ЛенаДэнс

В семье Дэна все было намного проще. Вплоть до его поступления в столичный вуз, они жили в небольшом военном городке, приютившемся, как нелюбимый ребенок, в тени областного центра. Формально поселения разделяли всего лишь пятьдесят километров, фактически — десятилетия в развитии. В областном центре все было совсем другим: новые высотные дома, ремонтируемые дороги, психология людей, да даже просто скорость, с которой они ходили по улицам, а еще имелись троллейбусы. Все это Дэн понял, когда уже переехал в общагу вуза, но в детстве ему казалось, что все вокруг живут так, как они с семьей в городке. И уж точно он никогда не думал, что окажется после обучения в Питере. Жители городка знали друг друга если не по именам, то в лицо, и часто здоровались друг с другом через узкие улицы, просто выходя на балконы. Все было у всех на виду и в прямом смысле этого слова. — Палыч, твой младшой вчера поздно вечером опять от гулящей Маринки возвращался. Смотри, чужого спиногрыза растить будете. — Да что уж теперь поделаешь. Ему там как медом намазано, не за ремень же хвататься. Сам должен думать, что делает. А твой старшой-то все работу найти не может? Приходил вчера к нам на проходную… Интересовался. — И не говори. А у кого работа-то сейчас есть? У Никитиных сын, вон, тоже мается. На заработки в центр решил податься. С тещей все равно ужиться не может. Она гнобит его гнобит, а он ухмыляется. Тяжело примаком быть. Я ему сразу после свадьбы сказал, крестник он мне как-никак: «Ну, за каким… лешим ты там пустить корни решил? Нужник, что ль, в дому, а не до ветру, пригрел?» А видно пригрел. В общем, скрыть в городке кто с кем живет, кому с кем изменяет, на какие деньги существует, просто элементарную семейную ссору казалось почти невозможным. Да и скрывать Дэну тогда было нечего. В школе он учился как большинство сверстников: перебивался с тройки на четверку и никаких звезд с неба не хватал. После уроков торопился прямиком в местный спортивный клуб, где занимался по примеру отца единоборствами, а после гонял в теплое время на велике, а зимой пропадал на катке, играя с однокашниками в хоккей. Учителя к Дэну не докапывались из уважения к его сестре. Мила училась двумя классами старше и слыла круглой отличницей. Она регулярно побеждала на областных олимпиадах, где представляла военгородок, и часто выбиралась в центр соревноваться с друзьями в «Что? Где? Когда?». Сестра успевала все, и в девятом классе у нее уже был ухажер, за которого она собиралась в дальнейшем после поступления в вуз выйти замуж. Избранника Милы Дэн не особо жаловал, тот казался ему… склизким, что ли. Будущего родственника звали Жека, но он сам себя именовал на иностранный манер — Джэк. Однажды они все вместе большой компанией отправились посидеть у местного обрыва, места встречи в городке у молодежи. Зачем Мила решила опереться на хлипкую загородку, так никто и не понял. Но когда шаткая конструкция начала заваливаться под весом ее тела, Жека просто молча смотрел за своей девушкой и не спешил ей помочь. Опешили все. — Жень… — всхлипнула Мила. Дэн рванул к сестре, потащил ее на себя, и они завалились на землю рядом с краем обрыва, а загородка полетела вниз. После этого он серьезно поругался с Джэком и чуть не набил ему морду, но сестра продолжала твердить, что ее ухажер «хороший», а тогда просто растерялся. И, в конце концов, не Дэн же собирался замуж за Джэка. Тогда об этом можно было говорить спокойно, и без всякого двусмысленного подтекста потому что, кто такие «геи» в городке все знали лишь понаслышке, а вот быть «пидорасом» считалось таким же зазорным, как сидеть в тюрьме, и по существу для многих означало одно и то же. Родители к Дэну с учебой также не вязались. — А что, у нас в доме уже есть один ученый — Милка наша. Вся в сеструху мою пошла. Тоже башковитой была, жаль, что с тем «иностранцем» спуталась. Он ей все сказки вешал, что из Египта приехал, а сам из Киргизии оказался. Вот и растит теперь «египтянина» в одиночку. Из кишлака он оказался. Так что не дрейфь, Дэн, в правительстве, вон, тоже одни троечники сидят и ничего, вышли в люди. Чем ты-то у нас хуже, глядишь, еще чиновником станешь, — шутил отец. — Вадим, ну что за дурацкие шутки? Вместо того чтоб за «тройку» подзатыльник дать, ты сына еще и поощряешь, — притворно сердилась мать. — Дэн, ну хоть бы списывать у девчонок научился. А то мне все мозги учителя проездили… Вот ваша старшенькая… — А он младшенький. Ему полагается, — ржал отец. Своих детей и супругу Вадим баловал и из каждой командировки привозил всем щедрые подарки. В отличие от большинства обитателей городка, их семья жила почти безбедно. Как-то раз отец притащил из Москвы игрушечную модель иностранного самолета, и Дэн чувствовал себя самым счастливым на свете. — Дениска, дай папке поиграться, — в шутку поклянчил Вадим. — Не дам. Ты сломаешь еще что-нибудь или батарейки посадишь, — надулся сын. Собственником Дэн был уже тогда и не любил, когда чужие прикасались к его вещам. Вадим коптил небо в должности замдиректора загибающегося полувоенного НИИ и приносил домой зарплату, позволяющую супруге Нине после рождения третьего ребенка — Виталика плотно осесть дома. И многие жители городка по-белому и по-черному завидовали крепкой успешной семье, в которой царили уважение и понимание. *** …Странный гость появился в их доме в новогодние праздники. Мужчина, как и папка, привез много подарков и вкусной еды. Сразу после застолья мать с сестрой и братом куда-то засобиралась из дома, а обожравшийся деликатесами Дэн прикорнул спать на диван в большой комнате, где стояла наряженная елка. — Убери-ка пацана, Вадим. Разговор есть серьезный, — обронил мужчина. — Да понял уже, что ты сам ко мне не просто так приехал, Федор. Давненько ты из своих кабинетов никуда не выбирался. Да спит он без задних ног. С утра во дворе набегался, сейчас наелся и рубанулся. — Ну, как скажешь. Взрослый сын у тебя уже вымахал. Жених почти. О его будущем подумать не хочешь? Расходов-то впереди много. — Толку-то, что женилка отросла. Поднимать еще и поднимать. — Вот я об том же. Дэн не совсем заснул тогда, но находился в том блаженном состоянии, когда в комнате тепло, съедено много запретных вкусностей, клонит в дрему, и голоса доносятся как сквозь пелену. — Да не трясись ты так, Вадим… Там «добро» есть с самого верха. Они же тоже свою долю получат. Этот земельный участок при вашем НИИ уже один бизнесмен приглядел. Он же совсем на границе с центром. Тебе главное сделать так, чтобы не ты бумаги подписывал о неэффективном использовании ресурсов, да и не главный бухгалтер. Его вообще лучше отошли куда-нибудь. Ну, типа, повышения квалификации. Найди там сошку помельче, мозги запарь другой работой, чтоб человечек подмахнул не глядя. А дальше уже моя забота. — Просто у тебя, Федька, все на словах. А если раскроется? Это ж подсудное дело. — Да не раскроется. Сейчас по всей стране такие дела творятся, а ты в прямом смысле на деньгах сидишь. Думаешь, я знаю, сколько еще в министерстве продержусь? Если и я слечу, то тебе тоже ничем больше помогать не смогу. Знал бы ты, сколько раз тебя подсидеть пытались. А если и раскроется, то ты все равно не при делах окажешься. Подписывал-то человечек не уполномоченный на это. — Догадываюсь. Дай мне пару дней хотя бы. Есть у меня одна бабёнка в бухгалтерии. Сына в одиночку на себе тащит, давно по квартире отдельной убивается. Ее что ль, припрячь? А помнишь, с чего все начиналось? В клуб-то этот по единоборству при вузе мы ж с тобой случайно тогда зашли. Замерзли до чертиков. — Да, было дело. И все, кто туда ходил на занятия, сейчас хорошо поднялись. Вот что значит дружба. Один только ты в провинции застрял. А я ведь сколько раз тебе предлагал хоть в Москву, хоть в Питер перебираться. Ну, дай Бог сделаем, и все случится. Директор-то нынешний вашего НИИ еще полгода продержится, он уже знает, что «приговоренный». А потом новый будет, а пока он в дела въедет, мы все и обтяпаем. И не то, чтобы Дэн любил подслушивать разговоры взрослых, но вечером, когда столичный гость уже уехал, мать и отец долго засиделись перед телевизором. Идти в школу утром было не надо, потому никто не гнал детей спать. Чем и воспользовался Дэн, выканючивший у матери возможность посмотреть какой-то боевик. Фильм оказался занудным, его постоянно прерывали на новости, и подросток опять провалился в полудрему под мерцающий экран. — Нин, по-моему, это наш единственный шанс. Ты же сама ещё десять лет назад так хотела выбраться отсюда, — тихо произнес отец. — Вадь, а если ты сядешь? — дернулась женщина, оглядываясь на «спящего» сына. — Как я с ними с тремя? Ты об этом подумал?! — Да дрыхнет он. Вот соня растет, весь в тебя, — заулыбался отец. — Если я сяду, будешь передачи носить. Ты ж, когда замуж выходила, знала же, что у нас в предках цыгане и купцы были. Так что казнокрадом мне на роду написано быть. — Да тихо ты. Лучше бы отнес сына в его комнату. — Да ты смеешься? Он больше тебя весит. Хоть и твоя копия. От матери Дэн действительно взял много. В том числе светлые волосы при карих глазах и забавные в форме бабочек родинки на ключицах и плечах. Девушки начали рано заглядываться на него, но все свое свободное время Дэн отдавал спорту и уже с девятого класса часто выезжал в областной центр на соревнования по борьбе, на которых занимал вторые-третьи места. После продажи земельного участка НИИ Вадика никто не посадил, но он сам ушел из института и решил попробовать вести бизнес в областном центре. Семью он с собой не перевез, поскольку не знал, как пойдут дела, или так говорил близким. Первое время без отца и его шуток было тоскливо, но потом Дэн стал привыкать. «Ты, смотри, Нина. Потеряешь так мужа. Девки в центре шустрые, быстро приметят одинокого мужичка без женской заботы. Так что не тяни с переездом», — напутствовали мать соседки, и как… в воду глядели. *** Когда четырнадцатилетний Дэн по договоренности приехал в очередной раз в гости к отцу и уже собирался открыть ключами дверь, она сама распахнулась, а на пороге появилась холеная девица с модным тогда каре. Девушка была высокой и необычно худой, с острыми коленками и локтями. На девице все казалось слишком коротким, вызывающим, обтягивающим. Она совсем не напоминала мягкую мать ни типажом красок, ни манерой поведения. — Привет. Давай знакомиться, я твоя будущая мачеха, — пропела девица. — Вадим много о тебе рассказывал. Его по делам дернули на пару часов, вот я и решила воспользоваться моментом. Ты не стой в дверях столбом, как все деревенские, а проходи. И не натопай мне тут грязными ботинками, не наубираешься за всеми вами. Что могло привлечь отца в этой девице, Дэн тогда не понял, он просто развернулся на сто восемьдесят градусов и полетел, не глядя по сторонам, на автовокзал, с которого только что приехал. В горле стоял комок, и уже тогда парень понимал, что ни за что не расскажет матери, кого увидел в квартире отца. Разводы в военном городке случались редко и становились потом предметом для обмусоливания в течение долгих месяцев. А еще труднее было представить, что такое может случиться не просто с кем угодно, а с собственными родителями. Как назло, ближайший автобусный рейс домой был только через пять часов, и Дэн не знал, куда девать это время. В центр возвращаться ему больше не хотелось. Потом Дэн уже не помнил, как к нему подсел худощавый улыбчивый парень с гитарой в чехле и стареньким, обклеенным картинками чемоданом, и кто из них заговорил первым.