Залог хорошего вечера

Наверняка есть нечто до ужаса странное в том, почему Хисока продолжает наслаждаться этим времяпрепровождением. Рядом с Мачи жажда крови стихает практически до состояния нормального человека. Когда невообразимо безумные желания и порывы составляют бóльшую часть твоей жизни, в один момент они становятся рутиной. Тогда на первый план выходят простые, давно забытые человеческие потребности. В баре сплошь приторно-сладкие коктейли, после которых слюна становится вязкой, как неразбавленный сироп. Мачи — единственная пока, с кем посиделки проходят именно так, как надо. Иллуми обычно либо молчит, либо говорит о семье и работе, как механическая запрограммированная только на это кукла. И, как назло, никогда не пьянеет. А прочие попросту не соглашаются. Мачи — лучшая компания, и это далеко не потому, что единственная. Хисока не из тех, кто будет размениваться на меньшее просто за отсутствием альтернатив. Не в его правилах тратить время напрасно. Они болтают обо всём на свете, совсем как обычные посетители. Никаких разговоров о работе или сражениях. Обсуждают вещи настолько обычные, что от одних мыслей веет лёгкостью. Разговаривают про несправедливо холодный для ранней осени ветер, завышенные цены на кофе в аэропортах (об этом возмущается по большей части Хисока, что так часто мотается по свету). А ещё о безвкусных модных тенденциях — для каждого безвкусные по-разным причинам. Завершается праздник жизни в лучших традициях — кроватью. И Хисока слабо помнит, как до этого дошло: они плелись по улице, а Мачи, как человек с более ясной головой, придерживала его. Потом коридор, небольшая дружеская перепалка… Как Хисока переместился с незаметного аккуратного пуфа в комнату, для него остаётся загадкой. В памяти всплывают обрывки диалога. Кажется, он рассказал больше необходимого, выставил напоказ свою извращённую натуру и желание быть ведомым в постели. И на удивление, никакого осуждения он не помнит. Только весёлый смешок и шутливое предложение «протянуть руку помощи». А потом вспышка, провал, и они целуются в необъяснимом порыве, как любовники. Хисока не помнит, кто это начал всерьёз, и как они переместились в комнату. Смутно… Мачи падает спиной на кровать, потом запястья Хисоки тянутся к потолку, и если присмотреться, то можно заметить удерживающие его нэн-нити. Смутно… Мачи выбирается из-под него легко и грациозно, увиливает от лишних прикосновений. Теперь ситуация полностью подконтрольна ей. Хисока готов вверить в её руки свободу над своими действиями и чувствами. Только ей он доверяет настолько, чтобы не бояться обнажить самые потаённые уголки души, раскрыть обличающие желания и знать, что от него не отвернутся. Кожа горит под небрежным хлопком по ягодице. А затем Мачи отпускает его и своим чудесным не требующим возражений, но всё ещё безумно медодичным голосом говорит Хисоке избавиться от лишних тряпок. Когда приказывает Мачи, привычные действия кажутся в сотни раз более волнующими. Он готов продемонстрировать, как обычно играет в одиночестве, особенно когда она так властна. Хисока теряет всякое терпение, растягивает себя под чужим взглядом. Мачи придерживает его голову, заглядывает в глаза, о чём-то одобрительно бормочет. Расплывается в улыбке, когда Хисока надломленно сводит брови, направляя в себя игрушку. Хисока — несчастный человек с некоторыми мазохистическими наклонностями, которому обычно не везёт с партнёрами. Опыт показал, что мало кто готов претворить его желания в жизнь, поэтому он привык заниматься этим в одиночестве. Цеплять банджи жвачку к рукам и потолку так, чтобы когда он её сжимает, суставы болезненно выкручивало. А потом на ощупь менять интенсивность вибраций с помощью небольшого пульта. И больше всего в такие моменты хочется отдать последние крохи контроля другому человеку. Глянуть в зеркало на шкафу и увидеть разбитое и нуждающееся существо в отражении, которое лишь выгибается сильнее, подставляясь под существующие только в его сознании руки. А теперь у него есть, в чьё распоряжение отдать своё тело. Лениво и почти не обращая на него внимания, Мачи перекидывает ногу через его бёдра и усаживается чуть выше — на ягодицы. Её аура сгущается, становится всё плотнее… Материализует нен-нити — догадывается Хисока и без лишних слов отводит руки за спину. Действия Мачи точны и выверены, она начинает оплетать его руки почти на уровне лопаток, спускается ниже, затягивает узлы на запястьях и рывком тянет за локоть на себя так, что плечи Хисоки отрываются от кровати. Он выглядывает через плечо и успевает заметить, как Мачи встаёт и с точностью профессионала метает иглу в стену. В качестве единственной опоры оставляя лишь колени. Нен держит его достаточно крепко, несмотря на внешнюю ажурность, да и выдернуть глубоко застрявшую в бетоне иглу случайно не удастся. Приходится неудобно склониться над кроватью — как зверь на цепи. Опасный, готовый вырваться в любой момент, но по какой-то причине подавляющий свои инстинкты и подчиняющийся. Хисока вздрагивает в предвкушении. Мачи с любопытством рассматривает пульт от вибратора и нажимает (скорее всего, наугад) одну из кнопок, что сразу задаёт ровный ритм. И Хисока, честное слово, воетт без её прикосновений, ёрзает из-за сильной стимуляции, всё ещё недостаточной и непохожей на то, чего ему хочется. Член уже течёт, изнывает без ласки, а Мачи даже к нему не подходит, не говоря уже о желанных касаниях. Самой ей словно дела до этого нет, она буквально игнорирует его нуждающееся состояние. Включает какой-то инструментальный лаунж, пританцовывая сбрасывает с себя простую блузку и остаётся в мягком на вид лифе. Это и близко не похоже на кружевное бельё, в котором принято красоваться на свиданиях — выглядит гораздо более удобным: без жёстких косточек и достаточно закрытый. Хисока вдруг осознаёт, что засмотрелся: настолько соблазнительно на Мачи смотрятся комфортные вещи. Взгляд приклеивается к ней, как к воплощению мягкости и свободы в чистейшем их проявлении. От Мачи веет свежестью, когда она, покачивая бёдрами в такт музыке, подходит к полкам с его личной коллекцией алкоголя и внимательно рассматривает причудливые в своей форме бутылки. Всё запоминается таким мутным, и голова на самом деле дико раскалывается. Ноги разъезжаются шире, ему так нужно это сейчас. Чтобы она подошла, схватила грубо за волосы, прошептала прямо на ухо что-нибудь безумно грязное. Хочется почувствовать, как горит кожа под её ладонью, и плавиться от того, насколько он грязно может выглядеть. Вот только как бы ни стонал Хисока, как бы он не звал её, заходясь возбуждёнными хрипами, та продолжала лишь танцевать, отдаваться музыке и, ох! Похоже, она взяла его любимый ликёр. — Мачи… — Хисока дёргает плечами и чувствует, как натягиваются удерживающие его нэн-нити, — пожалуйста, Мачи, подойди ко мне, будь грубой, прошу… Мне так нужно, пожалуйста. Поначалу кажется, что она пропускает его слова мимо ушей. Только когда в бокале появляется алкоголь, совсем немного, (но, боже, как можно не знать, из чего пьют ликёр!) она движется в его сторону. Хисока в искреннем возмущении, но послушно прикусывает язык, чтобы ненароком не упрекнуть Мачи в невежестве, ждёт её дальнейших действий, дрожит от усиливающейся мощности вибраций — она не забывает про пульт, но не показывает особого интереса, бегло скользит пальцами по его спине, смакуя сладость, скатывающуюся по горлу. Она полностью растворяется в ведущей её музыке, подпевает незатейливой спокойной мелодии, снова прикладывается к бокалу и допивает содержимое. Пока она доливает в него ещё немного, Хисока ловит себя на мысли, что ему нужно прямо сейчас прикоснуться к ней. Огладить изящный изгиб плеч, оставить поцелуй на каждом сантиметре её сложенного тела, провести носом вдоль позвоночника и доставить удовольствие. Но она продолжает танцевать в белье и широких свободных штанах, попивая из бокала. Это больше похоже на пытку. Хисока опускает голову и смотрит прямо перед собой в шаге от того, чтобы кончить. Конечно же, если постараться, он даже в таком уязвимом состоянии может освободиться от нитей и взять всё в свои руки, но рушить магию момента не хочется абсолютно. Хисока не посмеет менять сценарий вечера, поэтому лишь продолжает бормотать о том, как ему не хватает её участия, как не хватает её самой. Мощность вибратора становится минимальной, и Хисока весь сжимается, пытаясь продлить интенсивность ощущений… Он был так близко! К лицу грациозно подносят ладонь, от которой резко пахнет сладостью с лёгким кофейным флёром. — Если хочешь чего-то, нужно это заслужить, — по слогам проговаривает она последнее слово и с намёком прижимает пальцы к его губам. Хисоке не нужно повторять дважды, он с благодарностью слизывает пролитый на руку ликёр, зацеловывает её, добросовестно вылизывает пальцы, скулит и «Мачи, мне бы хотелось, чтобы ты обхватила этой чудесной рукой мою шею», «Я готов вечно быть открытым перед тобой». Он смотрит на неё исподлобья, гордится тем, какой он послушный для неё. Плывущее сознание подкидывает картины того, как Мачи называет его хорошим мальчиком совсем уж пошло и вульгарно. Она награждает его шлепком по ягодице той самой рукой, влажной, идеально вычищенной — прямо как он просил. Бокал остаётся на прикроватной тумбе, Мачи больше не выглядит такой уж рассудительной как до этого. Её действительно веселит происходящее. Она наслаждается тем, что дразнит Хисоку, раскрепощается окончательно, играет его состоянием и вертит ситуацией как хочет. Бьёт его ладонью по лицу, а после — очаровательно смеётся. Щелчком пальцев Мачи убирает нити с его запястий, и Хисока падает лицом на кровать; дрожит, когда та забирается на него, сбрасывает со спины затёкшие руки, ложится на неё всем телом. Прямо перед глазами Хисоки она водит пультом от игрушки и постепенно увеличивает мощность настолько, чтобы выбить из Хисоки череду жалобных стонов. Он двигает бёдрами, трётся членом о кровать, а Мачи самодовольно скользит по его спине, уткнувшись носом в изгиб шеи. Когда Хисока кончает, то кусает одеяло под собой и задушенно всхлипывает. Приходится побороться за возможность избавиться от мешающей стимуляции: Мачи коварно смеётся и ни в какую не отдаёт ему пульт. Приходится извернуться, пока внутри невозможно зудит, и наконец перехватить её запястья в воздухе. Только Мачи удерживается от того, чтобы свалиться с Хисоки, поэтому теперь сидит на его испачканном торсе и, кажется, не придаёт этому никакого значения. Как только вибратор перестаёт работать, оставляя лишь чувство заполненности внутри, Хисока раскидывает руки по бокам и облегчённо выдыхает. Это было именно то, чего ему не хватало всё это время — участия другого человека. Ощущения того, что ты не один заперт в своём извращённом мирке, но есть как минимум один человек, способный принять это и разделить с тобой. И хотя Мачи великодушно склоняется над ним, смазанно целует и даже не возражает тому, что Хисока кладёт руки ей на талию и ведёт ими выше по спине, большего они себе не позволяют. Не то время, не то состояние, да и они сами не в тех отношениях. Однако Мачи не уходит после этого и соглашается остаться на ночь. Они приводят себя в порядок и перебираются на гостевой диван (кровать не в лучшем виде, чтобы на ней спать). — Ммм… А я думал, ты не хочешь продолжения, — шутит Хисока, когда Мачи выходит из ванны и вешает штаны на ближайший стул. — Я по-твоему должна спать в грязной одежде? — отвечает она и валится на диван рядом с Хисокой. Он прижимает Мачи поближе к себе и радостно отмечает, что та сопротивляется всего пару секунд исключительно по привычке, из-за зашкаливающего уровня вредности в крови, а потом расслабляется в его объятиях. В полудрёме Хисока вдыхает запах свежести с её кожи, жмётся ближе и наслаждается мягкостью тела. И, пожалуй, это самый интимный момент, который только можно себе представить. Беззащитная близость, чистая, без примеси пошлости, такая, какой должна быть их связь. Хисока не привык испытывать такие чувства. С кем-то не столь важным, тесно прижатые друг к другу тела наверняка располагали бы только к возбуждению. Но сейчас он даже не боится, что может произойти неловкая ситуация. Больше всего на свете в данный момент от Мачи он хочет лишь тепла. — Давай просто забудем об этом, ладно?.. — шепчет она, слабо двигая губами, даже не пытаясь открыть глаза. — Я не смогу, Мачи, я буду вечно помнить как чудесно ты меня отымела, — в ответ шутит Хисока и крепче прижимает её в своей груди. — Жду не дождусь, когда же мы сможем повторить. — И не мечтай, — несмотря на напускной холод она мягко улыбается. Лежать вот так ей определенно нравится. Этой ночью Хисока спит так спокойно, как уже давно не удавалось. Возможно, Мачи и считает его непроходимым тупицей, но что-то общее у них определённо есть. Хисоки не нужны привязанности, но, как уже подсказывает сознание, мозг класть хотел на его принципы. Даже он не в силах контролировать свои чувства.