Симпатия

Как можно точно знать, нравитесь вы кому-то или нет? Если некто старается для вас и заботится, то вы ему нравитесь. Или он просто добрая душа? Хорошо, тогда он точно неровно дышит, если постоянно на вас смотрит. Но мы каждый день на кого-то смотрим, это вообще ничего не значит! Может быть, если он часто рассказывает вам истории и иногда сушит ваши волосы? Да такое случается с каждым, кто живет не один. Что такое «нравится»? — Не пялься, — сказал Рэй и надел домашние шорты. — Кто на тебя пялится? Я тут вещами занимаюсь. Ты никому не интересен, — Кадзуки цокнул и продолжил снимать вещи с сушки. Рэй чуть заторможенно моргнул и надел футболку. — Я многим интересен. — А, ну, конечно! Пару раз сводил Мири в школу, наполучил миллион комплиментов от мамашек и ходит теперь довольный, — он переложил все белье в корзину, расставил руки в боки и вздохнул. — Не твоя заслуга, что ты таким приглядным выродился. Показал язык, поднял корзину и ушёл. Рэй же повернулся к зеркалу и провел рукой по щеке. — Приглядным?.. С тех пор, как они приняли решение жить настоящей семьей и переехали заграницу, чтобы открыть своё дело, прошло уже 2 года. Мири пошла в первый класс, они давно обжили новый дом и пытались жить, как нормальные люди. Кадзуки часто повторял это — «Давайте жить, как нормальные люди». И честно говоря, им подобное не шло, никак не шло. Этим вечером о нормальности своей семьи они думали оба, смотря телевизор в зале с притушенным светом, прохладным сквозняком и Мири, спящей посередине между ними. Рэй и Кадзуки всегда сидели так — сохраняя непонятную дистанцию. Непонятную оттого, что не было ясно для чего она нужна, когда они живут в одном доме и воспитывают одно дитё. Между ними была связь и был уговор о том, чего не нужно делать, чтобы не возникало никакого ложного представления об их жизни со стороны. Эти странные отношения завязывались на ребенке и на нём же заканчивались — вот она правда. — Не позвонишь ей? Рэй спросил, не повернувшись, пока Кадзуки засыпал и медленно скатывался вниз к Мири. — М-м? Ты о ком? О той девушке, которая заказывала блинчики? — Она оставила тебе номер. Вы мило болтали. — Ну позвоню, и что тогда? Спрошу, как ей наши блинчики и попрошу привести друзей? Не пойду же я с ней на свиданку. — Почему нет? — он всё ещё на него не смотрел. — Да есть один нюанс, — он зевнул и потянулся. — Боюсь, когда узнает, что я с мужиком дочь воспитываю, не поймёт меня. — Я твой напарник. — О том, что ты мне просто напарник, я не забывал, ты уж не беспокойся. Просто не хочу ей звонить и всё. Чего ты пристал? — Не приставал, — Рэй встал, взял Мири и сказал: — Я отнесу ее и пойду спать. Ты тоже иди, — он сделал паузу. — Не засыпай на диване опять. Ночь была темна и глуха. Здесь у моря редко проезжали машины и слышался только шум прибоя и шелест деревьев. Деревьями они засадили весь двор и, если отсюда придется бежать из-за стука прошлого, как было в прошлом году, будет жаль. Город был теплый, ночами воздух становился особенно влажным и приятным, и всё пахло простором, волнами и природой. Рэй сидел на пороге и докуривал сигарету. Серый дым уходил к белой луне, глаза его слипались, он устало сутулился. Пытался всматриваться в непроглядную даль и размышлял о том, станет ли обузой для своей семьи и перед этим видом? Бежали они исключительно по его вине. Рэй не забывал: он — проблема в жизни любого человека. С самого детства единственное, что он делал, — это вредил другим. Рэй считал себя предзнаменованием беды. Он был опасен для любого, кто его встречал или связывался с ним. И даже сейчас, хотя он надеялся, кажется, ничего всё-таки не изменилось. Кадзуки сможет быть по-настоящему счастлив, постоянно передвигаясь с места на место, сможет жить, зная, что никакая девушка не согласиться остаться с ним? Неужели его устраивает решение дожить с Рэем до старости и отказаться от жизни с какой-нибудь красивой женой? Неужели его вообще устраивает Рэй? Отведя сигарету, он положил голову на руку. Все, что он делает, — это портит жизнь всех, кто когда-либо принес радость в его собственную. Ничтожество. Недоразумение. Обуза. — Эй, сейчас обожжешься, — Кадзуки схватил его запястье и отвел от коленки руку с сигаретой. — Дурачина. Дожевывая шоколадную палочку, Кадзуки, растрепанный после сна, сел рядом на ступеньку. Они помолчали. Посмотрели друг на друга. Снова помолчали. — Ты меня жуть как бесишь, когда делаешь такую морду. Рэй затянулся. — Какую? — Эту самую, какую делаешь, когда чувствуешь себя виноватым во всём и сразу. Бесишь до невозможности. Проснулся, чтоб пострадать в одиночестве, да ещё замерзнуть и простыть? А мне потом мучаться с тобой. Он дожевал свою шоколадную палочку и сорвал травинку, чтобы теперь жевать ее. Нервы начали бить сразу, как он услышал, что Рэй прошаркал к веранде. Не секрет, что этот его закидон случается периодически. Что-то случилось, и сейчас Кадзуки прищелкивал зубами и потирал руки. Иногда он мечтал о том, чтобы Рэй был просто таким же маленьким ребенком, как Мири. Кадзуки хорошо знал, как нужно говорить с детьми, но оказывался совершенным профаном перед взрослыми. Особенно сложно было справляться с такими мрачными взрослыми, которые держат всё в себе и ждут смерти непонятыми и неуслышанными, как Рэй. Этих Кадзуки боялся не на шутку, потому что и сам не умел говорить напрямую, что там у него на сердце. — Я всем причиняю вред. — Пока не приходишь на кухню и не берешься за стирку, от тебя никакого вреда, — он стукнул его своим плечом и посмеялся, но Рэй остался с тем же лицом и потушил сигарету. — Из-за меня ты не можешь найти девушку. — Вот еще чего! Бред! — Без меня вам с Мири было бы проще. Кадзуки кашлянул и сложил руки. — Не выдумывай, кхм. Мири любит тебя. Кхм, ты хороший. Кхм-кхм, всем нравишься. Всё, по спальням. Кхм, и хватит уже по ночам лазить. Я из-за тебя, придурок, который раз не высыпаюсь. Он встал и подпер косяк двери. Рэй смотрел на него, не отрываясь. — Ты сказал, что я хороший? — Да между слов! Вечно ты цепляешься! Конечно хороший! Ты хороший человек. Всё, пошли. Рэй отвернулся и оперся губами в ладошку. Немного подумал, и вернулся в свою спальню. Он ворочался всю оставшуюся ночь, жевал свои пальцы и продолжал думать о том, что вычитал не так давно в интернете. Симпатия — это внимание. Они сказали, что симпатию легко различить среди прочего, нужно всего-то посмотреть на ситуацию со стороны. Особое внимание бросится в глаза сразу. Рэй сидел на лавочке в парке, ел орешки из общего с Кадзуки пакета и думал: а если внимание обычное, то это тоже бросится в глаза? Да как вообще понять, где особенное, а где обычное? Он постукивал кроссовком и медленно жевал. — Вечно ты укутываешься, — недовольно бросил Кадзуки и посмотрел на его кофту в такой-то теплый день. Случалось после обеда они приходили сюда мирно посидеть и поболтать, пока Мири каталась на велосипеде. Обычно этот парк не пользовался популярностью, а сегодня и вовсе не виднелось ни души: длинные асфальтированные дорожки пустовали, после утреннего дождя тихо падали капли с листвы кустов и пышных деревьев, спокойно сияли цветы на клумбах. Везде пахло свежестью. — Шрамы ведь на руках. — Никогда раньше не замечал, что они тебя смущают, — он развернулся к нему нахмуренный. — Уродливые. — Шрамы украшают мужчину, слышал про такое? — Не надоедай. — Мне бы твои шрамы, я бы их всем показывал! Смотрите, какой я мужественный, в стольких драках был! — он толкнулся с ним плечом и рассмеялся. Из-за толчка Кадзуки оказался чуть ближе и их коленки на секунду соприкоснулись. Кадзуки даже не заметил этой секунды, но Рэй повернулся к проезжающей Мири и помахал ей рукой. Его коленка мягко уперлась в колено Кадзуки снова. — Отвянь, — сказал Рэй и уткнулся в телефон, оставив своё колено у его колена. «Сейчас отодвинется» — думал он и листал что-то, не разбирая букв. Но Кадзуки продолжал невозмутимо есть орехи и время от времени прикрикивал что-то катающейся Мири. У ног проскакало пару мелких птичек. По небу прошло облако. Шатались деревья. Рэй густо покраснел и чуть сгорбился. Вдруг сердце его вскочило к горлу и застряло там, зажатое и сплющенное. — Да не дергайся ты так. Сказал Каздуки, уложивший голову на его колени. Снял с Рэя кепку и прикрыл своё лицо. — Спать хочу до смерти. Рэй так и застыл с резко поднятыми и широко расставленными руками. Немного подумал, покусал губы и решил не опускать их. Кадзуки снял с лица кепку, встретился с его потерянным взглядом и невозмутимо взял его ладонь, чтобы положить на свои глаза. — Что ты делаешь? — Я рощу твоего ребенка. Можно мне хотя бы твою руку одолжить? Рэй резко отвернул голову в сторону. — Я тоже рощу твоего ребенка. Отвянь, — он встал и решил пройтись до Мири. Кадзуки остался лежать на лавке и чувствовал свое дыхание. Следующую неделю они беспросветно торчали на работе, по вечерам гуляли с Мири и перед сном смотрели фильмы. Ничего не менялось и времени на то, чтобы думать или отдыхать, почти не оставалось. Но как-то на выходных мамочки из школы решили созвать всех детей и родителей на выездку к природе. Собрали машины, встретились и отправились в путь. Кадзуки решил, что это будет потрясающе полезным расслаблением после таких напряженных дней, в которые хотелось только спать. К тому же, думал он, для этого дурачины будет чудно проветриться, а то впечатление, что эта грустная мина скоро подведет его к гробу. Вчера вечером за готовкой он прислушался к шоу о самоубийцах и его действительно начало волновать, что чувство вины однажды доведет Рэя до моста. Поэтому с самого утра Кадзуки криво хвалил Рэя за всякие мелочи, спрашивал обо всяких его интересах и решил узнать, почему Рэй сделал репост подозрительно депрессивной надписи месяц назад. — Ты какой-то странный, — сказал он и отвернулся к окну. Двигаясь за машинами остальных родителей, Кадзуки вел этот выясняющий диалог. — Я самый обычный. А вот кто странный, так это ты. Почему в последнее время ты пьёшь столько кофе? Как-то это много. Кстати, а зачем ты решил выкинуть половину своих старых вещей недавно? — Думаешь, я откинуться решил? Из-за шоу, — он бросил на него мрачный взгляд. — Что-о-о-о-о? — засмеялся он настолько же резко, насколько и перестал смеяться. — И все-то ты понимаешь. — Кадзуки-папа, смотри, какие там облака! Это машина мамы Мины!!! Рэй-папа, дай попить! — Чудные облака, солнышко, — он быстренько ответил и продолжил: — Не смей даже думать о том, чтобы оставить всё воспитание о Мири на меня. За это ты сгоришь в аду. — Мы оба там сгорим без вариантов, — Рэй протянул водичку Мири. — Сува Рэй, ты нам с Мири нужен. Помни об этом в любой момент жизни. — Да, ты нам нужен! — вмешалась Мири и тут же отвлекалась на что-то. Рэй кивнул и ничего не ответил. Раскинулись все на полянке, сокрытой от солнца кучкой густых и высоких деревьев. Здесь пахло лесом, вдалеке слышалось журчание воды под камнями и, так как вечерело, постепенно слетались комары. Все разложили свои палатки, достали столики и стульчики и собрались после ужина у костра, пока дети носились и играли. Столько людей с одинаковыми проблемами в воспитании грели сердце Кадзуки и он вступал с ними в жаркие обсуждения. Рэй, закутавшийся в три кофты и спрятавшийся за кепкой, только коротко отвечал на вопросы и продолжал жарить зефир. Скоро совсем стемнело и всех детей разложили спать, а затем при свете ярких звезд, какие видно только в столь же отдаленных от города местах, родители вновь собрались у костра и продолжили свои веселые беседы. Кадзуки обрызгал Рэя с макушки до пяток средством от комаров, чтобы от аллергии его не раздуло снова, а сам достал из багажника его кофту и надел. — Это моё. — Темно. Мне лень разбирать, где твоё, где моё, — он цокнул и вернулся в кресло рядом с ним. — К слову, мистер Курусу, мистер Сува, если не секрет, в каком штате вы поженились? Мои знакомые поженились в штате Массачусетс. Такая милая была церемония. Хотелось в Техасе, конечно, но не вышло. Так что по поводу вас? — Наверняка же в Вашингтоне! Рэй убрал от губ сок и встал, чтобы уйти, но Кадзуки дернул и усадил его обратно. — Мы не в браке. Вы нас неправильно поняли, — он говорил размеренно и спокойно. — Просто растим вместе ребенка. Этот разговор повторялся уже много раз за их семейную жизнь. Вопросы и ответы были почти одни и те же, так что ему пришлось снова все это прокрутить, а Рэю смирно кивать. Это стало почти невыносимо скучным, пока чей-то муж не спросил: — Может это не мое дело, конечно, но чтобы прояснить ситуацию: то есть вы напарники, поэтому вполне естественно заводите отношения с кем-то вне семьи? — Нет, вообще-то, нет, — он растерянно встретился взглядом с Рэйем. — Почему? — едва мужчина спросил, жена ткнула его в бок. — Да что… Интересно же. Кадзуки задумчиво замолчал, но взял себя в руки: — Нам итак нормально, — он встал и пожелал всем доброй ночи. И после того, как главный огонек и интерес компании покинул беседу, зеваки быстро заскучали и разошлись по своим палаткам. Рэй удобнее раскладывал подушки и поправлял одеяла спящей Мири, пока Кадзуки с фонарем возился в багажнике машины и что-то искал. На момент он остановился и медленно опустил фонарик. Скулы его напряглись. — Не хочешь пройтись? — Пройтись? — Рэй прекратил возню. — Мимо поля по той дорожке, — он потянулся. — Что-то спать перехотелось. — Ты всем сказал, что с ног валишься. — Мало ли что я сказал! Пойдешь или мне одному идти? Рэй прижал со всех сторон одеяло Мири, застегнул палатку и пошел с ним. На природе звёзды блестят особенно. Свет со всей вселенной ослепляет небеса и в этом свете теряется даже луна. Они шли по кривой дорожке, заезженной машинами, и постоянно стукались плечами — глаз было не оторвать от прекрасного неба. А вокруг шумело широкое поле: насекомые пели то тут, то там, а высокая, пушистая зелень качалась от ветра. Молча Кадзуки и Рэй шли и шли вперед. — Мамаша Нэнси какая-то невыносимая. Ты слышал, как она чавкала во время еды? А она все время ест. — Противная, — Рэй кивнул. — А папа Рика не переставал курить! Даже ты не куришь рядом с детьми, а он две сигареты при всех выкурил. Такая невоспитанность убивает меня. — Он мне тоже не понравился. — А мамаша Рика? Всех перебивала. Вот поэтому их сын такой неугомонный. — Очень шумный. Кадзуки встал перед ним, глубоко поцеловал и беседа внезапно прервалась. Над их головами пролетели летучие мыши. Шумели полевые цветы. Руками он держал его шею. Рэй растопырил руки в разные стороны и широко раскрыл глаза. Кадзуки отступил и заглянул ему в лицо. Тот заторможенно сморгнул, сделал шаг назад и его губы слабо тронулись: — Ты что… — Да. Я да. А ты? — И я да… Год уже, — он носился потерянным взглядом по траве и топтался на месте. — Год?! Едва Кадзуки успел вскрикнуть, Рэй бросился на него. Он сунул руки под футболку и так скоро целовал его губы, что казалось, еще немного и Кадзуки будет съеден. Он прилип к нему под крики ночных птиц, а потом положил щеку на плечо. — Р-рэй!.. Кх-х, я дышать не могу! Кх-х! — хватка объятий чуть ослабилась, и он вздохнул полной грудью. Рэй опустил руки и сел на корточки, уронив голову. Кадзуки опустился следом. — Что такое?.. Он поднял ладонью его безжизненное, вялое лицо с печальными глазами. — Ты чего? — Если я приручу тебя, тебе станет ещё труднее рядом со мной. — Приручишь? Я тебе собака что ли? — Кадзуки скептично цокнул. — Я несу беды. Теперь еще хуже будет. Кадзуки устало навалился на него вперед и они упали на землю. Небо сверкало. — Расклеился совсем. Ты стараешься измениться точно так же, как и я, как и все. Но не взваливай всё на себя. Кто там тебе сказал, что ты — беда? Папашка, что ли? Так он козёл, что его слушать? Меня слушай, — он сел на его бедра и расставил руки со сторон от головы, — я тебя знаю. Ты хороший человек. Кадзуки сменил место — уселся на земле между его коленей и положил руку на пах. — Тебе доказать, что ты хороший? — Ты просто не знаешь, что ещё сказать. Рэй сел и сжал его пах в ответ, сверкая своими темными глазами. — И всё-то ты понимаешь. Он ухмыльнулся и опустил все, что было на ногах Рея. А затем Кадзуки совсем низко опустил голову, и тому, к кому так опустились, пришлось глубоко вдохнуть. Рэй не совсем понимал, как реагировать, о точно не оказался против. Он мягко схватился за его волосы и откинул свою голову назад. Как там говорят — поддавайся инстинктам, они подскажут путь, да? Несколько секунд в ночной тиши стояло причмокивание и громкое дыхание, а потом Кадзуки взглянул на него: — Нормально? — Да. — Ну да, вижу, что вроде нормально, — он мазнул взглядом по тому, что поднялось и стояло. — Но, вообще-то, я в первый раз такое делаю, поэтому волновался, что не справлюсь. Ну, те три секунды, которые размышлял делать или не делать. — Кадзуки. — Ого, у тебя такие красные щеки. — Кадзуки, — повторил он еще более яростно, оттого, что сидеть без штанов в чистом поле перед одетым мужчиной да еще и со стояком не играло в сторону его уверенности. Кадзуки хохотнул, но его самого жажда рвала со всех сторон, и голова нырнула вниз. Он прошелся снизу вверх, не столько жалея о быстром развитии событий, столько о том, что они сейчас не наедине в чистой спальне со смазкой на тумбочке. Жизнь куда несправедливее, чем хотелось бы. Ведь будь у Кадзуки сейчас хоть мелкий шанс посадить Рэя на себя и быть с ним сколь угодно, ничто его не остановило бы. Обычно этот парень такой холодный и отстраненный. Будет ли его лицо краснее, сможет ли он заставить его стонать и что Рэй выпалит, когда Кадзуки ускорится? — Кадзуки… — разжав покрасневшими пальцами его волосы, Рэй вздохнул, и оба посмотрели вниз. — Я вижу, — он рассмеялся. — Сиди тут, я принесу салфетки. — А ты?.. — А мне нужно сменить белье. За поворотом в кустиках замерла мама Нэнси. Она подтянула штаны и хлопала пустыми глазами. — Напарники они. Итак им нормально. Вот японцы, а.