Отдайся мне

       — Значит, — хриплый, но такой бархатистый голос Эпистата почти переходил в мурчание, когда он скрестил руки на груди, изогнув губы в хищной ухмылке, — любишь заключать пари, непокорная?        Сглотнув вязкую слюну, Эва только подняла глаза на этого человека, надеясь, что до него не доходит стук её взволнованного сердца. Хотя, кажется, его было слышно на все Фивы.        — Что вы, Верховный Эпистат, только если с вами, — она старалась говорить четко, но то и дело буквы норовили сбиться в группы и сбежать. — Если я права, и Рэймсс никакой не шезму, — вы проиграете.        — А если мои наблюдения подтвердятся, — продолжал мурлыкать Амен, видя перед собой игривую кису, загнанную в угол собственной гордыней. Ну, или глупостью, — то проиграешь ты. И ты, хитрая кошка, прекрасно знаешь, что я не спорю ради интереса. Я возьму всё, что у тебя есть.        — У меня не так много золотых, чтобы откупиться, — Эва прищурилась, гадая, как же ей выкрутиться из ситуации, в которую её загнал друг.        — А меня и не интересуют твои деньги, храни Ра жалование Верховного Эпистата, — мужчина следил за каждым мускулом на лице девушки, стараясь насладиться по полной их маленькой игрой. Ему так нравилось ловить мышат, таких безрассудных и уверенных, что они способны его обмануть. Он, словно большой белый кот, то немного отпускал их, создавая иллюзию побега, то снова ловил, когда им уже почти удалось улизнуть в норку. — Я возьму единственное, чем ты, пока что, действительно обладаешь. Твое тело.        Эву словно холодной водой окатили. Она растерялась, едва не отступила под таким ошарашивающим напором, но, взяв себя в руки, выпалила первое, что пришло на ум.        — Тогда, если проиграете вы — я возьму ваше, — сверкнули вызовом её напуганные глаза.        Амен расхохотался, едва не складываясь напополам. Надо же, какая бесстрашная добыча, решила, что раз ей позволяют бегать по кругу, то она управляет этой повозкой. Смешная и наивная дурочка. Тогда почему внизу живота разлилась такая приятная истома?        — Что ж, значит, мы в любом случае останемся победителями, — он склонил голову влево, отчего светлые пряди скользнули по ухмыляющемуся лицу. — Такие пари мне по душе.        Эва бегала по комнате, скидывая свои вещи на кровать, чтобы потом упаковать их, и пешком сбежать через границу. План был предельно прост, правда, настолько же и невозможен. Дия наблюдала за ней спокойно, несколько обреченно, но без лишнего драматизма.        — И ты не могла попросить взамен хотя бы неприкосновенность нам? — глядя куда-то в пол спросила подруга. — Эва, ты безнадежна.        — Безнадежно то, что Рэймсса не оправдать, завтра на закате Амен возьмет свое, прокляни его Анубис! — девушка рухнула на кровать поверх всех своих вещей, уткнувшись лицом в подушку. — Умоляю, Ди, прикончи меня!..        — Как думаешь, его ведь казнят? — всё ещё смотря в одну точку спросила Дия, словно находилась где-то очень далеко. — Что с ним будет? Что будет со всеми нами?        — Что будет со мной уже ясно, — всё также в подушку пробормотала Эвтида. — Рэймсс сам виноват. Говорили же ему, Сет свидетель, не брать заказов здесь, нет же, так беспечно полез к той девчонке и попался охотникам. С маской в руках, Ди, я… пыталась ему помочь, честно, пыталась! И куда меня это привело? Влезла к нему в петлю…        — Реммао так и не вернулся с допроса, — одинаково стеклянно пробормотала девушка, сжимая пальцами подол своих одежд. — Боюсь, мы все в этой петле. Мы… все. В петле.        Словно услышав её слова, в комнату буквально ворвался Реммао, бледный, взвинченный и хмурый. Он схватил кувшин со столика, залпом осушив добрую часть, прежде чем наконец сумел заговорить.        — Завтра предстоит суд.        Девушки переглянулись, что-то оборвалось внутри, хотя они и так знали, что Рэймсса не ждет легкая участь. Тем временем наставник продолжал:        — Амен устроит суд Осириса, где определят грехи моего брата, — он опустошенно глядел словно в никуда. — Вместо Маат будут на чаше весов показания тех, кто знал всех нас ранее. Нам нужно найти поручителей, тех, кто выступит против обвинений. И если его вина окажется тяжелее оправдывающих слов его защитников — его казнят. А каждый из нас следом отправится на этот суд.        — Но шанс есть, — едва не плача проскулила Дия. — Нужно лишь найти поручителей, кого-то из храма, всё-таки… мы никогда раньше не были замечены…        — Никто не успеет приехать до вечера, а нас троих слушать не станут, — отрезал наставник, наконец отставляя полупустой кувшин. — Молитесь.        Эва смотрела на обвинителя, иногда забывая, ради чего все они здесь сегодня собрались. Всё дело в том, что он тоже смотрел на неё в ответ. Эти серые хитрые глаза были такими довольными, словно их обладатель не шезму обвинял, а вот-вот планировал хорошую покупку. Он говорил с защитниками Рэймсса так, словно на рынке торговался, — несерьезно, несколько даже игриво. И не сводил с Эвы взгляда — ясного, как день. Поимка её друга такая простая, легкая, скучная. Этот ужасный человек играл с ними, демонстрируя, как это было быстро.        Он уже доедал её друга, свободной лапой наступив ей на хвост.        — Виновен, — прозвучало с уст судьи, что, кажется, так же, как и большинство, даже не слушал защитников Рэймсса. Раз Верховный Эпистат назвал человека шезму — так оно и есть.        — Как изловивший этого колдуна, — Амен вдруг за шкирку схватил Рэймсса, — я лично разберусь с ним.        Возражений не последовало. Одна лишь Эва подскочила со своего места, буравя Эпистата яростным взглядом зеленых глаз. Амен в ответ самодовольно ощерился, волоча её друга прочь из зала. Проходя мимо, словно с издевкой, он тихо бросил:        — Ты проиграла, непокорная. Как будешь готова — приходи сегодня, сильно не затягивай, тебе это не поможет.        Боясь пошевелиться, Эва так и стояла перед жилищем Эпистата, боясь даже подумать о том, что её ждет. Она на всякий случай попрощалась с Дией, что рыдала о Рэймссе и своей шкуре, пока Эвтида шла в свой последний путь.        — Что, испугалась? — голос раздался с улицы.        Девушка обернулась, замечая Амена у колодца, из которого тот доставал ведро, выливая его в поильник поджарой пегой лошади. Пока она наблюдала за ним, мужчина достал ещё одно ведро, опрокидывая его на себя. Его тело заблестело от скатывающихся по нему капель, переливаясь крепкими мышцами под практически белой кожей.        — Заходи, чего застыла? — Эпистат кивнул на дверь. — Нужно выполнять условия пари.        — Н-не пойду, — только выдавила из себя девушка.        — Хорошо, можем здесь, — Амен стащил себя верхнюю часть одежды, вешая её на стенку колодца. — Коричка за нами понаблюдает. А, может, и ещё кто.        — Ч-что за Коричка? — ухватилась за соломинку Эвтида, но будто горделиво проплыла ближе к Эпистату. Почему-то ей верилось, что если она не войдет в дом, ничего страшного её не ждет. По крайней мере, её крики услышат. Но помогут ли?        — Вот она, — Амен погладил по морде свою кобылу, — сам фараон, благослови его Ра, одарил меня ею.        Приблизившись к лошади, Эва заглянула в умные глаза животины, ища в них спасения. Если Амен отвлечется, успеет ли она заскочить на нее и сбежать?        — Боишься, — констатировал Верховный Эпистат, утерев влажные волосы. — Зачем тогда соглашалась на условия? Что делала бы, если б победила?        Эва с вызовом посмотрела на мужчину, но тут же осеклась, встретившись с его властным взглядом.        — Если ты так за друга своего переживаешь, то я его ещё не казнил, — так же равнодушно проговорил Амен, пройдя совсем близко и опоив девушку дурманящим голову ароматом, что та впервые почувствовала ещё в колеснице. — Всё-таки я давно про вас знаю, мне нет нужды пугать тебя ещё сильнее.        Сверкнув зеленью глаз, Эвтида повернулась к хлопотавшему Эпистату, что стоял к ней спиной, возвращая инструменты на свои места. Закат застилал все оранжевым светом, в котором казалось, словно белых волос мужчины коснулся настоящий пожар. Его широкие плечи отбрасывали тень на сухой песок, ещё хранящий дневное тепло. Эва устала лгать самой себе, устала сопротивляться. Её друг цел, а значит, всё ещё можно исправить.        Она коснулась завязок на шее, потянув за одну из них. Легкая ткань заструилась по её шелковой оливковой коже, спадая к ногам. Вдохнув полные легкие, Эва взглянула на собственную грудь, что покачнулась, когда её хозяйка распустила юбку, отправив её к топу.        Только после шороха Амен обернулся, застыв и нахмурив брови. Он быстрым шагом подошел, поднимая юбку девушки и задирая её до самой груди.        — Доброго здравия, Верховный Эпистат! Благослови вашу душу Ра! — хором отчеканила целая толпа охотников, ровным строем пробегавшая мимо.        Амен ничего им не ответил, зато буравил девушку серыми переменчивыми глазами.        — Я решила, вы пошутили про кого-то ещё… — проговорила она, чувствуя, как краснеет. Эпистат сжимал ткань её юбки, большими пальцами касаясь груди.        Он не ответил, даже превосходящей улыбки не было на его губах, лишь оценивающий внимательный взгляд, под гнетом которого хотелось просто испариться. Эвтида всё порывалась задрать голову и взглянуть в ответ, показать, что она не отступит, но её глаза цеплялись за его ровную линию уст, словно специально слегка приоткрытых.        Поднявшись на носочки, девушка пыталась поцеловать Амена, но тот не наклонился в ответ. Эва досталась лишь до подбородка, мазнув по нему губами. Пальцы ног тонули в песке, выбивая её из равновесия, буквально заставляя повиснуть на крепких руках. Теперь ко всему добавился ещё и стыд, неловкость повисла в воздухе, а ей уже и не удавалось увидеть выражение лица Эпистата, наверняка сейчас очень торжествующее.        Эва так и повисла, ещё не касаясь тела мужчины своим, но уже и не стоя ровно. Понимая, что пауза слегка затянулась, девушка уперлась в плечи Эпистата, отстраняясь. Юбка тут же снова полетела к ногам, и Эвтида решила прикрыть грудь руками, но Амен перехватил её за запястья, разводя запястья в стороны. Взглянув на мужчину, Эва ухмыльнулась. Он был таким серьезным, сосредоточенным, хотя глаза неотрывно следили за бюстом девушки, словно его загипнотизировали.        Эва повернулась вполоборота, присела, затем поднялась на носочки. И куда бы не двигалась за ней её грудь, туда же направлялись и глаза Верховного Эпистата.        — Прощу прощения, — тот махнул головой, отчего капли воды с его волос брызнули в разные стороны. — Не стоит стоять в таком виде посреди улицы.        — Вы правы, — промурлыкала девушка, развернувшись и наклонившись, чтобы подобрать свою одежду. Она знала, куда смотрит Эпистат, буквально чувствуя жар от этого взгляда. — Сейчас я оденусь обратно…        Его ладони легли ей на бедра, оглаживая их и слегка сжимая. Эва услышала томный вздох Амена, что, зарычав, прислонился бедрами к её промежности, одной рукой перехватывая её под грудь и выпрямляя, прислоняя спиной к своему горячему телу.        — Что ты творишь, шезму?!..        — Одеваюсь, как вы и приказали, — едва ли не смеясь проговорила Эвтида.        — То боишься меня, то изгибаешься, словно… кошка, — мужчина склонил голову, почти касаясь носом шелковой кожи девушки, вдыхая её аромат. — Определись.        — Когда вы так растеряны, мне совсем не страшно, — закидывая голову назад и подставляя шею ласкам, почти шептала Эвтида, правда, все ещё с улыбкой на губах. — Вы так залюбовались мною, что я теперь почти не ожидаю боли.        — А раньше ты её ожидала? — Амен замер, словно этот ответ был для него важен. — Я не обещал тебе боль. Пари не есть наказание.        — Но вы ненавидите всех шезму, — Эва взяла ладонь Эпистата, возложив её на свой живот, медленно продвигая выше. — Я бы не удивилась, будь это воспитательный момент.        — Ошибаешься, одна шезму мне всё-таки нравится, — продолжая свои ласки, ответил Амен, уже сам управляя своей ладонью, что сжала грудь девушки, слегка играючи, словно дразнясь. — Постоим так ещё немного? Вот-вот вернутся мои охотники, пусть тоже полюбуются.        — В дом не пойду, — отрезала Эва, чувствуя, как вторая рука Эпистата поползла ниже, оглаживая бедро и, словно ненароком, касаясь пальцами его внутренней части. — Там мне будет страшно.        Пока Эпистат раздумывал, что же делать дальше, Эва заметила, как ей в поясницу упирается его член — горячий и… внушительный. Её дыхание сбилось, воображение рисовало самые интересные картины, а жаркий ком внизу живота словно вот-вот грозился взорваться. Не дав себе остановить низменный позыв, девушка снова привстала на носочки, ягодицами потершись о горячий бугорок, вырвав из груди Амена рык.        — Агх, — вторила ему Эвтида, чувствуя горячий спазм. Этот мужчина сводил её с ума. — Пожалуйста, Эпистат, — почти проскулила она. — Пожалуйста…        Девушка и сама не понимала, о чем просит — то ли чтобы её не тащили в дом, то ли чтобы взяли и побыстрее. Видимо, в её мольбе были обе эти мысли, так что, взяв её под пояс, Амен перетащил Эвтиду к колодцу, разворачивая к себе лицом.        Девушка встретила его глаза, видя в них так много, что едва не задохнулась. Амен упер её в кирпичную кладку, рукой задирая её ногу и закидывая себе на бедро. Словно не в силах больше сдерживаться, он заключил Эву в поцелуе, а та лишь обвила руками его шею, вжимаясь всем своим естеством в пах мужчины. Требовательно.        — Не спеши, непокорная, — в губы ей проговорил Эпистат, — я ведь обещал. Тебе не должно быть больно.        Эвтида ощутила, как теплые пальцы накрыли её лоно, проходясь то совсем близко ко входу, то разводя её губы. Амен целовал её жарко, влажно, страстно. Он был нежен внизу, но во всем остальном преобладал, не давая девушке и грамма власти. Он оставлял укусы, отметки, следы от пальцев, не стеснялся шептать ей, как грязно должна быть оттрахана такая подлая шезму.        Эва рвано вдохнула, когда Эпистат вошел на один палец — мужчина ни в чем не уступал своему первоначальному облику. Он двигался неспешно, легко скользя из-за обилия смазки, что буквально стекала по бедрам девушки, запачкав уже все белоснежные штаны Амена. Мужчина был искусным, растягивая Эвтиду аккуратно, почти незаметно. Так что когда добавился второй палец, девушка лишь подалась ему на встречу, стоная и выгибаясь.        — О Боги, что за женщина, — прошипел Эпистат, но явно не замедлил темпа, прикрывая свободной рукой рот Эвы. — Тише ты, непокорная, мало, что тебя увидеть могут, хочешь, чтобы и услышали?        Эве было плевать, ей хотелось только ощущать Амена ближе, чтобы он вошел в неё, продолжая так же смотреть, словно она самый ценный папирус в его руках. Дар фараона, дар Богов.        — Давай же, — почти слезно молила Эвтида. — Прошу…        — Когда это мы успели перейти на «ты»? — удивился мужчина, возясь со штанами, пока в какой-то момент Эва не почувствовала горячую головку, приставленную к её входу. — За это уже можно и наказать.        Девушка зажмурилась, готовясь к боли, но вместо этого почувствовала только большой горячий член, что плавно входил, безусловно, с трудом, но… Амен был так внимателен и осторожен, что терпеть ничего не пришлось, только закатывать глаза и жадно глотать воздух. Эва не чувствовала такого никогда. Никогда и ни с кем. Он заполнил её до самого упора, хотя часть органа всё ещё оставалась снаружи. Мужчина замер, давая Эве привыкнуть, почувствовать, что ничего плохо он всё ещё делать не собирается.        Уже через секунду Эпистат задвигался, медленно, словно продолжая дразнить Эвтиду, что вскрикнула и вонзила зубки в шею мужчины, понимая, что вся улица действительно может собраться посмотреть, что за пытки тут устраивает Эпистат. И если её это едва ли волновало, то мужчина вполне мог отсрочить то, что уже начинало волнами накатывать на Эвтиду.        С нарастающим темпом девушка поняла, что с этого момента Амен перестал себя так жестко контролировать, сам начав наслаждаться процессом. Поцелуи стали рванее, толчки — быстрее, а её имя, сорвавшееся с его губ, показалось миражом. Эва раскрыла глаза под очередную яркую волну удовольствия, глядя на Эпистата. Его белые ресницы подрагивали, на напряженных руках вздулась веретеница изящных вен.        Девушка чувствовала приближающийся оргазм под пошлые шлепки их тел друг о друга и рыки Амена, безусловно, столь же близкого к пику. Эва ощутила, как задрожал член Эпистата внутри неё, а следом и перед её глазами возник разноцветный фейерверк.        — О, Эвтида, — простонал мужчина, пока по бедрам девушки стекали смешавшиеся жидкости. — Моя милая непокорная шезму.        Амен навалился на неё сверху, не в силах стоять на ногах. По телу растекалась нега, липкими щупальцами окутывая его разум.        — Теперь я не против войти в твой дом, — через время проговорила Эва шепотом, чувствуя, как Эпистат оглаживает её кожу.        — Я все ещё не разрешал тебе говорить со мной на «ты», — совершенно беззлобно усмехнулся Амен, подхватывая девушку на руки. На самом деле он уже был готов позволить той всё на свете. — Затуманила мне разум, шезму! Ра свидетель, околдовала меня!        Эва лишь рассмеялась в ответ, обвивая сильную шею Верховного Эпистата. А может и околдовала.