Зелено

      Он говорил много. Настолько, что казалось, будто он озвучивает свои мысли сразу же, как те промелькнут в его голове. Это не было правдой. Род действительно следил за тем что и, немаловажный момент, как он говорит. Подобные привычки, знаете ли, неизбежны для радиоведущего, шоумена или суперзвезды, а он был воплощением всех их одновременно. Вообще, он, в каком-то смысле, был сборником подобных привычек, афишей, вывеской, яркой и мерцающей, вызывающей либо восхищение, либо головную боль. Но, что главное — не оставляющей равнодушным. Он был провокацией, тщательно выверенной и спланированной, расчитанной до мелочей — настолько, что он, уже сам того не замечая, двигался по инерции, продолжая играть ставшую привычной, как собственная кожа, роль.       Корбен был другим. Он не гнался за реакциями и модой, симпатиями и фанатами, не пытался нравиться или наоборот. Он, в своем роде, тоже был провокацией, — Руби ощущал это, — но другой. Тихой и действительно опасной. Такой, когда стоит волноваться о том, что он отреагирует на вызов, а не наоборот. Так выглядит пригревшийся на солнце лев, лениво и бдительно следящий за потенциальной добычей вдалеке. Род не мог не признать — горячо это было настолько же, насколько и страшно. Ему бы послушно бежать куда подальше, не пытаясь привлекать внимание Далласа, но вот беда — он хоть всегда и был трусом, но трусом донельзя любопытным, что заставляло его дрожать от ужаса и продолжать стремиться в самую гущу событий. Со временем это срослось с профессиональной привычкой, — постоянным поиском новых сенсаций, — и стало еще более раздражающим для других и еще более удобным для него самого.       И, что ж, Род старался. После того, как Даллас поднял его над полом, не выдержав и пяти минут его общества, у Руби в голове что-то явно переклинило. Потому что после такого стоит послушать голос разума и избегать парня всеми способами, а не плыть мыслями и течь телом. И уж точно не спешить к какой-нибудь леди из-за того, что в его восхитительном облегающем костюме невозможно скрыть что-то вроде пульсирующей от жажды стимуляции эрекции. Асфиксия, вообще-то, никогда не была его любимым фетишем, но, конечно, перспектива извиваться в горячих руках Корбена, задыхаться в его поцелуях, ощущая крепкую хватку на шее, звучит уже гораздо более соблазнительно. Он закусил губу, вбиваясь в податливое и нежное женское тело под собой, на секунду позволяя себе слабость — и мысли тут же срываются в горячечный бред, который не сможет привести ни к чему хорошему для Руби. Перед глазами как наяву всплывает лицо парня, и Род, внезапно даже для себя, взрывается, глуша стон мягкой кожей чужого тела.       В гардеробной он провел несколько часов, перебирая костюмы один за другим. И откидывая в сторону каждый, потому что ни один из них не был достаточно хорош. Разумеется, он выглядел зелено в любой своей одежде! Но он чувствовал необходимость выглядеть особенно сочно именно в этот раз. В недовольстве нахмурившись и надув губы, он обиженно уставился на гору отбракованной одежды. Один из самых последних, черный, с красными розами по вороту, выглядывал из под вышитой зелеными листьями рубашки. Пару минут спустя Руби крутился в черном, однозначно шикарном костюме между зеркалами, оглядывая себя как никогда критично. Подмигнув самому себе и на пробу отрепетировав пару своих реплик и жестов, он остался почти полностью удовлетворен. Прикусив губу, неуверенно взглянул в зеркало, чувствуя себя не совсем в своем праве.       — Корбен, дорогой! — Он улыбнулся своей самой соблазнительной из улыбок, протягивая гласные. Никто из его фанатов не смог бы устоять. Ни одна девушка — точно. Уверенности, правда, что это сработает на Далласе, который не был ни его фанатом, ни женщиной, не было. И, все-таки, несмотря на всю сомнительность затеи, он собирался хотя бы попытаться.