Иллюзия

Сон рассыпался. Осталось тягостное ощущение, какое порождает любой кошмар, но и оно истаяло под лучами солнца, льющимися в спальню сквозь плотные шторы. Надо же, разоспался… Боря наверняка давно встал. И точно: с кухни доносились уютные домашние звуки, сопровождающие приготовление завтрака. Сколько раз он обещал себе и Боре, что вот завтра встанет пораньше и к Бориному пробуждению что-нибудь сварганит? На кухне стукнула дверца, звякнули тарелки, зашипело масло. Вася принюхался, пытаясь угадать, что готовит Боря, и не смог, запахи терялись. Простыл он, что ли… Что же ему все-таки снилось? Помнился неверный свет, взрывы, крики людей; его старая команда. Диана. А еще — тошнотворный привкус полнейшего провала. Просто сон. Как хорошо, что это был просто сон. Просыпаться вот так, никуда не торопясь и зная, что Боря ждет его на кухне, было здорово. Еще лучше, как ни парадоксально, оказывался будильник, который вырывал их двоих из мира снов, но милостиво предлагал отсрочку в десять минут, и можно было лениво целоваться в полудреме, или прижаться к Боре теснее, грудью к спине, пахом к заднице, обнять, зарыться лицом в мягкие кудри и провалиться в короткий сон до следующего сигнала. Сейчас, однако, хотелось быстрее покинуть одинокую постель, будто в темных углах спальни таились отголоски кошмара. Солнце заливало кухню утренним светом. Борины кудри, стянутые в хвост на затылке, казались в этом свете медовыми, и весь он, от босых ступней до высоченной макушки, выглядел неизъяснимо прекрасным. Боря услышал шаги, обернулся. Его лицо озарилось улыбкой, которая прогнала остатки воспоминаний о кошмаре. — Доброе утро. Еще немного не готово, — Боря, вооруженный деревянными лопатками, кивнул на сковородку, на которой подрумянивались оладьи, развел руками. — Сделаешь кофе пока? Вася подошел к нему вплотную, запустил руки под растянутую футболку, под резинку треников, огладил впалый живот. Уткнулся в шею, снова силясь уловить любимые запахи: Бориного шампуня, самого Бори. Прошептал: — Привет. Я снова проспал и не приготовил тебе завтрак… Боря подцепил одну оладью, проверяя готовность, убавил огонь, аккуратно развернулся в обнимающих его руках. — Мне не трудно, ты же знаешь. — Он наклонился, чтобы поцеловать Васю, и нахмурился: — Что-то случилось? Вероятно, у Васи было слишком сосредоточенное лицо, и он поспешил объяснить: — Да нет, я… не знаю, простыл, наверное, запахов не чувствую. И еще херня какая-то снилась. Боря смотрел с тревогой, и Вася тряхнул головой и улыбнулся виновато: — Забей, все нормально. Кофе конечно сделаю, должна же от меня быть польза по утрам. — От тебя по утрам сплошная польза, — с улыбкой заверил Боря, расслабляясь и мягко его целуя. Кофемашина захрустела зернами и зажужжала. Стоило бы пойти умыться и одеться, чтобы не торчать здесь в одних трусах, но на кухне было слишком хорошо, и Вася прислонился к столу, любуясь Борей, который спохватился и стал снимать со сковородки подгорающий завтрак. Любопытно: на нем Васина футболка и Васины треники, они должны быть ему коротки, Боря же высоченный, но треники прикрывают его узкие щиколотки — о, Вася знает, какие они, он много раз укладывал их себе на плечи и целовал… Мысль ускользнула и пришла следующая: что они с Борей собирались делать сегодня, в их общий выходной? Кажется, они что-то планировали, но что? Эта мысль тоже пропала, на короткое мгновение утренний свет померк, охватило чувство нереальности. Верно, он и раньше знал, что этот мир… не вполне настоящий. Но мирился с этим, обустраивал свою жизнь здесь, с Борей. Снова пришли воспоминания о сне. Последний его фрагмент помнился слишком хорошо, так и не истаял до конца: двое в броне и защитных шлемах, один — одна — поднимает щиток, Вася видит ее глаза, огромные, зеленые, почему-то пугающие до дрожи. Сон обрывался на этом и больше не уходил. Был ли это сон-воспоминание? Был ли в его прежней жизни подобный эпизод? Мысли мешались. Хождение между двумя мирами показалось вдруг невыносимо сложным, захотелось забыть любое прошлое и любую другую реальность, расспросить Борю о планах на день или забить на все планы, утащить его в спальню и целый день заниматься любовью, как тогда, как… Мысль снова стала ускользать, но Вася разозлился, стиснул кулаки и сосредоточился, поймал ее: когда у них вообще было время трахаться весь день и всю ночь напролет? Да никогда не было! Но откуда воспоминание? Как вообще у них всё началось? Теперь он вспомнил отчетливо: был январь, их первый общий ритуал под Выборгом. Они едва не выдали себя. Добрались до монастыря, где располагалась община, ввалились в келью, которую занимал Боря. И… не набросились друг на друга, нет, хотя Васе хотелось этого больше всего на свете. Он трясущимися руками сдирал обертку с бутылки кагора — ничего крепче здесь не водилось, — а Боря бессильно опустился на узкую койку, посмотрел своими невозможными синими глазами и сказал: — Послушай, Вась… я не должен этого говорить, но и не могу больше держать в себе. Я едва не потерял тебя сегодня, а ты… мне дорог. По-особенному. — Боря страдальчески свел брови и добавил: — Пожалуйста, только не думай, что я хочу воспользоваться положением Верховного. Вася едва не расхохотался истерично. Если бы не угроза жизни, сколько они ходили бы вокруг да около? А Боря молодец, Боря, в отличие от него, решился на этот разговор, пока Вася все взвешивал, пока вспоминал прошлые неудачи и боялся испортить отношения… Он отшвырнул бутылку, так и не открытую, и бесцеремонно влез Боре на колени. Поймал замешательство в его глазах, обхватил его лицо ладонями. Рассмеялся в самые губы: — О, ты ошибаешься. Ты должен был сказать именно это. Или я должен был сказать это же самое, уже давно… С того дня они иногда делили постель, стараясь, чтобы никто из братьев не узнал. Разумеется, ни о каких секс-марафонах речь не шла — встречались урывками, просыпались до рассвета и расходились по комнатам, по кельям, по избам — где что попадалось. Не было никакой общей квартиры. Не было неспешных пробуждений и завтраков на двоих. Была Васина халупа, унылая и одинокая, где он засыпал и просыпался один после развода с Дианой, пока не попал в «Око» и не встретил Борю… и только теперь понял, что плевать ему на «Око», на веру и на освобождение запертых душ. Ему хотелось другого, вот этого: жить с Борей обычной жизнью обычных людей. И кто-то умелый ему эту сказку нарисовал, подсунул, заставил — ненадолго — поверить. Здесь не было запахов; Вася подошел к плите, подцепил с тарелки оладью, откусил и не почувствовал ничего; здесь не было вкусов. Сон, морок. Пустышка. И Боря… тоже. Где бы ни был сейчас настоящий Борис Велтистов, пропавший почти год назад, здесь был не он. Вася подошел к нему — к его иллюзии, колдующей над плитой, развернул за плечо. Успел поймать удивление в глазах, притянул за шею и поцеловал, глубоко и страстно. Прижался носом к местечку за ухом, шумно вдохнул. Почему же его сознание достроило иллюзию, наполнив деталями его квартиры, наполнив Борей, но не создало ни вкусов, ни запахов? — Вась, ты чего? — спросил Боря, озадаченно улыбаясь. — Все это не реально. — Вася положил руки ему на плечи, пытаясь убедить — его или себя. — Вася?.. Он выскочил из кухни. Больше всего на свете ему хотелось вернуться и поверить, заставить себя поверить. Остаться и прикидываться, что все это взаправду. Но, кто бы ни навел иллюзию, вряд ли он желал добра. Нужно было возвращаться в тот кошмар, которым на самом деле была его жизнь. В его реальной квартире один из стволов лежал в комоде. Нашелся он и здесь, в иллюзии. Как мило было со стороны гипнотизера об этом позаботиться… Боря, вошедший в спальню следом за Васей, наблюдал за ним с растущей тревогой, и это было очень, очень правдоподобно. Настолько, что на миг показалось, что сюда, в иллюзию, попал и настоящий Боря. Что ж, тогда Вася перестрахуется… — Что ты делаешь?! — Боря продолжал паниковать. — Для выхода из иллюзий есть один способ… — Вася выщелкнул обойму, взвесил в руке: полная. Вставил обратно. — Надежный, как швейцарские часы. Проверять, заряжен ли иллюзорный пистолет, было глупо. Но еще глупее будет не получить нужного эффекта, потому что разум засомневается. По вере вашей да будет вам… Иллюзорного же Борю эти простые действия повергли в ужас. — Вася, пожалуйста, Васенька… Боря умолял. Или умолял невидимый гипнотизер. И все же это было невыносимо. — Прости меня, — прошептал Вася. Ласково погладил Борю по волосам, приставляя пистолет к его виску, помедлил буквально мгновение и нажал курок. Грохнул выстрел, небесный свет в Бориных глазах померк, и от этого стало невозможно дышать. Что ж, если он ошибся и убил настоящего Борю, оставаться ему не за чем. Звук следующего выстрела он уже не услышал. …Вася стоял на полу на четвереньках. До рези в глазах воняло гарью, что-то громыхало, слышались звуки возни и ударов. Кто-то вскрикнул звонким голосом. Тома! Он вскочил на ноги, торопливо оглянулся. Удостоверился, что гипнотизерша исчезла, а Диана пришла в себя и тормошит Сеню. И бросился на помощь Томе. Она и Чумной доктор пытались одолеть второго гостя, молчаливого верзилу с рефлексами спецназовца. И оба безнадежно проигрывали. Верзила швырнул Доктора в стеллаж, так, что и стеллаж, и Доктор с грохотом полетели на пол, и с почти нечеловеческой быстротой схватил Тому за руку. На миг охватила неуместная досада: Вася же учил ее не подставляться под этот прием!.. Что, впрочем, не помешало ему схватить ближайший обломок стены и обрушить верзиле на затылок. Вышло отлично. Обломок разлетелся на части. Не будь на верзиле шлема, такой удар убил бы мгновенно. Человеку в шлеме, даже тренированному, мог сломать шею или хотя бы вывел из равновесия. Верзила даже не пошатнулся! Он выпустил Тому, которая отлетела на пол. Замер. И медленно обернул к Васе слепое забрало. — Беги! — рявкнул Вася, отчаянно надеясь, что Тома послушает. Тома послушала. Она припустила к остальным, а верзила начал наступать. Ствол Вася потерял еще раньше, пока боролся с Рагнаром, найти его нечего было и думать. Однако и верзила не спешил завершить дело выстрелом. Вася подпустил его поближе и отвесил свой лучший хук, надеясь, разве что, на чудо: если уж верзилу не взял удар кирпичом… и тут же оказался на полу. Верзила снова наклонился слишком близко, Вася дотянулся и смог сорвать с его головы шлем. И отстраненно подумал, что звук ударов о каменные плиты пола уж очень звонкий, потому что думать другую мысль было слишком больно. По плечам верзилы рассыпались темно-медовые кудри, а со лба смотрело алое око. Разум отказывался признать, что перед ним Боря: оскал на лице и безумный взгляд без тени узнавания так не вязались с тем Борей, знакомым и любимым, что Вася несколько мгновений тормозил, прежде чем сдернуть балаклаву и произнести: — Верховный?.. Боря теперь стоял перед ним, согнув колени и свесив руки, как богомол, невидящий взгляд упирался Васе в колени. С ним явно творилось что-то странное, и дело было не только в безумии: в «Оке» они тренировались, устраивали спарринги, и Боря был в неплохой форме — но не демонстрировал и половины этой силы и скорости. Вася приблизился к нему, заглянул в лицо. Взгляд Бори стал проясняться, казалось, еще немного — и он его узнает, очнется. Но Боря молчал. — Кто это сделал с вами? Как вы здесь оказались? — на людях он старался соблюдать субординацию и называть Борю Верховным. Сейчас, впрочем, он готов был сказать что угодно, лишь бы тот пришел в себя. — Мы уже год как ищем вас. Уже думали, что вы решили оставить «Око» или умерли. Мне пришлось занять ваше место в братстве. Это все была ерунда, ненужная, несвоевременная. Вася забивал эфир, но, к его удивлению, это сработало: огонь безумия в глазах Бори померк, оставив пугающую пустоту. — Борь, это я. — Руки сами потянулись к его плечам, скользнули на шею, голос дрогнул предательски: что, черт возьми, с ним сделали, что он забыл Васю? Забыл их?.. — Ты помнишь меня? Боря молчал. Очевидно, все это было пустой тратой времени. Вася сжал его плечо и потянул к выходу. — Нам нужно выбраться отсюда, ладно? Я помогу. Остальное можно было оставить на потом; но Боря не двинулся с места. Его лицо вдруг исказилось, будто что-то причиняло ему невыносимую боль, он зажал уши и простонал: — Нет… я не хочу! И снова — обращаясь к невидимому собеседнику. Наушник! В ухе у него мигала огоньком блютуз-гарнитура, но Вася не успел сделать и шага, как Борины глаза снова полыхнули чужим гневом, рот оскалился, а в следующую секунду Вася уже летел в окно, брошенный с нечеловеческой силой. Приземление вышибло из него воздух, и несколько секунд он беспомощно открывал рот, пытаясь вдохнуть. Наконец дыхание восстановилось, теперь было можно оценить обстановку. Болело буквально всё: гудящая от удара голова, бесчисленные ушибы и порезы, сбитые казанки. Больше всего досталось руке — похоже, плечо было вывихнуто. Сверху сыпались осколки. Его никто не преследовал. Боря не позволил себя увести, но и не убил Васю, не обездвижил, хотя мог — только выбросил в окно. Почти милосердно. Вася поднялся аккуратно, пошевелил рукой: болело адово, но сустав работал. Не вывих, ушиб. Нужно было возвращаться. Увести своих, попробовать — еще раз — обезвредить Борю, пока тот не натворил такого, о чем может пожалеть. Он почти доковылял до ближайшего крыльца, когда нутро завода сотряслось от нового взрыва — глухого, далекого, а потом дальнее крыло начало рушиться. И на фоне стены огня Вася увидел две фигуры: хрупкую женскую и долговязую мужскую, знакомую, знакомую, знакомую. Двое постояли несколько секунд перед разверзшимся адом и зашагали к припаркованному автомобилю. Из-за угла, взревев мотором, вылетел фургон: водитель со шрамами на лице, в капюшоне, и пассажир в маске чумного доктора. Свои. Мозг лихорадочно перебирал варианты: догнать, стрелять по колесам? Сколько у них может быть подкрепления? Скоро ли здесь будет полиция и пожарные, вызванные кем-то бдительным? Нет, всё ерунда. Но, по крайней мере, теперь он знает: Боря жив. Теперь у него есть зацепка, где искать. Вася еще раз взглянул вслед Боре и позволил чьим-то рукам затащить его в машину.