. И так до того, как у нас не кончится фантазия.– откинулась на спинку стула Куникида.       — А в это время этот парень может замышлять очередной заговор с ни кому неясными целями. Так что не стоит уделять этому слишком много внимания. — дополнил Осаму, смотря на то, как Доппо наблюдает за колышущимся в полупустой чашке чаем.