Чисто исследовательский интерес

У Освальда Кобблпота бывали плохие дни. Например, когда что-то шло не по плану, и его намерения снова рушились ко всем чертям. Обычно это означало, что в такие моменты его и без того не слишком стабильное психическое состояние становилось еще более неуравновешенным... И он постарался сделать так, чтобы в подобные дни его люди обходили его кабинет за полкилометра. И сегодня был как раз один из таких плохих дней. И он определенно не хочет, чтобы его сейчас беспокоили. К сожалению, у некоторых из его подчиненных напрочь отсутствовало чувство такта или, на худой конец, инстинкта самосохранения... Дверь его кабинета распахивается с нехарактерным грохотом, и вставшая в проеме фигура одного из лучших киллеров Готэма скрещивает на груди руки. —Босс. На него тут же в сердцах рявкают, не стесняясь в выражениях: —Для тебя словосочетание "стучать, прежде чем войти" не доходит просто потому, что тебя в детстве на голову роняли?! Это заметно... Проваливай! Виктор такую грубость пропускает мимо ушей. Он только прислоняется к дверному косяку и разглядывает собеседника. —Вы сегодня нервный какой-то. Это из-за того политикана, раскритиковавшего ваши нововведения с лицензиями? —Тебя это не касается, Зсасз. Я велел тебе убираться, — Освальд уже скрипит зубами, но внезапно ощущает дикую усталось. Он просто очень надеется, что своенравное наследство, которое оставил ему дон Фальконе, все же соизволит развернуться и уйти по своим садистским делам. Но, видимо, не в этот раз. Виктор замирает в дверях и всматривается в его лицо. Затем с секунду думает. Наклоняет набок голову, так, что Освальда посещают непристойные ассоциации с любопытными собаками. И спрашивает серьезно: —Хотите, я его прикончу? Освальду хочется рассмеяться с этой глупой, чем-то детской в своей наивности непосредственности. Когда-то он и сам думал, что убийство решает все трудности... Что называется: нет человека - нет проблемы. Вот только со временем невольно начинаешь понимать, что это работает далеко не всегда, и уж точно не в политических дрязгах. Наемный убийца все так же внимательно смотрит ему в глаза. Освальд проводит ладонью по лицу, борясь с искушением уронить голову на руки, и устало выдыхает: —Нет, Виктор. Не хочу. Это ничего не принесет, только доставит больше неприятностей... Ответом ему выступает лишь удивленное моргание. Эмоции Зсасза в целом были весьма поверхностными, но даже он иногда чувствует потребность кого-то утешить. Особенно, если этот "кто-то" - непосредственное начальство, от которого зависит его оплата. Да и в целом пернатое (фигурально) создание выглядит так, будто нуждается в помощи со стороны своей правой руки. Вот только Зсасз понятия не имеет, каким образом эту помощь можно оказать... Виктор никогда не умел общаться с людьми. Когда он был младше, родители еще пытались ему внушить, как именно надо обращаться с живыми существами, но потом даже они махнули рукой. Социальные взаимодействия всегда давались ему с трудом, и не то, чтобы Виктора это особенно беспокоило. Ему это было просто не нужно. С приходом в его жизнь дона Фальконе он только и делал, что прерывал чье-то бренное существование - и, если бы у него кто-то поинтересовался, это был самый лучший сценарий его (безусловно) очень насыщенной жизни. Ему не требовалось ни всеобщее одобрение, ни признание. Даже случайные связи не имели такого большого значения, какое должны были... Но птичка была такой забавной. Увидев нелепого человечка впервые на одном из роскошных приемов дона, Виктор и не запомнил его особо. Заприметил только взъерошенный, влажноватый какой-то вид, словно у птенца, которого пожевал и выплюнул удав. Тогда он мельком подумал, что такой долго не проживет - маленького крысёныша сожрут еще до того, как тот закончит вылизывать каблуки Фиш. Крысёныш, однако, не только выжил, но и активно боролся за место под солнцем - и это постепенно начало разжигать зсасзовский интерес. Он еще ни разу не видел, чтобы кто-то с такой поразительной самоуверенностью кидался прямо в гущу сильных мира сего. А зантересованность между тем росла с геометрической прогрессией. В тот самый момент, когда Виктор увидел отрубленную голову какого-то придурка в одной руке Кобблпота и нож для масла - в другой, он решил, что имеет полное право потешить свой интерес. Собственно, апогея сей интерес достиг, когда неказистая птичка-таки взобралась на преступный трон и, что удивительно, продолжала его удерживать всеми правдами и неправдами. Он это уважал, правда. Малость удивился, конечно, но уважал. В общем и целом, Виктор наблюдал, исследовал и анализировал, но все равно не понимал. Он не понимал, как можно быть настолько слабым - и настолько сильным одновременно. Таким сентиментальным и вместе с тем жестоким, бессердечным и любвеобильным. Список можно продолжать бесконечно: главное то, что Зсасз этого, хоть убей, не понимал. А все, чего он не понимал, автоматически становилось его приоритетом номер один в попытке докопаться до сути. Это все равно, что потрошить маленьких мертвых зверушек, делать надрез, сдирать шкурку, а затем копаться внутри, выясняя, изучая, анализируя... Пока не доберешься до разгадки. Пингвин был одной чёртовой загадкой, и Виктор намерен ее разъяснить. Он просто обязан это сделать, в конце концов. Это чисто исследовательский интерес. Именно поэтому прямо сейчас он неспеша подбирается к своему боссу и медленно, осторожно опускается на пол между его ног. —Что ты делаешь? — в голосе Пингвина отчетливо слышится раздражение. Он давно привык к выходкам убийцы, но иногда они выходили за всякие рамки его понимания... Да и в принципе за рамки понимания любого адекватного человека, если уж на то пошло. Но Виктор его не слышит. Либо, что более вероятно, Виктору плевать. Он только устраивается на скрещенных ногах поудобнее и бледными своими пальцами тянется к ширинке на дорогих брюках Освальда. Последнему кажется, что ему только что вышибли из легких весь воздух. —Какого черта, Зсасз?! Что ты, мать твою, творишь?! Прекрати сейчас же! — он все же находит в себе силы на протестующий вопль. Если честно, он не уверен, что это сработает, ведь наемный убийца зарекомендовал себя человеком, который не слишком-то прислушивается к чужим просьбам. И он удивленно вздрагивает, когда пальцы убираются с молнии и вместо этого обхватывают подлокотники кресла. —Я подумал, вы захотите расслабиться, — замечает Зсасз, озадаченно блуждая глазами по его лицу. Странно. Он снова сделал что-то не так? В клубах его далекой юности обычно срабатывало... —Расслабиться? — рявкает Освальд, — подобным... Образом? Виктор пожимает плечами: —Ну да. Проблемы обычно разрешает либо убийство, либо хороший минет. Во всяком случае, — тут Зсасз в задумчивости закусывает губу, — у меня еще не было ситуаций, которые нельзя было бы решить ни тем, ни другим. Так мне продолжать? У Освальда от такой поразительной, неприкрытой наглости перехватывает дыхание. И, сам того не замечая, он убирает руки с брюк и слегка раздвигает колени - давая Виктору больше простора для... Чего бы он там не собирался делать. Наемный убийца почти умиляется легкому румянцу - почему-то на шее - у его сухопутной птички. Понаслаждавшись зрелищем смущенного начальства еще пару секунд, он наконец возобновляет ловкие движения возле молнии. Потом немного щурится, оценивая фронт работ. Виктор вполне удовлетворен тем, что видит. Член Пингвина - к его большому удовольствию, чуть привставший - не слишком большой, но и не маленький. Самый удобный размер, в принципе. То, что надо. Освальд судорожно вздыхает, когда убийца обхватывает губами член и хитро косит на него глазом. Водит языком вверх-вниз, и Кобблпота поражает, как Зсасз одним только ртом (даже без помощи гребаных рук!) может заставить человека корчиться в приступе оргазмического, болезненного удовольствия. У него даже удовольствие болезненное, господи. Освальду страшно представить, что его подчиненный может сделать, если пустит в ход руки... Хотя, возможно, он просто лжет сам себе, и ему очень, очень интересно, что в таком случае будет. А пока он крепко сжимает ногтями обивку кресла и старается не слишком громко стонать. Словно угадав его мысли, убийца на секунду отрывается от своего занятия и хрипло поясняет: —Настоящий профессионализм не только в том, чтобы знать, как причинить как можно больше боли, — Виктор с ленивой улыбкой облизывает губы, — но и в том, чтобы знать точки, отвечающие за удовольствие. Согласны, босс? Риторический вопрос остается без ответа, пока Освальд в изнеможении кусает губы. —А... С Фа...— он заикается - вовсе не от страха, впрочем, — с Фальконе ты так же... Разрешал его п-проблемы? —Нет. Дон Фальконе натурал. Освальд хочет возмутиться, но вместо этого издает лишь жалкий, неподобающий писк, когда Виктор проводит языком вдоль головки, лаская чувствительную плоть. Затем все-таки интересуется: —С чего тогда ты взял, что я?.. —По вам видно. Некоторые работодатели, думает Освальд, ценят в своих сотрудниках честность. Лично он к таким работодателем себя не относил, а от честности конкретно Виктора хотел стрелять, пытать и протыкать зонтиком чьи-нибудь черепа. Чьи-нибудь, только не самого Виктора - он доказал, что все его недостатки откровенно меркнут по сравнению с достоинствами. Но всё-таки, он здесь главный. И Зсасз должен ему подчиняться, хочет он того или нет. Резкий голос, как щелчок хлыста, прерывает тишину: —Сними рубашку, Виктор. Человек между его ног чуть приоткрывает рот с капающей слюной и расширяет глаза, будто удивляясь. Но все же повинуется - правда, с небольшой, еле заметной издёвкой в глубине зрачков. Кобблпот сглатывет, больше с любопытством, чем в страхе, когда его взгляду предстает полотно из шрамов: —Скольких ты уже убил?.. Виктор ухмыляется: —Посчитайте. Освальд считает. Старательно считает, обводя подушечкой указательного пальца каждую черточку. Некоторые шрамы бугристые, неровные - видно, их Зсасз наносил по неопытности. Другие были одной длины, ширины, и вообще смотрелись аккуратнее... "Быстро же он набил руку", — хмыкает про себя Кобблпот. Рубцы под пальцами образуют замысловатый узор, и Освальд не может не испытывать трепет. "Сорок четыре, сорок пять... Черт, да сколько их?.." —Еще на бедрах есть, вот тут, — услужливо подсказывает Виктор, одним движением освобождаясь от брюк. Освальд краснеет. —Семьдесят восемь, — он выдыхает спустя минуту полувосхищенно-полуиспуганно, заканчивая осмотр. —Когда вы разберетесь с тем чинушей... Можно будет его потом убить? Пожалуйста? На него смотрят пара суженных, умоляющих глаз. —Да... Потом - да. —Отлично! — он торжествующе откидывает назад голову, — я даже разрешу вам нанести отметку. Вот здесь, на предплечье, еще осталось место. Мало кто знает, но именно это было высшим проявлением доверия Зсасза. Кто-то, кто, кроме него, может оставить след его "творений", как он сам это называл. Об этом, однако, было известно слишком малому количеству людей... Но Освальд - один из таких. Виктор довольно мурлычет, чувствуя нежную кожу ладони, почесывающую его череп. Он заглядывает преданно в глаза, чуть высовывая язык - имитируя какого-нибудь представителя семейства псовых. Словно издалека, откуда-то сверху слышит чужой, насмешливый голос: —Возможно, в следующий раз стоит нацепить на тебя ошейник. Невероятно довольный оскал красноречивее всякого ответа показывает, что Виктор, в общем-то, и не против. Пускай он не был хорош в общении с людьми, но зато он был хорош кое в чем другом. И сейчас, забравшись на колени другого человека, так, чтобы придавить своим весом хрупкое тело, Зсасз думает: птичка точно таит в себе еще много сюрпризов, которые могут ему понравиться. И он определенно стал ближе к разъяснению загадки по имени "Освальд Кобблпот".