Солнечный луч FM

В Питере нет солнца. Не существует в принципе. Есть тучи, есть промозглый ветер, морозь мерзкая, осень, серое пустое небо — а солнца нет, и все настолько к этому привыкли, что его уже никто и не ждёт, даже не заговаривают о нём. Поначалу, в первые месяцы после переезда, это кажется мелочью, а после дни сливаются в один — бесконечный и долгий, серый, пустой. Дом-работа-дом-работа. Дом. Сон. И всё по-новой. Впервые Сигма «встречает» его совершенно случайно. Тем утром всё идёт наперекосяк и он ужасающе, просто кошмарно опаздывает на работу. Надеясь успеть хоть что-то — вызывает такси, и отправляется по пробкам вперёд, вглядываясь тревожно в каждый красный сигнал и каждую подрезающую их машину. Опаздывать Сигма ненавидит — и ненавидит, когда день начинается вот так, с убежавшего кофе, с незастеленной кровати, с наскоро выбранной одежды. В такие дни ничего не идёт правильно, рушатся все планы, только и остаётся, что молчаливо наблюдать за крушением собственного расписания и надеяться на то, что удастся выправить всё хотя бы к обеду… Он не пьёт кофе тем утром, он забывает наушники и расстраивается окончательно, понимая, что придётся теперь весь день коротать, слушая чужую реальность и разговоры. Он и не ожидает ничего хорошего от этого дня — но оно всё равно случается, притом — совсем неожиданно, льётся из динамиков машины, расслабленно маневрирующей в хаотичном утреннем потоке, между сигналов и орущих друг на друга водителей. — Доброе утро мои хорошие, мои дорогие и любимые слушатели! Сегодня среда, и вами радио «Солнечный Луч», и я — ваш постоянный ведущий Николай Гоголь! Мы успешно пережили понедельник и вторник, мы начали среду, а значит можно смело сказать, что уже почти четверг, мы приближаемся к финишной прямой, к концу рабочей недельки, ведь как известно, среда — это маленькая пятница, друзья, среда — это почти выходные, и я проведу вас к ним через оставшиеся дни! В северной столице как всегда облачно, но не отчаивайтесь, ведь у вас есть «Солнечный луч», и есть я, и мы все есть друг у друга! А теперь для поднятия вашего настроения и прилива утренней бодрости я ставлю вам лучшую и самую подходящую для этого дня песню… «Как это странно, — подумал тогда Сигма. — Разве кто-то всё ещё слушает радио? Впрочем, ещё более странно — работать на нём» Ведущий ставит очередной хит, и Сигма, растерянно глядя в окно, думает о том, сколько странных и по-своему интересных вещей скрывается за границами его восприятия. Да, как радио — он ведь и не подумал бы никогда, что во времена подкастов и ютуба можно слушать что-то подобное. Хотя вот водители — да, наверняка. Ставить кого-то на фоне, кого-то, кто не будет сильно перегружать информацией, кого-то, кто будет просто приятной компанией разбавлять череду сменяющихся песен. Впрочем, очень быстро он понимает, что не одни только водители. Цепляясь один раз за странный тёплый голос в реальности, Сигма невольно обращает на него внимание — и замечает его не только в такси, случайно забыв наушники. Так по пути с работы он заходит в старый магазин с пластинками — и встречает его снова, и пусть он немного трескается в динамиках старого чёрного приёмника на заставленном столе, голос не становится ничуть хуже. — На выходных погоду обусловит циклон, ожидаются долгие проливные дожди, но нам с вами не привыкать, верно? Здесь у нас есть несколько вариантов, друзья: либо остаться дома и провести два замечательных дня в одеяле за любимым сериалом или книгой, либо отправиться искать развлекательные программы в закрытых от дождя пространствах, но вы можете не напрягаться, ведь у вас уже есть я, и я с удовольствием расскажу о предстоящих концертах и выставках на эти выходные! Сигма делает вид, что разглядывает список песен на пластинке — и задаётся вопросом, как ему удаётся говорить так много и так быстро, словно на одном дыхании, а ещё — вовсе не терять при этом ни веселья, ни странной своей харизмы. Думает: он ведь наверняка работает полные сутки, и наверное говорить столько времени так сложно. Он сам уставал и от меньшего, даже от часа общения порой, не говоря уж о том, что обычно разговор разбавлялся чужими репликами, а тут… Сигма дослушивает до рекламной вставки, до нового обозначения названия радио — пока не зная, зачем, запоминает волну, записывает в заметки — и выходит из магазина. И что-то меняется. Как-то выходит так, что с того времени, как он находит нужную волну, утро начинается не с кофе, а с восьмичасовой программы «Доброе утро, Питер!», со знакомого звонкого смеха и улыбчивого — он уверен — приветствия. Сигма ставит его трансляцию на таймер, Сигма каждое утро улыбается и смешливо закатывает глаза на очередную историю, рассказанную с экспрессивной эмоциональностью, Сигма пьёт кофе в абсолютно пустой квартире в абсолютно сером городе — и слушает спокойный, расслабленный голос из динамиков телефона. С двенадцати дня — и до часа начинается время заказов песен и приём звонков, поздравлений с днём рождения и передавания приветов. Их Сигма слушает тоже. Не потому, что ему интересно слушать ежедневные и однообразные просьбы и бесконечный поток странных песен, — но ему интересно слушать, как общается, смеётся и комментирует их ведущий. После — двухчасовой перерыв на современные хиты без каких-либо вставок: первые два часа, когда радио выключается ненадолго, и Сигма отправляется делать дела, полностью погружаясь в привычный быт, работу, события — и всё равно выпадая иногда, вспоминая шутку или историю. В три начинается ежедневная программа с вопросами и играми для зрителей, и Сигма уверен, что программу эту Коля Гоголь называет про себя «тупой и ещё тупее». Он понятия не имеет, как можно справляться так расслабленно с постоянными тупыми ответами, постоянными нелепыми звонками — но Гоголь справляется даже слишком хорошо, всякий раз изо дня в день смеётся, мягким и солнечным своим голосом отвечая на любые глупости, избитые клише, странные вопросы. Сигма обожает слушать его. Слушает везде, где можно и нельзя, даже на работе — скрывая блютуз наушник под длинными прядями. — Итак, наша музыкальная минутка, наш вопрос… Готовы, Александр? — Да. — Какое имя носил рок-музыкант Летов? Отсчёт пошёл, у вас есть десять секундочек… — Джаред! Сигма давится кофе и смеётся в голос, зажимает рот ладонью, глотает смех, вызывая недоумённые взгляды всех в кофейне. Ладно, это стоило того, даже если его посчитают конченным психом. Гончаров продолжает меланхолично протирать прилавок. Молчание Коли Гоголя длиться не дольше секунды. — Вы почти угадали, прекрасная попытка, Александр! Знаете, говорят, главное не победа, а участие… Но в этот прекрасный осенний день мне так не хочется отпускать вас без выигрыша, поэтому лично от меня вы получаете за старания два билета в кино для вас и вашей половинки, оставайтесь на линии и оператор объяснит вам, как забрать приз, ну а наша музыкальная минутка подходит к концу, и в завершение — да, прекрасный музыкант у которого, кстати, сегодня день рождения…

***

Проходят ещё несколько дней. Может, неделя — но он её даже не замечает, как-то выключаясь из реальности, перестроившись и переместившись куда-то в около-цифровое пространство, полностью исчезая и теряясь в радиоволнах, его шутках, современных хитах — вовсе не важно. — Ну что ж, мои дорогие, день только начинается, а в Питере уже девятибальные пробки. Если что и может скрасить наше сегодняшнее утро, то только глоток свежего бодрящего чёрного кофе — ну или другого вашего любимого напитка, как захотите! С молоком или без, с сахаром, сиропами, со взбитыми сливками или шоколадом, порадуйте себя, мои хорошие, вы это заслужили — а ещё вы заслужили бодрую и весёлую песню от нашей любимой группы «Ария», песня: «Я свободен». Мы привыкли воспринимать эту песню, как должную классику, но давайте подумаем, что такое «свобода» для каждого из нас? Что-то совсем неосознанное, такое эфемерное, ведь правда? Подумайте об этом на досуге, это очень интересно. Итак, «Я свободен», «Ария», встречаем, слушаем, оставайтесь с нами, держитесь нашего солнечного луча, и я напоминаю вам, что в обед мы играем в нашу музыкальную викторину — звоните и выигрывайте возможность провести выходные с пользой! У двери звонит колокольчик. Сигма убавляет звук, нервно теребит бейджик со своим именем и отправляется к прилавку, но клиент так ничего и не берёт: долго смотрит на меню, на свежую выпечку, а потом просто уходит. Юноша возвращается к радио. — Ты в курсе, что можешь позвонить на станцию и поговорить с ним? — с привычной, благостной улыбкой уточняет Ваня Гончаров, мешая чай в чашке. — Что за глупости, конечно… — Сигма осекается, дёргает бровями. Может?.. А может ли? Вообще-то наверняка. Вряд ли на студию звонят только отдельно отобранные люди. Что ж, кажется, он сошёл с ума окончательно, но эта мысль больше не казалась ему такой безумной. — И даже встретиться, если выиграешь. — А если нет? — Я могу стоять рядом и загуглю для тебя ответ.

***

Очередной вечер проходит как-то странно. Переслушивая запись с болтовнёй Гоголя в одном ухе, он принимает заказ у постоянного их клиента — очень-очень уставшего парня, который приходит к ним по вечерам. Вообще-то, парень выглядит просто очаровательно. Какое-то время назад Сигма был уверен, что может попробовать познакомиться с ним. Ровно до того дня, пока его красивый мальчик не пришёл в кофейню с высоким и мрачным спутником, который купил им обоим кофе и сразу же увёл прочь. Лезть в такое Сигма не собирался, поэтому, погрустив несколько дней, закрыл для себя тему, и, хоть он и казался до сих пор просто очаровательным… Что ж, наверное, он просто переключился на свою радио-влюблённость. Наверное, поэтому он настолько выпадает из реальности, что путается, отключается в принципе, рисует на пенке из латте сердечко — и — господи ты боже, опускает на прилавок, с запоздалым чувством стыда осознавая причину изумлённого взгляда напротив. — Э-эм… — тянет он, тупо глядя на стакан перед собой. Дёргает бейджик. — Я переделаю. — Нет-нет, не нужно! — успевает пробормотать парень, тянет руку… И ничего больше не успевает. Просто потрачено: они сталкиваются пальцами, стакан падает со стойки, Сигма изумлённо хлопает ресницами, пока парень извиняется, извиняется снова и — да блять — резко покидает кофейню. — Да… чёрт, — стонет Сигма, прижимая руку к пылающей щеке. — Я просто хотел его подбодрить, я… — Я думаю, он подбодрился, — расслабленно замечает Ваня, меланхолично поднимаясь и отправляясь за шваброй. И пока он стоит за прилавком, умирая со стыда и закрывая лицо руками, пока Гончаров убирает последствия его проёба, запись в его наушнике снова и снова крутит смешливый и расслабленный солнечный голос, советующий не грустить и не унывать — мои хорошие, это самое главное.

***

Ещё с неделю он собирается с силами. Не потому, что позвонить не может или боится, а потому, что просчитывает в голове с тысячу вариантов развития событий и их диалога. Легко представляет, как позориться перед ним, чувствует фантомное чувство стыда и бессилия, каждую ночь сам себя в ловушку загоняет — и выбирается из неё каждое утро по паутинкам света, которые подсвечиваются его тёплым голосом. И — да, решает позвонить. В конце концов, это лучше, чем накручивать себя всю оставшуюся жизнь. Ну… лучше на первый взгляд. Но всё же он позволяет себе потянуть ещё пару дней, до того, как дождаться трёх и, напряжённо замерев в собственном домашнем кресле, набрать нужный номер. Сигма вполне готов ждать с полчаса, настраиваясь — но на линию он попадает сразу, и оказывается к этому катастрофически не готов. — Доброго-доброго вам денёчка в эту осеннюю, замечательную пятницу, представьтесь пожалуйста! — Сигма, — чувствуя, как от волнения перебивает дыхание, говорит он и… умирает от ужаса. И умирает ещё больше, потому что вслед за этим не происходит ничего. Никакой реакции. Просто молчание — первая секунда, вторая, третья. От того, кто не замолкал никогда, никогда не сбивался с бешеного своего темпа, даже в самых странных диалогах находил нужные слова и расслабленные ответы. — Д-да, Сигма, простите, неполадки на нашей станции, ох, всё уже исправлено! — тараторит Гоголь, впервые на его памяти позволяя себе замяться — и сбиться. — Итак, вы дозвонились до нашей станции «Солнечный луч», как вы, конечно, знаете, ведь вы нас слушаете, и вы на нашей ежедневной игре «музыкальная пауза», готовы принять участие? Ох, ладно, что это я, вы для этого и звоните, я знаю, правда. Вам, наверное, кажется, что я странный, но на самом деле я просто перепил кофе, вот так, дорогие мои слушатели и дорогой Сигма, да, и так бывает, никто не идеален… Так. Ещё раз здравствуйте, Сигма. Вы готовы к вопросу? Сигма прикусывает щёку от этой очаровательной сбивчивости, от этого тона живого. Они говорят — вот это да. Вот это да. — Да. Конечно, — произносит он, касаясь рукой пылающей щеки. Какой ужас. Кажется, он сломал ему эфир. — Наша сегодняшняя тема — рок первого поколения, так что и вопрос будет посложнее, — говорит он впервые с оттенком сожаления, — но вы точно справитесь, я в вас верю! Итак… Какой рок-группе принадлежит самая лучшая песня о любви? Учтите, это вопрос с подвохом! — «Високосный год», — улыбается Сигма. Он это знает. Не так давно песня играла у них в кофейне, и совпадение было очень удачным. Прекрасно. Возможно… Получится. Снова секундное молчание. Сигма буквально слышит чужое сбившееся дыхание. Так вообще можно? — Вы абсолютно правы! Отлично, вы обошли даже мою лёгкую загадку, и я с радостью отдаю вам наш приз: два билета на вечерний сеанс для вас и — короткий неслышный вдох — вашей второй половинки. Пожалуйста, оставайтесь на линии, оператор объяснит вам, как забрать выигрыш… Специально и только для вас сейчас в эфире — «Лучшая песня о любви»! — До свидания, Гоголь, — прикусывает щёку Сигма. — До свидания. Сигма, — машинально откликается Коля. Сигма остаётся на линии — и ждёт ответа оператора.

***

Студия радио-вещания находится совсем недалеко от его работы: идти — минут десять пешком. Сигма отправляется за своими билетами на следующий день, боясь надеяться, но надеясь, что сможет подняться в студию, хоть одним глазком посмотреть на него, увидеть вживую, понять, как он выглядит… Он вовсе не думает о том, что может получить билеты от него самого, но когда сталкивается у двери со знакомым и растерянным взглядом зелёных глаз, всё становится на свои места. Глядя на длинные светлые пряди, на разом вспыхнувшие щёки, на улыбку осторожную, распускающуюся первыми цветами в его сердце, он думает… В Питере нет солнца. Ну… Разве только немного.