Вопреки разуму

— Можешь посмотреть, дорогая, — Луи поманила Андреа к импровизированному мольберту, на котором красовался готовый портрет. По ее мнению, рисунок был хорош уже в прошлый сеанс, но ее возлюбленная, видимо, перфекционист. — Вы так всегда льстили своим подданным, Ваше Величество? — Анди обняла Луи за плечи и, наклонившись, поцеловала в шею. С  большого листа бумаги на нее смотрел юный дворянчик с аккуратными слегка вьющимися волосами. Нет, не будет она каждый вечер спать в папильотках*, даже ради одобрительных улыбок своей возлюбленной. Но это было для портрета, и всего лишь маленькая уступка. Уступки… На Анди сейчас узкие панталоны, спускающиеся до середины икры, белоснежная рубашка и короткий жилет. В комнате жарко и она сняла свой новый двубортный фрак. Больше недели потребовалось портному из соседнего городка на обновление ее гардероба. А отрезы великолепного темно-синего и коричневого английского сукна и тончайший лен на рубашки были найдены в кладовой замка. Конечно, Луи ее обновки показались слишком скромными и она дополнила его аксессуарами — роскошными шейными платками. Все эти треклятые кюлоты, чулки и прочие атрибуты благородного юноши, конечно, не являются изменой революции, но вызывают насмешливые взгляды товарищей, которые привыкли к ее непрезентабельной одежде мальчишки-простолюдина, которая была незаменима для конспирации. Эта мешковатые штаны и куртки действительно были ужасны. И она не маленькая глупая девчонка, чтобы продолжать так одеваться из упрямства. — Со дня на день наступят жаркие дни, тебе нужны более легкие костюмы — например, из шелка. Здесь вряд ли найдутся соответствующие ткани, и еще неизвестно, когда мы вернемся в столицу, — Луи пригласила ее за перегородку, где на оттоманке лежало несколько платьев, — Хотя юбки, к моей огромной радости, с каждым годом становятся все менее пышными, на кюлоты и жилеты материала должно хватить. И все это новое — пошито к весне. Марии-Луизе вернули ее большой дорожный сундук. Ульрих посчитал, что не имеет право ничего конфисковывать, кроме кошеля с монетами и нескольких драгоценностей, за которые действительно можно будет выручить крупную сумму. Даже несколько менее значительных безделушек ей отдали назад, посоветовавшись с ювелиром. Будь Луи посторонней для нее тунеядкой, Андреа возмутилась бы возврату украшений. Кроме заметного обнищания населения, у страны за последнее десятилетие еще и скопился немаленький внешний долг, так что, вырученные от продажи деньги лишними бы не стали. Сама Луи еще не успела воспользоваться возвращенными ей нарядами, обходилась двумя «дорожными» платьями, лишь отсылая их периодически к прачкам, ходила без корсета, явно радуясь отсутствию условностей и этикета. Они много времени проводили вместе — гуляли по начинающему пробуждаться по весне саду, читали по-французски, разговаривали, правда, избегая слишком личных тем. Анди не любила распространяться о своих приключениях на улицах — Луи, не имевшая никогда ни в чем недостатка, все равно не сможет ее понять. Тем более, и сама она не очень ей рассказывает о своей жизни во дворце. Но те немногие часы, когда они предаются страсти, не боясь посторонних глаз, пока компенсируют все недомолвки. Судя по косым взглядам окружающих, по замку уже ходят разговоры об их странной дружбе. Сблизься королева с бароновой внучкой, никто бы не удивился. А они, пленница и тюремщик, вместе выглядят странно. На самом деле, за эти три недели изменилось многое. Мария-Луиза уже почти не пленница. И Андреа хочется верить, что ее открытая поддержка будущему учредительному собранию — не игра. «Моего супруга уже не спасет моя преданность. Но, будь мы на моей Родине, в Австрии, я бы не пошла на подобное даже ради тебя.» Мария-Луиза сказала ей это серьезно, без пафоса. И, скорее всего, правду. Ее род Габсбургов для нее действительно что-то почти святое. И Андреа не может осуждать ее за это, лишь где-то в глубине души завидует, что у нее самой нет ни рода, ни племени. «И еще мне интересно, что у вас получится. Государство наше маленькое, почему бы и не попробовать построить справедливое гуманное общество?» — заключила королева, отправляя несколько важных посланий. Нужно признать, своим компромиссом Луи добилась почти невозможного — убедила Ульриха сделать пару шагов назад и согласиться на подобие конституционной монархии — Вольфганг передает титул короля своему сыну, но тот не будет иметь ни реальной власти, ни права вето на решения парламента. Правда, ему останется передаваемый по наследству титул, в знак уважения к династии, которая, основав их королевство в двенадцатом веке, смогла на протяжении всех последующих столетий удержать его независимость. Но титулы при новых порядках не будут никого обязывать ни к поклонам, ни к обязательному употреблению оных при обращении. Карл, конечно, не согласился даже на такой ничтожный компромисс и уехал во Францию с несколькими такими же радикальными соратниками. Но часть его людей согласились, что лучше избежать кровопролития и возможной интервенции. Ведь для других монархических европейских государств важна подобная, наследственная легитимность власти. Надо признать, в полемике у ее королевских кровей возлюбленной нет равных. Марии-Луизе удалось убедить восставших, что радикальные политические перемены лишь дадут повод той же Пруссии, например, просто взять и ввести войска. И что лучше просто принять справедливые законы и утвердить такую конституцию, которая просто не позволила бы вернуть старые феодальные порядки. Блеск зеленого, бордового и голубого шелка заставил вспомнить о расточительности, которому без стыда предаются аристократы, — Это правда, что королевы не носят два раза один и тот же наряд? Я слышала такое про Марию-Антуанетту, — у Анди давно вертелся на языке этот вопрос, но, зная, что Луи не любит говорить с ней о сестре, она все никак не решалась завести разговор о преступных излишествах, которые позволяла себе королева Франции. — Анди, я очень хорошо понимаю, что ты хочешь выразить этим вопросом, — начала Луи без особого энтузиазма, — Мария-Антуанетта лишь продолжила традиции, уже сложившиеся до нее в течении последних веков. А я уже несколько лет, как ограничила себя примерно тридцатью платьями в год, что было бы просто неприемлемо для Версаля или Вены. Тридцать обновок — это называется ограничивать себя? Нет, она должна наконец прекратить сравнивать свою возлюбленную с обычными женщинами. Она осторожно провела рукой по одному из платьев, кажется, из шелковой тафты. Жалко разорять подобное чудо — хотя материал сам по себе скромный, лишь темно-синие и золотистые контуры завитушек на голубом фоне, кружева на вороте и рукавах выглядят настоящим произведением искусства. Нет, это пусть Луи сама носит. — А куда девают ненужные больше платья? Ведь после одного раза они еще новые. — Самые богатые, пошитые к какому-то событию, обычно отдают церкви на ризы и прочее убранство. Вот их, как раз, и не принято надевать второй раз, даже в нашем королевстве. На другую церемонию или бал — неприлично, а на каждый день они слишком роскошны. Но это — обычные платья, — Луи небрежным жестом показала на разложенные одежды, — Зная тебя, я выбрала те, что без особых цветочков, — королева усмехнулась. — Ну тогда вот это, — Анди даже удивилась, заметив платье в зеленовато-бежевую полоску. Она уже видела полосатые костюмы разных цветов на богатых мужчинах-модниках в столице. Анди сама не понимала, почему так легко уступает своей возлюбленной. Но, если признаться честно, приятно быть красиво одетой. Она надеется, что когда-нибудь наступит время, и все люди, вне зависимости от профессии, смогут это себе позволить. — А вот это, бордовое из лионского шелка? , — материал этого платья тоже был в едва заметную полоску, создаваемую тремя разными тонами, — А часть с цветочным бордюром будет хорошо декорировать жилет, — тоном, не терпящим противоречия, заключила королева. Цветы были подозрительно похожи на лилии. Нет, если она и не имеет ничего против хорошего материала, то украшать себя, как дворянчики-бездельники не позволит. — Твое дело, конечно, раз ты даже в этом не хочешь разрешить себе некоторую праздничность, — Луи не обиделась на ее гримасу, лишь пожала плечами. Как ей иногда хочется вывести свою венценосную подругу из себя! Но Луи для этого слишком невозмутима. Если первые дни ей было неудобно ощущать себя тюремщицей своей возлюбленной, то сейчас она сама не чувствует себя свободной, как раньше. Ее роль в революционном движении свелась лишь к охране и заботе о Марии-Луизе. Ульрих с товарищами уехали в столицу, где в городе власть уже перешла к городскому самоуправлению. Правда, на улицах там пока не безопасно. Наверно, по-этому ее и оставили здесь, хотя она и не маленькая девочка. Королевский дворец еще продолжает держаться, король несгибаем. Луи предупредила, что даже если Алекс и согласится на роль короля без власти и вернется в страну, очень мало шансов, что отец добровольно передаст ему корону. Ей неизвестно, что сейчас делают в городе товарищи, но до отъезда Ульрих имел продолжительный разговор с королевой. Без ведома и участия Анди. — Ты заключила какую-то сделку с Ульрихом? Чтобы отстранить меня от борьбы? — Луи вздрогнула от неожиданности, видимо, она попала в цель. Но уже через секунду королева взяла себя в руки, — Ты меня охраняешь, не так ли? И не можешь просто сорваться и уехать. А заботу о ценном заложнике тоже можно считать большим вкладом в революционную борьбу, — вот так, всегда с долей иронии. Ее королевских кровей подруга — крепкий орешек, который так и хочется расколоть! — Уже почти все населенные пункты в наших руках. В столице управление перешло к городской ратуше. Люди открыто кричат, — Долой короля! А с его подружкой уже расправились. — Это значит, что в стране начались неконтролируемые вами беспорядки. Надеюсь, с бедняжкой Эльзой не поступили, как с семьей соседнего баронета? — Луи холодно усмехнулась. Нет, любовницу короля не сожгли в ее особняке, а выволокли наружу. Потом, обнаженную и избитую привязали к позорному столбу на городской площади, где каждый проходящий считал своим долгом кинуть в нее грязью или гнильем. А баронета, который попытался стрелять в крестьян, пришедших к нему с требованиями о компенсации за затоптанный во время охоты урожай, закрыли вместе с женой и сыном и подожгли. А потом, напившись, пришли в город и разгромили несколько лавок. Городской полиции с помощью жителей удалось схватись более десяти человек, но это маленькое утешение. Спонтанные беспорядки, часто сопровождаемые зверствами, сейчас происходят не только у них в стране, но и перешли на соседние княжества. «Я же предупреждала о возможности подобного, » — говорит укоряющий взгляд Луи. — Тебе не грозит гнев толпы, ты же занималась благотворительностью, ограничивая себя лишь тридцатью платьями. — А сколькими ты меня хотела бы ограничить? — Луи посмотрела на нее с преувеличенным удивлением. — При новых порядках бюджет королевской семьи сведется к минимуму, — Анди с вызoвом посмотрела на подругу. — Ну что ж, тогда мне придется зарабатывать — писать портреты на заказ, — Луи усмехнулась, — находить клиентуру среди торгашей-нуворишей. Естественно, я буду брать тройную цену за свое имя. — Ты все-таки презираешь людей низших сословий! И во мне все время ищешь следы непонятно какого происхождения, и считаешь, что Аарон не пара Лизхен, — Андреа не могла и не хотела бороться со своим нарастающим раздражением. Баронова внучка с Аароном уже два раза им играли потрясающие небольшие концерты, и девушка, кажется, сменила свое презрение на что-то подобное симпатии. Может, за виртуозную игру партнера, а может — за починенные Аароном старинные часы. И, разумеется, Луи права, что все это еще не повод для каких-то чувств между ними. Так что, зря она так сейчас. Но неизвестность о товарищах не дает ей успокоиться. И ироническая холодность женщины, которая до конца принадлежит ей лишь когда они забываются в объятиях друг друга, не даeт Анди возможности остановиться, — Нас, наверно, всегда будут разделять многовековое величие династии Габсбургов. — Ты противоречишь сама себе, моя дорогая. Ты же сама утверждала, что превосходство крови для тебя ничего не значит. Перестань искать причину поссориться, — Луи взяла ее руки и провела подушечками своих пальцев по ее ладоням, оставив там следы от пастельных мелков. Удивительно, но королева — не белоручка, рисует без перчаток. Прикосновения Луи, как всегда, подействовали на нее успокаивающе, и возлюбленные несколько минут молча стояли рядом, слушая дыхание друг друга. — Я заметила, что тебя каждый раз выводит из себя упоминание о моем образе жизни и ты начинаешь меня осуждать. Ты, наверно, заметила, что я стараюсь поменьше тебя раздражать подобными разговорами, — Луи внимательно на нее посмотрела. — А ты бы не осудила меня, расскажи я о том, как срезала на ярмарках кошельки? Я никогда в жизни не имела и сотой части твоей роскоши, а ты никогда в жизни ничего не украла, — если честно, то осуждение было бы частично заслужено. При жизни Греты она воровала не только ради их пропитания. Ее женственной подружке всегда чего-то хотелось — то хорошенькой шляпки, то пушистой муфты. — Могу тебе признаться по секрету, в детстве я стащила несколько игрушек у старшего брата. Ему, правда, уже было не до них — двенадцатилетний принц уже не ребенок. Но кто же позволит маленькой, но уже затянутой в корсет принцессе открыто обзавестись солдатиками и кинжалом? В чем-то, несмотря на окружающую их роскошь, маленьких принцессам можно посочувствовать. А любовь к оружию у Луи, видимо, с детства. Андреа пробралась в комнату к королеве, когда та была занята с Лизхен и Аароном и обнаружила двойное дно в ее дорожном сундучке. С ее навыками профессионального взломщика ей потребовалось на это несколько минут. Кроме кинжала в потрясающе красивых ножнах, в тайнике хранились флакончик с понятным содержанием, ожерелье и браслет. Но чувства к Луи оказалась сильнее ее революционного долга — она не смогла конфисковать находки, оправдав себя, что, при необходимости, разберется с этим потом. — Не переживай — наша страна маленькая, народ здесь миролюбивый, — продолжила Луи уже без насмешки в голосе, тепло и доверительно, — Ульриху с товарищами скорее всего удасться остановить спонтанные беспорядки и быстро созвать парламент. — Я хочу знать, о чем ты договорилась с Ульрихом, — Андреа решила использовать момент и действовать прямо. — Австрийские гусары слушают только мои приказы — защищать Вольфганга они не будут… — Луи опустила голову, — А так как я не люблю врать и оправдываться, мне теперь заказана дорога назад на Родину. Мне просто тяжело лишний раз говорить обо всем этом, — голос Луи чуть заметно задрожал. Андреа стало вдруг стыдно за свои придирки и она обняла подругу, — Ты не должна себя ругать, подумай, сколько возможностей откроются для простых людей при новом порядке! Ты же читала проект нашей новой конституции, — проект составили Ульрих с Карлом, и в главной идее — отмене привилегий и равенстве всех перед законом их лидеры были единодушны, несмотря на другие разногласия. — Я не только ее читала, но и взяла на себя смелость предложить несколько поправок. — Хочешь помочь своим друзьям-тунеядцам? Всё равно, больших уступок тебе не добиться, — шутливо поддразнила подругу Андреа, уже из озорства, а не от раздражения. — Да нет, у них, надеюсь, для этого будут свои представители, — королева подошла к столу и протянула Анди лист бумаги, с разделенным на пункты текстом. Ровный и красивый почерк Луи читался легко, так что Анди почудиться не могло, и она застыла от изумления. Таких законов еще не было ни в одном известном ей государстве. Даже Учредительное Собрание революционной Франции отклонило подобные требования, кажется, в прошлом году. — Тебя что-то здесь смущает, мой пламенный борец за равенство людей? — Глаза дочери великой Марии-Терезии победоносно блестели.