Before I say goodbye, my star in the sky

      Это было, как выстрел в голову.       Он уже случился, но Мисти всё ещё не могла ничего понять. Она не успела понять, не успела закрыть рану, не успела позвать на помощь. Все попытки на жизнь оказались бессмысленны.       Это было, как выстрел в упор. Ни увернуться, ни убежать. Руки не дрожали — она не впервые видит смерть. А вот губы предательски вздрогнули.       Это было... убийственно. Мисти ещё не сдвинулась с места, только доверилась инстинкту, схватившись за уже такое хрупкое плечо. Было больнее, чем выстрел. Хотя бы потому, что Мисти обнаружила, что это она держала в руках пистолет. Возможно, о смерти думаешь не тогда, когда жмёшь на курок, а уже после того, как пуля врезается в тело. Мисти не умерла в тот день. Что-то в ней умерло.       Она потеряла всё. Мисти нажала на курок, но даже не знала, куда целилась. Даже стёкла очков не позволили ей скоординировать движение. Мисти просчиталась. Возможно, она бы не всадила в Натали иглу, если бы думала о смерти не в момент её наступления и не в том ключе, в котором размышляли убийцы.       Тяжело быть жертвой смерти, Мисти? Возможно, намного тяжелее, чем изображать из себя жертву. Мисти никогда по-настоящему не чувствовала слабости. Она — не та, кого нужно защищать. У неё просто были слабые места. Она их отрицала, потому что слабакам нет места в этом мире. Но Мисти, возможно, как и любой другой человек, боялась потерять что-то.       И Мисти потеряла. Мисти осталась без Натали. Той ночью, когда она умерла у неё на руках, Мисти лишилась самого дорогого, может, единственного в жизни смысла. Она не верила. Она отказывалась верить в то, что смерть возле неё существует, и в один день она захочет разрушить всё. Мисти жила в другом мирке, где-то в своих фантазиях о том, что она всегда, как рыцарь на белом коне, сможет спасти Натали от всего на свете.       Но как и все фантазии, эта мечта была ненастоящей. Мисти хотела спасти Натали, хотела уберечь от всего, что могло её ранить. Но она сама ранила её. Мисти жнец, а не рыцарь. Все вокруг неё умирают.       Как бы сильно Мисти не старалась оставаться хорошей, что-то гнилое пускало из неё корни и прорастало изнутри. Изнутри Мисти разлагалась. Это было не трупное разложение. Это было то зло, что жило в ней. То, что портило её жизнь раз за разом. Ей нужно было держаться на расстоянии вытянутой руки от всех, кто когда-то был ей близок. Дважды убить свою лучшую подругу это уже не случайность.       Мисти просто хотела помочь Натали. Она просто боялась, что если Лиза не опустит ружьё, то Мисти не сможет предотвратить необратимое. Что ж, теперь она осознаёт, что в любом случае потеряла бы Натали той ночью. И в любом бы случае это была её вина.       Однако убить Лизу было не так страшно, как убить свою единственную лучшую подругу во всём мире. Мисти бы простила себе убийство девчонки, с которой толком не была знакома. Но как теперь ей жить с мыслями о том, что она собственной рукой отправила Натали на тот свет?       Она даже не может извиниться. Сколько бы раз она не рыдала в подушку с криками о том, что она хотела её спасти, Натали не становилась живее. Натали теперь где-то в сырой земле. Где-то, где ей холодно, а Мисти даже не может накинуть ей на плечи одеяло. Мисти не может ничего. Она ещё никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Как ей жить в мире, где всё идёт точно так же, но нет этой маленькой частички её души? Натали забрала эту частичку с собой. Жизнь не стоит на месте, пройдёт год, два... десять. Но Мисти чувствует себя так, будто ей уже никогда не станет лучше. Жизнь ничуть не изменилась, мир не прогрессировал. Та же погода за окном, те же дома, та же еда и телешоу по телевизору. Всё это, только теперь без Натали. Теперь мир не может быть целостным. Вроде всё движется дальше, но Мисти по-прежнему не знает, как ей жить без неё.       Она находит Натали во всём. Во втором стаканчике кофе, который она купила в их первую совместную поездку. В старых кассетах с песнями Нирваны. В звёздном небе, в той самой яркой звёздочке, которая издалека мигает ночью. Мисти чувствует, что Натали где-то там. Мисти ночами забирается в окно и просит прощения у звезды.       Она верит, что Натали слышит. И поэтому говорит с ней. Говорит часами. Это то, что позволяет ей ещё раз почувствовать Натали рядом с собой. Мисти не может умереть, но и жить без неё ей тоже невыносимо.       Страшно жить, но умирать ещё страшнее. Мисти плачет целыми днями, ночью у неё уже не остается на это дело слёз. Поэтому она просто улыбается. Из последних сил. Это невесёлая улыбка, Мисти перестала понимать, как нужно радоваться.       Она извиняется так много, так громко, что ей хочется верить, будто Натали где-то там осуждает её за это. Мисти никогда не казалось столь приятным получить осуждение Натали. Пусть лучше она ненавидит её за навязчивость, чем за то, что Мисти сделала. Может, получив прощение Натали, она однажды тоже сможет себя простить?       Мисти спит плохо. Она не видит снов с Нат, вообще снов, кажется, не видит. У неё вошло в привычку оставлять включенным свет на ночь. В темноте виднеются силуэты оленьих рогов, что преследуют Мисти.       Но этой ночью... этой ночью Натали придёт, чтобы защитить её от них. Защитить в последний раз перед тем, как уйти навсегда. Чтобы позволить Мисти ещё раз почувствовать своё присутствие; чтобы показать, что она её не винит. Натали не страдает. Она чуточку скучает по Мисти, но не может позволить себе остаться.       Натали знает, что это сделает только хуже. Мисти должна будет отпустить её. Поэтому один раз, всего один, она придёт к ней, чтобы передать весточку из другого мира. И тогда Мисти узнает, что её слова, извинения и просьбы дошли до их адресата.       Натали не спешит сквозь дымку сна разрывать расстояние между ней и Мисти. Даже здесь, в царстве снов, она не может признаться ей в том, что уже не имеет значения. Натали просто хочет избавить её от слёз, застывших на щеках Мисти хрусталём. Это больно. Натали никогда не видела, как Мисти плачет, но это почему-то адски больно. Теперь, когда она мертва, она всё ещё чувствует. И ей так не хочется смотреть на это зрелище.       Но Мисти ничего не может поделать. Она почти неразборчиво шепчет извинения; извиняется за всё, даже за то, что плачет. Натали не винит её в этом. Она знает, что, будь у неё слёзы, она бы разрыдалась хуже этой кудрявой маленькой плаксы. Но Натали пришла не для того, чтобы сожалеть. Уже слишком поздно, чтобы жалеть о чём-то. — Натали? — всхлипывает Мисти, будто пытаясь поверить в реальность происходящего.       Нат забывает о гордости. Призраки не гордые существа. Или... кто она вообще такая? Это не имеет значения. Она просто с заботой кладёт руки поверх чужих щёк. — Я с тобой, Мисти, — шепчет она, пальцами надавливая на мягкую кожу.       Мисти не отпрянывает. Она боится пошевелиться, лишь бы образ Натали совсем не расплылся в гуще её снов. — Ох, Натали, — снова тянет Мисти и не выдерживает, бросается ей на шею, — Мне так жаль... так жаль, я должна была спасти тебя... я хотела спасти тебя...       У Натали ком подступает к горлу. Она стряхивает слёзы с ресниц и прижимает кудрявую макушку к своей груди. Она наслаждается этой возможностью держать Мисти возле себя; чувствовать, как она с дрожью выдыхает ей в шею. Мисти такая тёплая. Но Натали такая холодная. И тем не менее совсем как живая. Будто чувствует, что её сердце снова бьётся. И ей хочется кричать от этого чувства. Хочется прижать Мисти к себе, чтобы каждой клеточкой касаться абсолютно всех сантиметров её крошечного тела. Чтобы сердцебиение в её груди продолжалось снова и снова. Натали хочет снова... чувствовать себя живой. — Я знаю, — ласково целует её куда-то в светлые леса кудрей, — и я прощаю тебя, Мисти...       Мисти не может отпустить её, крепко сжимает чужую одежду в руке и обнимает. Ей так сильно нужно было это раньше, что сейчас кажется несправедливым то, что больше она никогда не сможет это сделать. Она боится отвести взгляд, посмотреть Натали в глаза и узнать, что это кто-то другой. Мисти готова встать на колени и умолять её остаться с ней. — Ты уйдёшь, да? Ты не можешь остаться?       Натали молчит, будто на какой-то момент теряет возможность разговаривать. Она ловит на себе взгляд темно-шоколадных глаз и путается в словах. — Не могу, малышка. Не могу, но очень этого хочу.       Мисти кусает губу, сглатывает подступающие слёзы и снова тянется, чтобы обнять Нат. Она не должна видеть, что Мисти опять плачет. Ей просто хочется продлить этот сон ещё чуть-чуть. Чтобы ночь никогда не кончалась. Отсрочить звон будильника; отсрочить наступление завтра. — Мне очень плохо без тебя, — бормочет она в шею Натали, пальцами обхватывая плечи так, чтобы на всю жизнь запомнить. — Так не должно быть, Мисти. Жизнь идёт дальше, тебе нужно... — Жизнь идёт, но я стою на месте, — Мисти поднимает на неё взгляд в очередной раз и закусывает щёку.       Натали поджимает губы в бледную полосу; ещё более бледную, чем всё её лицо. — Мисти, — строго обрывает она, — не стой. Ты не должна убиваться по мёртвым. Не должна, слышишь? — Натали с осторожностью ворошит её кудри. — Ты же жива. Так оставайся живой.       Мисти почти скулит от обиды, жмурится от новых слёз и тянется к её лицу. Она щупает каждую деталь на нём, чувствует, что это по-прежнему та же Натали, что и была до этого. — Не хочу... — хлюпает она, жалобно поднимает большие глаза и ищет понимания.       Натали понимает, но не может позволить ей уничтожить себя изнутри и снаружи. — Я буду присматривать за тобой, — единственное обещание, что она может сдержать. — Я всегда буду где-то рядом.       Мисти дрожит. Но взгляд не отстраняет и продолжает руками поглаживать острые черты лица. — Обещаешь? — шепчет она. — Обещаю, — соглашается Натали.       Они ещё долго стоят так, молча и вблизи друг друга. Их разделяют ничтожные миллиметры. Мисти не спускает с Натали взгляда — ей кажется, что в любой момент она растворится в воздухе. Так, будто её никогда и не существовало. А Мисти останется очередное утро, череда дней, наполненных попытками жить без Натали. А Натали будет где-то там, где Мисти её никогда не увидит. Где-то, где Джеки, где Лора Ли. Где-то с Трэвисом и Хави. В месте, где они все друг друга простили. — Мисти?       Натали всё ещё обнимает её. Сон длится, Мисти начинает питать надежды, что он никогда не закончится. — Да? — сдавленно вытягивает она, будто боится вопроса. — Пообещай мне тоже кое-что, ладно?       Мисти хлопает пышными ресницами, но отказать ей совсем не может. — Что угодно, Натали.       Вряд ли она готова к чему угодно, но точно сможет принять просьбу. Мисти редко выполняет обещания, но сейчас готова сделать всё, о чём Натали попросит. Натали приподнимает её подбородок одной рукой, поглаживает и не отрывает взгляда от тёмного омута глаз. — Не сдавайся. Отпусти, но не забывай меня. Иди дальше, у тебя ещё столько возможностей впереди. Ты же Мисти, чтоб его, Куигли. Так сделай это проблемой каждого.       Мисти смеётся сквозь слёзы. Она позволяет гладить свой подбородок, но уже не боится отпустить Натали. Да, не сейчас, но она сделает это. Однажды обязательно сделает. — А как же ты? — Со мной всё хорошо. Я уже в порядке. — Нет, ты больше не придёшь? — Я всегда с тобой, Мисти, — она улыбается, её касания всё менее отличимы.       Мисти пугается, хватается за её плечи и бегает взглядом по мутным чертам лица. Натали всегда была такой или что-то в ней изменилось? — Сдержи своё обещание! — кричит Мисти, отпуская её плечи.       Ей кажется, словно Натали не услышит, если она будет слишком тихой. Они стоят близко, но Мисти чувствует, что Нат уже не в зоне досягаемости. Она в последний раз тянется к ней, чтобы прикоснуться к рукам, но Натали исчезает, как мираж в пустыне. Так, будто её здесь никогда и не было. Комната погружается во мрак. Мисти закрывает себе рот, плачет с новой силой и с этой мыслью просыпается.       Мисти трогает свои щёки. Влажные. Она несколько секунд молча смотрит в потолок и пытается понять, был ли это обычный сон, или Натали действительно тут была. Мисти утыкается лицом в подушки, из последних сил выдыхает. Она чувствует себя абсолютно слабой, но обнаруживает запах чужих духов и улыбается. Мисти впервые улыбается. Ей хочется смеяться от того, как всё это хорошо. Только сейчас она хочет выйти на улицу и прогуляться, купить себе два стаканчика кофе, включить песню Нирваны. Мисти хочет взглянуть в звёздное небо, подарить ему свою улыбку и увидеть, как самая яркая звёздочка подмигнёт ей, флиртуя.       И Мисти вернётся. Постепенными шагами она преодолеет ступени лестницы, ведущей её к спасению. Она снова будет Мисти Куигли, докучающей людям, действующей в своих интересах и просто смеющейся в одиночку над всеми глупыми проблемами. Ведь если Натали где-то там, где-то совсем рядом или, может, ещё где-нибудь, она посмеётся вместе с ней. И Мисти, вполне возможно, услышит её смех.