между нашими губами всего несколько секунд.

прохладный ветер немного студил кожу на щеках, вызывая дрожь во всем теле. волк только пришел на буквально место своего обитания, и уходить из-за обычного ветра точно не хотелось. пройдя пару метров от места нахождения люка, он присел почти рядом с концом крыши, пол оказался намного холоднее порывов ветра, заметно доставляя неудобства. вдали виднелся кроваво-оранжевый закат, теплое февральское солнышко заходило за край горизонта, догорая, оно оставило после себя лишь красивые причудливые узоры на небе, позже исчезнув на всю ночь. волк запустил руку в карман тонкой олимпийки фиолетового цвета, достав оттуда почти закончившуюся пачку camel’а. рядом нащупав голубую зажигалку, он быстро поднес пламя к кончику сигареты, фильтр которой он изгрыз за пару секунд до этого, в поисках кнопки. наконец проткнув ее острыми клычками, он почувствовал легко распространяющийся вкус цитруса на языке. дым обволакивал легкие, как бы успокаивая его от очередного перевозбуждения после сегодняшнего дня. закат заходился в лиловые оттенки, на небе красовался грязно голубой, нежно фиолетовый и капля розового где то там, далеко далеко в облаках. волк давно в детстве слышал о легенде, которая гласила, что каждый закат — творение, только что умершего художника. вспомнив об этой мелочи, которая до безумия его воодушевила еще в далеком детстве, он, оставляя сигарету между зубов, потянулся в другой карман. там лежал очень старый, найденный им самим где то в закоулках дома, фотоаппарат, который был потрепан до изнеможения. струйки дыма плыли в глаза, вызывая боль и их покраснение, но оставлять себя без очередного снимка на память он совершенно не хотел. хотелось запечатлить все, что находилось рядом: валявшийся ржавый баллончик из-под краски, небрежно разорванный листок бумаги, потому что в этом всем он сейчас видел это место, и пересматривая фото через года, он бы вспомнил тот вечер и наверняка бы погрузился в те же чувства. возможно, даже бы сходил вновь на крышу, но просидеть так же было бы невозможно, моменты чувствуются только сейчас, и больше никогда.

***

возмущенный внезапной пропажей волка, македонский, обойдя все места, где только можно было найти волка, уже начинал расстраиваться. «неужели, он ушел и даже не поделится своими мыслями и чувствами, оставив меня вот так одного? осталась только крыша.» — задумался рыжий, все так же ища своего юношу, но уже без особого фанатизма, медленно бредя по коридорам. разумеется, там он его и находит, медленно ступая на место, и закрывая за собой жутко скрипящий, от буквально любого дуновения ветра, люк. опустив плечи и с грустной полуулыбкой он садится рядом, придвигаясь ближе. от парня исходит сильное тепло, несмотря на то что он сидел на улице уже несколько минут. — потерял? — выдыхает волк простое слово, но с такой будоражощей интонацией, вместе с лимонным дымом, мешающимся с запахом улицы. — я обошел все что только можно и нельзя, и нигде тебя не нашел — разочарованно протягивает мак, подтягивая колени ближе к себе и утыкаясь в них лицом. волк тушит сигарету об кучку пепла, образовавшуюся во время его посиделки и поворачивается в пол оборота к расстроенному шатену, выглядевшему сейчас ну слишком печально, « он ведь совсем уже отчаялся, и не надеялся меня найти.» — проскальзывает в мыслях у темноволосого, вызывая стыд за свой небольшой и глупый побег от горькой реальности. аккуратно приобнимая мальчика за спину, чувствуя почти каждую косточку худощавого тела, скрывающегося за кучей безразмерных тряпок, он пытается притянуть его к себе, но македонский резко отрывает голову от своих колен, и случайно упирается взглядом карих глаз в пару таких же, только светлее на несколько оттенков. глаза шатена напоминали темный шоколад, они были с примесью крепкого кофе и мелкими каплями молока, случайно разбросанных по верху жидкости, еще даже не смешавшись целиком. волк любил их, они тянули его смотреть в них, не отрываясь, но к несчастью македонский был категорически против настроенным к такому жесту. получилось так что их носы были упертыми друг в друга, а глазам смотреть кроме как перед собой было некуда, оба были в обезоружении. недолго думая, волк затянул свою руку в светлые прядки и с огромной аккуратностью и быстро трепыхавшимся сердцем он прикоснулся к губам македонского. его губы были на вкус сладкими как мед, и теплыми как шерстяной свитер в липучую холодом зиму, губы волка же были на вкус как еле чувствующаяся мятная жвачка, табачный дым и прохлада. они согревали волка, несмотря на что промерз он уже давно и насквозь до каждой косточки. по началу рыжий растерялся и очень испугался такого действия, но потом расслабившись буквально за считаные секунды он попал обратно в реальность, ощущая на своей спине ладони, резво сжимающие края его свитера. выпуская из своих объятий мака, волк как видимо совершенно забыв о том что только произошло, незаинтересованно отвернувшись туда куда смотрел до прихода парня, выуживая из пачки последнюю, перевернутую сигарету и прикуривая. в этот раз он попал на кнопку сразу же, как видимо все-таки от волнения. — понравилось? , — спрашивал волк, задумчиво опирясь на руку, отведенную назад. — да, — честно признался мак — очень. — не будешь так переживать из-за меня, будешь чаще получать такие вознаграждения за мое нахождение — по тону голоса слышался нежный смех, который заставлял колени македонского всегда подкашиваться, он был прекрасен. — понял, — улыбаясь, отвечал юноша — какой же ты дурак конечно. — с чего это я дурак? — возмутившись, волк наконец то повернулся к объекту своих единственных симпатий. не успев получить ответ на свой вопрос, он почувствовал как македонский прижимался к нему, крепко-крепко обнимая за талию, он чувствовал даже сквозь одежду несколько холодны были его пальцы. — одеваться бы нам надо потеплее когда будем идти в такие места — ответив уже куда то в пустоту, волк обнял шатена, пряча довольную улыбку в рыжевато-каштановую макушку. им было хорошо вместе, и отрицать этого никто никогда не собирался.