1.
В 13:38 пришло сообщение от Стюи: «Кен спрыгнул в Гудзон». И через пару мгновений: «Все в порядке, охранник тут же его вытащил. Не пиши пока Шив». В следующем сообщении был адрес больницы неподалеку от бара, где сидел Роман. В 13:55 пришло: «Ром, с Кеном все нормально, можешь не приезжать». И тут же: «Он не настроен никого видеть. Физически он не пострадал». В 13:56: «Надеюсь, ты не писал Шив?». Последнее Роман прочитал уже выходя из лифта на нужном этаже и мысленно послал Стюи куда подальше. Палата Кена, судя по нумерации, была где-то за углом. Роман с такой целеустремлённостью сокращал дистанцию между собой и не настроенным никого видеть братом, что, казалось, лишь через секунду осознал, что движение его по какой-то причине вдруг прекратилось. — Ро-Ро! — Стюи придерживал его за плечи. — Ты получил мое сообщение? — Нет. — Роман демонстративно огляделся. — Одна горячая штучка скинула геопозицию с полчаса назад. Кажется, из гериатрии. Вся была на взводе… Вылитая Марша. Боюсь, если не потороплюсь, забудет, кто я такой. — Здесь нет гериатрии, — сказал Стюи. — Да? Наверное, я ошибся зданием! Роман попытался обойти его, но Стюи не пустил. — Подожди. Прости. Ро. Стюи смотрел на него, разглядывал. Странное чувство — Стюи обычно смотрел сквозь всех, кроме Кендалла. — Дай мне пройти, — сказал Роман. — У тебя швы разошлись, — сказал он. — Пойдем. С Кендаллом все нормально, клянусь. И он не хочет никого видеть. — Да что с тобой не так? — возмутился Роман. Стюи плавным движением обхватил его за плечи, переворачивая в другую сторону от палаты, и подтолкнул в сторону зоны для ожидающих. Роман почувствовал, как начинают трястись руки, но сопротивляться не решился. Даже спрашивать было страшно. Когда они дошли до общей зоны, Роман плюхнулся на ближайший диван просто потому что колени подкосились. Напротив стоял столик с разными штуковинами для детей: пара игрушек, раскраски, фломастеры. Стюи нахумрился, на лице промелькнуло что-то вроде вины. — Господи, Роман… Ро-Ро, — он снова коснулся его плеча и неожиданно погладил. — Тише, прости. Я не хотел тебя напугать. С Кеном все хорошо, клянусь, — Стюи положил руку на сердце. Роман решил, что тот и правда выглядит серьезным, но не убитым. Роман осторожно выдохнул. Стюи выдернул салфетку из стоявшей на столе коробки и аккуратно коснулся его лба под порезом. Осторожно, не прикладывая силы — но было все равно больно. Роман вздрогнул против воли и опустил глаза. Нужно было спросить, что случилось, Стюи наверняка все разузнал. Но тот его опередил: — Что произошло? — Ты о чем? — Утром все было нормально. У тебя кровь идет. — Умывался. Свез полотенцем. Стюи касался его уже совсем невесомо, механически. Его внимание не было неприятно, но вводило в недоумение. — Если поцелуешь, заживет быстрее. Стюи убрал руку и понимающе хмыкнул. — Подожди здесь, я позову врача. Наложит швы… Потом отведу тебя к Кендаллу, если хочешь, — примиряюще сказал он. Роман почувствовал крошечный необъяснимый укол сожаления. Стюи не из тех, кого можно отпугнуть подобной фразой. — Думал сказать, «Да, мамочка», но пару дней назад маму вырвало при виде меня, и она сказала, что человеческие глаза похожи на мерзкое мясное желе. В итоге в глаза мне закапывал Питер… Так что… «Да, мамочкин оппортунистичный британский бойфренд с тупым акцентом»? Стюи, собиравшийся уже подняться, вдруг чуть подался вперед и сощурился. — Мясное желе? — задумчиво повторил он, словно искренне пытался найти сходство. — У вас не было ни единого шанса вырасти нормальными, — он покачал головой, отстраняясь. Роман, почувствовал, как против воли дергается уголок рта от сочетания серьёзного тона и идиотской темы. Стюи один из немногих его знакомых, кто не считал ниже своего достоинства подобное абсурдное подыгрывание. — Я скоро, — он вдруг коротко коснулся его пальцев. — Не трогай лоб. Роман очень хотел ослушаться, но не стал. *** Врач, накладывающая швы, не задала ни одного вопроса. Когда она вышла, оставив их со Стюи вдвоем, Роман сказал: — Решит, что ты мой абьюзивный ближневосточный бойфренд. Стюи почему-то очень рассмешило это замечание. — Кендалл сказал ровно то же самое. Роман, разглядывающий свежеобработанную рану в зеркале, бросил на Стюи потрясенный взгляд. — Я сейчас выдеру все швы обратно. Хоть немного заглушит боль от этого оскорбительного сравнения. Стюи улыбнулся, но как-то сдержанно. — Она подписала соглашение о неразглашении. Колин распечатал на рецепции. Она же осматривала и Кендалла. Роман нахмурился, но лоб тут же обожгло болью. Со стороны наверняка выглядело глупо. — Черт, — Роман едва не схватился за бровь. — Надеюсь, заживет до послезавтра. Коннор пригласил на ужин. Если буду сидеть с неподвижным лицом, решит, что я трахаю Виллу. Стюи фыркнул и подошел ближе, рассматривая шрам. Роман бросил на себя последний нервный взгляд в зеркало. — Решил все же, что поце… Стюи взял его за плечи, придерживая, и одним коротким движением коснулся губами его лба, чуть выше, чем место ранения. Роману на секунду показалось, что он понимает чувства Сенди Фернесса, запертого в теле унылого цукини. Ласка, даже такая ироничная, игрушечная, парализовала. — Уверен, что доктор Молли Крэк одобрит твои народные методы? — пробормотал Роман. — А то ты попросишь выписать рецепт? Роман снова повернулся к зеркалу, демонстративно поправляя воротник рубашки. — Я тебе не Кендалл. — Ага. — Ты с ним поговорил? — спросил Роман. Стюи прислонился к краю стола, сложил на груди руки в привычном жесте. Роману казалось, что таким образом Стюи отгораживается от токсичного излучения их семейства. — Поговорил. — То есть с тобой разговаривать он был настроен? — Да не то что бы. — Он хотел умереть? — осторожно спросил Роман. — Не отвечай. — Ром. — Забудь, что я спросил. Роман направился к выходу. — Здесь есть морг? — спросил Роман, когда они вошли в лифт. — Все еще надеешься пересечься с той мисс Альцгеймер? — Что? Роман закрыл лицо руками и затрясся в припадке нервного смеха. — Ты сукин сын, — сказал он, мысленно отгоняя образ мертвого тела отца — реальный; и Кендалла — воображаемый. Стюи едва слышно хмыкнул у него над ухом. — Аккуратней. А то наденем на тебя конус. — Лучше некрофильских метафор, только собачьи метафоры, — Роман отнял руки от лица. Стюи критически осмотрел его лоб, но, кажется, остался удовлетворен увиденным. Двери лифта отворились с характерным сигналом. Стюи мягко подтолкнул его к выходу. Когда они подошли к палате, навстречу к ним вышла та же немногословная докторша. — Мистер Рой только что уснул. Думаю, пока его лучше не беспокоить. Роман подошел к прозрачной стене палаты. Кендалл лежал на спине, неподвижный, бледный. — Вы можете перевернуть его на бок? — попросил Роман. Докторша посмотрела на него как на безумца. — Он шутит, — сказал Стюи. — Извините. — Его здоровье вне опасности. Мистер Рой уснул самостоятельно. Ему просто надо отдохнуть. — Позвольте ему ненадолго зайти, — попросил Стюи. — Это его родной брат. — Не надо, — Роман тут же замотал головой. — Нет, вдруг я его разбужу. Не стоит. Доктор Экстази ушла проверить Колина, а Роман бросил полный негодования взгляд на Стюи. — Почему ты не дал мне сразу с ним увидеться? — Он не готов был к разговору. Ро, перестань. Он не хотел умереть. Кендалл не хочет умирать. Просто один из его… моментов. Все будет хорошо. Роман отвернулся, снова уставившись на неподвижно лежащего брата. Кен вдруг согнул вытянутую руку и чуть сменил позу, переваливаясь на левый бок. Роман впервые за последний час перестал чувствовать тошноту. *** Медсестры на рецепции пообещали сообщить им, как только Кендалл проснется. Стюи потащил его в ресторан через дорогу. — Не в Waffle House? — Роман кивнул на соседнюю вывеску. — Две из трех, — сказал Стюи. — Остались блинчики. Молли и вафли ты уже отработал. — Все веселье убил. — Я не ем сладкое вечером. — Я вообще не ем сладкое, — Роман поморщился. Стюи смерил его скептическим взглядом. Стюи, в итоге, заказал стейк, а Роман яичницу с овощами, из которых старательно составлял образ Сенди Фернесса. — Хорошо, когда люди умеют наслаждаться едой, — сказал Стюи, указывая вилкой на вырисовывающуюся на тарелке Романа антропоморфную кляксу. Роман пожал плечами: от утреннего мартини болела голова, но есть не хотелось. — Ты знаешь про Италию? — спросил Роман. — Что именно? — Кендалл чуть не утонул. Стюи промолчал. — А сегодня утром он сказал, что умрет, если мы лишимся компании. — Когда хочешь умереть, не берешь с собой телохранителя, — вздохнул Стюи. — Тебе-то откуда знать? — машинально ответил Роман, но от слов Стюи стало немного легче. Кен и правда любит драматические жесты. — Но сам факт, что Колин не поймал его сразу же, а дал грохнуться в реку… — Роман не сдержал истерического смешка. Стюи тоже хмыкнул, продолжая медленно жевать свой стейк. — Надо вычесть из его жалования… — начал Роман, уже плохо контролируя льющийся поток слов: — Или вообще уволить. Хотя видит Бог, не так просто найти кого-то, кто будет выносить Кенни даже за деньги. Не хочешь? — То есть ничего не изменится, но мне будут платить? — уточнил Стюи, сделав вид, что искренне задумался. — Хотя не уверен, что стал бы торопиться вылавливать его из Гудзона. Роман фыркнул. — И секунды бы не прошло, как ты бы уже делал ему искусственное дыхание рот в член. — Сохрани этот образ до следующего похода в душ, — посоветовал Стюи. — Может, нахрен индеек и начнешь продюсировать порно? — Про родного брата? С тех пор как умер отец, все не переставая шутят про инцест… Какого черта! И Кендалл вообще не в моем вкусе, я бы выбрал Коннора. Стюи закатил глаза, но все же чуть улыбнулся. — Съешь что-нибудь, — сказал он. — Не хочу. — Попробуй, — Стюи подвинул тарелку ближе к середине стола: за то время, что они говорили, Стюи съел только половину куска, вторая была порезана на крошечные кусочки. Роман подцепил один на вилку. — Тот кусочек моркови тоже выглядит неплохо, — заметил Стюи, кивнув в направлении тарелки Романа. — Это колесо! — А кусок сельдерея — это что? — Мне неловко отвечать, — сказал Роман. Стюи забрал сельдерей под недоуменным взглядом Романа, а Роман машинально стащил еще пару кусков стейка. *** Когда они переходили дорогу, подбежал какой-то псих и кинул в них яйцо. Роман сначала даже не понял, что произошло: Стюи вдруг налетел на него и вскрикнул от боли. Следующее яйцо прилетело уже ему самому куда-то за шиворот, обдав шею мерзкой теплой жижей вперемешку со скорлупой. Сзади слышались быстрые шаги и оскорбления. Стюи мешкал, так что Роман обхватил его руку у локтя и уверенно потянул за собой. В спину и в голову пару раз ударилось что-то мягкое, текучее — наверное, помидоры. — Бежим. К счастью, до больницы было всего ничего. Они влетели в холл, едва переводя дыхание. — Ты в порядке? — спросил Роман. — Я весь в этом дерьме! — Стюи всплеснул руками, то ли просто в жесте отчаяния, то ли пытаясь стряхнуть с себя стекающую яично-овощную слизь. — Надо было взять охранника. Извини. Все время забываю, что я больше не Джон Доу. Стюи вдруг оставил попытки привести себя в порядок и медленно поднял на Романа комично округлившиеся глаза. — Это что, Антифа? Меня только что забросала яйцами Антифа?! Роман пожал плечами. — Разыграешь иммигрантскую карту? Стюи скорчил физиономию. К ним подошел местный секьюрити, Стюи ткнул пальцем куда-то в сторону стеклянных дверей, ведущих на улицу, но там уже никого не было. — Про вас писали в газете, — сказал тот Роману. — Да? — поинтересовался Роман. Стюи рядом напрягся. — Вот это была бойня, да? — Ага, — кивнул Роман, делая над собой усилие, чтобы не опустить взгляд. — Дай Бог, чтобы не демократы, — сказал секьюрити. — Здесь есть душевые? — перебил Стюи. — Стюи, господи, прояви уважение, — сказал Роман, бросая извиняющийся взгляд на секьюрити. — Вы ранены? — спросил секьюрити. Роман обернулся и впервые заметил, что у Стюи на скуле красуется ссадина: вот-вот нальется синевой и превратится в здоровенный синяк. Стюи неопределенно покачал головой. *** — Том Форд или Гуччи? — загадал Роман, прежде чем заглянуть внутрь сумки с одеждой Кена. Домработница Кендалла минут за пятнадцать до нападения написала Роману, что оставила сумку с его барахлом у администратора. После душа Роман чувствовал себя лучше. Не считая, конечно, того факта, что на нем не было ничего, кроме боксеров и накинутого на плечи полотенца, а рядом стоял Стюи во всем своем облачении: одежда Стюи под пальто никак не пострадала, Роман же весь был изгваздан — будто яичница с овощами, которую он до этого гонял по тарелке, решила отомстить. — Том Форд, — констатировал Роман, доставая джинсы и футболку. Стюи стоял рядом, но тактично не пялился, только бросил короткий взгляд на одежду в руках Романа. Тут же снова отвернулся, усердно прижимая к скуле полученный у медсестры пакет со льдом. Одежда Кена нестерпимо пахла Кеном. Роману было не по себе, но других вариантов не наблюдалось. Роман опустился на корточки, чтобы подогнуть края джинс и вдруг ощутил на себе взгляд Стюи: он смотрел искоса, неудобно, пакет со льдом явно загораживал обзор. — Даже не думай, — сказал Роман. — Я не такой доступный, как мой брат. — Наслышан, — ответил Стюи. По нему сложно было сказать, смутился он или нет. — Какая странная история разворачивается на глазах у доктора Молли… — Роман встал на ноги и подошел к Стюи, пытливо рассматривая его лицо. — Как ты? — вопрос прозвучал тише, чем остальная фраза. — Честно говоря, лучше, чем похмелье. Роман аккуратно, стараясь не касаться слишком настойчиво руки Стюи, отодвинул в сторону ледяной компресс, рассматривая розовеющую кожу на скуле. — На отца раз выплеснули ведро мочи, — сказал он. — У меня лежит где-то в сохраненках на «Ютубе», — кивнул Стюи. — Ау. — Роман убрал руку. — Как мило. Но обиды на Стюи он не чувствовал. Стюи годами показательно ненавидел Логана, даже наедине с ним он этого не скрывал: самому Логану — Роман мог поклясться — это нравилось. Если бы отцу предложили поменять Кена или Романа (или обоих) на Стюи, Логан наверняка с радостью бы согласился. — Ты всегда нравился отцу, — сказал Роман. — Перестань. — Раву он терпеть не мог. Мне иногда кажется, что, если бы Кендалл вдруг сказал ему, что передумал и теперь собирается жениться на тебе, отец бы вздохнул с облегчением. Стюи закатил глаза. — Нет, поначалу устроил бы гомофобную истерику… — Ро-Ро. — Стюи сощурил свои темные глаза. — Ты вообще понимаешь, что мы с твоим братом на самом деле не спим? — Понимаю, насколько это тебя фрустрирует. Стюи покачал головой, а потом вдруг отложил лед и обхватил Романа за плечи. — Мне наплевать, что обо мне думал ваш отец. Так уж сложилось, что вы трое мне нравились больше, — прежде, чем Роман успел сказать хоть слово, Стюи продолжил: — И с Шив я тоже не спал. — Не убирай лед, — пробормотал Роман. — Иначе синяк останется. Стюи. Но Стюи его будто не слышал. Роман дотянулся до пакета со льдом, который тот бросил в раковину, и осторожно приложил к его лицу. Стюи покорно перехватил его руку.2.
Стюи выглядел так, будто не хочет здесь находиться, Кен ожидаемо выглядел так, будто у него трип: он переводил взгляд со ссадины на скуле Стюи на Романа, одетого в его одежду. — Если тебя отвезти в Сахару, ты и там найдешь единственный оазис и утопишься в нем, — сказал Роман. Он нашел руку Кена и осторожно сжал, Кен заторможенно накрыл его ладонь своей, все еще с недоумением разглядывая его внешний вид. Стюи стоял у подножья кровати, будто тень. — Не обращай внимания, это все Антифа… — Роман неопределенно пожал плечами. — Поджидали у входа. Скажи уже хоть что-нибудь, дубина, — попросил он. Кен открыл было рот, но только хрипло выдохнул, тяжело проглатывая слюну. Бросил короткий умоляющий взгляд на Стюи. — Ему нельзя говорить, — сказал Стюи. — Потерял голос после Гудзона. — Теперь я понимаю, почему вы не сказали Шив. Все-таки пожалел племянника? — Роман хмыкнул. — Шив бы разорвало… Роман погладил выступающую косточку у него на запястье. Он надеялся выбить хотя бы улыбку своей глупой шуткой. Вместо этого глаза Кена наполнились слезами. Он напоследок сжал руку Романа и отпустил, обхватывая себя за локти. Роман уже подумывал обнять его или даже умоститься рядом с ним на кровати, но его размышления вдруг прервал голос Стюи. — Держи, — сказал Стюи, протягивая Кену разблокированный телефон. Кен неуверенно взял телефон и открыл заметки. Пальцы слушались его не очень хорошо. Наконец, клавиатура щелкнула в последний раз, и он протянул аппарат Роману. «Я просто перегнулся через перила и поскользнулся. Я не пытался себя убить. Пожалуйста, не беспокойся. Иди домой и отдохни, мы не спали черт знает сколько. Прости меня». Роман коснулся пальцем строчек, машинально отбил новый абзац, в последний момент поймав себя на глупой мысли начать печатать ответ, когда он-то, в отличие от Кена, голос не потерял. — Давай я заберу тебя к себе, а завтра приедешь на осмотр, — предложил он. Кен покачал головой, и изобразил пальцами оковы на своем горле. — Я не фанат удушения, но, если ты хочешь, позовем Стюи. У него тоже странные кинки. Кен бросил взгляд на Стюи и вдруг впервые за все время улыбнулся. Он вытащил телефон из рук Романа, но экран успел погаснуть. Стюи молча взял у него агрегат и снова разблокировал — его взгляд замер над предыдущим сообщением. Через мгновение он вернул телефон Кену. «Врач сказала, что мне лучше на ночь остаться здесь. Все хорошо», — напечатал Кен. — Эй. — Стюи коротко коснулся его плеча. — Я завтра утром привезу тебе одежду. Кен кивнул в знак того, что услышал, но как-то скованно. Виновато. На Стюи он не смотрел. — К завтрашнему утру высохнет сегодняшняя, — сказал Роман, провожая взглядом развешанные в углу комнаты тряпки и здоровенную лужу под ними. Кендалл заторможенно моргнул. — Пошли, — сказал Стюи, мягко забирая у Кена телефон и толкая Романа к выходу. — Выздоравливай, Кенни. До завтра. Кендалл кивнул на прощание. Когда Стюи закрыл за ними дверь палаты, Роману показалось, что он ослеп и оглох. В какой-то момент он осознал, что Стюи пытливо смотрит на него, но не пытается вывести из транса. — Он же не выбросится из окна? — спросил Роман. Голос предательски дрогнул. — Надо попросить заблокировать окно. — Зная Кена, я бы лучше попросил вытереть ту лужу с пола. В его духе будет пойти в темноте в туалет, поскользнуться и разбить голову. Роман поморщился — хотя правда в словах Стюи была. — Пришли мне скрин заметки, — попросил Роман, доставая из кармана свой телефон. — Вот черт! — На заблокированном экране высвечивалось сообщение от службы безопасности. Стюи вскинул брови. — Антифа вычислили мой адрес. — Переночуй у меня, — предложил Стюи. Роман смерил его скептическим взглядом, озвучивать комментарий вслух смысла не было. — Забей, охрана меня проводит. — Не глупи. Сначала будешь пробираться через толпу таких же ненормальных, как те двое, что напали на нас днем. А потом слушать из окна их вопли. — Я не… — Ты устал и на взводе. А утром съездим к Кену за вещами, у меня есть ключи. — Почему ты так уверен, что дома меня никто не ждет? — спросил Роман. — Ты даже возможности не допустил, что я возвращаюсь не в пустую квартиру. По лицу Стюи пробежала тень виноватого осознания. — Ро, я правда... — Поехали к тебе, — сказал Роман и направился к лифтам. *** Квартира Стюи выглядела как квартира живого человека. На полках стояли книги, по крайней мере некоторые из которых, судя по потрепанным обложкам, Стюи читал. То тут, то там были рамки с фотографиями — родителей, друзей, каких-то детей. Порой зияли своим уродством дешевые сувениры. — Здесь мило, — заметил Роман. — Поужинаем? — спросил Стюи. Роман неопределенно повел плечом. Стюи прошел на кухню. — А что у тебя есть? — Понятия не имею, — он сунул нос в кастрюльки на плите. — Прости, Ро, томатный суп и рагу. Давай что-нибудь закажем, если хочешь. — Я ем томатный суп, — Роман тоже подошел к плите. — А в той маленькой кастрюльке… Отлично, вареные яйца. Что? — Похоже ваш семейный Стокгольмский синдром распространяется даже на еду. — Ну мне же не шесть лет, я не виню помидоры и яйца. Я виню антифашистских ублюдков. — Вдохновляюще, — Стюи вручил ему две тарелки и половник. — Если я обижусь на овощи и яйца, я умру с голоду, — заметил Роман, наливая суп. Стюи смерил его странным взглядом. Роман взял яйцо из кастрюли и переставил свою еду на стол. — Выпьешь? — Воды. Стюи положил перед ним приборы и поставил стакан воды, затем сам сел напротив с тарелкой рагу. Роман аккуратно очищал яйцо, мелкие белые скорлупки коротко звякали о тарелку. Стюи молча ел, время от времени бросая на Романа короткие любопытные взгляды. Роман разрезал яйцо пополам и положил в тарелку. — Не ужасно, — сказал Роман, пробуя суп. — Передам комплименты повару, — пообещал Стюи. — Я не фанат… еды. — А фанат чего? — Наркотиков и странного секса? — Ага. На завтрак закажу тебе блинов, чтоб ты наконец закрыл этот гештальт. — Фу, — Роман демонстративно поежился. Впрочем, впервые за долгое время он чувствовал, что, скорее всего, доест порцию до конца. Механические монотонные движения и звуки — свои и других людей — не надоедали и не раздражали; желудок не скручивало от ответственности, которую он до конца не мог понять; никто за ним не наблюдал — как раньше, как отец. Потому что все закончилось. Этим утром, днем, вечером — это был словно финал последнего безумного года или даже финал первых тридцати восьми лет его жизни. Стюи ел медленно, тщательно пережевывая каждый кусочек, они почти не говорили, но молчание не угнетало. Когда оба доели, Стюи молча поднялся и составил всю посуду в раковину. Роман отчетливо понял, что в его жизни не бывает таких моментов, он словно проник в чей-то чужой дом, чужую жизнь, украл чужой вечер. Взгляд упал на серую футболку и мешковатые брюки. — Каково это всегда к нему возвращаться? — спросил Роман, не оборачиваясь. Стюи позади него замер, обычного остроумного ответа не последовало. Роман чувствовал, как по спине бегут мурашки: как будто в ожидании боли, физической, моральной. Но Стюи никогда не бил по больному. По больному били только вечно голодные, вечно злые Рои. Романа обожгло стыдом. Он встал из-за стола, быстро подходя к Стюи, который флегматично рассматривал сумрак за окном — или может, криво выставленный букет в вазе на другом конце стола. — Ты ведь не должен, — сказал Роман, будто это могло каким-то образом уравновесить сказанное ранее. — Ты ведь можешь просто уйти. Почему ты всегда возвращаешься? После всего. Стюи перевел на него взгляд. — Если я отвечу, ты ответишь? — Отвечу на что? Не начинай. На поприще психоанализа я непобедим. Стюи медленно поднял руку к его лицу. Роман думал, он коснется щеки, но подушечки пальцев невесомо проехались чуть выше брови, где краснел воспаленный еще порез. — Про это наверняка писали в новостях. Возможно, и фотки были, — Роман сглотнул. — Загугли. — Это был Кен. — Я, кажется, назвал его дочь китайской подделкой? Стюи вдруг достал свой телефон, что-то ища, потом протянул Роману. На экране была заметка, но другая. Дата сегодняшняя, время 13:50. Кен пересказывал их утренний эпизод, объятие. Грудь сдавливало все сильнее по мере того, как он читал. На фразе: «…я не знаю, зачем это сделал. Просто понял, что, если так сделаю, все сработает»,— Роман сунул телефон обратно в руки Стюи, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Мне это было нужно, — Роман всплеснул руками. — Да, я мазохист. — От родного брата? От Кена? — Не Коннора же просить. Постоянно припоминает мне ту шутку про растление. В выражении Стюи что-то изменилось. Он уловил перемену в тоне разговора, но сдаваться не спешил. — Так ты об этом попросил? — светски поинтересовался он, выделив голосом последнее слово. — Стюи, просто оставь это. — Прежде, чем спрашивать об этом у меня, потрудись разобраться в себе, — отрезал Стюи. — Так ведь я уточнил: почему ты не послал Кена и вообще нас всех к черту, хотя тебя с нами абсолютно ничего не связывает. — Ро, ты удивишься, но «узы» во фразе «семейные узы» — это просто метафора. В действительности и тебя тоже ничего не связывает ни с «Вейстар», ни с вечно мучившим вас отцом. — Я любил отца. Стюи всплеснул руками. Но он не сказал: «Зато он тебя — нет», это в Стюи удивляло посильнее, чем рождественские чудеса, хотя порой и бесило: он как будто взвешивал на воображаемых весах тяжесть каждого сказанного слова. Роман так не умел. Кен и Шив так тем более не умели. — Я не ожидал, что он это сделает, — почти примиряюще сказал Роман. — Мне было больно… Но я не умею на такое реагировать. Это как если я пошучу про вагину твоей матери, ты выставишь меня на улицу, если ты что-то скажешь про нашу, я накину еще три короба пошлятины. Боже, да Кен оформил вход на свою глупую сорокалетнюю вечеринку в виде ее гигантской вагины. Какая разница. — Он любит тебя. Но если ты будешь ему потакать, если ты позволишь ему себя разрушать… это разрушит в первую очередь его самого. — Вините во всем жертву! — Роман заломил локти в притворном жесте возмущения. — Это он тебе сказал, что не хочет со мной говорить? — Я не так написал. И нет. — Ты был так хорош, когда не лез, куда тебя не просят, — Роман машинально коснулся своего лица, руки плохо ему подчинялись в такие момент: потрогать скулу, ухо, лоб. — Я не виноват, что вокруг нет ни одного человека, который решился бы сказать вам, какую больную хрень вы вытворяете. — Понимаешь, Стюи, если ты поскользнешься и грохнешься в Гудзон, к тебе в больницу, вероятно, прибежит вся твоя многочисленная семья, миллион твоих друзей, конечно же, Кендалл, и, вероятно, та половина иранской общины, которая не осуждает тебя за алкоголь и бекон на завтрак. — Роман, прекрати. — Как думаешь, стали бы Кен и Шив вообще искать меня после похорон, если бы им не нужен был мой тупой голос на совете директоров? Стюи вдруг перехватил его руку, мягко сжимая ладонь и запястье, и отвел от лица. — Тише, Ро, швы. Иди сюда. Ну-ну, другой стороной, — когда Роман чуть было не прислонился к нему многострадальным порезом. — Думаю, да, — сказал Стюи, когда Роман расслабился в его руках. — Писал мне с семи утра, пока я лежал с жуткого похмелья. — Смотрел трансляцию похорон и перебрал шампанского? — голос Романа прозвучал глухо. — Перестань. Если бы они знали, что ты вытворил, еще с вечера бы начали бегать как курицы с отрубленной головой. Фото с тобой появились в чьем-то «Твиттере» только сегодня утром. Стюи гладил его по спине, и Роман тоже машинально провел ладонью по его руке, от плеча до локтя. — Так почему ты не пошлешь нас куда подальше? — спросил Роман. — Потому что не хочу. Роман оценил лаконичность. — Промывал мне мозги уйму времени, а сам съехал. Ты хуже Менкена. — В тебе говорит расовая дискриминация, — едва слышно сказал Стюи. Стюи на мгновение прижался щекой или губами к его волосам.3.
На пару часов Роман провалился в сон, но около двух ночи проснулся: с ним часто такое бывало, когда ложился до одиннадцати. Роман открывал глаза в полной темноте и с убеждением, что выспался на неделю вперед. Чувство это было обманчивым. Обычно он просто лежал пару минут в темноте с закрытыми глазами и снова засыпал. Через приоткрытую дверь из гостиной доносился едва слышный шепот телевизора, в какой-то момент Роман опознал джингл «Эй-Ти-Эн». Наверняка Том позаботился о том, чтобы новость о покупке «Вейстар» и его назначении на пост гендиректора бесперебойно крутили в ближайший месяц. Роман поднялся, чтобы закрыть дверь. Бросил короткий взгляд на гостиную со второго этажа: Стюи полулежал на диване, с ракурса Романа виден был только закинутый за голову локоть, да маячила голая лодыжка. Он спускался вниз не очень тихо, но Стюи не подал виду, что услышал его приближение. На какое-то мгновение Роман решил, что тот спит, но, зайдя наконец за спинку дивана, увидел, что тот лениво листает что-то в телефоне. Он все еще был одет в ту же одежду, что и днем, только скинул пиджак и один ботинок — второй болтался на закинутой в воздух ступне. — Ответь, только честно, сколько у тебя было сексуальных партнеров НЕ фут-фетишистов? — небрежно поинтересовался Роман. — Кажется был один. Давно, — Стюи неопределенно повел плечом, а потом бросил на Романа странный взгляд: то ли чтобы узнать, что ему надо, то ли потому что намекал на Кендалла. Роман сделал еще один шаг по направлению к дивану, и Стюи подобрал ноги, освобождая для него место. Роман опустился на расстоянии вытянутой руки от голой изящной лодыжки. На правой ноге, под косточкой, были наклеены три пластыря. — Вот она изнанка голливудской сказки, — сказал Роман, проводя пальцем по текстильной поверхности — несильно, едва нажимая, чтобы просто обозначить, что он заметил. Еще один пластырь был налеплен на большой палец левой ноги, но там прикасаться к Стюи он бы не решился. — Кажется, благодаря вам с Кеном наконец смогу позволить себе пару носков, — он, не отводя взгляда, движением головы указал на едва слышно работающий телевизор. Стюи смотрел на него со смесью скепсиса и чего-то еще. Роман осознавал, что подобный жест не должен длиться слишком долго, «долго» нельзя было объяснить любопытством и тактильной депривацией. Он как можно более непринужденно убрал руку. — Нашел у тебя в шкафу, — сказал Роман тут же, заполняя паузу, и вытянул на груди серо-бурое мешковатое нечто, в которое переоделся после душа. — Нравится? — Это футболка Кена. Я помню ее, смеялся над ней в Италии. Тема Кена напоминала уже заезженную пластинку, но казалась безопасно назойливой. — Да? — Стюи растерянно прищурился — притворно — и вдруг переместился к Роману одним плавным движением. Колено Стюи оказалось рядом с его бедром, ладонь коснулась плеча. Пальцы мазнули по голому верхнему позвонку. Стюи вытянул заднюю часть горловины футболки, демонстративно вчитываясь в этикетку: — Нет, смотри-ка, — тоном ученого, совершившего открытие, сказал он. — Мейсон Марджела. Не Кендалл Рой. Стюи тут же отстранился с самодовольным видом, опять разваливаясь на подушке. — Какой же ты занудный, — Роман несильно пихнул его в колено. Стюи хмыкнул. Роман нащупал пульт, лишь бы занять руки, и переключил канал. «Пи-Джи-Эн» крутили хронику уличных протестов. Красным горела плашка «Шокирующие кадры», внизу бежал титр. Роман следил за сменяющимися картинками, не особо вдумываясь в суть происходящего. Он, наверное, и не заметил бы, если бы сидящий рядом Стюи вдруг не подобрался. Чье-то лежащее на земле тело, о которое запинается бегущая толпа, потом кто-то его поднимает, буквально вздергивает на ноги, затем фото лица крупным планом уже с чьей-то другой камеры. Лицо выглядит отвратительно, искривленное, все в грязи, в крови, как кусок мяса. Внизу бежала строка: «Средний сын недавно умершего медиамагната Логана Роя стал жертвой…». Стюи перехватил у него пульт и нажал на кнопку выключения. — Ро? — Стюи сел рядом с ним, чуть в пол-оборота, но почему-то не спешил прикасаться. — Ты в порядке? Роман осознал, что изо всех сил, до синяков, вцепился себе в плечи, а все его тело била крупная дрожь. Роман сделал глубокий вдох, пытаясь прийти в себя, с трудом разжал закостеневшие, кажется, застывшие в судороге пальцы. Желудок скрутило болью, Роман согнулся пополам, руки метнулись к лицу, но Стюи осторожно придержал его за запястье. — Ро, давай, обхвати мою руку. Роман сделал, как он сказал. Другой ладонью Стюи гладил его вдоль позвоночника. Роман закрыл глаза, стараясь унять чувство переполняющего его беспомощного стыда. Роману казалось, они просидели так целую вечность, у Стюи наверняка уже отваливалась рука — впрочем, виду он не подавал. — Ты уже видел это? — спросил Роман. — Утром слили в Твиттер. — Кен тоже видел? — Не знаю, — вздохнул Стюи. — Отвести тебя наверх? Роман кивнул чуть погодя. Ноги были как ватные, кружилась голова, несильно, но раздражающе. Роман с облегчением расслабился, когда тело наконец коснулось холодной простыни. На часах было два сорок. — Я проверю тебя минут через десять, — сказал Стюи. — Я в порядке. Стюи ушел. Следующие десять минут Роман решал, стоит ли притворяться спящим или нет, но в итоге так увлекся размышлениями, что не заметил его появления. Стюи переоделся в пижамные брюки и футболку. — Ты спишь в одежде? — поинтересовался Роман. — Обычно нет, но я подумал, что, если приду в одних трусах, ты так увлечешься остротами, что точно не сможешь заснуть. — Серьезно? Увлекусь остротами? Поезд моей репутации свернул куда-то не туда. Стюи присел на край кровати. Роман следил за ним краем глаза. — Что? — спросил Роман, рассматривая тени на потолке. — Скажешь мне, что ничего непоправимого не произошло? Что мы с Кенни два загнавшихся психа? — Искренне надеюсь, что потеря вами «Вейстар» останется в области непоправимого, — тут же отозвался Стюи. — Стюи, ты корыстный ублюдок, — без выражения сказал Роман. — И хренов либерал. — Я будто купил проходку на год в сумасшедший дом, — сказал Стюи. — Мне не понравилось, и я хочу вернуть деньги. — Как обычно, — ворчливо отозвался Роман. — «Не понравилось», но досмотрел до конца и оплатил приватную сессию с двумя главными сумасшедшими. Стюи улегся на соседнюю подушку и нашел руку Романа. — Терпел только ради актерской игры. Стюи пожал его ладонь, и Роман ответил на пожатие. — Если бы Шив проголосовала «за», у нас был бы шанс? — спросил он. — Ну, Кен, наверное, не грохнулся бы в реку, и мы бы сейчас праздновали где-то все вчетвером, а не лежали сейчас здесь… А завтра все снова могло бы пойти к чертовой матери. Или через месяц, когда Менкен пролетит с Белым домом. — Боже, устройся политическим аналитиком в «Пи-Джи-Эн». — Если ради этого не надо вставать в пять утра, с радостью. — Я буду скучать по этому, — сказал Роман. — По подъемам в пять утра? Мог бы попросту купить БДСМ игрушек. — По тому, что в моих подъемах есть какой-то смысл. — Никогда бы не подумал, что страсть к драматизму передается через одежду. — И все-таки у тебя в шкафу лежит футболка Кена. — У меня ничего нет с Кеном, Ро. — Но было. — Ну да, — вздохнул Стюи. — За неделю до того, как Кендалл сделал Раве предложение. — Пессимист видит неразделенную любовь, оптимист — целую неделю гомофобной истерики у Кена, — мудро изрек Роман. Учитывая, что они по-прежнему держались за руки, прозвучало особенно странно. Стюи скосил на него взгляд и затрясся, закрывая верхнюю часть лица свободной рукой. — Стюи… — Роман приподнялся на локте. — Надеюсь, ты не плачешь? Роман прикоснулся к его запястью, отводя в сторону. В уголках глаз скопились слезы, но, судя по всему, от смеха. На скуле — в близи стало заметно — все-таки образовался синяк. — Если хочешь, могу снять эту чертову футболку, — предложил Роман. Стюи почти перестал смеяться и тоже приподнялся на подушке. — Хочу ли… Если тебя не затруднит, конечно. — Ты сказал с каким-то подтекстом. — Да? С подтекстом того, что мы лежим в одной постели в темноте и ты предлагаешь раздеться, — Стюи весело вскинул брови. Роману впервые за эти сутки пришла в голову мысль, что Стюи смотрит на него заинтересованно. Не как на непутевого брата бывшего бойфренда, за которым надо присмотреть, чтоб не наломал дров. Роман застыл, как и всегда, когда в обычных действиях обнаруживался сексуальный оттенок. Лицо Стюи стало серьезней, он, словно вопросительно, коснулся пальцев Романа, вцепившихся в нижний край футболки, и, не получив возражений, потянул ткань вверх. Роман послушно вскинул руки, позволяя себя раздеть. — Больно? — спросил Стюи, касаясь кожи вокруг синяка на ребрах. — Не особо. Ладонь Стюи мягко огладила бок и живот. Нежно, любопытно. — Стюи, — скованно начал Роман. — Ты же знаешь, что… Все слухи про меня… не слухи? — голос дрогнул на выдохе, потому что Стюи нажал большим пальцем на сосок. — Вообще все? — Кроме инцеста. — Если ты скажешь, я остановлюсь, — Стюи провел ладонью от лопаток до поясницы. — Эй, — коснулся плеча. Роман кивнул. — Хотя, думаю, ты и сам заметишь, — тихо добавил, подаваясь ближе и стягивая с него футболку. — Иди ко мне. Стюи поцеловал под глазом, щеку, прижался к губам. Ладони блуждали по ребрам, ювелирно обходя гематомы. — Стюи, — Роман захлебнулся его именем, когда рука Стюи накрыла его внизу. Стюи оторвался от его губ и поцеловал шею, ближе к уху. — Хорошо? — прошептал он, касаясь губами мочки. Да, — задушенно выдохнул Роман, чувствуя, как движения Стюи становятся быстрее, уверенней. — Стюи… — снова нашел его губы. Роман не помнил, когда в последний раз кончал в руках другого человека. Стюи дождался, когда он полностью иссякнет, и только тогда вытащил руку, вытерев ее о футболку. — Не убирай далеко, — обессиленно пробормотал повиснувший на нем Роман и просунул руку под резинку штанов Стюи. Слушал его дыхание, частое, с прорывающимися иногда тихими короткими стонами. Стюи держал его в объятиях, приоткрытыми губами утыкаясь в волосы. — Ро, я… — он практически всхлипнул. В руке Романа запульсировало. Он нашел губы Стюи, ловя еще один стон. Пару мгновений они сидели почти неподвижно, Стюи касался губами его брови под порезом. — Прости, Мейсон, — пробормотал Роман, тщательно вытирая руку о пострадавшую уже футболку. Стюи едва слышно фыркнул и устало откинулся на подушку. Роман наконец привел себя в порядок и, поколебавшись, опустился рядом. Стюи придержал его за плечи. — Ну-ну, другой стороной, — сам он сдвинулся ближе к подушке Романа, а его заставил переместиться на свое место. — Я надену твою футболку? — спросил Роман. — Не люблю спать голым. — Конечно, — пробормотал Стюи. Роман наконец улегся, устраивая голову у Стюи на груди. Стюи машинально обнял его, но, судя по невнятной речи и закрытым глазам, соображал он уже плохо. Роман попытался представить, что бы сделал, если бы отец решил обнять его, забыв про свежие швы на лбу. Роман, наверное, дал бы себя обнять, даже если бы потом ему пришлось зашивать пол-лба. Не решился бы отпрянуть. Пользуясь тем, что Стюи уже явно заснул, Роман на мгновение прижался губами к его груди и закрыл глаза. *** Они оба ковыряли омлет на кухне, когда у Романа зазвонил мобильный. — Это Рава. Стюи удивленно вскинул брови. — Не смотри на меня так. Это правда Рава. Роман наконец ответил. — Да, привет. Я не стану на тебе жениться и усыновлять ваших детей, и не проси. Стюи замер с открытым ртом, а потом пихнул его ногой под столом. — Это такая шутка? — спросила Рава. — А похоже, что я шучу? — Нет, что ты. Ты не знаешь, где Кендалл? Все утро не отвечает на мои звонки. — В больнице с ангиной. Ты не поверишь, но он физически не может ответить. Стюи вскинул брови. — Что? — Не знаю… Переел мороженого. — Выпустили со вкусом кокаина? Роман едва удержал во рту кофе. — Рава, нет, у него не передоз. Правда ангина. Могу дать адрес больницы, если хочешь. Что-то случилось? Романа тихо, едва ощутимо укололо чувство вины за то, что он сказал про детей Кена. — Подумала, он все-таки захочет повидаться с детьми. Мы сейчас не в Нью-Йорке, самолет только завтра… Напишешь мне, если он все еще будет в больнице? — Ага. Они попрощались. — Она приедет? — Они не в городе, — Роман покачал головой. — А у него вообще есть телефон? — Не знаю. Служба безопасности, наверное, могла принести ему новый. Служба безопасности, как оказалось, ничего ему не принесла, поэтому после квартиры Кена они зашли еще в Эпл-стор за телефоном. У больницы их в этот раз, к счастью, никто не поджидал. Кен выглядел менее трагично, а когда Роман вручил ему телефон, то практически улыбнулся. Как стереотипный подросток, поспешно вытряхнул телефон из коробки и зашарил в поисках скрепки для сим-карты. — Уткнутся в свои гаджеты и ничего не замечают, — нарочито ворчливо сказал Роман. Стюи хмыкнул. В этот раз он тоже присел у изголовья. — Думаю, у нас есть пара минут, пока у него не загрузится Твиттер, — сказал Стюи. Кен бросил на них недоумевающий взгляд. — Из новостей: никто не слил твое приводнение на Гудзон, — уже серьезным голосом сообщил Стюи. — И Рава хотела, чтобы ты повидался с детьми, и, возможно, заедет к тебе на днях, потому что считает, что у тебя ангина. Кендалл наконец-то разобрался с настройками и быстро открыл заметки. «Но у меня и так ангина». — Да-да. «Можно я поговорю с Романом?» Стюи поднял руки в жесте капитуляции и направился к выходу. Роман невольно напрягся, вспоминая их вечерний разговор. — Ну? «Ты в одежде Стюи». Роман пожал плечами, смотря Кену куда-то в подмышку. — Антифа вычислили мой адрес, я ночевал у него. Кен чуть подался вперед, касаясь большим пальцем местечка между его шеей и плечом. Роман догадывался, что он там увидел. — Чертовы Антифа совсем слетели с катушек, — Роман встретился с ним взглядом. Кен покачал головой. — Ты ревнуешь? — спросил Роман. Прозвучало насмешливо и впроброс, но Роман боялся честного ответа. Зачем Стюи бракованная реплика, когда можно получить оригинального Роя? Кен издал какой-то странный звук, быстро печатая. «Иранский проныра пытается увести в свою берлогу моего любимого младшего брата. Какого черта? Я просто так не сдамся». — Кен. Кендалл коснулся его скулы, размазывая влажную дорожку. Пальцы осторожно коснулись лба, отводя в сторону челку. Он тяжело сглотнул и одними губами произнес: «Прости меня». — Все хорошо, — сказал Роман. Кен покачал головой. — Ты всегда защищал меня. Я тебе за это благодарен, — Роман перехватил его ладонь у своего лица, сжимая обеими руками. — Я не должен был так говорить о твоих детях. В любом случае, чем меньше в них нашей крови, тем меньше их предрасположенность к бесконечным мукам. Кен улыбнулся. — Я позову Стюи, — сказал Роман, включая на телефоне режим селфи и всматриваясь в свое лицо. — Вроде бы слез уже не видно, так что он не решит, что ты снова надо мной издевался. Роман погасил экран, удовлетворенный увиденным, и еще раз коротко коснулся запястья Кена. — Ты тоже не плачь, ладно? У Кена было такое лицо, как будто просьбу эту он не выполнит. Роман позвал Стюи, а сам отправился в туалет. Вернуться в палату он так и не решился, почему-то испугавшись того, что может увидеть. Простота и близость их отношений всегда вызывала что-то среднее между завистью и восхищением. Роман сел на детский диван, рассматривая разложенные на столике незаконченные раскраски из мультфильма про индейку, взял коричневый маркер и стал заштриховывать непрокрашенные места. Стюи сел рядом, когда Роман заканчивал прорисовывать траву. — Очень красиво, — похвалил Стюи. — Ненавижу этот мультфильм. — Ага… — На заднем дворе живет хренотень размером со слона, но никто из взрослых не замечает. — Да, чересчур реалистично, — кивнул Стюи, касаясь ладонью его спины. Роман нервно повел плечом. Роман отложил фломастер, критически оценивая проделанную работу. — Есть планы? — спросил Роман. — На сегодня или вообще? — Хоть какие. — На сегодня запланировано ризотто. И я попросил повара сделать для тебя какое-нибудь овощное варево. А завтра, надеюсь, нас покормит твой старший брат. Роман закрыл глаза от облегчения, но так, чтобы Стюи не заметил. — Только никаких баклажанов, — сказал он, поворачиваясь к нему лицом. — Напоминают мне про Менкена. — Когда проиграет выборы, выложишь «предатель» баклажанами под окнами его генштаба, — Стюи похлопал его по плечу. Роман бросил раскраску на стол, и они направились к лифтам.