Увидеть

Причина его недуга — его брат. Всё это время он не просто в одиночестве боролся с последствиями травмы, он ещё и и получил эту травму от родного человека. Они все бросили его. А он даже не стал предъявлять претензий. Они бросили его. А он едет на помощь по первому зову. Что за мазохизм? — И когда ты собирался мне об этом сказать? — В ближайшие месяцы не собирался. — Почему мы туда едем? — Может быть, мне стоит столкнуться с ними лицом к лицу? — Не похоже, что этого хватит, чтобы тебя отпустило. — Давай мы обсудим всё наедине. Вечером. Хазан продолжала обнимать его руку. Она пыталась понять, как следует вести себя с Эгеменами. Уважать их после всего, что она узнала, больше нельзя. Относиться с полным пренебрежение — тоже. Они не в таких отношениях. Машина остановилась в сотне метров от каменного белого здания, напоминающего дворцовые палаты. Они покинули салон. Пальцы супругов крепко переплелись. Хазан осторожно пригладила его пиджак, убирая невидимые пылинки. Прислуга взялась за багаж. А из особняка вышла почтенная немолодая женщина в сопровождении двух горничных. По ней было видно, что она госпожа этого дома. Уверенная, гордая, спокойная. Только когда она приблизилась к паре, Хазан заметила подрагивающую губу и бегающий взгляд. — Госпожа Севинч? — Хазан прервала немую сцену. — Хазан Чамкыран? Мы читали о вас в новостях, — интонация, как и выражение лица женщины были крайне неопределёнными, — Рада знакомству. — Я тоже. Они пожали друг другу руки. Ягыз не проронил ни слова. — Сынок? — немного заискивающий и напуганный тон. — Мама, здравствуй, — холодный ответ. Женщина, кажется, дёрнулась навстречу, но сразу же отпрянула. Предложила следовать за ней. Особняк был полон только прекрасной половиной его обитателей. Госпожа Севинч, госпожа Ясемин и госпожа Селин находились дома одни. Ясемин поздоровалась, бросила пару презрительных ухмылок и удалилась. Селин была настолько нездорова, что её запирали в комнате. Севинч провела чету в гостиную. — Чем я должен помочь? — Поговори с ней, попробуй объяснить, что ей не сделают ничего плохого. Она кричит и говорит, что мы хотим вылепить из неё психопатку. Может тебя станет слушать? — Я постараюсь её убедить. — Спасибо. Хазан неприятно было наблюдать за тем, как они игнорируют главное. Старательно избегают. Неужели этой женщине вообще не интересно узнать, как себя чувствует её ребёнок? Материнское сердце не сжимается при виде Ягыза, который похож на слепого котёнка? Ладно, Ягыз не котёнок вовсе. Но всё-таки?! Госпожа Севинч не задавала никаких вопросов. Наверное, это неуместно… Пришла горничная, которая собиралась проводить Ягыза до комнаты сестры. Хазан не сразу отпустила его руку. Попросила горничную быть внимательнее. Он ушёл. Хазан осталась наедине со свекровью. Неловкости не было. Просто непонятно о чём говорить. Хазан не чувствовала себя в праве стыдить эту женщину. А болтать о погоде как будто не к месту. — Присядь. Выпьем чаю. Кажется, у Севинч имелись свои планы на невестку. — Вы поженились всего три месяца назад, верно? — Именно так. Интонация госпожи не предвещала ничего хорошего. Но это даже интересно. — Как познакомились, если не секрет? — Секрета нет. Нас познакомил мой отец на одном из вечеров, где собирались его партнёры. — И сразу любовь, да? — Севинч словно иронизировала. — Нет. Ягыз мне сначала не понравился. Отстранённый, холодный. У нас ничего общего. — Вот как? — Потом мы встретились у меня дома. Он приезжал к отцу. Я ему нагрубила. А он рассмеялся. И после мы стали чаще общаться. — От Ягыза я бы никогда не добилась подробностей. Славно, что он взял тебя с собой в Измир. — А вам разве нужны подробности? — Не поняла? — Ну, разве вам хочется знать хоть что-то о жизни Ягыза? — Ты, видимо, очень прямолинейна. — Не люблю лицемерие, вот и всё. — Как бы ни выглядило со стороны, я люблю своего сына. — Боюсь, он об этом не знает. — Ягыз не может простить нам, что отправили его учиться в Америку. Из-за этого наши отношения сложные. Но любви ведь это не отменяет. — Либо вы действительно не понимаете, что происходит, и витаете в каком-то заоблачном идеальном мире, либо вы — отличная актриса. — Хазан пыталась держать себя в руках. — Правда считаете, что проявляете достаточно любви? — Замечательно, что у него есть хотя бы твоя любовь. Ты мало знаешь, милая девочка. И я не буду спорить с тобой. Госпожа Севинч широко улыбнулась. Со снисходительным видом завершила беседу. Пригласила горничную, чтобы та показала Хазан их с Ягызом гостевую спальню. Тем временем беседа её мужа с Селин протекала не сильно успешнее. Его сестра дошла до исступления. Её моральные силы истощились. Ягыз фактически говорил в никуда. Селин отрешённо сверлила взглядом стену. Хазан наматывала круги по комнате, кусая губы, и размышляла над тем, чего не следовало позволять себе при разговоре со свекровью. Стоило ли вообще заводить тему, касающуюся Ягыза? Что-то подсказывало, что не стоило. — Селин! — Эгемен обессиленно позвал сестру, которая всё это время не реагировала на него. — Пожалуйста, посмотри на меня! — Ягыз, зачем ты здесь? Ты ещё больше напоминаешь мне о том, что от нашей семьи давным-давно осталась одна только обёртка. — Что ты такое говоришь? — Тебя нет. Папа постоянно злится. Синан сходит с ума в пьяном угаре. Гёкхан скоро удавится от обиды на родителей. Мне страшно. Я совсем одна среди них. — А как же мама? — Мама... Мы больше не так близки. — Ты опустошена, Селин. Не знаешь, куда теперь двигаться. Не находишь участия и поддержки. Но это неправда. Если бы о тебе не переживали, разве позвали бы меня? Все стремятся тебе помочь. — Нет, братик. Совсем нет. Они просто боятся, что все узнают, что дочь Эгеменов чокнулась. Я как бы «неправильная». Им хочется быстрее это исправить. — А ты не хочешь? Тебе не будет легче, если избавишься от душевных переживаний? — Легче? А что дальше? — Будешь учиться. Найдешь занятие, которое тебе по нраву. Может быть, заведёшь новые знакомства. Не всё в жизни вертится вокруг семьи. Ты можешь сама себе стать опорой. — Так ты сделал? Решил, что семья не опора для тебя? — Я не сам так решил, дорогая, — нервно пригладил волосы на затылке. — Помогло? — Ну я же не сижу в комнате, обливаясь слезами и пыша ненавистью. — Думаешь, полечучь и перестану плакать? — Пройдёшь терапию, проанализируешь своё состояние и начнёшь работать над проблемами. Плакать не перестанешь. Но почувствуешь себя живой. — Если я посещу врача, ты завтра же улетишь? — Мне здесь никто не рад. К тому же, в Стамбуле открытие швейной фабрики. — Забери меня отсюда. — Что? — Больше не могу их всех терпеть. — Селинджим, у меня много работы. И я теперь живу не один. Кто будет за тобой ухаживать? — Пусть и мама со мной поедет. Арендуем дом рядом с твоим. Новая идея воодушевила Селин. — Братик, пожалуйста. Скажи им, что я согласна лечиться. Но только в Стамбуле. — Селин… — Это моё окончательное решение. Ягыз уже в ярких красках представил всю эпопею с переездом мамы и сестры в Стамбул. Ещё одна головная боль. Среди запуска швейного филиала, удочерения Элиф, непонятных отношений с Хазан только родственников под боком и не хватало. Хотелось взвыть. Помощница ждала Эгемена за дверью. Она проводила его до гостевой комнаты. — Как прошло? — Хазан сразу подскочила к нему. — Селин согласилась, — он вздохнул, — но только если уедет на лечение в Стамбул. Супруга опешила. Она надеялась поскорее уехать и ближайшие месяцы не встречаться с Эгеменами. — Нельзя будет сделать вид, что мы по прежнему в разных городах? — Что ты успела вытворить? — хмыкнул. — Кажется, я немного переборщила в разговоре с твоей мамой. Это ты виноват! Надо было давно мне рассказать о Синане. — Конечно. Кто ещё может быть виноват? — Ягыз, что делать? — Решим. Ничего катастрофического в этом нет, в конце концов. — Сколько по времени длится терапия? — Это может растянуться на годы. Но купировать приступ возможно за пару месяцев. Хазан плюхнулась на огромную двуспальную кровать. Перспектива видеть госпожу Севинч на постоянной основе её явно не впечатлила. Впереди ждало самое трепещущее — ужин. Соберётся вся семья. Ягыз и Синан встретятся. Хазан, научившаяся немного понимать Эгемена за время их брака, видела, что он не в порядке. Он переоделся и сидел за столом у окна. Передавал поручения Эрдалу. Странно, что Ягыз поехал без своего помощника, ведь тот сопровождал его повсюду. — Почему Эрдал не полетел с нами? — спросила Хазан, когда он положил трубку. — Ты же со мной. Да и так будет лучше. — Ягыз… Он повернулся к ней и слабо шевельнул кончиками губ, поднимая их вверх. Она подошла к спинке стула и неуверенно сжала его плечо. — Что сейчас будет? — Поверь мне, ничего. Хазан недовольно усмехнулась. — Как такое может быть? Как ты можешь сидеть с ним за одним столом? — Он сделал это непреднамеренно. Он мой брат. — Но ведь… — Я не собираюсь его прощать. Но наказывать и мстить у меня тоже желания нет. Пусть живёт с этим, если может. — Почему ты так волнуешься? — Потому что у меня до сих пор не хватает сил помириться с ребёнком внутри меня. Неожиданная откровенность удивила супругу. Но ей было приятно. Он стал ей доверять. Отчего-то она очень хотела этого доверия. На сердце потеплело. — Я тоже не в лучших отношениях со своей внутренней девочкой. — Как ты сегодня выглядишь? — Зачем это тебе понадобилось? — Тебя это всё ещё смущает? — он веселился. — Очень смешно. — Закатила глаза, — Чёрное платье, пиджак оверсайз цвета хаки, средний каблук. Волосы заколоты. — Ты не умеешь рассказывать, Хазан. Это скучно. В спальню постучали. Пора. Войдя в столовую, Хазан сразу же почувствовала напряжение. Все вокруг вели себя крайне неестественно. Они дежурно поздоровались, заняли предназначенные им места. Трапеза началась. Первые минуты сохранялась тишина. Потом заговорил Хазым. Этот человек показался ей суровым, но не вызывающим уважения. Старший Эгемен поприветствовал ещё раз молодожёнов. Пожелал счастья. — Ягыз, как твоё здоровье? — вступила Ясемин. Она хитро подмигнула своему мужу. — Да, брат, ты ничего не сообщаешь о своём состоянии. — У меня всё прекрасно. Восстанавливаюсь. Готовлюсь к повторной операции. — Какое всё-таки несчастье! — всплеснула руками рыжая и повернулась к Синану, — да, дорогой? Тот поперхнулся и кивнул, откашливаясь. — Дети, как прошёл ваш день? — спросила Севинч. Гёкхан заговорил о работе. Синан только буркнул, что был в спортзале. — Хазан, расскажи о своей семье. Должны же мы хоть что-то знать о приобретённых родственниках. — Не унималась Ясемин. — Мой отец, Эмин Чамкыран, занимается интернет-продажами. А сестра только окончила школу, поступила в университет, сестра — Эдже. — А мама? — Умерла восемь лет назад. — Оу, мои соболезнования, мне жаль. — Я говорил с Селин, — вдруг начал Ягыз, — она хочет лечиться в Стамбуле. Хазым мгновенно рассвирепел. — Что это значит? С какой стати ей приспичило в Стамбул? — Кстати, смена обстановки может пойти на пользу, — встала на защиту Севинч, — и я готова поехать с ней. — Дочь Хазыма Эгемена уехала из дома подлечить нервы? Отлично! — Ради её здоровья, Хазым! Ты сам понимаешь, так будет правильнее. Мужчина сердито посмотрел на жену и замолк. Приём пищи продолжался. Сложности, кажется, позади. Мирно допили чай и стали расходиться. Хазан коснулась руки Ягыза и прошептала, что можно уходить. Он кивнул, однако с места не сдвинулся. Сказал жене, что должен поговорить с отцом наедине. Хазан ушла в комнату и решила принять душ, пока Эгемен развлекается со своей весёлой семьёй. Хазым Эгемен не вызывал тёплых эмоций, но, так как ужин прошёл достаточно гладко, то Хазан не стала переживать. Синан, воперки ожиданиям, не был с первого взгляда похож на какого-то ублюдка. Длинноволосый парень со странной улыбкой. Хазан весь вечер пыталась разглядеть в его взгляде сожаление и вину. Пару раз ей казалось, что она поймала что-то подобное. И всё-таки в голове не укладывалось, как такое Ягызу мог сделать его брат. Видимо, она никогда этого не поймёт. Она ждала Ягыза, чтобы обсудить волнующие её вопросы насчёт вылета в Стамбул, переезда Селин. И внезапно Хазан посетило осознание: в их комнате нет абсолютно никакого дополнительного спального места. Одна единственная кровать. В животе что-то перевернулось, вызывая разные ощущения. На самом деле, Хазан стала часто ловить себя на том, что воспринимает Ягыза в роли мужа и никак иначе. То есть она привыкла, что замужем, привыкла, что замужем за Ягызом, что он — её главная поддержка, что с ним она поделится каким-то впечатлением, какой-то идеей. И на данном этапе ей уже не казалось такой дикостью спать в одной постели, как, например, ей это виделось в первую брачную ночь. Всё же, конечно, она и подумать не могла пока о чём-то более интимном, чем просто рядом уснуть. Смысл в том, что она уже допускала возможность лежать на одном квадрате матраса. И как раз, когда Хазан задумалась над тем, почему ей кажется это нормальным, впервые у неё мелькнула мысль о зарождающихся чувствах. Посыпалась куча картинок, где они с Ягызом постепенно сближаются. Она сейчас воспринимала этот поток как чисто гипотетическую вероятность. Но этого было достаточно, чтобы мир перевернулся. Влюбиться в Эгемена? Сумасшествие. Ягыз вернулся. Он был немного взвинчен и вслух возмущался. Хазан не сразу обратила на него внимание. Она медленно отходила от открывшихся ей обстоятельств. Сидела на своей части кровати, в позе лотоса, тупым взглядом выслеживала бьющуюся в окно муху. — Хазан? — А? — очнулась она. — Я подумал, ты уснула. — Нет, задумалась просто. Он занял соседнюю сторону кровати, стал разминать затёкшую за день шею. Хазан подумала о том, какая у него красивая сильная спина. И чуть истерически не засмеялась. Что же это творится? — Точно в порядке? — А? Да! Эгемен недоумевал. Впрочем, на Хазан иногда находила какая-то заторможенность. — О чём говорили с отцом? — По большей части о Селин. Он согласился отпустить её под мой надзор. И мама поедет. — Когда? Мы будем их ждать? — Не думаю. Я планирую завтра улететь, если ты не против. Надо успеть к открытию. — Я только за. — Мама с сестрой будут жить в моей квартире. Там ближе к центру. Да и они не собирались нас стеснять. — У тебя есть квартира? — До того, как я ослеп, чаще проводил время там. Я не привык делить свой дом с другими людьми. Больше люблю одиночество. Там у меня не было ни повара, ни помощников. — Они жили сами по себе в твоей вилле? — Напоминает историю крупного поместника 19 века, да? — рассмеялся. — Зачем ты держал этот дом, если не жил там? — Не знаю. Я купил его по телефону за один день, чтобы мне было, куда лететь из Нью-Йорка. Вилла как некоторый знак моей независимости. Мой первый собственный дом. — Мы так мало разговариваем. — А тебе бы хотелось больше? — Конечно! Я хочу тебя узнать, Ягыз. Мне интересно, чем и как ты жил до того, как я тебя встретила. Кстати, ты обещал подробнее рассказать о случае с Синаном. — Это не слишком короткая история, — Эгемен взъерошил волосы. Он снял пиджак и расстегнул пуговицы на манжетах рубашки. Хазан подползла сзади и села поближе, чтобы видеть его лицо. — В детстве мы с ним были очень близки. Друг за друга жизни бы отдали. А потом в двенадцать лет я уехал в Америку, как ты знаешь, и братство закончилось. Когда я оказался дома, он стал другим человеком. Меня больше не ждали. Поэтому я вернулся в Турцию. Но не вернулся в Измир. — Мне жаль. — Ничего страшного. — Почему именно ты? — Отец всегда видел во мне идеального ребёнка, золотого мальчика, ждал от меня подобного поведения. Я очень хотел заслужить его любовь. Хотел быть таким идеальным, каким он требовал. Пока не совершил единственную ошибку, за которую сразу лишился всех прошлых достижений в его глазах. Тогда я понял, что его любовь не зависит от моей идеальности — её просто нет. — Улыбался, — Знаешь, так полегчало сразу. — Как ты пришёл к такому тяжёлому выводу? Может, он любит по-другому? — Может. Как красивую именную медаль. — А госпожа Севинч? — Хазан, я не жалуюсь, не говори со мной таким голосом. Мама и папа любили меня, по-своему, но любили. Я это знаю. Но также знаю, что их родительская любовь для меня никогда не будет до конца понятна. Почему меня так выделяли? Я не могу понять. — Как можно тебя не любить? Он многозначительно поднял брови в коварном немом вопросе. Сразу же смутился и перевёл тему. — Ты тоже о себе ничего не рассказывала. — Ты о маме? — Не только. А ты не против о ней поговорить? — Это уже не такая болезненная тема, я два года назад перестала плакать при её упоминании. Время лечит. Кто бы ни спорил с этим утверждением. — Тебе было всего 17 тогда? — Да. Она болела. Я узнала, что она умирает за месяц до конца. — Как потом? — Папа загулял. Я его не понимала и злилась. Осталась с десятилетней сестрой одна. Злая на отца, одинокая, в общем, комок комплексов, появившихся тогда, до сих пор иногда не даёт мне покоя. — Два травмированных ребёнка собираются стать родителями ещё одного такого же. — Мне казалось, я проработала многие из своих травм. Но ты прав. Элиф ещё достанется от наших тараканов. — Мы с тобой справимся. Он сказал это с такой нежностью. Хазан расплылась в улыбке. Эгемен искренне полюбил Элиф, он будет классным отцом, Хазан не сомневалась. — Так что Синан? — Это произошло, когда я узнал, что дочь ему не нужна. Синан очень вспыльчивый. В порыве он способен на многое. И вот… — Неужели он даже не извинялся? — Я и так чувствую, что он знает свою вину. Мне не нужны его извинения. — Это странно. — Это не странно, Хазан. Это просто не так больно. Она сочувственно на него посмотрела. Удивительно, что они могут позволить себе такой личный разговор. Внутри всё трепетало. Хотелось спросить его обо всём. — За ужином ты сказал о повторной операции. Это правда? — Врачи обещали мне неплохие шансы. Только я в это не верю. Сейчас точно не готов. — А ради Элиф? — А если я потеряю зрение окончательно? — Ладно. Мы ещё об этом поговорим. — Окей, госпожа Хазан. Где прикажешь мне сегодня ночевать? Тут есть что-нибудь вертикальное кроме этой кровати? — Придётся нам пережить эту ночь на одной простыне, Ягыз Эгемен.