Это произошло осенью 1972 года. Стояла удивительно пасмурная и холодная погода для начала сентября. Хогвартс-экспресс только-только двинулся по рельсам, миновав станцию Девять и Три Четверти.
Одиннадцатилетний Регулус сидел в накрахмаленном костюме в одном из купе, чинно сложив руки на коленях, глядя в пространство перед собой.
«Я буду через минуту» — это было то, что сказал Сириус с кривой улыбкой, прежде чем открыл дверь и ушёл двадцать минут назад.
Регулус слегка повернул голову, равнодушно глядя на мелькающий за, грязноватым стеклом, пейзаж. Зелёные ветвистые ели и сосны тянули свои макушки в грифельные пушистые тучи, и Регулус тайно мечтал оказаться на их месте.
Вернув положение головы в прежнее состояние, он слегка притоптывал ногой, прежде чем взял под контроль нервный мандраж. Несмотря на его спокойный и абсолютно бесстрастный внешний вид, Регулус с трудом сдерживал внутреннюю тревогу перед первым учебным годом в школе волшебства.
Что, если его все будут ненавидеть? Презирать, взирать свысока, насмехаться? Вдруг он не оправдает фамилию, которую носит? Не будет интересен? Люди не захотят общаться с ним, а брат окончательно отвернётся?
Бесчисленное множество беспокойных мыслей крутилось в разуме, грозясь свести с ума. Регулус не представлял, что одна из них, самая страшная, оправдает себя.
Он не имел представления, потому молча сидел, подсчитывая минуты. Когда минуло ещё пять, Регулус встал, настолько резко, отчего суставы колен нещадно заныли.
«Наверное, он направился к этому Поттеру» — огорчённо подумал Блэк.
Сириус бросил своего родного младшего брата, чтобы уйти к предателю крови, от которого, последнее время, столько проблем. Сложно представить, сколько ссор между Сириусом и мамой Регулусу пришлось выслушать за одно лето.
Он искренне ненавидел это, ровно так же, как ненавидел Сириуса. Не меньше, чем любил.
Регулус просто желал мира и покоя. Мечтал о тепле и ласке, как промокший под дождём дворовой кот.
Всё, что он получал — холодные стены не менее холодного дома, да отстранённые выражения лиц родственников.
Регулус медленно и осторожно открыл дверь купе, выглядывая наружу. Во рту у него пересохло, но данный факт не помешал мальчику несколько настороженно выйти в коридор.
А поезд, тем временем, всё издавал свой привычный характерный звук, создавая иллюзию того, что Регулус не один. Будто кто-то составлял ему компанию в этом импровизированном путешествии.
Регулус шёл вперёд, стараясь не обращать внимания на лица в небольших окошках чужих дверей, замечая те лишь периферийным зрением. Признаться он понятия не имел, где следует искать брата, просто Регулус чувствовал, что больше не способен оставаться на одном месте в замкнутом пространстве. Регулус терпеть не мог замкнутые пространства.
Раз уж всё равно вышел, решил заглянуть в туалет и вымыть руки, дабы этот поход стал хоть сколько-нибудь продуктивным.
Он направился туда, как думал, где находится уборная.
Тёмная дверь встретила его своей мрачностью, и Регулус, на смущающий миг, замер и сглотнул слюну, глядя на блестящую поверхность препятствия. Наконец мальчик собрался с силами и потянулся к ручке.
Не успел он сделать и шага внутрь, как какая-то более крупная фигура врезалась в него. Регулус с трудом удержал вертикальное положение тела, моргая и поднимая голову.
— Сириус, ты… — быстрее, чем Регулус успел, в принципе, понять ситуацию, начал виновник происшествия, прежде чем замолкнуть, более детально рассмотрев напротив стоящего человека.
Регулус сделал то же самое, недовольно глядя на говорившего. Первое, что привлекло его взгляд — так это до безобразия всклокоченные чёрные волосы. Если бы мама увидела у него подобный вид, сложно представить, что Блэку пришлось пережить.
Второе, привлёкшее внимание были круглые очки в тонкой золотистой оправе. Третье — карие поразительно глубокие и многогранные глаза за ними.
Четвёртым и последним стал яркий, до тошноты аляпистый, золотисто-красный галстук в косую полоску.
Регулус стиснул зубы — он знал достаточно о расцветке факультетов Хогвартса, дабы сразу же распознать ненавистный гриффиндорский. В конце концов это был дом, укравший у него частичку брата. Поттер стал вторым, укравшим другую. Неизвестно, сколько таких вещей и людей существовало, но Регулус часто задавался вопросом, останется ли для него самого хоть какая-то крошечная часть Сириуса.
Они хорошо ладили в детстве, чуть хуже последние годы, но стоило только брату уехать в Хогвартс, оставив семью позади и приехав позже на каникулы, как жить с ним под одной крышей стало и вовсе невыносимо.
Сириус «отстаивал свои границы» — как выражался старший из детей Блэк — с неведомым рвением. Если ранее он хоть в какой-то степени сдерживался, то теперь не боялся гнева матери или молчаливого осуждения отца (иногда Регулус задумывался, что из этого хуже).
Сам же Регулус стал неудобным, непонимающим жизни, младшим братом, глупым и окончательно попавшим под гнёт родителей. Сириус не говорил этого вслух, но Регулусу не требовалось подсказок для понимания.
Какими глазами смотрел на него брат. Словно Регулус давно потерялся, стал призраком себя прошлого, а его место занял самозванец.
Брат не понимал, что сам усложнял им жизнь своим поведением. Регулус, тем временем, много лет назад научился держаться так, чтобы родители были довольны. Он старался быть идеальным, пытался заполнить пустоту превосходным поведением, но этого никогда не было достаточно.
После распределения Сириуса на Гриффиндор, мама усилила над младшим сыном контроль. Её лицо всё чаще накрывала тень недовольства и хмурости, равноценно тому, как всё реже мелькали хрупкие осколки нежности в глазах женщины. До такой степени, что Регулус начал сомневаться — существовали ли те на самом деле или только являлись плодом его детского воображения.
Так что да, Регулус не любил Хогвартс и не таил в его сторону никаких надежд. Гриффиндор он и вовсе ненавидел.
Поэтому настроение Регулуса и испортилось, когда мальчик сделал шаг назад, холодным выражением лица, но полыхающими огнём глазами, взирая на незнакомца снизу вверх. Тот явно был старше, и, хоть Блэк не имел возможности опознать оппонента, прослеживалось в его чертах что-то аристократичное.
Широкая белозубая улыбка растянулась на лице напротив стоящего человека, когда они встретились взглядами.
— А, нет, это не Сириус, — весело оповестил мальчик, — он не такой коротышка.
Регулус был, в высшей степени, оскорблён. Он нахмурил брови так сильно, несколько в принципе возможно физически.
Этот гриффиндорец сказал только несколько слов, но Блэк уже ненавидел того всеми фибрами души.
Мальчик в очках, увидев мимику Регулуса, только звонко рассмеялся — звук казался чистым и искренним, отчего Блэк невольно застыл. Раньше он не слышал настолько лёгкого смеха, даже от незатейливого брата в своём лучшем расположении духа.
Он ощетинился и с трудом сдержал рык, лишь до скрежета сжав зубы.
Оппонент, в то время, продолжил:
— У вас даже взгляд похож, — посмеиваясь, добавил гриффиндорец, пробормотав позже нечто очень похожее на «мило».
Следующее случилось так быстро, что было сложно определить точную точку отсчёта. Вот Регулус стоял, кипя от, разогретой добела, ярости, как в следующую секунду — замер, забыв такое простое рефлекторное действие, вроде дыхания.
Для этого всего лишь понадобилось, чтобы незнакомец приподнял руку над Регулусом, и в тот же миг, последний больше не видел перед собой мальчишку, максимум на год или два, старше его. Реальность заменилась видением, где изящная рука, с бледной кожей и узловатыми тонкими пальцами, раскинулась перед его лицом. Ладонь мамы всегда была украшена многочисленными кольцами и перстнями, что делало удар тыльной стороной не только унизительным, но и болезненным.
Этой зимой Регулусу впервые посчастливилось ощутить данную особенность на собственной плоти. Только-только закончились праздники, миновал канун Нового года, а Сириус уехал обратно в Хогвартс. Регулус не мог перестать плакать, понимая, что ему придётся ещё полгода жить в пустоте особняка. Ему нужен был старший брат, но тот уехал в лучшую жизнь, где не было место Регулусу.
Мама была в плохом настроении. Последнее время она всё чаще была в плохом настроении, чем нет. Она сказала слова, которые Регулус запомнил на всю оставшуюся жизнь, прежде чем взмахнула рукой и оставила на щеке сына красный след.
«Ты не можешь быть идеальным потомком Блэк, если продолжишь плакать, Регулус. Будь мужчиной».
Аккуратное мягкое и не менее теплое касание опустилось на его макушку, растрёпывая кудри. Он сглотнул, подбежавший к горлу, ком, моргая, стряхивая наваждение.
Собственные глаза вновь встретились со светло-карими напротив. Те были нежными, с неприкрытым добродушием, от которого Регулусу хотелось то ли расплакаться, то ли убежать.
Вместо этого Регулус, практически неуловимо, зарычал сквозь, до боли сжатые, зубы, стряхивая с себя чужую руку, молниеносно выхватывая палочку, дабы направить её на оппонента.
Гриффиндорец выглядел лишь на секунду удивлённым, но то не продлилось слишком долго — насмешливая снисходительность заменила любые другие эмоции.
— Что такое, маленький Блэк? Собираешься проклясть меня? — с явным издевательством, лениво протянул брюнет.
Регулус пропустил мимо ушей то, как незнакомец узнал его фамилию. В конце концов не то чтобы характерные черты Блэков не улавливались в его внешнем виде.
— Сомневаешься? — прошипел он своим детским, но не по годам серьёзным, голосом.
— Давай, если кишка не тонка, — провокационно ухмыльнулся правым уголком губ волшебник.
Гриффиндорец не пытался защищаться, — ради Мерлина, даже не достал волшебную палочку! — что злило ещё больше. Возможно он думал, будто первокурсник, не прибывший в Хогвартс, даже не сумеет правильно произнести заклинание, не говоря про нечто большее.
Но Регулус не зря являлся Блэком, впитывая в себя знания о проклятиях и сглазах с малых лет. Последнее он и кинул в надоедливого мальчишку напротив. Вспыхнула вспышка фиолетового света, гриффиндорец повалился на пол с шумным грохотом, от которого Регулус поморщился.
Смесь шока и недоверия отразились на лице незнакомца, делая его почти забавным. Он попытался встать на нетвёрдые ноги, падая обратно, растерянно глядя на Регулуса теперь уже снизу вверх.
Регулус выгнул бровь, но не выразил мимикой ни насмешки, ни презрения. Лишь суровая хмурость омрачила его внешний вид, придавая обычно отстранённым чертам непривычную колкость.
Казалось море невысказанных чувств и слов пронеслось между зрительным контактом двух мальчиков. Гриффиндорец продолжал сидеть на полу поезда, широко раскрытыми глазами, взирая на Регулуса. Тот не знал, что волшебник видел — его зрачки отражали искусственный свет коридора, да возвышающуюся фигуру Блэка, как гротескную картину периода готики.
Неизвестно сколько прошло минут тишины, возможно, всего лишь секунд, когда молчание перебили легкие шаги.
— Что за шум… Джеймс? — Регулус узнал бы голос своего брата из тысячи других похожих.
Регулус напрягся, покрепче обхватывая палочку окостенелыми пальцами, больше желая почувствовать осязаемость и реальность происходящего, чем и впрямь намереваясь воспользоваться ей.
Джеймс. Чёртов Джеймс Поттер. Из всех людей Регулусу пришлось наткнуться и проклясть именно лучшего друга родного брата. Чудесно.
— Сириус! — с толикой радости, воскликнул, как выяснилось, Поттер, вновь пытаясь подняться.
Для Регулуса не было удивлением увидеть, как гриффиндорец, не в первый раз, падает обратно на пол. Он даже мог бы позабавиться от данного представления, если бы нервозность не заставляла кончики его пальцев подрагивать.
Сириус возненавидит его. Регулус наложил унизительный сглаз на его друга, так что Сириус точно не пропустит это мимо ушей.
— Что случилось? — с настороженностью, интересуется Сириус.
— Твой младший брат наслал на меня какой-то мерзкий сглаз! — ноет Поттер, по-детски надув губы, не давая сомневаться в неискренности обиды.
Как бы в знак подтверждения, Поттер делает очередную попытку встать, к собственному огорчению, возвращаясь на пол.
Сириус поворачивается в сторону Регулуса, словно он только сейчас его заметил. Словно на фоне великого и неповторимого Джеймса Поттера Регулус меркнул и сливался с окружением. Как никчёмная старая статуя на фоне монумента столетия.
Вот оно. Сейчас Сириус поймёт сложившееся обстоятельство, скажет Регулусу что-нибудь грубое и резкое. Вроде того, что он не хочет иметь с братом никаких связей, особенно родственных. Отвернётся и протянет Поттеру руку, навсегда оставив Регулуса позади.
Ладони Регулуса, совсем немного, вспотели, но он стоял с высоко поднятой головой, готовясь гордо встретить наказание, каким бы оно ни было. Мама научила его принимать результат собственных поступков. За всем стоит цена. Иногда, до оскомины непомерная.
Но вместо этого, раздался громкий смех, больше похожий на лай собаки. Так смеялся Сириус, поэтому Регулус внутренне удивился и замер, смотря на брата, который сам с трудом держался на ногах.
Регулус перевёл взгляд на Поттера, ожидая увидеть хоть какой-то признак обиды или негодования, но тот лишь закатил глаза и принялся абсолютно несерьёзно ныть. Он не казался уязвлённым или испуганным. Чудилось, что именно такой реакции гриффиндорец и ожидал от Сириуса.
— Наверняка, ты начал его дразнить, — сквозь смех, выдавил Сириус.
— Вопиющая ложь! — возмущённо приподнял подбородок Поттер, вызывая у Регулуса лишь больше замешательства.
— Да-да, — фыркает брат, очевидно, не соглашаясь, подходя к Регулусу. — Узнаю своего брата!
Сириус медленно поднял руку, как бы давая Регулусу осознать происходящее и отпрянуть в случае чего. Последнее время он всегда так делал, и младший из детей Блэк не мог понять причину.
Не увидев негативной реакции, Сириус опустил предплечье, нежно, но сильно, обвивая шею Регулуса, притягивая его к себе.
Последний лишь на секунду напрягся, прежде чем ощутил приятное тепло, растекающееся в груди. Его брат выглядел весёлым. Таким, каким никогда не бывал под родительской крышей.
Он помог Поттеру снять сглаз контрзаклинанием и протянул свободную руку, возвращая другу вертикальное положение.
На краткое чарующее мгновение, Регулус верил. Верил, что всё могло наладиться. Что мама была неправа и Гриффиндор не так плох, как она говорила. Что Поттер, на самом деле, хороший человек. Что Хогвартс станет для Регулуса таким же домом, каким стал для Сириуса.
Брат обнимал его и был настолько тёплым, отчего Регулус хотел никогда не расставаться с ним. Остаться в этой манящей безопасности навсегда. Больше ничего не слышать о чистоте крови, наследии, вражде, магглах и даже магии.
Чтобы остался просто Регулус и просто Сириус, как две отдельные личности.
Регулус прижался к брату, на секунду прикрыв глаза, вслушиваясь в смех Сириуса и болтовню Поттера.
Он позволил себе надеяться.
До тех пор, пока злосчастная шляпа не определила его на Слизерин.
— …эй, ты меня слышишь?
Регулус моргает и отшатывается, когда улавливает перед своим лицом, буквально в нескольких дюймах, чужое. Карие глаза пристально осматривают его, отчего Блэку становится неуютно.
— Людям специально дают имена, чтобы их не пришлось звать «эй, ты», — пытаясь собраться с мыслями, привычно возвращается к ледяному тону, отдаляясь на безопасное расстояние.
— Верно… — неуверенно начинает мяться Поттер, — вот только, ты не позволил звать тебя «Реджи», а обращаться друг к другу по фамилии… будто отдаляет нас, тебе не кажется?
— Не то что бы мы были близки, — стараясь не звучать смущённо, Регулус делает вид большой заинтересованности в недавно проросшем стебельке Флаттерби. — Можем просто остановиться на Регулусе.
Он не замечает удивлённой счастливой улыбки собеседника, склонившись над горшком, проходясь пальцем по глиняной каёмке. Зато отчётливо слышит следующие слова, произнесённые гриффиндорцем, хмурясь на них.
— Тогда ты тоже зови меня Джеймсом!
— Не в этой жизни, Поттер, — хмыкает, не поднимая взгляда.
— Хотя бы перестань называть меня чёртовым!
— Это уже стало именем нарицательным, — пожимает плечами, с усилием сдерживая улыбку.
— Поверить не могу, — ахает Поттер, по-видимому, прижав ладонь к сердцу, — Регулус Блэк действительно пошутил!
— У меня нет привычек шутить, Поттер. Так что, прими этот факт как данность, — наконец, выпрямившись, Регулус поворачивается к юноше. — В любом случае хватить тратить моё время на пустые разговоры. Где обещанное удобрение?
Наступил конец третьей недели ноября. Близятся зимние каникулы и, вместе с тем, остаётся всё меньше времени до экзаменов.
Регулус и так вежливо ждал, хоть Поттер и опоздал на двадцать минут, из-за чего терпение Блэка начинает израсходоваться.
— Сразу к делу. Как грубо, — Поттер не кажется расстроенным, принимаясь возиться со своей школьной сумкой. — Я, между прочим, дорогой Регулус, был весь в делах. Наш капитан совсем нас загнал. Мне едва удалось вырваться с тренировки по квиддичу, не осталось времени даже на ужин!
— Какая досада, — равнодушно смотрит в ответ Регулус.
Поттер, по непонятной причине, хихикает, словно его забавляет реакция собеседника. Юноша напевает под нос мелодию, доставая наружу свёрток, наверняка хранящий в себе еду.
По теплице сразу же распространяется запах хлеба и чего-то сладковатого, но у Регулуса не возникает и намёка на аппетит. Он лишь скрещивает руки на груди и недовольно интересуется:
— Не говори, что мне придётся ждать, пока ты поешь?
— Конечно, нет! — Поттер садится на высокий стул и выдвигает рядом с собой другой. — Ремус упаковал так много, что я, боюсь, один не справлюсь. Поэтому ты поешь со мной.
— Просто выбрось остатки, — нетерпеливо хмурит брови Блэк, игнорируя то, как гриффиндорец указывает на ближайшее сидение.
— Как расточительно с твоей стороны! — Поттер ахает, можно подумать, Регулус выразил самую возмутительную вещь в мире, в то время, как сам Поттер и является самым возмутительным существом во вселенной. — Просто составь мне компанию. Давай, мне будет невыносимо неловко есть в одиночестве. Смотри, тут у меня ужасно вкусные сэндвичи.
Поттер натянуто улыбается, тряхнув рукой с двумя кусками хлеба с непонятной начинкой. Отвратительная маггловская выдумка, не достойная называться «блюдом».
И Сириус и Барти находят в этом извращении непонятную привлекательность, пороча всякое имя волшебника.
— Ты… вроде на диете? — осторожно и более тихо, спрашивает Поттер, выводя Регулуса из размышлений.
Тот ошарашенно моргает и поднимает взгляд на юношу, не сразу понимая смысл сказанного. Поттер выглядит немного неловко и несколько… встревоженно.
Так или иначе очки его сползли на самый кончик носа, выводя Регулуса из себя ещё больше прежнего.
— Что? — холодно спрашивает, словно прозвучавшие слова можно интерпретировать как-то иначе.
— Не пойми меня неправильно, — Поттер начинает с заминки, отводя глаза в сторону, — не то чтобы я следил за тобой… Просто пару раз подмечал, что ты пропускаешь приёмы пищи. Вот и подумал, не на диете ли ты.
Регулус сглатывает слюну, глядя на костяшки рук Поттера просто дабы хоть чем-то себя занять. Он пытается понять, что чувствует от этого откровения, переходя от негодования к смущению и от раздражения к стыду.
Люди не должны обращать внимания на изъяны Регулуса, тем более, когда он так тщательно пытается их спрятать.
— Больше не думай, Поттер, у тебя это плохо получается, — непроницаемо хмыкает, делая уверенные шаги вперёд, совсем этого не ощущая, садясь на стул, случайно задевая колено гриффиндорца. — И я не на диете, если это тебя так трогает.
Поттер прослеживает за направлением рук Регулуса, точно это самая важная часть вечера, пока тот медленно берёт, из свертка ткани в розовый горошек, сложенные ломтики хлеба.
Взяв те аккуратно, несколько секунд тщательно изучает, только после, с непонятным волнением в сердце, делая крошечный укус. Он не принимает облегчённого взгляда Поттера или его маленькой улыбки на свой счёт.
Хлеб оставляет в его рту сладкое клубничное послевкусие.
***
Эван сонно моргает, когда Крауч машет перед его лицом ладонью. Он поднимает взгляд от тетради, лежащей на безопасном расстоянии от еды и напитков, с притворным отвращением, откидывая чужую конечность.
Регулус в душе закатывает глаза, переводя внимание на собственную тарелку. Блэку не нравится, что он там видит, поэтому юноша скользит взглядом дальше, по стенам, украшенным каменными горгульями, по витражным окнам, по зачарованному потолку, останавливаясь на знакомой пролетающей фигуре.
Глаза Регулуса, неуловимо для постороннего взора, расширяются, когда он узнаёт силуэт молодого крупного филина. Белые, серые и даже коричневые перья красиво переливаются в утреннем свете Обеденного зала, когда птица плавно пикирует, приземляясь на стол Гриффиндора.
Сириус, ранее болтавший с Поттером, от неожиданности дёргается и сбивает предплечьем ближайший кубок. Жидкость растекается по белоснежной скатерти багровым пятном, и Регулус невольно сжимается от данной картины, хоть разумом и понимает, что это всего лишь вишнёвый сок.
Ему не нравится видеть что-то, пусть и отдалённо, похожее на кровь рядом с братом.
Пока он справляется с собственным дыханием, Люпин громко ругается, что доходит даже до стола Слизерина (
Ради всего святого, Бродяга! Это мои новые брюки!), а Поттер хихикает, делая вид увлечённости завтраком, ковыряясь вилкой в наполовину съеденном омлете.
Сириус отмахивается и от первого и от второго, с откровенно довольной улыбкой, поглаживая филина по длинному клюву. Затем он забирает письмо в кремовом конверте, и Регулус невольно прослеживает это движение, до боли сжимая кулаки, не обнаружив ничего примечательного.
Конечно дядя Альфард отправит весточку только своему любимому племяннику, Регулус такой чести не заслуживает.
Между дядей Альфардом и Сириусом всегда была неуловимая и, тем не менее, крепкая связь, которую, как бы ни старался, Регулус не имел возможности понять. Он стремился вклиниться в эти отношения, но всегда будто оставался за бортом, как надоедливая прилипчивая муха. Регулус довольно быстро перестал пытаться.
Регулус ожидал этого. Правда, ожидал. Так почему же жалящее чувство разлилось по его пищеводу, поднимаясь к горлу колючим комом?
Он отворачивается и берёт в руки столовый нож, точно и впрямь намереваясь нарезать яичницу в тарелке. Чего Регулус не делает, разумеется.
Блэк не сидит на диете и не голодает, что бы там Поттер себе ни напридумывал, он просто иногда пропускает приёмы пищи. Не то чтобы это сильно навредило или как-то повлияло на его вес.
— Не будешь есть? — с явным нажимом, интересуется Эван, кивая на дымящееся блюдо.
Даже если Барти, при прозвучавшем вопросе, не перестаёт возиться с многоярусным бутербродом, сочетающим в себе несочетаемое, Регулус легко может определить по слегка натянувшимся мышцам предплечий, что тот прислушивается.
Блэк не отвечает, просто берёт в ледяные пальцы не менее холодную вилку, вонзая серебряные зубчики в хрустящий жареный бекон, только чтобы тут же пожалеть об этом и сменить жирное мясо на более лёгкие овощи.
Он напряжённо размышляет, с каких пор съесть что-либо становится настолько тяжёлым испытанием, с усилием разжимая губы и откусывая крохотный кусочек запечённой моркови. Та ощущается на языке неприятным сладковатым месивом, из-за чего появляется резкое желание выплюнуть несчастный овощ наружу.
Регулус сдерживает данный порыв, чувствуя, как медленно контроль ускользает из-под его рук, продолжая разрезать еду на аккуратные части — у него нет никакого желания становиться предметом внимания Эвана или же Барти. Ему и так хватает в жизни насмешек, большое спасибо.
Регулус думал, что сможет успокоить Эвана, но, когда его тарелка становится почти пустой, тот выглядит более встревоженным, чем раньше. С другой стороны, может, это связано с собственными проблемами Розье, и Блэк тут совсем не причём. Не слишком ли много он на себя берёт?
«Мир не крутится вокруг одного тебя, Регулус! Просто смирись».
Да, верно. Разве не это сказал Сириус в одной из их самых худших ссор?
Делая медленные глотки прохладной воды, пытаясь смыть послевкусие съеденного, Регулус случайно направляет взгляд в сторону уходящего Сириуса.
Поттер висит на его плече, крича что-то вслед Снейпу — тот только опускает голову, загораживая лицо чёрными волосами. Это всё, а также бережно зажатый конверт в пальцах брата, вызывает лишь большую тошноту.
И Регулус сдерживает её в себе. Хотя бы до той поры, пока не оказывается в самом дальнем туалете для мальчиков, в одной из запертых кабинок.
Галстук давит ему на гортань, затрудняя дыхание, поэтому Блэк судорожным движением растягивает тугой узел и расстёгивает первую пуговицу рубашки. В этот момент он ненавидит просто всё.
Эвана, сующего нос, куда не следует. Барти, делающего вид, будто ему не всё равно. Сириуса и дядю Альфарда, ведущих переписки прямо перед ним, но без участия самого Регулуса. Снейпа, даже не пытающегося защититься от нападок так называемых «Мародёров». Чёртового Поттера, сначала располагающего к себе непосредственностью и оптимизмом, после — толпой угнетающего более слабого и незащищенного.
Ненавидит еду в собственном животе, оседающую тяжестью и непонятной тревогой в желудке. Ненавидит эту неудобную узкую кабинку, давящую со всех сторон, словно желающая сомкнуться в любую секунду, навсегда поглотив стоящего в ней человека. Ненавидит собственные эмоции, сильные и неподвластные контролю.
В одну секунду всё это есть, в другую же — Регулус перевешивает голову за бортик унитаза, когда его рвёт горечью и не переваренным завтраком. Позывы повторяются ещё раз или два, раздирая гортань, вынуждая глаза слезиться.
После не остаётся ничего, кроме пустого желудка, смущения и стыда.
Регулус смывает воду и тяжело опирается ладонью о боковую стенку кабинки — единственное более-менее чистое место — второй рукой убирая с лица, прилипшие от холодного пота, влажные кудри. Его дыхание немного стабилизируется, но остаётся по-прежнему рваным и поверхностным.
Становится невыносимо мерзко от окружения и от самого себя. Как же унизительно вставать на колени в столь грязном месте, — не говоря просто про то, чтобы в принципе вставать на колени — дабы извергнуть только что съеденное.
«Если бы мама узнала» — сокрушённо думает, поджимая губы.
Ноги Блэка слегка трясутся, когда он встаёт и, всё такими же дрожащими пальцами, открывает дверцу. К великому облегчению, в уборной оказывается, как и раньше, безлюдно. Регулус выдыхает и подходит к раковине, закатывая рукава рубашки, включая поток горячей воды, намыливая ладони.
Хочется просто встать под душ и тереть кожу до тех пор, пока та не покроется волдырями и ссадинами. Но, судя по стоящей тишине, Регулус и так опаздывает на Чары — если он задержится дольше, то точно привлечёт ненужное внимание.
Так что Блэк обходится тщательным намыливанием рук, минимум раза три, для верности, отчего костяшки начинают предательски ныть. Это немного успокаивает и Регулус собирается с мыслями, дабы поднять голову и посмотреть на отражение. Как и ожидалось, не обнаружив там ничего хорошего, юноша достаёт волшебную палочку и бормочет заклинания, иногда путаясь в словах, лишь чудом не оставляя себя без волос. Он приводит в порядок смявшуюся одежду и всклокоченную причёску, возвращая на место узел галстука.
И всё же, перед уроком, Регулус задерживается ещё на несколько минут, дабы вернуться в общежитие и почистить зубы, не планируя ходить с гадким привкусом весь оставшийся день.
Решив, что ничем не отличается от себя обычного, Блэк спокойной походкой направляется к нужному кабинету. Там он извиняется за опоздание, ссылаясь на когда-то предложенное оправдание Пандоры — своей должностью перфекта Слизерина.
Он тихо проскальзывает на свободное место позади Барти и Эвана.
Регулус не знает, смотрят ли они, выражают ли недовольство, потому что делает вид занятости, раскладывая на столе учебные материалы.
Если что-либо игнорировать, то оно перестанет казаться таким реальным.
Розье и Крауч склоняют головы, принимаясь за тихое обсуждение чего-то, и Регулус напрягается при мысли, не его ли. Потом он напоминает себе слова Сириуса, что весь мир не крутится вокруг одного Регулуса, и немного расслабляется.
Оставшиеся уроки проходят, словно без участия Регулуса. Сменяются преподаватели, лица учеников, произнесённые слова и действия, но для Блэка всё похоже на одно. Он отчётливо понимает, что верно исполняет свои обязанности, но не прикладывает к ним должного участия. Можно представить наблюдая за собой сквозь мутное грязное стекло, как за пустой оболочкой, выполняющей базовые функции.
Иногда ему хочется протянуть руку, удостовериться в собственном бытие. Бывает он это и делает — глядит на вытянутую вперёд ладонь, рассматривая многочисленные трещинки и линии на коже. Изучает слабо виднеющуюся линию шрама, пытаясь вспомнить, как она там образовалась.
Регулус не может сказать, холодно ли на улице, когда Эван тянет его за край рукава, выводя за пределы замка. Судя по лучам солнца, выглядывающим из-под пушистых сероватых туч, да по подтаявшему снегу, превратившемуся в неприятную слякоть, стало гораздо теплее, чем было в начале недели.
Он усаживается на трибуну, рядом с Эваном. Приятный золотистый свет купается в его блондинистых волосах, падая на лицо, отчего Розье забавно жмурится, попутно что-то говоря Краучу. Губы Барти движутся в ответ, и даже с такого близкого расстояния, Блэк не может разобрать слов.
Бросив всякую попытку, он отворачивается и кидает взгляд на стадион, на котором стоят игроки, по-видимому, готовясь к матчу.
Точно. Сегодня ведь очередное соревнование Чемпионата Хогвартса по квиддичу. Гриффиндор выступает против Хаффлпаффа.
И как Регулус мог запамятовать?
Всё начинается с того, что Хаффлпафф забивает гол Гриффиндору. Первые ликуют вместе с трибунами людей, с обёрнутыми вокруг шеи жёлто-чёрными шарфами.
Последние, в свою очередь, выглядят поистине раздосадовано, словно найдя в себе достаточно высокомерия, дабы поразиться тому, что враги могли забрать баллы.
Регулуса же, больше волнуют частички пыли, витавшие в воздухе. Или, может, это только-только выпавшие крошечные снежинки, кружащиеся в вальсе, оседающие на ближайших поверхностях?
«Похоже на то» — соглашается Блэк, рассеянным взглядом, наблюдая за тем, как ярко контрастируют белоснежные вкрапления на сравнительно тёмных волосах Барти, придавая его облику какую-то неземную привлекательность.
Неизвестно сколько времени проходит — Регулус не удивится, если целая вечность, он давно потерял связь с происходящим.
Игра уже закончилась?
Блэк понимает, что нет, когда по полю проходит волна криков.
Он поднимает глаза, и мир становится невообразимо чётким и реальным как никогда, стоит только фигуре мелькнуть перед его ранее размытым взором.
Происходящее доходит до заторможенного мозга не сразу.
Джеймс Поттер, только что быстро подлетевший и поймавший квоффл, спасший нескольких волшебников, включая самого Регулуса, от удара, плавно поворачивается, встречаясь с Блэком взглядом. Одна его рука крепко сжимает древко метлы, другая же — прижимает к груди мяч.
Волосы юноши растрепались сильнее обычного, — если такое в принципе возможно — а щёки раскраснелись, то ли из-за ветра, то ли из-за выброса адреналина.
Но, светло-карие глаза остаются всё такими же, поразительно искренними, с более тёмными вкраплениями по всей радужке, в обрамлении длинных чёрных ресниц. Слабые солнечные лучи вырываются из завесы туч, падая на Поттера со спины, освещая его фигуру, пока из слегка приоткрытых губ вырывается сбитое дыхание, вместе с сизыми облачками пара.
Неизвестно по какой причине, но сердце Регулуса забилось быстрее, точно птица в клетке из костей, и, впервые за долгое время, это не было неприятным. Наоборот, что-то ласковое и нежное, сродни материнским объятиям или же горячему чаю в холодную пору, разлилось в груди, вызывая желание съёжиться от непривычных чувств.
Пока Регулус приходил в себя, Поттер успел отдалиться, он закинул квоффл в кольцо и забил очередной гол, вызвав бурю оваций. На этом юноша не успокоился. Он сделал изощренный трюк на метле, прокрутившись на все триста шестьдесят градусов, вернувшись в прежнее положение и показав ещё несколько финтов.
Гриффиндорцы заулюлюкали пуще прежнего, пока слизеринцы наоборот, стали кричать гадости и принялись с отвращением выказывать своё пренебрежение.
Регулусу редко что-либо хочется, но, прямо сейчас, у него покалывает кончики пальцев от того, насколько сильно он желает оказаться не здесь, среди шумной толпы, а в небесах. Схватить метлу и взмыть ввысь, ощущая прохладный ветер, развевающий волосы и ворот рубашки. Прямо как когда-то в детстве, когда всё было относительно хорошо.
Когда дядя Альфард часто заходил в гости. Когда кузины Нарцисса и Андромеда не вышли замуж. Когда между Регулусом и Сириусом ещё существовало понимание.
В данный момент он мечтает почувствовать разницу в высоте между небом и землей, очутиться рядом с Поттером и услышать его незатейливый смех.
Зрители вновь взорвались овациями, и, после очередного трюка, чуть не закончившегося падением Поттера, профессор Макгонагалл выхватила у комментатора микрофон и велела гриффиндорцу «живо прекратить это представление».
Тот недовольно останавливается, и даже с такого расстояния, Регулус отчётливо видит, как вздымается его грудь от физических нагрузок, ровно и то, как Поттер подмигивает, смотря прямо на Блэка.
Регулус прячет небольшую улыбку в шарфе, в чём никому и никогда не признается.
***
В один из декабрьских дней, возвращавшихся Регулуса и Эвана, гостиная Слизерина встретила не привычной тишиной и спокойствием, а шумом и криками, такими не свойственными для «змей».
Розье вопросительно смотрит на спутника — Блэк обнаруживает это боковым зрением, переступая порог двери.
Их факультет не имеет привычки устраивать бедлам, в отличие от Гриффиндора, так что он сам представления не имеет что происходит.
— Ты давно напрашивался! — прорывая какофонию звуков, громко рычит Барти, чей голос характерно узнаваем для ушей Регулуса.
— Успокойтесь, ради Морганы! — кричит вслед Люсинда Толкэлот, гневно сверкая глазами.
Кончик её волшебной палочки виднеется из-под ближайшего кресла, наводя на мысли, не выбили ли ту из рук девушки, при попытке разнять двоих дерущихся людей.
Остальные слизеринцы же не спешат идти на помощь, только взирая со стороны, иногда ахая или вставляя неуместные комментарии.
Регулус проходит мимо зевак, и чем больше шагов он делает, тем хуже становится его настроение.
Когда Блэк обнаруживает Барти, сидящего на Лоренсе Эйвери, с размаху бьющего юношу кулаком, то оно и вовсе становится скверным.
Розье протискивается следом, лишь на секунду замерев, прежде чем взять себя в руки и быстро миновать оставшееся расстояние, подходя к Краучу из-за спины, хватая его за предплечья и оттаскивая в сторону.
Эйвери тут же подскакивает на ноги, стремясь продолжить драку. Махать кулаками, как какой-то маггловский плебей.
— Хватит, — ледяным и обманчиво равнодушным тоном, обрывает его Регулус, привлекая к себе всеобщие взгляды.
Только Барти не обращает на Блэка никакого внимания, продолжая попытку вырваться из хватки Эвана, дабы добавить Эйвери ещё несколько багряных синяков на лице.
На самом Крауче также красуется пятно — прямо на скуле, грозясь в скором времени превратиться в фиолетовую отметину.
— Ты меня не слышал, Крауч? — добавляет всё тем же тоном.
Барти, наконец, реагирует и поворачивает голову к говорившему, выражая настолько сильную ярость, отчего Регулус наверняка вздрогнул бы, если бы с детства не рос среди чистокровных, умеющих строить более впечатляющие физиономии. Это не значит, будто ему приятно получать подобное в свой адрес, тем более, от кого-то столь близкого.
Регулус не позволяет дискомфорту отразиться на мимике, заканчивая абсурд простым предложением.
— Двадцать очков со Слизерина, — чётко произносит, одарив взглядом сначала Эйвери, а потом и Барти.
Удостоверившись, что его слова приняты к сведению, Регулус разворачивается и направляется в спальню, чувствуя, как неподъёмный вес оседает на его плечи. Становится трудно идти, но он продолжает, держа спину идеально прямо, несмотря на боль в позвоночнике.
Блэк снял баллы не потому, что ему на самом деле не всё равно на правила, просто это могло позволить двоим волшебника немного прийти в сознание, вспомнив, кто они и где находятся.
Данная тактика сработала, судя по тому, как Эйвери, тяжело дыша, отвернулся, а за спиной Регулуса послышались звуки шагов двух пар обуви.
Зайдя в уединение комнаты, Регулус прослеживает за тем, как Крауч, с темными, от не прошедшего гнева, глазами проходит мимо, усаживаясь на кровать, сгорбив спину, положив предплечья на колени и сцепив пальцы в замок.
Регулус тяжело смотрит на лицо Барти, а точнее — на небольшую ссадину, вокруг которой расплывается синяк.
Задаваясь вопросом, что такого могло произойти между Краучем и Эйвери, Блэк берёт небольшое полотенце, удаляется в ванную и подставляет его под холодную воду.
Не могли же очередные подначивания Барти воплотиться в подобную жёсткую драку, даже не на волшебных палочках? В конце концов им ни один год, и никто из слизеринцев, на самом деле, не воспринимает ребячество и язвительность Барти близко к сердцу. Да и сам Крауч, пусть и выражает, порой, агрессию, и, тем не менее, не имеет привычки враждовать со «своими».
Ледяная струя обжигает тыльные стороны рук Регулуса, не успевшие зажить после недавнего мытья в особенно горячей воде. Он игнорирует это, несколько раз сполоснув ткань и выжав её, прекрасно зная, что Барти не станет обращаться в Больничное крыло, невзирая на любые уговоры.
Регулус возвращается в спальню, но замирает в дверном проёме, когда видит Эвана и Барти, сидящих рядом друг с другом, склонивших головы. Они говорят практически шёпотом, и Блэк пытается понять, от кого те желают скрыть содержимое диалога в приватности комнаты. Тут ведь только сами Барти, Эван и… конечно, Регулус.
Сердце болезненно сжимается в груди и Блэку приходится несколько раз моргнуть, глядя в пустую стену справа от себя. Рука так сильно сжимает мокрое полотенце, отчего вода скапливается в ладони и капает на пол.
Кап-кап.
Регулус может отчётливо слышать этот звук, вместе со стуком собственного пульса.
Да, он и раньше знал, что является третьим лишним, но видеть это собственными глазами… оказалось не из самых приятных вещей.
Если раньше его дыхание невольно сбивалось и поднимало из глубин тревогу, то теперь Регулус сам хочет задохнуться, перестав испытывать… что-либо.
Он не может, поэтому рефлекторно глубоко вздыхает и выходит вперёд, передавая Розье полотенце.
Регулус не смотрит в лицо Краучу — не выдержит, если вновь увидит неприкрытую ярость в его тёмных глазах.
Вновь сославшись удачным оправданием в виде обязанностей перфекта, Регулус оставляет двоих слизеринцев наедине.
Его так сильно тошнит, отчего Блэк проводит около получаса в уборной, склонившись над раковиной, пытаясь прогнать рвотные позывы.
Когда ему, наконец, удаётся, Регулус выходит в тихие безлюдные коридоры Хогвартса, до тех пор, пока не находит заброшенный кабинет. Стерев заклинанием пыль, он садится на один из столов, забыв на секунду об этикете при отсутствии свидетелей.
Слабые голубоватые лучи света падают на каменные полы, привлекая внимание волшебника. Это луна озаряет комнату холодным сиянием, пробиваясь через мутное грязное стекло — понимает Регулус, устало глядя на ночное небо в окне.
Прекрасные звёзды смотрят на него в ответ, такие чудесные и эфемерные, как касание крыльев бабочки.
Регулус хотел бы оказаться среди них, в чертогах небесных, среди идеальных светил и отсутствия ненавистного воздуха, которого всегда так мало, но, при этом, невыносимо много.
