***
Минуют сумерки, когда Джеймс Поттер заходит в теплицу под номером «2». Он выглядит неуверенным, на несколько мгновений мнётся на пороге, после чего проходит внутрь, поправляя лямку сумки на своём плече. Регулус не обращает на новоприбывшего никакого внимания, наклоняя носик лейки, поливая сухую землю в глиняном сосуде. Его сердце звучит тихо и размеренно, вторя спокойному поведению обладателя. — Привет! — словно ни в чём не бывало, здоровается Поттер, хотя лёгкая дрожь в голосе и выдаёт искренние чувства гриффиндорца. — Сегодня не пятница, но я всё равно решил навестить наш проект. Мало ли что с ним могло произойти за время каникул, — с всё тем же напускным воодушевлением, продолжает юноша. Регулус практически не реагирует, на краткий миг, замерев, прежде чем продолжить полив. На секунду ему вспоминается разбитый горшок, чьи осколки лежали рядом с треснувшей баночкой чернил и измятым пергаментом. Но, он сразу мысленно встряхивает головой, отгоняя ненужные думы. «Наш проект». Как смехотворно. У Регулуса Блэка с Джеймсом Поттером не может быть ничего «нашего». Видимо, на какое-то время, Регулус успел об этом позабыть. — Вижу, он выглядит вполне здорово, — подойдя ближе, оценивает состояние Флаттерби гриффиндорец. Регулус, как и прежде, не отвечает — его лицо продолжает оставаться пустым. — Глядишь, такими темпами и зацветёт! Да, Регулус? — не получив должной отдачи, с каждым словом, голос Поттера становится более натянутым. — Для тебя Блэк, — наконец, разрушает этот неловкий монолог Регулус. — Что? — Я сказал: для тебя Блэк, Поттер, — повернувшись, слизеринец бросает на названного непритязательный взгляд, после чего подхватывает собственную сумку, закидывает ту на плечо и направляется в сторону выхода. Ему так и не удаётся дойти до двери, когда чужое касание — несколько ожидаемо, если быть честным — оседает на запястье волшебника, вынуждая того остановиться. Регулус так сильно дёргает предплечьем, вырываясь, что его кости неприятно ноют. — Не смей трогать меня, — выплёвывает, поправляя манжет белоснежной рубашки. И тон, и весь вид Регулуса передаёт равнодушие и пренебрежение. Если бы он увидел собственное отражение в зеркале, наверняка бы показался себе скучным и неинтересным — чистой страницей ненапечатанной книги. — Регулус, пожалуйста, не делай этого, — Поттер практически умоляет, скривив брови в мученическом жесте. — Не делать что? — Не отдаляйся от меня. — Не отдаляться? — Регулус бы усмехнулся, если бы в нём осталась хоть какая-то крупица юмора. — Мы никогда не были близки, чтобы это стало возможным, Поттер. Не бери на себя слишком много. Было удивительно, как быстро могла меняться мимика гриффиндорца с одной на другую. Вместо недавнего страдальческого выражения, теперь его лоб украшает непривычная хмурость. Он проводит ладонью по лицу, можно представить, устав от поведения Регулуса. Что за глупая шутка. — Я подозревал, что так все и выйдет, — бормочет Поттер, больше для себя, чем для кого-либо другого. — Так свойственно для… — Слизеринецев? — не сдержав доли раздражения, которое, на самом деле, не достигает его сердца, цедит сквозь зубы Регулус, заканчивая за собеседником предложение. — Не смеши меня! Не тебе и твоим гриффиндорским подхалимам это говорить. Храбрые, благородные и честные львы, да? Словно щёлкает переключатель, как что-то в лице Поттера меняется, делая его менее дружелюбным. Впервые перед Регулусом. Неприятное вязкое чувство готово дотронуться до груди Блэка, но он не позволяет ненужным эмоциям руководить собой. — Что ты под этим имеешь в виду, Регулус? — напряжённо спрашивает волшебник, словно специально издеваясь, называя имя, которое ему непозволительно произносить. — Мне кажется, что тут и так все понятно, Поттер, — ядовито хмыкает в ответ. — Как вы, гриффиндорцы, любите строить из себя праведников, забывая об этом, когда становится удобно. После сказанных слов, Поттер сразу же закрывается — он не становится агрессивным или злым, но явно не является таким же радушным, как прежде. Он выглядит защитным, прямо, как… Сириус, когда речь заходит о ком-то из Мародёров. Регулус на это лишь приподнимает подбородок, не показывая и толики уязвимости. Юноша уверен, что даже если Поттер решит устроить драку, со своей волшебной палочкой, Блэк не проиграет. Тем не менее… тем не менее, появилось от этого представления — магической или физической конфронтации с Поттером — мерзкое неуютное ощущение. — О, ну конечно, ведь слизеринцы гораздо лучше, — с сарказмом закатывает глаза Поттер, скрещивая руки на груди. — Что вы там обычно делаете на досуге? Проклинаете первокурсников? Мучаете котят? А нет, знаю, преклоняете головы Волдеморту. При звуке этого имени, Регулус едва ли не вздрогнул. Мурашки поползли по коже, и только сила воли помогла ему параноидально не оглянуться. После того же, как удивление прошло, осталась одна, поедающая на своё пути кровеносную систему, отравленная злость. — Не смей произносить его имя! — восклицает, даже в пылу эмоций, сдерживаясь от крика. — Что ты вообще знаешь о нас?! — Блэк делает шаг вперёд, взирая на Поттер глазами-омутами. — Слизеринцы не святые, но мы хотя бы не лицемерим. — Хочешь сказать, в отличие от нас? — Поттер выглядит так, будто желает отступить, но сдерживается, холодно приподнимая бровь. — Не говори ерунды, гриффиндорцы никогда не делали ничего преступного. То, насколько бесстрастно он говорит… заставляет Регулуса осознать — Поттер больше не пытается притворяться перед ним добреньким простодушным дураком. Вот его настоящая личность, не такая уж и милая, и Блэк не знает, чего ожидал, если каждый раз видел его отношение в сторону одного из «змей». — Да? Скажи это Снейпу, — чуть ли не выплёвывает Регулус, и только тогда Поттер отшатывается, а его взгляд становится растерянным и… непонимающим? — Даже среди нас нет того, кто стал бы издеваться над однокурсником так, как это делаете вы. Пусть мы и не жалуем Снейпа, но не трогаем его. Вы же… просто уничтожаете его, морально и физически, из раза в раз, без толики стеснения или вашего упомянутого благородства. Куда же оно делось, а, Поттер? Куда делось твоё благородство?! Голос Регулуса срывается, и он даже не может сказать почему. Он запыхался, и несколько мгновений пытался распознать эмоции в человеке напротив. Там же виднелся целый калейдоскоп — сомнение, раздражение, негодование и проблески осознания — в чужих глазах. Регулус отводит собственные и несколько раз тяжело сглатывает, после чего сжимает руки в кулаки и вновь смотрит на собеседника. — Не знаю, почему продолжаю распинаться перед тобой, — Блэк опомнился, поправляя ворот рубашки. — Делайте, что хотите. Это не моё дело. Пытаясь нарушить повисшую неловкость после жаркого спора, Регулус разворачивается и выходит на улицу. Он ускоряет шаг, решив навсегда забыть об этом разговоре и о Джеймсе Поттере.***
С воскресенья по следующую пятницу Регулуса мучает настолько сильная мигрень, что он с трудом концентрируется на занятиях и набирает необходимые балы. Скорее всего, он недостаточно хорошо скрывает данный факт от Барти и Эвана, учитывая, как они были готовы насильно утянуть его в медицинское крыло. Регулус не намерен показывать свою слабость чужому человеку, а также привлекать ненужное внимание, поэтому прячется с домашним заданием в библиотеке. Он как раз только заходит за очередной книжный шкаф, ища пустой стол, когда взгляд натыкается на склонившуюся макушку с блондинистыми, слегка вьющимися, волосами. Выбрав маршрут, Блэк поворачивается в нужную сторону и подходит, кратко здороваясь. — Здесь свободно? — и так зная ответ, интересуется волшебник, указывая на стул, стоящей напротив Пандоры. — Садись, Блэк, — не поднимая головы, хрипло, можно подумать, девушка была так увлечена очередным экспериментом, что даже забыла сделать глоток воды, кивает она. Регулус аккуратно ставит необходимые книги на стол, после чего усаживается на место и достаёт из сумки пергамент, чернила и перо. Он принимается выполнять задание по Истории Магии, и проходит примерно полчаса, когда очередная вспышка боли пронзает лоб Регулуса чуть выше бровей, вынуждая его прижать ладонь к указанной части тела, тяжело вздыхая сквозь крепко сжатые зубы. Это действие не остаётся без интереса со стороны Пандоры — та, наконец, поднимает взор и осматривает оппонента внимательными глазами. — Головная боль? — Всё в порядке, — опомнившись, одёргивает ото лба руку Регулус, приосаниваясь. — Это не ответ на вопрос, Блэк, — изящно выгибает бровь Пандора, после чего смягчается, будто поняв, что такими стараниями ничем не поможет. — Знаешь, настой мелиссы помогает снять боль. Регулус и Пандора встречаются взглядом, и первый неловко поджимает губы, не выдерживает и отворачивается. — Спасибо, — с трудом выдавливает, но Пандора отмахивается от этого, словно от ерунды. Для Регулуса это является нечто большим. — В любом случае, где твои друзья? Вы редко ходите раздельно, — интересуется девушка, оглядывая библиотеку, словно Барти и Эван могли взять и появиться из-под земли. — Мы не сиамские близнецы, — с отвращением произносит Блэк. — М-м-м, — с неправдоподобным согласием, мычит волшебница, как её голос неожиданно застывает. Регулус ещё как-то время теребит в пальцах перо, прежде чем замечает это. Он переводит внимание на девушку, в недоумении склонив голову на бок. Взгляд Пандоры кажется очень заинтересованным, поэтому Блэк не сдерживает любопытства, прослеживая направление её зрачков. Обнаружив один из столов, он принимается изучать ученика, сидевшего там: это оказался симпатичный на лицо юноша, с длинными светлыми, точно сладкая вата, волосами. Его, совсем немного, косые глаза устремлены в учебник, а одна из рук зарывается в белоснежную шевелюру, наводя там ещё больший беспорядок. Вновь вернувшись к Пандоре, Регулус не верит увиденному, поэтому сам удивляется произнесённому: — Ксенофилиус Лавгуд?! Ты шутишь? Пандора, придя в себя, поворачивается, красноречиво закатывая глаза. Но, невзирая на её нахальное поведение, щёки волшебницы, едва уловимо, в смущении краснеют. — Не тебе говорить мне об объекте симпатии, Регулус Блэк! — возмущается девушка. Регулус практически отпрянул, не догадываясь, в чём заключался смысл обвинения. Он пытается вспомнить всех девушек, с коими взаимодействовал последнее время, и в сторону которых его намерения могли неправильно понять. Но, кроме Люсинды Толкэлот, да Лили Эванс, (с последней он общался исключительно из-за рабочих моментов), ничего в голову не приходит. Лицо Пандоры вновь становится привычно бледным, когда девушка кривит брови, будто сумев прочитать мысли Регулуса, найдя их оскорбительными. — Не знаю даже, кого мне из вас жаль больше, — бормочет под нос Пандора, после чего добавляет уже громче, — забудь, что я сказала. Слизеринец не совсем понимает, но легко соглашается, бросая повторный краткий взгляд на Ксенофилиуса Лавгуда. «И как ей мог понравиться такой болван?» — последняя мысль, пронёсшаяся в голове Регулуса, которую заменила домашняя работа по Истории Магии. Регулус не успевает доделать последнее задание, когда от головной боли буквы в книге начинают плясать перед взором, не давая возможности прочитать даже слова. На секунду прижав тыльные стороны ладоней к закрытым векам, Регулус крепко жмурится, пытаясь справиться с неприятной пульсацией. Не выдержав, юноша собирает вещи, игнорирует прощальную просьбу Пандоры зайти в медицинское крыло, после чего уходит в туалет. Он включает ледяную воду и подставляет под неё руки, только когда те станут одинаковой с ней температуры, накрывая лоб ладонью. Это помогает, но всего лишь на несколько мгновений, до тех пор, пока кожа вновь не нагревается. Регулус в отчаянии рычит и прислоняется виском к ближайшей прохладной кафельной стене, дыша через плотно сцепленные зубы. Постояв так несколько минут, он, наконец, решает двинуться, покачиваясь на ногах, удерживая себя в вертикальном положении только благодаря дверной ручке, в которую успел вцепиться. Блэк возвращается в пустую спальню слизеринского общежития, с облегчением не замечая поблизости присутствия Крауча или Розье. Непривычно для себя, неаккуратно бросив сумку на пол, волшебник принимается наспех снимать мантию. Оставшись в одних брюках и рубашке, он практически падает на кровать, закрывая её плотным пологом, укладываясь на спину и вжимая в больной лоб предплечье, можно подумать, давление на эту область поможет справиться с мигренью. Он не знает, сколько времени проходит. Регулус даже успевает подремать, всё время находясь на границе сна и бодрствования. Возможно, уже наступает вечер, когда полог его кровати резко распахивается, впуская внутрь мерзкий искусственный жёлтый свет. Слизеринец шипит и крепче жмурится, пока кто-то над ним рычит: — Вставай, Рег. — Тише, Барти, ты делаешь только хуже, — Блэк не может видеть, но представляет, как на секунду недовольно поджимаются губы Эвана. — Регулус, ты можешь встать? — Отстаньте, — Регулус не любит так незамысловато грубить, но его попросту вынуждают. — Ты посмотри на него! — возмущается Барти, пытаясь подтолкнуть Регулуса так, чтобы он сел. — Вставай, или я понесу тебя, как принцессу. В любой другой бы момент этой угрозы хватило, дабы Блэк в отвращении распахнул веки, но, сейчас, и эта перспектива не кажется настолько страшной, как возможность подняться на ноги. Нет, спасибо, Регулус остаётся на месте. — Тц, ты заткнёшься? — повышает голос Розье, сразу же опомнившись, обращаясь к Блэку уже более тихо. — Давай, Регулус, обопрись на меня. Чьи-то тёплые руки дотрагиваются до предплечья Регулуса, утягивая его, заставляя сначала принять сидячее положение, после чего и вовсе встать. Блэк пытается отмахнуться, но его не перестают тыкать и тянуть, поэтому юноша со стоном приоткрывает глаза. — У вас есть пять секунд… чтобы ответить, что вы… делаете, — волшебник пытается говорить, как всегда, претенциозно, но получается больше жалко, чем что-либо ещё. Перед его взором предстают Эван и Барти, чьи лица выглядят обеспокоенно и раздражённо-встревоженно, соответственно. Барти не спешит отвечать — подросток поднимает руку и прикладывает её ко лбу Регулуса, от чего тот делает шаг назад, практически падая. — Температуры нет, — обращаясь к Эвану, игнорируя этот унизительный момент, констатирует Крауч. — Регулус, пошли, мы отведём тебя в медицинское крыло, — кивнув другу, переводит внимание на Регулуса Розье. — Никакого… мдцинскго крыла, — бормочет Блэк, намереваясь вновь сесть на кровать, когда его подхватывают под локоть и насильно уводят из комнаты. — Посмотри на себя, Благородный из Древнейшего дома Блэк путается в словах, пропуская буквы, — пусть Крауч и звучит насмешливо, и всё же, не хватает его тону прежней язвительности. И то, как нежно и мягко Барти держит его под Руку, вынуждает Регулуса не обижаться на сказанное обвинение. Он лишь нечленораздельно парирует, но это не достигает ушей Эвана или Барти. Блэку уже всё равно на свою гордость, когда его насильно заводят в медицинское крыло и усаживают на кушетку. Тошнота от мигрени становится столь сильной, что Регулус не выдерживает и тупо валится на небольшое спальное место, игнорируя появление мадам Помфри. — Ох, мой бедный мальчик! — восклицает женщина, принимаясь хлопотать вокруг него. Она что-то обсуждает с Краучем и Розье и, получив ответ, тяжело выдыхает. Регулус не слушает, ему кажется, что он просто сойдёт с ума от боли. Юноша стонет, когда его голову приподнимают, а к губам прижимают прохладное узкое горлышко. И, тем не менее, он позволяет напоить себя жидкостью с характерными травянистыми нотками. Где-то на периферии сознания всплывает голос матери, велевший не брать зелья из чужих рук, но, он тонет в общей какофонии боли. Регулус теряет сознание так же быстро, как его голова касается подушки.***
Кто-то дотрагивается до него. Ласково обводит контур лица, останавливаясь на скуле, где некогда виднелась неприятная и неказистая ссадина. — Сириус? — невнятно произносит Регулус в бреду сна. Рука сразу же одёргивается, оставляя после себя лишь холод и остаточное покалывание на щеке. Регулус почти хнычет от потери, но сдерживается, поворачиваясь на бок и зарываясь носом в подушку. Наволочка не пахнет чаем с лимоном и коричным печеньем. Только аромат порошка и медикаментов доносится до носа Регулуса.***
В следующий раз, когда Регулус окончательно просыпается, солнце находится в зените. Он отворяет веки и несколько секунду глядит на пустой белый потолок, пытаясь понять собственные ощущения. Всё тело страшно ломит, но прежней боли нет, что удивительно, и именно это вынуждает Блэка опустить взгляд, чтобы встретиться глазами с другими обитателями комнаты. Эван сидит на соседней кровати, изящно переворачивая страницу блокнота. Он ещё не заметил пробуждения сокурсника, чего не скажешь про Барти, стоящего у дверного проема, прислонившегося к косяку и скрестившего руки на груди. — Ты проспал два дня, — словно стараясь сдерживаться, чего Крауч никогда не делает, только если по-настоящему не зол, объявляет слизеринец. — Ты ничего не хочешь нам сказать? Регулус неловко приподнимается, принимая сидячее положение, всё ещё накрытый этим дурацким стерильным белым одеялом. Розье, тем временем, перестаёт прожигать страницы в руках взглядом, поднимая голову и слегка, только одними кончиками губ, приветственно улыбаясь Блэку. — Не понимаю, о чём ты, — это весьма утомительно, но Регулус заставляет себя играть недопонимание, чувствуя усталость, несмотря на удивление от того факта, что он умудрился проспать столько дней. И вместе с этим осознанием поднимается паника. Как много уроков он пропустил, сколько домашнего задания не выполнил? Мама уже знает? Она… — Сколько ты спал за последнюю неделю? — мягко, словно говоря с раненным животным, спрашивает Розье, убирая блокнот в сторону. — Не то, чтобы это имело значение… — начинает пренебрежительно Блэк. — Не надо этого дерьма, Рег. — Барти! — Нет Эван, в этот раз ты меня не заткнёшь, — рявкает Крауч, отталкиваясь от дверного косяка, делая тяжёлые шаги вперёд, приближаясь к кроватям. — Ты уезжаешь на каникулы в более-менее добром здравии, а возвращаешься с побитым лицом. После, тебе становится плохо, и ты выглядишь как эти идиотские призраки, которые летают повсюду. В довершении всего, ты сбегаешь от нас, игнорируешь просьбы сходить к медику, после чего мы находим тебя практически без сознания в пустой спальне! Ах, ну и конечно, мадам Помфри сообщила нам, что ты истощён, словно не спал несколько дней подряд. — Я не… — хочет запротестовать Регулус, в полном шоке от этой длинной тирады. — Я что-нибудь пропустил, Эв? — прерывает Барти, по-прежнему смотря на Регулуса, пусть и обращаясь к своему другу. — Нет, — впервые за долгое время, Эван выглядит согласным с Краучем, что можно посчитать отдельным предательством. — Так что, — Крауч делает последние шаги, опасно нависая над Блэком, — сколько часов за последнюю неделю ты спал, Рег? Регулусу хотелось воспротивиться. Как смеет Крауч отчитывать его, как какого-то маленького мальчишку? Но, все энергия покидает тело Блэка, а Барти представляет собой слишком крупную фигуру, вторгнувшуюся в личные границы юноши. Он не боится, но… есть в этом что-то неловкое и неудобное. — Двадцать часов, — врёт Регулус, отводя взгляд. Он спал, в общей сумме, не больше восьми. Видимо, даже эта ложь не даёт двоим другим слизеринцам успокоения, учитывая удивлённый возглас, изданный Эваном и рык, исходящий из приоткрытых губ Барти. Он, слава Мерлину, перестаёт нависать над Блэком, выпрямляясь и отворачиваясь в сторону ближайшего окна. Можно подумать, ему нужна секунда, дабы перевести дух. Когда же он поворачивается с новыми силами, Регулус готовится ко второму раунду конфронтации, но, этому не суждено сбыться, так как в помещение заходит мадам Помфри, что-то напевая себе под нос. Она сразу же ощущает повисшую атмосферу, из-за чего её руки упираются в бёдра. — Я, кажется, сказала вам сильно не напирать на него, мальчики, — грозно хмурит брови женщина. — Тем более, уже столько времени, — она переводит внимание на часы, прежде чем вновь обратить свой взор на слизеринцев, — вам пора на уроки. Крауч что-то бубнит себе под нос, и Регулус почти уверен, что это были отборные ругательства, тогда как Эван грустно (почему он выглядит грустным?) машет, и они оба выходят из медицинского крыла. Регулус смотрит на свои руки, которые, непонятно когда, успели схватить край одеяла, до побелевших костяшек, сжимая мягкую ткань. Ужасный стыд вспыхивает в нём, сродни «люмосу» в полной темноте. Как же унизительно он вёл себя, сначала перед Пандорой, а потом и перед Барти и Эваном. Позволил утащить себя, как младенца, да усыпить непонятным лекарством. Если бы мама узнала, какое выражение появилось на её, всегда чинном, лице? Регулус даже не хочет представлять. Он сглатывает слюну, выпрямляет спину и поднимает голову, пытаясь собрать частицы собственной гордости. Мадам Помфри, в это время, вскидывает волшебную палочку, и Блэку требуется все силы, дабы не вздрогнуть, когда она накладывает на него диагностирующие чары. — Так, молодой человек, не хотите мне рассказать, почему Вы не спите? — закончив, неодобрительно интересуется волшебница. Регулус на миг замирает, после чего заставляет себя расслабиться. Она не знает. Конечно она не может знать. Знать, как сны терзают разум своего обладателя, стоит ему только заснуть. Как глупо Регулус надеялся, что, вернув в свою жизнь трёхразовое питание, всё продолжит быть таким же мирным, как и в моменты голода. Но, юноша думал, будто контроль состоит в том, что он сам решает когда ему есть, а когда нет. Как оказалось, это работает только в одну сторону. Ведь он лично принимает решение поесть, так почему же его мозг не хочет сдаваться? Почему рисует по ночам ужасные картины, где Регулус не может ни двинуться, ни, тем более, уйти? Бессмысленно. Весь Регулус является бессмысленной несмешной карикатурой. — Это всё просто стресс от учёбы, — пытаясь найти отговорку, вежливо объясняет слизеринец. Мадам Помфри неодобрительно мычит, доставая пергамент и перо, принимаясь что-то в него записывать. Блэк это не одобряет, но старается держать бесстрастное выражение лица. — Не спите из-за стресса, да? — сочувственно вздыхает женщина. — Вы хорошо питаетесь? Нет ли тошноты? Болей в животе? Регулус с трудом сдерживает удивление. Как она могла это понять? Было ли что-то видно в её диагностических чарах? Хотя, в любом случае, последнюю неделю он регулярно питается, так что соврать про остальное не составит труда. — Ничего такого, мэм. — Хорошо, — кивнула та, делая пометку в пергаменте. — Вас не мучают кошмары? Нет чувства обречённости? И снова она попадает в цель, к чему Регулус уж точно не готов. Он сильнее сжимает пальцы на одеяле и проглатывает вязкую слюну, прежде чем ответить. — Нет, я чувствую себя прекрасно, просто была небольшая головная боль. — «Небольшая», говорите? Едва ли, мистер Блэк. Вас привели ко мне практически в предобморочном состоянии, — аура обеспокоенности накрывает лицо волшебницы, делая её глаза несколько мягче. — В прошлый раз я дала вам Зелье Сна Без Сновидений, но его регулярное применение может вызвать привыкание. Я выпишу вам лекарственные травы, которые помогут унять головную боль, но Вы должны помнить, что ни одно лекарство не сделает то же, что и здоровый восьмичасовой сон. — Конечно, мадам Помфри, спасибо, — обходительно кивает волшебнице Блэк, откидывая одеяло в сторону. — О, Вы можете отдохнуть здесь до конца дня, учителя были предупреждены, — пытается остановить Регулуса мадам Помфри. — Нет, всё в порядке, я и так уже достаточно отдохнул, — Регулус с облегчением обнаруживает на себе всё ту же одежду, благодаря все неземные силы за то, что его не решили переодеть, хотя Блэку и не терпится скорее принять душ и сменить помятую рубашку с брюками. — Я, пожалуй, пойду. Ещё раз спасибо. — Придите ко мне на повторный приём через три дня! — кричит вдогонку целительница. — Конечно. Всего хорошего, — ложь соскальзывает с языка с большей лёгкостью, чем раньше. Блэк закрывает за собой дверь и его выражение лица с учтивого тут же меняется на пустое. Он разворачивается и мягко ступает в сторону общежитий. Что-то неприятное гложет Регулуса до конца дня.***
Руки Регулуса, совсем немного, едва ли уловимо, дрожат. Бумага шуршит в его пальцах, когда Блэк складывает ту в несколько раз и убирает обратно в белоснежный конверт. Одновременно с этим, он поднимает взгляд, по какой-то давно устоявшейся детской привычке, ища стол Гриффиндора. В данном состоянии, Регулус не способен на удивление от встречи глазами с Сириусом, который выглядит… злым? Почему он зол? Регулус опять сделал что-то не так? Он всегда делает что-то не так. Стоит хотя бы принять во внимание это письмо, отправленное матерью. И она так, так зла на него. За пропущенные уроки, за невыполненное домашнее задание, за привлечение к себе излишнего внимания. «Регулус Блэк, я, кажется, уже говорила, что твои ошибки не оканчиваются на одном тебе. С тех пор как этот предатель ушёл, честь дома Блэк остаётся в нестабильном состоянии. Ты хоть знаешь, что чистокровные шепчут за нашими спинами? Мы потеряли всякое уважение и твоё дело вернуть его обратно!» — гласит один из абзацев, написанный аккуратным каллиграфическим почерком. Регулус не знает как. Просто не имеет представления, что он должен сделать, дабы сгладить уход Сириуса. Он не сможет стать удачной заменой брата. Хотя бы потому, что Регулус и в половину не такой умный, красивый, харизматичный и талантливый. Всё что он собой представляет — это смесь стыда и претенциозности. Остальное же пространство заполняет пустота, которая, как вакуум, поедает на своём пути все положительные качества и чувства. Опустив взгляд на тарелку, Блэк принимается молча нарезать яичницу, лишь вполуха слушая разговоры слизеринцев. Он заставляет себя есть, только потому, что Барти и Эван стали кружить над ним, точно коршуны над добычей. Они следят не только за тем, что он ест, но и вовремя ли ложится спать, а также принимает ли прописанные лекарства. Регулусу приходится «ступать на цыпочках» вокруг них двоих: есть достаточно, дабы они не переживали, и одновременно недостаточно, чтобы вернуть себе те крохи контроля. Кстати говоря о переживании. Почему им вообще не всё равно? С начала второго полугодия… Профессор МакГонагалл, Барти, Эван, Пандора, а также мадам Помфри… все они казались до невозможности искренними в своём желании помочь. И, тем не менее, невзирая на то, как Регулус недавно удручался мыслью, что никому, на самом деле, нет до него дела, теперь он возненавидел это пристальное внимание. Возможно, потому что слова Сириуса были правдивы, и он просто не заслуживает спасения. А остальные, они наверняка просто притворяются, верно? Лгут, так же как, когда Блэк говорит, что поужинал во время собрания клуба Слизней или перекусил на одной из перемен. Но, какой в этом смысл? Им нравится давать людям ложную надежду? Ради чего? Регулус не может ответить на эти вопросы, как бы ни хотел. Всё что ему остаётся — плыть по течению. — Что такое? Опять болит голова? — возможно, обнаружив что-то в поведении рядом сидящего, склоняется к Регулусу Эван, понижая голос до шёпота. — Нет. Всё в порядке, Розье. И это наполовину правда. Хоть мигрени полностью и не ушли, временами, обрушиваясь на голову Регулуса, они никогда не имели той же интенсивности, что и в последний раз, когда дело закончилось медицинским крылом и ужасно унизительным состоянием Блэка. Эван мычит, то ли в согласии, то ли наоборот, но не спорит, делая глоток тыквенного сока из своего кубка. Регулус, тем временем, вновь прислушивается к разговору. Слизеринцы обсуждают приближающийся матч по квиддичу, и Регулус с облегчением замечает, что Крауч и Эйвери возобновили общение. Он не имеет понятия, что они раньше не поделили, во время драки на кулаках, но было приятно увидеть мир на своём факультете. Закончив завтракать, справляясь с подступившей тошнотой, Регулус ходит из кабинета в кабинет, пока уроки сменяют друг друга, а на горизонте не становится виден закат. Ближе к вечеру пятницы, Регулус выходит на улицу, дабы проверить свой проект по гербологии. Он намеренно долго осматривает куст, после чего поливает его водой. И, чем больше времени проходит, тем более нервным становится Блэк. Он переводит взгляд на часы и неосознанно хмурится, когда видит, как стрелка переваливает за отметку «восемь». Потом юноша сразу же себя одёргивает, а его брови сильнее сводятся к переносице. Что он делает? Неужели ждёт этого Поттера, как какой-то дурак? Разумеется он не придет. Регулус сам разорвал те тонкие нити их взаимопонимания, растоптав воспоминания о вместе проведённых вечерах. В любом случае Поттер исполнил своё предназначение. Как изначально Регулус и собирался воспользоваться помощью гриффиндорца, исключительно для достижения своей цели, так всё и вышло. Вот только… только почему, когда дверь теплицы неожиданно распахивается, Регулус не сдерживает вздрагивания? Он всё ждёт и ждёт окрика или же «Регулус», недозволительно произнесённое чужими губами. — Ах, это Вы, мистер Блэк, — вместо ожидаемого, слышится женский весёлый голос. — Видит небеса, Вам нужно больше отдыхать. Я уверена, Вы и так сдадите СОВ на «Превосходно». Профессор Спраут продолжает сыпать комплименты, но Регулус не чувствует предполагаемого привычного воодушевления от этой лести, только странное разочарование оседает в его грудной клетке. И, стоит пониманию достигнуть мозга, Блэк ощущает, как начинают пылать собственные уши. «Я, действительно, ожидал увидеть здесь его?» — возмутительная мысль, пронёсшаяся в смущённом разуме. Регулус подрывается, этим порывом, явно пугая профессора, извиняясь, наспех собирая вещи и, неаккуратно намотав шарф на шею, вылетая на улицу. Блэк пытается, с помощью ветра, остудить уши, но ничего не помогает. Ради Мерлина, почему он вообще смущается, как первокурсник, которого посадили перед всем Обеденным Залом под Распределяющую Шляпу? Он должен быть зол! Так и есть, Регулус не может просто отпустить их последнюю ссору, и даже не из-за самого содержания, а по той причине, что прослеживалась там нечто личностное. То, как Поттер смотрел на него, словно на незнакомца, на любого другого слизеринца… Регулус не может так просто отпустить это, но и мстительных чувств он не таит. Блэк напоминает себе, что они, в принципе, никогда не должны были общаться. Он друг Сириуса! Никак не Регулуса. С этими мыслями волшебник накрывает уши ладонями и направляется в сторону замка. Если это глупое тело не хочет работать с ним, то Блэк заставит его подчиниться. Он обдумывает данную жёсткую идею, ещё не подозревая, что несколько недель спустя получит письмо, которое перечеркнёт всё, а эта проблема покажется ерундой, по сравнению с грядущим.