Вопреки разуму

Анди не села в карету к Луи, несмотря на ее просьбу. Не из вредности, конечно. Просто, лишняя пара наблюдательных глаз не лишняя. К сожалению, за последние недели увеличилась преступность на дорогах. Хорошо, что их карета не приметная, лишь с четверкой лошадей. А отряд их из восьми человек — семь революционеров и поправившийся после ранения австрийский гусар, один из защищавших королеву в день ее побега из дворца. — Ваш, Анди, отказ подтверждает возможность непредсказуемых опасностей на нашем пути. Я надеюсь на возвращение моего револьвера, — Луи насмешливо посмотрела на нее, потом повернулась к Ульриху. — Разумеется, фрау Мария-Луиза. Он где-то у тебя, Анди? Но, я уверен, это излишняя предосторожность, — их лидер теперь беспрекословно доверяет королеве и в такой мелочи, как возвращение ее личного оружия ей отказать не может. Мария-Луиза поделилась с ним секретом, хотя и не обязана была это делать. Информация о смертельных „ловушках“ спасла жизнь и Ульриху, и наверно еще нескольким товарищам. При аресте короля, который их ждал как раз в том помещении, о котором и предупредила королева, они знали, куда не следует наступать. А  Анди, несмотря на признательность, несколько дней грызла обида — и на возлюбленную, и на Ульриха. «Расскажи я тебе, тут же бы сорвалась и поскакала в столицу. Я боялась, что король за это время приготовил еще новые „сюрпризы“ и не могла тобой рисковать.» - Луи, конечно, хорошо ее изучила — она действительно бросилась бы на помощь товарищам. Им повезло, их четырехчасовое путешествие было спокойным. Когда карета остановилась, у Анди появилось желание подойти и, как истинный кавалер, помочь своей возлюбленнoй. Она уже давно призналась себе, что постепенно превращается в мужчину. Но Ульрих опередил ее — открыл дверку кареты и протянул королеве руку. Луи грациозно спустилась и любезно кивнула молодому мужчине. Потом направилась к ней и с лучезарной улыбкой  взяла под руку, — Пойдем ко мне, дорогая, ты, наверно, устала за столько часов в седле. Когда ее подруга так смотрит, Анди может лишь подчиниться. Они поднялись по мраморным ступеням парадного входа. Гусар, сопровождавший их в дороге, замыкал шествие. Они прошли по длинному коридору со стрельчатыми окнами и статуями в нишах. Потом поднялись на третий этаж. Дворец казался безлюден — по дороге встретилась лишь пара служанок, которые склонились в почтительном поклоне. — И это все твое? Ты здесь жила одна? — Анди впервые была в подобных просторных и роскошных покоях. В отличие от мрачного замка барона, от опочивальни покойной баронессы, которую занимала там ее венценосная „пленница“, все здесь было светлое, богато декорированное рокальными загогулинами.  — Это уже прошлое, постепенно входят в моду более строгие формы, — равнодушно пожала плечами Луи, — Вот мебель я поменяла, — она показала на уже более скромные диваны и столики с изящной резьбой. Здесь все было изыскано. Даже паркет с замысловатым узором, вероятно из ценных пород дерева. А гобелены — настоящие произведения искусства, и с достаточно откровенными сценами. А что еще она могла ждать от королевского дворца? Судя по снисходительной улыбки ее венценосной возлюбленнoй, ее реакция смешна, по меньшей мере. Три спальни, выходили в  просторную гостиную. При каждой спальне — свои гардеробная и туалетная комнаты. Гостиная, отделанная в бледно-зеленоватых тонах, была достаточно уютной. Помимо гобеленов, стены украшали несколько картин в тонких серебристых рамах — три портрета и несколько небольших пейзажей. — Моя маленькая картинная галерея — здесь и в спальнях все лучшее, написанное мной за эти годы. Еще кое-что есть в Версале и в Шенбрунне, — с плохо скрываемой гордостью сказала Луи. Она объяснила, что в эту гостиную вхожи лишь самые близкие ей придворные, и, разумеется, ее статс дамы. А приемы и увеселения проводятся в другой части дворца. Анди решила отложить осмотр этих парадных залов на другой день — ее и так переполняли противоречивые чувства. Далее, из гостиной по коридору можно пройти в художественную мастерскую Луи и в ее большую королевскую гардеробную. В конце коридора — комната для служанки и дверь, ведущая в холл. Он, как вторая гостиная, со столиками и креслами, только более строгими. Охрана стояла у дверей холла — и внутри, и снаружи. Это, как объяснила Луи, для приема людей, не входящих в ее круг, обычно с разными просьбами. — А вот так можно пройти из одной спальни в другую, — Луи легким движением прикоснулась к гобелену на стене и из гостевой голубой опочивальни они шагнули в ее личную, с нежно-золотистыми гобеленами — в тон прекрасных волос хозяйки. На бежеватых стенах Анди увидела несколько больших картин под стеклом, в тонких золотистых рамках. Она приблизилась к одной из них, чтобы рассмотреть детали. На светлых пейзажах обнаженные и полуобнаженные фигуры, похоже, из греческой мифологии. Неужели ей позировали ее возлюбленные? — Акварель по рисунку крандашом. Я написала это в Париже, под чутким руководством Элизабет Лебрен. Эти юноши и девушки — профессиональные натурщики из Академии. Обычные люди не смогут долго выдержать такие позы. Так что, не ревнуй, — Луи обняла ее за талию сзади и поцеловала в шею. — Уже более двух лет никто не жил в гостевых спальнях, не считая пары моих племянниц, навестивших меня во время своего путешествия по Германии. Пожалуйста, не отказывайся из принципа, никто не станет счастливей или богаче от пустующих помещений, — Луи как бы прочитала ее мысли, — А днем мы будем работать вместе в приюте, мой новый директор, — возлюбленная подарила ей невесомый поцелуй. Аргументы королевы, как всегда, крыть нечем. И то, что „госпожа попечительница“ готова вникнуть во все детали воспитания сирот и даже заниматься с ними рисованием, обезоруживает. — Хорошо, я согласна, но только если ты серьезно будешь помогать детям, — Если у них будет общее дело, то Андреа перестанет себя чувствовать игрушкой в руках своей коронованой подруги. Они выпили легкого белого вина, поели овощи и какое-то изысканное блюдо из птицы. Анди в жизни не пробовала ничего похожего и захотела спросить, что сделало еду особенной — редкие специи или повар-волшебник. Но промолча - королева вряд-ли вникает в подобные детали. После обеда она попросила Луи показать ей другие, не попавшие на стену работы. Они направились в мастерскую, но в коридоре встретили молодого человека приятной, но несколько женственной наружности в темной одежде. Ее  возлюбленная тоже последние дни облачалась в темное, как дань уважения традиции. Королева обняла юношу и чмокнула в щеку, — Алекс, как я рада тебя видеть! Анди поняла, что перед ней наследный принц, или, точнее, новый король. — А я несказанно счастлив, что с вами все в порядке, Луи! Мачеха и пасынок обменялись традиционными соболезнованиями и Мария-Луиза предложила вернуться в зеленую гостиную. — Это Андреа, она революционерка, так что, величать Вашем Величеством тебя не будет. Кстати, она поэт, как и ты, — Луи была в приподнятом настроении. — Я уже успел познакомиться, и, как не странно это прозвучит, даже немного сдружиться с товарищем Ульрихом. Так что, мне не привыкать, — отпарировал шутку юноша, — А вы бежали от родителей, фрейлин Андреа? Примкнули к бунтовщикам, спасаясь от ненавистного брака? — Голубоглазый принц улыбнулся и подмигнул Анди. Значит, в новой одежде ее больше не принимают за простолюдинку. Королева как-то рассказала ей о сыне своего супруга. Она заменила мальчику мать, или, скорее всего, в силу своей юности, стала старшей сестрой. Много раз защищала этого мягкого впечатлительного ребенка от отца, который безуспешно пытался сделать из наследника „настоящего мужчину“, часто достаточно жестокими методами. После еще нескольких обменов любезными шутками Луи спросила пасынка о его невесте и о сроках возможной свадьбы. — Я разорвал помолвку. Фридрих предложил мне военную помощь в подавлении революции, но мне претит кровопролитие. Тем более, их военное содействие практически означает отказ от нашей независимость. Меня никогда не привлекали ни абсолютная власть, ни излишества роскоши, — принц замялся на секунду, — Так что, надеюсь, мы сработаемся с Ульрихом. Главное, чтобы в парламент попали честные и компетентные люди, — Анди попыталась, но не смогла уловить фальши в словах будущего короля. При случае, она поинтересуется у Ульриха, что тот думает об этом на вид порядочном юноше. — Ты зря поспешил, нужно было лишь дипломатично отказаться от помощи, — королева заговорила не терпящим возражения тоном, — Если мы установим конституционную монархию на правовой основе, Пруссия должна будет это признать, и помолвка может быть восстановлена. Я сама напишу Фридриху-Вильгельму. — Но мы с Генриеттой не любим друг друга! Браки по принуждению давно пора отменить. Каждый человек волен сам распоряжаться своей судьбой. — Обычно, такие браки гарантируют политическую стабильность, не сильно ограничивая при этом личную свободу, — холодно ухмыльнулась Мария-Луиза. Анди не могла поверить своим ушам — ее подруга сама недавно критиковала подобное мироустройство, признавая, что нередко супруги находят утешение на стороне, мужчины — в открытую. А вот неверные жены горько страдают при публичном разоблачении. — Это наша первая ночь вместе, — воодушевленно сказала королева, когда они наконец остались одни, — И не нужно опасаться стука в дверь — летом, когда не топят камин, прислуга не приходит раньше девяти. Уже темнело, и они решили посмотреть мастерскую с утра после завтрака. — Зато можно сходить в библиотеку за пикантной книгой. А то мой возлюбленный что-то приуныл, — Луи провела рукой по волосам и щеке Анди, - Я, помнится, обещала познакомить тебя с сочинениями Маргариты Наваррской. — Луи, а почему мы должны скрывать наши отношения? Ты уже свободна, — Мысли Андреа становились все тревожней — может, ее венценосная возлюбленная тоже планирует вступить в так называемый династический брак по политическим причинам, а к ней относится как к игрушке? — Никакая революция не сможет изменить людей, моя любимая, — с грустью в голосе начала объяснять ей королева. Для толпы мы с тобой — гнусные извращенки, поправшие законы Бога и природы. И не поспоришь. Андреа размечталась и забыла, что сама не раз слышала гневные высказывания и угрозы в адрес разного рода содомистов. И представляться мужчиной не получится — она слишком известна среди революционеров. Да и будь она юношей, Луи всё равно не стала бы марать свою безупречную репутацию. Андреа здесь в роли наблюдателя от революции. Хотя это звучит парадоксально — австрийские гусары днем и ночью охраняют покои и готовых пожертвовать жизнью ради дочери Марии-Терезии. Луи уже давно объяснила ей свою осторожность простым нежеланием пятнать безупречное имя своей матери, не позволять злословить о семье Габсбургов, — Если дать людям повод злословить, то потом они уже сами будут сочинять про тебя небылицы. Мария-Луиза переживает, что их сочиняют про ее любимую сестру. Анди сама слышала гадкие и порой неправдоподобные истории про Марию-Антуанетту. Луи, разумеется, опровергает все сплетни, неохотно признавая за французской королевой лишь ее, ставшую притчей во языцах, расточительность. Направляясь к выходу, Анди продолжала рассматривать все вокруг. Вазы, часы, статуэтки, еще какие-то безделушки, которые она сначала и не заметила — не один день пройдет, пока изучишь все даже в одной комнате. Если ее подруга — „скромная“ в своих тратах королева, то какова же роскошь Версаля и других дворцов во Франции? Их французские товарищи правильно сделали, что восстали. И она, при всей своей любви к Луи, не может сочувствовать ее переживаниям за судьбу сестры. В холле перед библиотекой на встречу им выплыла дама в пышно-воздушном, похожем на лиловое облако платье. — Ваше Величество, — дама склонилась в поклоне. Правда, в ее исполнениии этот „традиционный реверанс“ не выглядел так театрально, как у Лизхен. Видимо, тренировка. — Примите мои самые искренние соболезнования по случаю кончины его величества, — брюнетка сделала скорбное лицо, — Ходили слухи, что вы захвачены бунтовщиками. Вся моя семья ежедневно молилась о вашем спасении. — Не ожидала снова увидеть вас, графиня. Что вас привело обратно? — достаточно холодно поинтересовалась Мария-Луиза, поблагодарив за соболезнования и молитвы. Видимо, эта расфуфыренная аристократка — не самый приятный для королевы человек. — Я много раз корила себя, что поддалась панике, испугавшись за детей. Но, оставив малышей в Баварии у тетушки, я тут же собралась обратно, чтобы быть с вами в эти жуткие времена, — пафосно продолжила графиня. Значит, это одна из убегавших, чье имущество они поуменьшили в пользу революции. Скорее всего, у этой особы просто не было денег на жизнь за границей. — Милая графиня, я благодарю вас за заботу, но у нас уже не будет прежнего двора, прежних развлечений. Казна действительно пуста, и, чтобы избежать кровопролития, я согласна отказаться от излишеств, — похоже, Мария-Луиза вежливо отказала лицемерке в должности статс дамы. — Мой супруг сейчас разговаривает с его величеством Александром. Он, благородная душа, решил заняться политикой, чтобы спасти наше королевство. Он организовывает представителей дворянства в этот, — женщина сделала презрительную гримасу, и выплюнула, — парламент. Глубоко вздохнула, сделала паузу и заискивающе посмотрела на королеву, — Граф достаточно компетентен, чтобы занять должность министра. Не отдавать же должности этому отребью! До чего мы дожили — бастарды решают наши судьбы на равне с королями! А этот Ульрих еще ко всему прочему — бастард родного дяди моего супруга. Андреа буквально прикусила себе язык и сделала непроницаемое лицо. Похоже, что аристократические родственнички Ульриха вспомнили о нем, чтобы оставаться на плаву — получить должности, а может, и оплести его смертельными интригами, чтобы вернуть свою власть. — Я надеюсь, в новый кабинет попадут компетентные и честные люди, — спокойно проговорила Мария-Луиза, — И я  рада видеть вас такой сиятельной, — она насмешливо окинула взглядом пышное платье графини, — Это произведение мадам Барбетт? — Да, ваше величество, но должна признаться, это прошлый сезон, — дама вздохнула, — Кстати, плебеи совсем распустились — эта, с позволения сказать, швея не берет мой заказ на новый, летний гардероб. Как она вообще смеет не верить слову благородной дамы! Я же не виновата, что была ограблена бунтовщиками, и что крестьяне отказываются в это межвластие платить нам за землю! Андреа слышала, что есть аристократы, живущие в долг. Видимо, графиня должна еще за прошлые наряды. И правильно эта мадам Барбетт делает, что не уступает — портные трудятся не покладая рук, чтобы вот такие фифы дефилировали в роскошных платьях, считая себя пупом земли. Луи вроде не разделяет взгляды этой расфуфыренной пустышки, уважает людей, способных к искусству или ремеслу. Но вместо того, чтобы вступиться, слушает с равнодушной усмешкой на лице. Анди привыкла высказываться, бороться и за свои взгляды, и за своих. Как ей хотелось тогда с Лизхен разобраться! Но не успевала — королева молниеносно ставила девчонку на место. А сейчас она молчит. Может, для Марии-Луизы вот такие графини — „свои“. А она, Ульрих, Аарон - так, редкие исключения из правил, на которых не распространяется привычное высокомерие. Ну скажи, что ты уважаешь и Ульриха, и эту швею! А ее, Анди, безродную сироту, эта графиня вообще назвала бы последней чернью! Интересно, а кто она на самом деле для дочери великой Марии-Терезии? Анди стало больно и одиноко, первый раз за время их с королевой отношений. Весь этот месяц она жила в какой-то эйфории, в надежде на сказку, которой у нее не было в детстве. И даже поверила в любовь. Она почувствовала, как к глазам подкатывают слезы. Такое с ней бывало редко. Не сильно думая, Андреа развернулась и бросилась к выходу и вниз по лестнице. Просто, хотелось остаться одной. Кажется, ее никто не окликнул. Уже темнело. Теплый ветерок дул в лицо и осушал слезы. Она почти бежала по так хорошо знакомым ей улицам. Торговцы уже закрывали свои магазины, на пару часов раньше, чем до беспорядков. На улицах теперь намного опасней, хотя и полиция, и гусары Марии-Луизы периодически патрулируют город. Издержки революции, цинично пошутил кто-то из товарищей. Она пощупала внутренний карман — нож при ней. И еще быстрые ноги, и не подводившие ее раньше кулаки. Она, конечно, безрассудно рискует. Но возвращаться во дворец нет желания. И она так давно не была сама по себе. Андреа ускорила шаг. Быстрая ходьба успокоила, плакать уже не хотелось. Торговая площадь скоро закончилась. Она прошла еще несколько жилых кварталов, уже скорее прогуливаясь. Дальше шла улица, которую она знала хуже. Анди огляделась. Здесь было оживленней и светлее. Кто-то входил и выходил из питейных заведений, девочки понятной профессии стояли прямо на тротуаре. Она вспомнила, что дальше будет дом терпимости. Когда она промышляла на улицах, то избегала этот район. Нужно повернуть обратно. — Любезный молодой человек, — девица с глубоким декольте и выбивающимися из-под вычурной шляпки рыжими кудряшками кокетливо поманила ее пальчиком, — очень хочется пить, может, угостите? — проститутка показала на вход в кабак. Она должна послать эту шлюшку подальше и уйти. Но она уже не может остановить череду необдуманных поступков. Или ей просто всё равно? — И давно ты сюда ходишь? Только не ври, что первый раз, — Анди слышала, что проститутки часто говорят так наивным юношам. — Где-то около полугода, — курносенькая, серые глаза, свежие щечки. Наверно, не больше шестнадцати-семнадцати, — Я — Грета. — Пойдем, Грета, куплю тебе выпить, — неужели, она собралась пить с этой девчушкой только из-за ее имени? Нет, не только. Ей интересно, возбудит-ли ее близкое соседство готового на все женского тела. Если она захочет эту особу, то значит и к Луи у нее не любовь, а лишь желание. А про чувства она нафантазировала от неудовлетворенности и одиночества. — Ты — красивый и галантны, благородный юноша, но почему-то грустный, — Грета уже выпила свой стакан вина. Она положила голову Анди на плечо и обняла за талию, обдав  запахом резких духов. А у Луи духи загадочно-нежные. В кабаке было еще несколько подобных пар, и еще компания подвыпивших мужчин за большим столом, которые о чем-то пьяно спорили. — Пойдем ко мне, развеселю тебя! Тут недалеко, — Грета выпятила грудь, как бы предлагая оценить ее прелести. Андреа провела рукой по шее девушки, по ее груди, даже скользнула пальцами под платье и сжала сосок. Грета томно закатила глаза и замурчала, как кошка. Было приятно прикасаться к женскому телу, не больше. А когда прикасаешься к Луи, сердце то замирает, то пускается вскачь. И внизу — волна возбуждения. Наверно, если продолжить,  и эта девочка может возбудить. Но продолжать нет желания. Анди допила пиво и достала две серебряные монеты – вот, за выпивку и тебе. А я лучше пойду, не обижайся, — она резко поднялась и направилась к двери. — И чем же тебе наша Греточка не угодила? Или брезгуешь такими, барчук? — недобро ухмыльнулся коренастый, неряшливо одетый мужчина, преградив ей путь. От него разило перегаром и потом. В правой руке блестел нож. Уже больше пяти лет Анди не была в подобных переделках, но все вспомнилось мгновенно. Она попятилась и съежилась, изображая испуг. — Чего, сосунок, страшно, — мужик довольно засмеялся, показывая гнилые зубы и пошел не нее, — А ну, быстро выворачивай карманы и, это, … — договорить он не успел — Анди резко врезала ему кулаком в нос, ловко отпрыгнула и, обогнув его с левой стороны, открыла дверь и вылетела на улицу. Не теряя ни секунды, она устремилась в проход между домами.