Словно никогда ничего не было.
когда-то они были. изначально не суждено было быть.
Принято считать, что нить — правда. Эта нить, накрепко вцепившаяся в кожу — ложь. Это ошибка данных, сбой во вселенной, неправильное распределение. Тянется километрами, мозолит глаза, никак не рвется. Ее не разрезать ножницами, лезвием не надорвать, не распилить. Крепче алмазов и титана. Их моменты, в отличие от красного волокна, хрупки. Все легко тлеет, превращаясь в пепел. А порох все чаще стал осыпаться вместе с очередной нелепой ссорой. Отрадное стало мылом, только силуэт его в сознании отображается четким, выгравированным. Он не выходит из головы так же легко, как былые радушные посиделки за алкоголем, когда слова легко лились вслед за разливающимся по бокалам вином; как прогулки под ночным небом, по которому мелкими крапинками белую краску расплескали. Все это пыль. Блэйд — нет. Он мерещится на улицах, является домой без спросу. Его отголоски преследуют везде, словно он тень. По пятам идет, прямо как эта алая нитка, протягивающаяся от щиколотки в бесконечность. А за этой безбрежностью вновь он. Даже во снах преследует. Рушит материю, в душу въедается, не дает забывать себя. Живописность сновидений превращает единственный момент покоя в кошмар. Чем быстрее бежишь, тем скорее он снова догоняет. Пытаешься выкинуть из головы — замечаешь пару длинных темно-синих волос, опавших на керамическую раковину. Вспоминаешь, что когда-то цвет их был пепельным, может, незаметным на белой изогнутой поверхности. Потом солнечные лучи ложатся на комод — краем глаза отмечаешь поблескивание камней, идущее от оставленной им заколки. Чем больше не хочешь видеть, тем лучше созерцаешь. — Прогноз погоды не смотрел, да? — Дань Хэн оборачивается. Над ним широкий черный зонт, словно купол, к которому возведены стенки барьера, отгораживающие от прохожих людей. Словно клетка, ключ от которой есть только у подле стоящего Блэйда. Волосы Дань Хэна насквозь промокли, да и одежда тоже. Пряди к лицу липнут, опускают от себя ручейки воды, плавно струящиеся по коже. Небо действительно слишком неожиданно покрылось грязью. Хотя и голубым оно иной раз кажется совсем потрепанным и неубранным. Парень недовольно поджимает губу, опуская свой взгляд вниз. На фоне серости ярко сияют только две вещи: назойливое волокно и глаза человека, стоящего напротив. Блэйд строит едкую ухмылку и фыркает. — Тебя проводить? — Я просил не ходить за мной, — резко отвечает Дань Хэн, быстро разворачиваясь. Хочет сделать стремительный шаг, скрыться в толпе, оставить после себя лишь круговые волны на проливающихся по асфальту лужах, исчезнуть. Но он, только ногу вперед выдвинув, останавливается. То ли из-за стены от полотна со спицами, не дающей двинуться дальше, то ли от осознания бессмысленности попытки. Хотя все одно. — Не перестану, пока судьба не запретит, — усмехается Блэйд, когда они синхронно начинают идти. — Из размотанной нити надо либо плести, либо же в клубок ее сворачивать, чтобы не болталась. Дождь отбивает грубый бас о черепицы. Рядом с ним мир иным становится. Тянущимся, заторможенным, совсем медленным. Другое измерение, в котором время теряет привычный смысл, будто терпение испытывая. Где вдохи тяжелеют, потому что воздух пропитан его тягучим ароматом, режущим ноздри. Ноги сырые, больно много впадин на тротуаре. Если бы судьбы не было, то могли бы они стать случайностью? Ходил бы мужчина с волосами цвета вечерней синевы, зависимый от движения по следам багровой линии, за ним, не будь она вклеена в тело? Стал бы сам Дань Хэн его единственной четко вырисованной целью по жизни, как эта предначертанная артерия? — Ты пустишь к себе, — утверждает Блэйд, когда Дань Хэн роется в сумке, пытаясь найти ключи. — Это не вопрос, я полагаю? — досадливо проговаривает он. — Верно мыслишь. — В обратный путь возьмешь свое барахло. Какая разница? Будь то действительно судьба, будь то возможной случайностью — это все неправильно. Их связь — мнимая, их отношения — неверные. Комнату окутывает приглушенный желтый свет, идущий от настольной лампы. Тучи полностью поглотили город, совсем стемнело. Лишь ряды тухлых огоньков мигают среди непроглядной тьмы. В таких погодных условиях только и делать, что дома оставаться, а свет из квартир сегодня заменит небесные искры, небрежно перекрытые толстым слоем черной краски. Блэйд распластался по кровати, раскинув руки по сторонам. Дань Хэн сидит на ее краю, вытирая промокшие волосы. Периодически в сторону головой вертит, пересекаясь взглядами с беззаботно лежащим мужчиной. — И на ночь останусь, — вновь утвердительным тоном в один момент отмечает тот. — Своего дома нет? — У тебя ложе мягче. — Вот и купи себе такое же, будет на один повод меньше появляться тут. — Я могу найти еще тысячи, ты знаешь, — приторно улыбается он. — Вдруг совсем забудешь меня, если не приду раз-второй, — Дань Хэну даже возразить хочется, сказать, что причин вспомнить его безграничное множество, подсознательных и неконтролируемых, но предпочитает промолчать. Слишком льстиво звучит, возможно, поэтому никогда и не говорил. И, может, это и было одной ошибкой из неисчисляемой тонны. — Я уйду рано, так что не помешаю тебе утром. По стеклам продолжает ударять вода, из приоткрытого окна сочится шум и веет приятной сыростью. Тишина между ними тугая и неуютная, настолько, что одновременно с нежеланием разговаривать, ее хочется прервать. Шатен встает и вешает махровое полотенце на едва теплую батарею, подхватывая пачку сигарет с подоконника. Подкуривает прямо в комнате: на открытом балконе слабый огонек тут же потухнет. Изогнутые узоры полупрозрачного дыма ветвятся по помещению. Блэйд поднимается, резко укладываясь Дань Хэну на плечо, чуть приобнимает его со спины. Тот дергается, раздраженно выдыхая. — Дай одну, — парень молча протягивает ему сигарету. Он вдыхает никотин, после резко выхватывая ее из руки, оставляя бесполезно тлеть в пепельнице, стоящей на прикроватной тумбочке. Дань Хэн озадаченно смотрит на Блэйда исподлобья, мужчина же усиливает хват, заваливая его на себя. Он пытается встать, Блэйд не позволяет, крепко удерживая за запястье. — Холодно, — кратко опускает. — Поцелуй. — Не думаю, что это поможет справиться с морозом на теле, — отвечает Дань Хэн, не прекращая тщания вернуться в исходное положение. Блэйд любил, когда он называли его по имени. Протяжным «Рен», срывающимся в кроткий рык или вовсе тугое мычание, выскользнувшее из уст от невозможности выронить и одного слова. Любил слышать отрывистые попытки и не останавливаться, пока не уловит воедино сложенные прежде разбросанные по пространству буквы. Он любил держать его рядом, словно нить не была этим нелепым подтверждением их ошибочно предначертанной связи. Как зависимость, как эти чертовы сигарета, одна из которых сейчас испускает последние струйки дыма. Только им будет легче от скрученного в бумагу табака избавиться, нежели чем друг от друга. — Тогда скажи это. Дань Хэн замирает, не поворачиваясь к нему лицом. Тягучая боль близ кисти проходит, когда Блэйд ослабляет давление в ответ на отсутствие сопротивления. Его рука запросто может ухватить и оба запястья. Хорошо известно, ведь чем решительнее бег, тем сильнее его хват. Он и раньше не слабым был, крепким. Замок, цепь. Если преследующее волокно невесомо, то когда-то приобретенная им бардовая веревка — нет. И намного надежнее. К металлическим спицам кровати, два узелка, небрежный бантик. Подарок судьбы. Связанные руки как отражение больной привязанности, одержимости, страхов. Сокровенных желаний и удовольствия. Шатен поворачивается к Блэйду, смотрит сверху вниз, отводя взгляд, выдавливает с опечаленным вздохом: — Рен. Память лишь временное хранилище, в котором под давлением новых легко затеряется даже самый важный старый документ. Неотсортированный архив. Так и уходит былое, исчезает под натиском бесполезных бумаг, которые не распределили по полкам. Так и от нежного «Рен» остались едва слышные отголоски. Теперь оно тоскливое, оторванное с нежеланием, со скользящими в тоне нотами грубости. И дрожащим бывает. Блэйд неожиданно цепляется за волосы Дань Хэна, притягивая лицо, а затем его губы к своим. Тут же запускает язык, проходясь по небу. Рядом с ним морозно, только когда он оказывается слишком близко, непреднамеренно где-то внизу становится тепло. Его зубы — закоченелые мечи. В шею вечно метят, в область ключиц, все тело пронзают поочередно. Оставляют тусклые следы кровопролитного боя. Ледяные, только с каждым ударом ниже все горячее. Контраст температур. Да и тот незаметен, когда не хватает воздуха, если от губ твоих не отлипают, а каждая протекающая секунда лишь наращивает цепкую жадность. — Хватит, — Дань Хэн отстраняется, опаливая сбитым разгоряченным дыханием губы Блэйда, тот безмолвно вскидывает брови, неожиданно прикусывая его нижнюю, а после тянется к шее, закрадываясь руками под кофту. Парень презрительно поглядывает на него. — И мои касания разонравились? — проговаривает он, останавливаясь. — Нет, говоря честно, это единственная хорошая вещь в наших нынешних взаимоотношениях, просто… — Дань Хэн не договаривает — его перебивает громкий смех Блэйда. — Как лестно, — отвечает тот, ухмыляется и, перемещая свои руки со спины на ягодицы, легко сжимает их. Шатен вздрагивает и чуть выгибается. — Просто сегодня тоскливо, — наконец заканчивает он, когда мужчина замолкает. — Из-за меня? — В том числе. А так погода давит. — Вот как, понятно. — Всё еще холодно? — Немного. Почему спрашиваешь сейчас? — Мне тоже, — кратко опускает Дань Хэн, мягко приникая к губам. Уголки губ второго довольственно приподнимаются. Это как бежать от собственного отражения в комнате, полностью покрытой зеркалами. Как пытаться скрыться от своей тени при свете дня. Бежит. Только направление вечно сменяется, ведь он не перестает случайно приходить на его старое место работы, проходить по тем дорожкам, которые под налетом тысячи подошв сохранили очертания их следов. Срывается с точки, но прибегает обратно. Все равно притягивается к губам противоположного полюса магнита, льнет к широкому телу, ночью случайно утыкаясь носом в его плечо. Силы уходят, а он так и не может сдвинуться. Расстояние между ними не убавится ни на миллиметр, пока протянута нить. Действительно ли тогда она — ложь? Блэйд переворачивает Дань Хэна на спину, нависая сверху, опускается к шее, оставляя дорожку красноватых следов. — Все же интересно… ты вечно пытаешься улизнуть от меня, но все равно… — он не заканчивает, грустно усмехаясь. — Я уже сомневаюсь, что в этом есть доля хоть какого-то смысла. — Да? Тогда почему продолжаешь упорно доказывать, что судьба не должна была нас связать? Отрицаешь, что во все хорошее была вложена искренность, а? — А если перестану? Опять заставишь меня перестать общаться со всеми, кто тебе не нравится? Или… — Тогда ты провинился сам, — быстро вставляет второй. — Я пытался объяснить сотни раз, — Блэйд поднимается, сталкиваясь с прищуренным взором Дань Хэна. Шатен слегка выпячивает губу. — Но ты только тонешь в своей необоснованной ревности, не желая меня слышать, так почему… — Потому что я тебя люблю. — Почему наши отношения прав… — последние слова дрожащие, неровные. Ему требуется несколько секунд, чтобы осознать и заново воспроизвести фразу Блэйда в своей голове. Глаза изумленно расширяются, когда видят чужие наполовину безотрадно сомкнутые веки. Дань Хэн молча ухватывает его за воротник, заваливая на себя. Проводит ладонью по волосам, легко зарываясь носом в щекочущие копны. — Я не хочу сейчас ругаться. Лучше помолчи. — Предлагаешь мне уйти? — А ты не собираешься затыкаться? Просто ложись спать. — Если разрешишь так. Спи. Пустой взгляд в потолок из полиэфирной ткани. Рука, плотно прилегающая к телу и обхватывающая волосы. Теплое ровное дыхание в шею.«Тогда почему продолжаешь упорно доказывать, что судьба не должна была нас связать?»
Возможно, потому что чувства легче отрицать, нежели проговаривать вслух. Потому что создавать образ бега легче, чем остановить и остаться. Потому что любит. И вновь… опять позволит лечь рядом. Небо утром ясное. Полупрозрачный тюль пропускает сквозь себя лучи пробудившегося солнца, которому, наконец, дали волю сиять. Дань Хэн просыпается от звука прокатывающихся по карнизу креплений. Блэйд оборачивается, виновато оглядывая его. — Кто-то обещал рано уйти, — сонно подмечает шатен, потирая глаза. — Сейчас и не поздно, — пожимает плечами он. — Извини, что разбудил, я скоро пойду домой. Поспи еще. — Не усну больше, — Дань Хэн поднимается, усаживается на край кровати, прикрывая руками лицо. — Приготовь завтрак, — Блэйд вскидывает бровь. — У тебя почти пустой холодильник. — Тогда сходи в магазин. — Мне казалось, что ты не желаешь видеть меня с утра, — Дань Хэн резко встает, впритык подходя к Блэйду. Приподнимает голову, чтобы точно в упор посмотреть. — Я уже увидел. — Будут особые пожелания? — глядит с улыбкой, укладывает обе руки на плечи второго, сцепляя кисти в замок. — Нет, бери, что захочешь. Любая твоя стряпня вкусная, — он сгибает колени, через низ выбираясь из хвата, аккуратно берется за запястье Блэйда. — И если ты хочешь, чтобы твоя «судьба» не умерла с голоду, то иди быстрее, пожалуйста, — тот в ответ приторно смеется. Расслабляющий шум воды. Дань Хэн подставляет лицо под напор, прикрывая глаза. Он — привычка. Вредная, полезная, не имеет значения, но точно та, от которой нелегко избавиться. Почти невозможно без должной силы воли. Ему не хватает ее? Ему недостает желания избавляться. Назойливые вещи Блэйда, разбросанные вдоль и поперек… их легко убрать. Но исчезни они в один момент, по ним начнешь невольно скучать. Запах одежды станет однородным, ведь его не будут окутывать элементы иного. Без блестящих заколок света начнет недоставать, а зубной щетке будет одиноко существовать в подставке. Кожа полностью очистится от его меток. Ты не перестанешь ждать, что кто-то неожиданно заявится к тебе, но больше никого не будет. Ни звонка в дверь, ни случайной встречи на улице, ничего. Пройдут десятки лет и, возможно, все это размажется, как и остальное их былое время, но сам Блэйд — нет. Он частичка разума, души. Фатум. Красная нить. Имя не вылетит из сознания. Так и будет повторяться бесконечное число раз. Блэйд, Блэйд, Блэйд, Блэйд, Блэйд. Рен. Дань Хэн заканчивает сушить волосы, когда слышит легкий скрип. Блэйд бесцеремонно входит в ванную, прикрывая за собой дверь. Парень оборачивается, с нотой недоумения смотря на него. Блэйд едко ухмыляется, подходя со спины и обнимая его голый торс. — Ты больно быстро, — отрывает Дань Хэн, легко сжимаясь и стараясь отвести взгляд дальше от их отражения в зеркале. — Хотел скорее увидеть тебя, — Блэйд прикусывает мочку уха, после перемещаясь языком по ушной раковине. Отчетливые влажные звуки ударяют по барабанным перепонкам. — Я от тебе не убегу в своей же квартире, — приятные ощущения заставляют тело чуть подрагивать, Дань Хэн берется за обложенную кафелем тумбу, когда Блэйд опускается к шее, а руками талию крепко обхватывает. — Ну, неужели ты… — Почему нет? — мужчина хватает его за волосы, поворачивая лицо к себе, тут же сливается с ним в поцелуе. Дань Хэн делает резкий поворот, оказываясь вплотную прижатым к прохладному кафелю, пока губы Блэйда вжимаются в его, а язык по линии зубов проходится. Шатен укладывает ладонь на его щеку, пальцами по шагу проходится, подбираясь к локонам, сжимает, подтягивая второго все ближе к себе. Вздрагивает от неожиданных укусов. На губах напечатана тысяча его упоительных поцелуев. По коже оттиски жадных касаний. На языке металлический привкус. По шее и ключицам алые букеты. Без него нечего будет мимолетно разглядывать. Без него не получится так чувствовать. Рука Блэйда мягко проходится вдоль черт всего тела, останавливаясь у резинки домашних спортивных штанов, которую он начинает спускать. Ни трепетных содроганий, ни совместной тишины, ни дрожащего возбуждения. Мужчина обхватывает член партнера, начиная медленно водить туда сюда, так и не отклеиваясь от губ. Дань Хэн выгибается, пытаясь оттянуть его лицо от своего. Не выйдет так задыхаться, как и внезапно задерживать дыхание. Блэйд игриво проходится по мокрой головке, когда у шатена наконец выходит отстраниться, падая на его плечо и рвано дыша. Вновь хватается за туловище, поворачивая Дань Хэна к зеркалу лицом. Щеки того невольно розовеют, когда он сталкивается с отблеском своих покрасневших и чуть распухших губ. — Тут тоже лежит? — уточняет Блэйд, когда тянется рукой к верхнему ящику. — Мы все еще можем пойти в спальню. — Я хочу, чтобы ты на себя посмотрел, — проговаривает он, доставая смазку и презервативы. — Моими глазами не получится, но ты в любых будешь красивым. От этого немного обидно, — Блэйд наносит на пальцы смазку, после быстро снимания с себя штаны и надевая защиту. — Ну, — он обхватывает подбородок парня, ногтями вцепляясь в кожу, и поднимает его голову, — глянь. Взор Блэйда и без контроля с Дань Хэна не слезает. Остается сфокусированным только на его лике, даже когда он начинает поочередно вводить пальцы внутрь. Рассматривает малейшее содрогание. Как рот приоткрывается в немом стоне. Локти шатена вжимаются в тумбу, левая рука ложится на изгиб раковины. Дань Хэн извивается, приподнимает плечи, прикусывая итак раскрасневшуюся губу. И позволяет себе испустить всхлип, когда Блэйд резко входит в него, сразу начиная двигаться быстро. Блэйд сжимает бедра и ягодицы, отпечатки своих ладоней оставляет. Глядит, как трясутся каштановый копны с каждый грубым толчком. Цепляется за них, вновь заставляя взглянуть на свое отражение. Только взор ложится на его. На налитые кровью глаза, мгновенно ассоциирующиеся с их предопределившим их волокном. Их взгляды сталкиваются в зеркальном полотне, и Дань Хэн не спешит разорвать коллизию цвета их глаз. Приподнимает уголки приоткрытых губ, чуть вскидывая брови, и отрывает. Бархатно и тонко. — Рен. Может быть, их история могла стать лишь черновиком, но их написали. Кровью по пергаменту, ушибами по запястьям, нитью по пространству. Тело Дань Хэна плавится, когда сперма медленно стекает по основанию члена, а Блэйд, повернувший его к себе, лоб аккуратно и невесомо целует. И, может быть, красное волокно — правда, которой одному из них так рьяно хотелось избежать. Но в конечном итоге не получилось перестать падать в объятия и растворяться в поцелуях. — Я все еще хочу есть, — почти шепчет парень, пытаясь отдышаться. — Приготовим вместе. Потому что нить не разрезать. И от нее не сбежать.