— Итак, дети, сегодня мы поговорим о теме, которая интересует многих с ранних лет, а именно — вторичный пол, — мило улыбнувшись, огласила женщина средних лет.
Вторичный пол — то, что приводит людей в ужас. Настоящая фортуна, где на кону стоит жизнь. Это нельзя изменить или выбрать самому, зато оно обязательно изменит тебя.
Испокон веков рождались омеги, альфы, беты и прочие представители разных полов. Из-за жестокой среды обитания, где главной задачей считалось выжить, они со временем научились прятать отличительные черты, данные природой. А после эволюции и этого делать не приходилось, ведь люди стали более разумными и больше не накидывались абсолютно на всех, к тому же организм научился полностью скрывать запах. И таким образом, он проявлялся лишь при сильном возбуждении, что помогало придать больше пикантности половой жизни. Встал вопрос, как отличать представителей разных полов. Для этого природа наделила людей разным цветом глаз. Его можно было бы скрыть, но все не так просто. В организме случился некий перестрой, и за счёт новых химических реакций глаза издавали свечение, иногда довольно сильное.
В современном мире присутствует достаточное разнообразие полов, но все они лишь изредка встречаются и никак не интересует общество, поэтому и говорить об этом не стоит. Но, естественно, есть те, кто «высоко ценятся» в разных смыслах. Пройдёмся по всеми известным и самым «популярным», а также по их особенностям. Для упрощения рассмотрим их по принципу пирамиды.
Энигмы — самые главные в иерархии. Практически всегда владеют высоким статусом, наравне с правительством и зачастую сами им и являются.
— У энигм очень интересный цвет глаз, состоящий из множества оттенков. Примером вам может послужить Хван Хенджин, взгляните на него. Они кажутся розовыми, но при этом присутствует приглушенный жёлтый вокруг зрачка, а также некий ободок винного цвета по краю глаза, — присутствующие в классе услышали только начало фразы и тут же повернулись лицом к однокласснику, больше не обращая должного внимания на миссис Лиен. Хван сердито хмурится, всем видом показывая, что совсем не рад этому нелепому выступлению. Скучающим взором Хенджин обдает учеников, а после упирается им лишь в одного человека — Феликса. Словно по воле судьбы, именно в этот момент Ли зачем-то поворачивает голову в его сторону, ложась на другую руку. Цвет глаз завораживает и прибивает гвоздями к столу, на котором Ли до этого удобно разлегся, не давая и шанса отвернуться или обратить внимание на что-либо другое. Словно смотрят в самую душу, оголяют и заставляют почувствовать себя беззащитным. Алое свечение, исходящее от этих ярких стекляшек, пугает, и складывается ощущение, что, если Хван скажет Ликсу вылизать свои ботинки, а после встать на четвереньки, тот безоговорочно это сделает. Такие мысли заставляли чувствовать ненавистную людям слабость и чужую власть над собой. И пары секунд не прошло, как Феликс отвернулся к окну, прекращая этот немой бой взглядами, не выдерживая такого напора. На внутренней стороне века отпечаталась чужая ухмылка, отчего съежиться хотелось сильнее, а стереть память стало бы неким спасением. Уткнувшись лицом в собственные руки, Феликс в пол-уха слушает учительницу, желая уроком избавиться от неприятных мыслей, которые, словно тараканы, разбежались по всему мозгу.
Ниже по статусу стоят альфы, которые чаще всего являются помощниками энигм, но могут быть даже выше по должности. Для них характерен синий цвет, который напоминал ночное небо, а возле зрачка еле заметно выступал голубой оттенок, создавая эффект глубины.
— И кстати, — отвлекаясь от учебника, начала учительница, — у всех глаз есть тусклое сияние. Оно усиливается при переживании очень сильных эмоций, например, страха, а также при половом акте, — после неожиданного вброса не менее полезной и интересной информации, продолжила Лиен.
Беты — средний класс. Они далеки от всех этих переживаний по поводу статуса в обществе, свойственных другим. Обычные люди, спокойно себе живущие, но занимающие не менее важную должность, являясь неким фундаментом. Их глаза также не слишком выделяются, но тем не менее завлекают как альф, так и омег. Обычные карие глаза, которые часто можно встретить, не представляют собой какой-то особенности, но их красота в простоте.
— Все эти классы могут спокойно уживаться в мире. Кому-то легче, кому-то чуть сложнее. Сейчас мы перейдём к самому редкому виду и самому ценному. Это потрясающие и хрупкие создания, — с улыбкой проговорила Лиен, продолжая рассказ. Ученики перестали клевать носом, ведь учительница смогла завлечь их, даже Феликс проснулся и внимательно слушал.
Омеги — редкий вид. Если альфы и энигмы встречаются часто, беты так тем более, то это пол, который не каждый может увидеть, просто выйдя из дома. Цвет глаз изумрудного оттенка, с легким зелёным свечением. Омеги не только могут продолжить род, но также их феромоны способствуют успокоению своей второй половинки, что часто многие хотят прочувствовать на себе.
В этот момент в сердце Феликса что-то кольнуло, а в собственном теле стало некомфортно. Вдобавок пронизывающий взгляд, который Ли прекрасно замечал боковым зрением, добивает окончательно. Ниоткуда взявшаяся паника постепенно брала контроль над разумом, заставляя руки трястись, словно вот-вот случится что-то непоправимое. Вокруг вакуум, слышен лишь шум голосов на фоне, сливающийся в один комок раздражителя. Дыхание сбивается, а в глазах постепенно темнеет, и Ли чувствует, как тело становится ватным, и он постепенно теряет сознание, желая вздохнуть немного свежего воздуха. На плече ощущается лёгкое касание, отчего Феликс немного отвлекается от панический атаки, обращая внимание на своего соседа по парте, с протянутой бутылированой водой. Брюнет неловко кивает на оказание помощи и принимает бутылку с рук, выпивая пару глотков и с облегчением замечая, что прохладная вода немного помогла.
— Эй, с тобой все в порядке? — взволнованно спрашивает Джисон, заметив, что его друг побледнел.
— Хан, все хорошо, я просто не выспался, и скорее всего, давление упало, — успокоил взволнованного друга Феликс, делая ещё один глоток. Но от охлаждающей водицы становится хуже, ведь пустой организм не хочет принимать незваного гостя и требует возвращения его назад, в природу, отчего начинает тошнить. Перед глазами начинает плыть и Ли натурально ложится на плечо Джисона, мучаясь от резко подступившей головной боли.
— Феликс, твою дивизию, тебе плохо или ты просто решил поспать на мне? — возмущённо воскликнул Джисон, извиняясь перед Лиен за повышение голоса, после поднося руку к чужому лбу, — придурок, у тебя жар, — проворчал, аки старый дед, Хан. Парень тут же поднял руку, чтобы незамедлительно привлечь внимание учителя.
— Пак сонсенним, у Феликса температура, позвольте отвести его к врачу, — после разрешения парень тут же начал оперативно действовать. Сначала встав сам, а после подняв своего полуживого друга, придерживая Ли одной рукой за талию, Хан выходит из кабинета, идя с ним по узким коридорам. Даже находясь в полусознательном состоянии, Ликс все так же чётко чувствовал этот мерзкий, просверливающий дыру в спине взгляд, но сил на ругань нет, поэтому он просто виснет на плече своего друга, словно безвольный мешок. Зайдя к медсестре, та по одному бледному оттенку кожи понимает, что пациенту явно плохо, и достаёт из ящика термометр. Джисон мягко опускает Феликса на кушетку, садясь рядом. Первым делом проверяют температуру и диагноз Джисона оказывается верным — у Ли действительно жар. Медсестра учтиво предлагает позвонить родителям, чтобы те забрали своего сына, но Феликс вежливо благодарит за заботу и отказывается, ведь вполне может дойти и сам, на что Хан несильно шлепает того по плечу.
— Ты совсем с ума сошел что ли?! — возмущённо вскрикивает на повышенных тонах Джисон, абсолютно наплевав на присутствие медсестры.
— Дом находится в двух станциях от школы, да и температура не такая высокая, я вполне справлюсь сам, — нахмурив брови от головной боли и гнева, отвечает Ли, словно привыкший к истерикам своей женушки мужчина.
— Черта с два ты куда-то пойдёшь самостоятельно, я еду с тобой и это не обсуждается. Не хватало ещё в новостях увидеть фото, где ты лежишь на асфальте, потеряв сознание, — отрубает Хан, не желая и слышать ворчание своего друга, и идёт отпрашиваться у учителя, пока Ли продолжает ныть в след, явно высказывая свое недовольство.
В кабинете классного руководителя Хан рассказывает ситуацию и говорит, что родители Феликса якобы на работе, поэтому забрать некому. Естественно, это вранье, но во благо, так что не так совестно.
По пути обратно парень забирает из гардеробной лёгкое пальто Ли и собственную куртку. Вернувшись в кабинет медсестры, не успев даже открыть толком кабинет, Джисон сразу же начинает нравоучать друга:
— Ли Феликс, на дворе ноябрь, а ты разгуливаешь в пальто, а потом мы удивляемся, почему тебе вдруг плохо стало, — в ответ Ликс лишь многозначительно закатил глаза и рявкнул:
— Да-да, мамочка Джи, я сожалею о своём поступке, — на самом деле, Феликс действительно очень благодарен Джисону за оказываемую помощь, но немного скверный характер просто требует сказать что-то в ответ. Вот жизнь не будет прежней, если последнее слово не будет за ним.
Хан посетовал, одел Ликса, словно и впрямь мамочка, а после парни вместе отправились прямиком на станцию. Долгожданный прохладный ветер ударяет в лицо, оставляя ожог в лёгких, и помогает наконец прийти в себя. Феликс уже уверенно стоит на ногах, температура не кажется такой страшной, и он чуть ли не вприпрыжку доходит до метро, пока взволнованный Джисон ворчит что-то, как дед старый, и плетется где-то позади.
Но счастье Феликса длилось недолго, ведь стоило зайти внутрь душной кабинки, как призрачное выздоровление и хорошее самочувствие испарились, вместе с последней влажностью в воздухе. Не то чтобы Ликс до этого не бывал в метро или же имел супер чувствительный нос, но именно сейчас запах пота, присущий глупым людям, не знающим о существовании дезодоранта, ощущается таким тошнотворным, что хочется упасть на колени и выпустить все, что только есть в организме, на волю. Но Ликс внушает себе, что он стойкий и сможет продержаться. Уверенно берется за поручень и именно в этот момент какой-то мужчина пристраивается, максимально упираясь всем, чем только можно в бедного Феликса, а после кладя свою потную ладонь на ягодицы. Извращенцу не повезло, ведь у Ли все это время темнело перед глазами, а почувствовав, как его бессовестно лапают на людях, парень решил развернуться и постоять за себя, но резкое движение усилило желание, откровенно говоря, извергнуться, и Ликса почти стошнило на бедолагу. Извращенец тут же отпрыгнул назад и со скоростью ветра помчался прочь. Так что этот маленький инцидент не только проводил неприятного спутника в дальние края, но и место Ликсу уступили, и он смог сесть, что сильно облегчило его состояние. А тем временем Хан наблюдал за всем этим со стороны и сейчас, стоя рядом с Ли, старался не заржать на весь вагон, отчего это было похоже на какой-то приступ.
Остальной путь они проехали спокойно, а дальше до квартиры рукой подать. При выходе вновь подул прохладный ветер, который помог почувствовать себя лучше, и Феликс убедил Джисона, что вполне может добраться дальше сам.
— Хорошо, я уйду, но что б обязательно мне написал, что ты дома и поел, понял? — угрожающе глядя, проговорил Джисон, становясь похожим на разъяренную белку.
— Понял, а теперь иди уже, — шуточно толкает в плечо Ли, напоследок обнимая и прощаясь с Ханом.
Минут пять Феликс добирается до квартиры, где сил хватает лишь на то, чтобы подняться по лестницам на третий этаж, практически споткнуться из-за отсутствия какого-либо освещения и слабо постучать в дверь, напрочь забывая о существовании звонка. Голова вновь начинает гудеть, словно по ней прошлись кувалдой, и Феликс аккуратно опускается на корточки, закрыв глаза и пытаясь восстановить сбитое дыхание. Входная дверь распахивается, и оттуда доносится яркий свет и нежный голос родного человека.
— Боже мой, солнышко, что с тобой случилось? — взволнованный мужчина бросается на помощь к отключающемуся сыну, тут же хватая за плечи.
— Температура, папа... — вяло произносит Феликс, желая наконец дать волю своему организму и просто упасть в беспамятство, когда его начинает заносить назад. Джубин не позволяет слабому телу Ликса распластаться на холодном полу кафеля, аккуратно берет сына двумя руками под мышками и мягко поднимает на ноги. Ликс пытается встать самостоятельно, чтобы отец не напрягался так сильно, но у него просто нет сил для этого. Джубин перекидывает чужую руку через свои плечи, другой обхватывает за талию и затаскивает Ли внутрь, чтобы усадить на маленький пуфик в прихожей. После мужчина принимается за обувь, аккуратно развязывая шнурки и снимая ботинки, пока Феликс все так же находится в прострации, словно через толщу воды слыша голос и чувствуя прикосновения, но без возможности ответить. Отец снимает с ребёнка пальто, а после мягко берет под руку, чтобы вновь стать опорой и отвести сына в его комнату. Ликса аккуратно усаживают на кровать, помогают сменить уличную одежду на теплую и комфортную пижаму, а после уже укладывают, не забыв хорошенько укрыть одеялом. Стоило только голове коснуться подушки, а телу оказаться в горизонтальном положении, как Феликс теряется в лихорадочном сне, яро потея и тяжело дыша, словно ему не хватает кислорода, иногда болезненно постанывая от неприятного озноба. Джубин удаляется из комнаты за влажным полотенцем, чтобы скоро вернуться и стереть с помощью него выступающие капли пота. Ли старший садится подле кровати и берет ладонь сына в свои руки, наклоняется к ней и нежно целует, поглаживая. Когда ребёнок болеет, хочется забрать всю заразу себе, лишь бы любимый сын не страдал, но сейчас он может облегчить мучения Феликса только тем, что будет находиться рядом.
Ли снится сон, где беспросветная тьма, какие-то голоса на фоне, шум, и он сидит в центре этого мрака, съеживаясь от какого-то неприятного чувства, желая избавиться от собственной кожи. И это продолжается неопределённое время, пока Ликс не слышит, как отец мягко зовёт его по имени и гладит по руке, отчего глаза тут же распахиваются и устремляют свой взор в сторону нарушителя очередного кошмара.
— Феликс, дорогой, тебе нужно немного поесть и выпить лекарство, — заботливо проговаривает Джубин, не переставая гладить крошечную ладонь сына, даря тёплое ощущение заботы. Ли все так же смотрит в одну точку, а после неуверенно спрашивает:
— Папа, а насколько важен вторичный пол в обществе? — голос отдаёт лёгкой хрипотцой, дрожит. Джубин мягко улыбается, стараясь успокоить ребёнка, а после берет крошечную ладонь в свои обе руки и решительным голосом отвечает:
— Не важно, как к тебе относятся в обществе, важно то, каким человеком будешь ты, — старший встречает его взглядом, не терпящим никаких возражений, стоило Феликсу развернуться лицом. Было видно невооружённым взглядом, что Ли напуган и слегка опечален. Отец вновь смягчает свой взор, уже не преследуя задачу как-то насторожить, а лишь окутывает тем ощущением родительской любви и заботы, которое согревает хрупкое и напуганное сердце сына, позволяя тому наконец расслабиться.
— И кстати, тебе кто-то звонил, не переставая, — резко вспоминает Джубин, передавая телефон сыну. И тут Ли вспоминает, что совсем забыл позвонить Джисону, а точнее, у него просто не было шансов это сделать.
— Алло? — спросонья голос становится ниже привычного, и Ли слегка откашливается.
— Где бы ты не был, я найду тебя, мразь. Где Феликс? — настолько злобный тон не слышал даже Ли, хотя они дружат чуть ли не с детства. Становится даже страшнее обычного, по спине проходится стая мурашек, и Феликс неуверенно начинает.
— Ханни, это я, прости, не смог позвонить, — намеренно используя ласковую форму имени, Ли надеется, что не получит порцию «истерики от мистера квокки».
— Боже мой, Ликси, это ты был? Напугал, говнюк. Как ты? Поел? Температура спала? Поспал? Мне прийти к тебе? — шквал вопросов летят друг за другом, и Ли даже не успевает ответить, да что там, даже вздохнуть.
— Ханни, все хорошо, я только проснулся, температура стала пониже, собираюсь кушать, приезжать не нужно, — отчитываясь, словно перед мамой, незамедлительно отвечает Ли. Джубин лишь мягко улыбается, слегка посмеиваясь себе в ладонь. В детстве Ли старший любил шутить над ребятами, называя их парочкой и говоря, что они обязательно поженятся, когда вырастут, отчего оба тут же делали вид, что их сейчас вырвет и отворачивались в разные стороны. Но сейчас это больше похоже на правду.
— Ханни, я выпью чай с лимоном и сообщу тебе, если станет плохо, все, хорошо, давай, пока, — кое-как завершив затянувшийся разговор, Ли обращает внимание на своего отца, а после на поднос, где аккуратно лежит еда и стакан с водой.
— Папа, а можно я сейчас только попью и посплю? Просто есть не хочется совсем, — Феликсу было как-то стыдно отказываться от еды, приготовленной с любовью, но он не сможет её поглотить — сил нет совсем.
— Конечно, Ликси, ложись, потом позовешь, если что-то понадобится, — все с той же солнечной улыбкой отвечает Джубин. Мужчина оставляет на тумбочке стакан с водой, мягко наклоняется, чтобы поцеловать сына в лоб, а после быстренько ретируется из комнаты, забирая с собой еду и закрывая дверь.
Ли, окутанный любовью, широко улыбается, обнимая одеяло. Постепенно веки становятся тяжёлыми, Феликс часто моргает, а после и вовсе закрывает глаза, погружаясь в разнообразный сон. Сновидения, которые сменяются один за другим, показывая фрагменты из жизни, а последнее, что Ли запоминает перед подъёмом — это отвратительную ухмылку на лице Хван Хенджина и его сияющие в ночи глаза. Недовольно раскрыв свои очи, Феликс ощущает жуткий голод. Урчание разносится чуть ли не на всю комнату. Ли пытается встать, чтобы найти на кухне что-нибудь для лёгкого ужина, но ноги словно онемели. Небывалая слабость окутала все тело, приковывая к кровати, а кружащаяся голова лишь прибавляла аромата в этот букет неведомых ныне симптомов. Но к счастью, в комнату осторожно входит отец, все с тем же подносом на руках. Феликс никогда так не радовался обычной еде, как сейчас.
— О, ты проснулся, солнышко. Кушать хочешь? — заботливо спрашивает Джубин мягким голосом, словно убаюкивающим.
— Да, папа, очень хочу, — засияв от счастья, радостно отвечает Феликс, с нетерпением ожидая своей еды. Обычная рисовая каша кажется блюдом из ресторана с тремя звездами Мишлен, а мило очищенные кусочки яблока в виде кроликов трогают душу, заставляя умиляться ими.
— Как ты себя чувствуешь? — параллельно проверяя лоб, интересуется отец, с облегчением замечая, что температура спала.
— Чудесно, была небольшая слабость, но после такой божественной еды её как раз рукой сняло, — все так же энергично отвечает Феликс, не забывая интенсивно работать челюстью.
— Вот и славно, а теперь ложись спать, а завтра ещё отдохнёшь, — потрепав по голове, заключил вердикт Джубин, собрал всю посуду и вышел из комнаты, не забыв выключить свет и мягко закрыть дверь.
Феликс ложится в постель, кладя голову на свою прохладную подушку, полностью кутаясь тёплым одеялом, прячась от холодного ноябрьского сквозняка и желая уснуть самым сладким сном в его жизни. И мозг сегодня, наконец, на его стороне, ведь он позволяет расслабиться и увидеть сновидение про цветочную поляну, усыпанную белоснежными ромашками и одной розой с острыми шипами. Феликс кружится среди этих цветов, с блаженством плетет венки из ромашек и надевает их себе на голову в качестве украшения. Рассматривает красивых птиц, таких ярких и невозможно маленьких, а после, задорно смеясь, бежит вдоль поляны, натыкаясь на розу и царапая себе ногу. Разносится недовольное шипение, а дальше следует пробуждение от наполовину сладкого сна. И тут Феликс осознает, что наполовину свисает с кровати, нога действительно травмирована об угол кровати, где дерево уже расщеплялось на тонкие и достаточно острые полоски. К счастью, до крови дело не дошло, а ограничилось лишь небольшим повреждением в виде белых полос. Даже такой метод пробуждения не испортил настроение Феликсу, ведь он с облегчением замечает, что былая температура спала, ногам вновь вернулась жизнь, и он более не чувствует себя парализованным человеком. Ли мягко поднимается с кровати, стараясь сделать это максимально плавно, чтобы в глазах лишний раз не темнело, и сладко потягивается, жмурясь, словно довольный мартовский кот. Острый нюх улавливает аромат чудесного завтрака от любящего отца, и Ли, облизывая пересохшие губы, радостно направляется на кухню, где его встречает Джубин, готовящий блюдо, и Сынхо, попивающий утренний кофе.
— Ох, доброе утро, солнышко. Завтракать будешь? — мягко улыбается Ли старший, стоит только заметить миниатюрную фигуру сына.
— С удовольствием, — мурлычет в ответ Ликс, усаживаясь за семейный стол и привлекая внимание отца.
— Ликси, дорогой, я узнал от папы, что тебе вчера было плохо. Как ты сегодня себя чувствуешь? — обеспокоенно глядя прямо в глаза, спрашивает Сынхо, следом вновь потягивая ароматный напиток.
— Мне намного лучше. Температура спала, усталости нет. Скорее всего, это произошло из-за переутомления и резкой смены погоды, волноваться не о чем, отец, — светясь, словно летнее солнце, отвечает Ликс, уверяя, что все с ним в порядке.
Так семья и завтракает фирменными панкейками Джубина, которые так любил Феликс и всегда нахваливал Сынхо. За трапезой они заводят бытовой диалог, отец шутит банальные, временами даже абсурдные шутки, а Джубин с Феликсом каждый раз многозначительно переглядываются, после по-доброму смеясь. Но семейную идиллию разрушают часы, на которые Феликс решил обратить внимание. Время восемь часов, а Ликс все ещё не собран и не сидит в метро. Секунда на то, чтобы обработать полученную информацию, и Ликс резко встаёт с нагретого места и летит в ванную, чтобы кое-как почистить зубы, сполоснуть лицо, и, не сбавляя скорость, натянуть подготовленную школьную форму.
— Отец, я сильно опаздываю, не мог бы ты довезти меня, пожалуйста? — запыхавшись, чуть ли не умоляет Ли, кое-как неровно завязывая галстук.
— Солнышко, ты можешь сегодня никуда не идти, я уже предупредил твоего классного учителя о том, что ты заболел, — с непониманием и частично перенятым от сына волнением, вступает в неначатый диалог Джубин.
— Папа, это последний день, я хочу провести его с Джисоном, вдруг я его больше никогда не увижу, — быстро тараторит Феликс, все мучаясь с треклятым галстуком, который именно сейчас решает запротестовать и не завязываться так, как требуется.
— Если ты хорошо себя чувствуешь, я отвезу тебя, но позволь мне для начала переодеться, — допив кофе, Сынхо поправляет свои очки и быстрым шагом идёт одеваться.
Феликс с облегчением выдыхает, минус одна проблема. Вот только галстук все так же не хочет подчиняться, рубашка не заправлена полностью и неприятно торчит, пиджак натянут кое-как, и ворот подогнут внутрь, а на голове шедевральное птичье гнездо. Волшебно.
— Позволь мне помочь, — слегка посмеиваясь над пыхтящим лицом сына, встревает Джубин, в два счета справляясь с непослушным элементом одежды. Ликс застенчиво благодарит за помощь, продолжая приводить себя в божеский вид или хотя бы пытаться это сделать. Ли старший отправляется за расчёской, чтобы утихомирить откровенное месиво на голове, а Феликс тем временем заправляет рубашку, вытаскивает ворот пиджака и натягивает его так, чтобы он не выглядел, как непонятный мусорный пакет на теле, и предпринимает попытки пригладить волосы. К тому времени Джубин возвращается, самостоятельно разворачивает сына к себе затылком и бережно распутывает узелки из волос, укладывая. От мягких касаний Ликс тает, немного откидывая голову назад, по просьбе отца и чуть не мурлыча, наслаждаясь процессом. Но некий экстаз нарушает отец, ворвавшийся как цунами.
— Так, Ликс-и, ты готов? Отправляемся в добрый путь, — хватая ключи с полки, отчеканивает Сынхо, даже не смотря в его сторону, обуваясь, накидывая на себя чёрное пальто и выходя на улицу, чтобы завести машину.
— Хорошего дня, солнышко, — мягко обнимая, желает Джубин, провожая до двери и стоя рядом, пока сын не закроет за собой дверь, и махая рукой на прощание.
Они спокойно доезжают до школы, по дороге слушая Jimin «Letter», подпевая в любимых местах, а по окончании песня резко сменяется на Stray Kids «Red lights», отчего Сынхо тут же начинает паниковать и судорожно старается быстрее переключить, а Ликс теряется в неконтролируемом хохоте, чуть ли не катаясь по задним сидениям автомобиля.
— Ты не говоришь папе, а я покупаю тебе тот самый чай, — грозно предлагает сделку Сынхо, прожигая взглядом через маленькое зеркало заднего вида.
— По рукам, — стирая тыльной стороной ладони слезы, соглашается Феликс, продолжая изредка посмеиваться.
Остальную часть поездки они провели в тишине, иногда перекидываясь парочкой фраз. Феликс, удобно устроившись в кресле, смотрит в окно, где кругом слякоть, лужи и от одной картины становится холодно. В голове прокручиваются разные события, но Ли зацикливается на моменте, когда ему стало плохо. Хоть он и условно понял причину такого состояния — на самом деле, Феликс понятия не имел, что послужило причиной температуре, которая ни с того, ни с сего поднялась, как при простуде. Воспоминания, словно вспышки света, то тут, то там мелькают перед глазами, и в итоге Ликс остаётся один на один с тем разъедающим кости взглядом Хенджина, который оставил след на подкорке сознания. Но Феликсу не дают больше утопать в мыслях, ведь звук уведомления буквально выдергивает его из пучины раздумий.
Ханни 8:30 am:
Хей, Ликс, как себя чувствуешь
?
Ликс 8:31 am:
Полный порядок, скоро буду в школе
Стоило отправить сообщение, как Феликса окликнул отец, информируя о том, что они уже на месте, и машина давно не двигается. Немного дезориентированный, Ли озирается по сторонам, в спешке благодарит Сынхо и выбегает из автомобиля. На улице тринадцать градусов, дождь и Феликс сильнее кутается в свое пальто, желая согреться и поскорее зайти в здание. Поднимаясь по лестнице и немного дрожа от холода, Ли чуть ли не лишается возможности нормально функционировать. Уже внутри помещения, стоит только взобраться на одну ступеньку, как на него сзади налетает Джисон, практически сшибая с ног:
— Йоу, Ликс, я смотрю ты живее всех живых, — всматриваясь в лицо, на котором явно прорисовывалось недовольство, озорно улыбался Хан, во все тридцать два зуба, отчего его и так пухлые щеки казались ещё больше и мягче.
— И тебе доброе утро, может слезешь с меня или желаешь донести мою тушку до третьего этажа? — без капли агрессии спрашивает Феликс, уничтожая одним лишь взглядом.
— Все-все, не трогаю, — подняв руки в примирительном жесте, ступил назад Джисон, не желая быть растопченным и лечиться от грыжи. Нет, Ли не такой тяжёлый, даже слишком лёгкий для своего роста, просто Хан мистер, любящий прогулять физкультуру, поэтому выносливости ему хватает разве что на побег до магазина перед его закрытием. Феликс злобно отдергивает свой пиджак, стряхивая несуществующие пылинки, после делает глубокий вдох и уже более спокойно смотрит в запуганные глаза напротив.
— Я тоже рад тебя видеть, белка бешеная, — под конец полностью смягчается Ли, подходя ближе и заключая энергичного друга в крепкие объятья. После отходя в сторону, ведь два гения решили понежиться в проходе, и теперь просто стоят, зачем-то рассматривая лица друга друга.
— Слушай, Ликс, мне кажется, или твой правый глаз отдает зеленым цветом? — немного робко спрашивает Хан, сильнее вглядываясь, стараясь понять, это действительно так или же просто обман зрения.
— Тебе показалось, Джисон-и, мои глаза карие, как и всегда, — натянул тревожную улыбку на лицо Ликс, машинально отворачиваясь и прерывая зрительный контакт, — у нас осталось пять минут, шевели булками, Ханни, — оживлено берет за руку Феликс, поднимаясь по лестнице вверх. Подобие улыбки исчезает с лица, а гримаса напряжённости, наоборот, овладевает им. Забытый страх вновь возвращается, и он чувствует, как руки непроизвольно начинают трястись, а ноги отказываются сгибаться в суставах, что усложняет подъем по лестнице. Но весь сюрприз на этом не заканчивается, ведь на втором этаже их ждёт сам Хван Хенджин. Парень уселся на подоконнике, спина упирается в окно, а длинные ноги в полусогнутом состоянии лежат на батарее. Его не раз ругали за такие выходки, но Хван даже не слушал, а бывало и в наглую уходил, пока его отчитывали. Когда Хенджин заметил приближающихся парней, его пухлые губы машинально растянулись в улыбке, проворный язык мазнул по нижней губе, а рука сама потянулась к отросшим волосам, зачесывая их назад.
— Рад, что ты в порядке, Ликси, — с усмешкой бросает Хван, сверкая вишневым оттенком глаз, на дне которых скрывается что-то пугающее и пленяющее. Феликс сильнее сжимает руку Джисона, дергая ее, чтобы парень ускорил шаг, желая поскорее подняться на следующий этаж и спрятаться от пронзающего кожу и кости взгляда. Ли оперативно поднимается, совсем не замечая, что его друг кое-как поспевает следом, после останавливаясь, чтобы отдышаться. Но Ли прекрасно понимает, что причиной недостатка кислорода является не подъем вверх, голова кружится не от низкого давления, а температура поднимается не по причине простуды. Где-то глубоко внутри он осознает, что всему виной те самые глаза и ничто иное. От этого становится не лучше и Феликс с улыбкой, больше похожей на сумасшедшую, продолжает свой путь, пока Джисон недоуменно плетется где-то сзади.
