В плену фантазии

Девушка забирается с ногами на диван, укрываясь уютным пледом — чуть ли не единственной частью её прошлой жизни. В руках чашка с какао, что благоухает на всю жилую часть офиса. Дверь открывается с неожиданным скрипом, и тяжелые шаги оповещают о приближении Птицы. Птица хмурый, злой и вся агрессивность выдает его звериное нутро. — Аптечку, живо! — рычит мужчина. Огнемётов нет, чему Саша уже рада. В одно мгновение она подрывается в сторону ванной комнаты. — Стой! Воронова застывает. Птица в два шага настигает девушку, вжимая хрупкое тело в холодную стену. Поцелуй властный, грубый, наполненный какой-то злостью, болезненный, и у Саши не было сил вырваться из этих «объятий». Его пыл чуть сбавляется, и Птица грубо отстраняет девушку от себя, с полуоскалом набирая в грудь воздух. — Аптечку, — зло напоминает мужчина, нервно топая в сторону дивана. Девушка шарит на полках в поисках белой коробки, затем проверяет запасы пластыря, перекиси и ваты, до последнего оттягивая момент своего возвращения в гостиную. Нет, она абсолютно точно любит Птицу, но попасть под его настроение стоит больших усилий. Саша потирает запястье, которое пострадало в прошлое «медицинское вмешательство» и выглядывает из-за двери. — Ты утонула там что-ли? – недовольно рычит рыжеволосый, стягивая с себя часть костюма. Босыми ногами девушка ступает по теплому полу, стараясь унять неуместную дрожь в руках. Иногда ей кажется, что Птица питается страхом и чужими эмоциями — на его лице почти никогда нельзя заметить улыбку, животный оскал, усмешку, но не ту эмоцию, что обычно принимают за дружелюбие. — Будь я ранен по-настоящему, то успел бы истечь кровью во время твоего отсутствия, — фыркает мужчина и почти добровольно подставляет свое лицо под хрупкие руки. — Если тебе нужна медсестра, искал бы себе девушку в поликлинике, — тихо отвечает ему девушка, сдабривая вату перекисью. — Ты – вершина моей коллекции, променять тебя на какую-то бюджетницу было бы преступлением, — шипит Птица, когда вата встречается с царапиной. Девушка не отвечает на его речи, она слишком хорошо знает его поведение. Сейчас последуют его любимые издевательство, а там недалеко и до унижений, которых особенно много роится в этой сумасшедшей голове. — Расскажи мне, какого это испытывать светлое чувство под страхом смерти? Они никогда не говорили о любви, это чувство не шло в его «заводских настройках». Они и «встречаться» стали после бурной ночи, и когда Саша собиралась честно сбежать домой прижал к стене и, чередуя поцелуи-укусы с тихим рычанием «моя». Постепенно из ее жизни пропали все друзья, короткие прогулки. Остался Птица, всепоглощающий Птица. — Неужели, ты действительно думаешь, что я остаюсь рядом с тобой только из-за страха смерти? – с горечью поинтересовалась Саша, закрывая аптечку. — Что я ещё мог подумать, после всего, что я сделал? Меня ненавидят все, и вряд-ли ты станешь исключением, — лениво отзывается Птица, откинувшись на спинку дивана. — Ненавижу, – тихо произносит девушка, поднимаясь со своего "рабочего места". Птица так же неожиданно притянул девушку к себе, вжимаясь носом в кнопу её тёмных волос. За время их отношений многого он наговорил. Его никто и никогда не любил, и испытывать подобное чувство кажется ему чем-то неправильным. Заботу и те крохи любви, что есть в его душе, он прячет за грубостью. — Я люблю тебя, – тихо произносит мужчина, не отпуская брыкающуюся девушку. — Так не любят, — всхлипывая отвечает Саша. — Отпусти меня. — Нет, – хриплый голос Птицы полон уверенности. — Отпусти, отпусти, пожалуйста. Птица лишь крепче сжимает девушку в своих объятьях. Ещё немного и хруст костей будет вполне реален. Саша уже не сдерживается в рыданиях, слезы вторая личность Разумовского считает слабостью. — За что ты так со мной? Ты думаешь, у меня гордости нет и я все это терпеть долго буду? Да, может у меня гордости не так много, как у тебя, но решимости уйти мне хватит. Пусти меня! — Я не хотел причинять тебе боль, – скрипя сердцем, произносит мужчина и, поддаваясь уговором, выпускает Воронову из кокона своих рук. Девушка, кутаясь в большой дизайнерский свитер, отходит к окну. Птица впервые полностью осознал фразу «сердце болит». Оно действительно болело. Он должен был защищать Сашу, оберегать от того кошмара, что творился на улицах родного города. Даже если она попробует уйти – Птица не отпустит. Не из-за гордости или страха, что она его выдаст. Птица просто не мог представить, что Саши в его жизни больше не будет. — Саш... Птица снова тянется к девушке. — Просто не проходи ко мне. Её спокойный голос почти на гране крика. — Я тебе прошу, не трогай меня. Мужчина делает шаг ближе, не смотря на все мольбы Вороновой. — Сашенька.. — Я никогда не лгала тебе о своих чувствах, а ты меня не слышишь! Совсем не слышишь! Зачем мне такая любовь? Зачем, Птиц? Мужчина тяжело вздохнул, не смотря на протесты девушки, снова тянет Сашу в свои объятия! Она говорит — он не понимает. Он привык, чтобы ему подчинялись, она же привыкла, чтобы к ней прислушивались. Как они вообще могут существовать в такой ситуации вместе, как ячейка общества? — Я не знаю, как любят другие, — глухо произносит Птица, грубо сжимая своими пальцами ее подбородок. — Клянусь, никто и никогда не будет любить тебя сильнее, чем я. Поняла? Птица теряется, когда замечает слезы в уголках глаз Саш, и ослабляет хватку, чем девушка пользуется, отшатываясь назад. Да, он уже видел, как она плачет, но так близко – первый раз. — Никто и никогда не делал мне так больно, как ты, — осипший голос казался чужим и холодным. Воронова на поводу эмоций быстро, словно боится передумать, стягивает с пальца кольцо, заставляя лицо Птицы исказиться новым чувством, похожим на... сожаление? — Саша, Сашенька, — он делает шаг вперед. — Не трогай меня, — почти умоляет девушка и робко протягивает руку вперед. — Прости меня, — Птица перехватывает запястья, собираясь искупить свою вину поцелуями. Саша отпрыгивает от него, как от огня. Птице больно, он привык видеть страх в глазах людей, упиваться им, подобно золотому нектару, но страх в глазах Саши пугает и его. Милая, добрая Сашенька в их «мирные минуты» прижимается к его груди подобно котенку, Птица никогда не признается даже самому себе, что любит, искреннее любит такие вечера. — Прости. Воронова качает головой, отступая к спальне, где скрывается в ворохе одеял и подушек. Саша засыпает, свернувшись на постели, еще пару минут она всхлипывает. Птица недолго стоит за дверью, вслушиваясь в посторонние звуки. Воронова делает вид или действительно спит, ладонь Птицы сжимает ее мокрые от слез пальцы, и подносит к своим губам. Едва слышимое «прости, прости, прости», не слышит и сам Птица, что уж говорить о Саше. Мужчина роется в своем кармане. То самое кольцо, которое он лично водрузил на ее палец на их первом свидании, и этим самым кольцом Саша кинула в него в их очередную ссору. Птица аккуратно возвращает кольцо на безымянный палец. — Ты моя, пташка, хочешь ты того или нет. Птица засыпает и сам, глядя на ее безмятежное лицо и продолжает сжимать ее ладонь, словно стоит закрыть глаза и Саша раствориться в темноте, как его самый прекрасный сон. И наверное, ему чудятся ласковые прикосновения. Воронова нежно проводит пальцами свободной руки по его щекам. — Иногда я мечтаю, чтобы ты был обычным мужчиной, — шепчет девушка, думая, что он уже спит, — просто приходил с работы без крови на белой рубашке. Твои пропахшие дымом губы целовали бы наших детей. Все могло быть по-другому, все. Следующим вечером, после очередной зачистки, Птица запирается в ванной. Саша бродит кругами как загнанный дверь, не решаясь заглянуть в мраморную святыню. Девушка застывае у дверей, неловко постукивая пальцами о деревянную поверхность. — Птиц, — едва слышно зовет Саша, искренне надеясь, что он не услышат ее за шумом воды. — Пташка, иди спать, — грубо просит ее мужчина, но Воронова делает еще одно усилие над своей гордостью и перешагивает порог ванной комнаты. Все плохо, сегодня Птица пострадал гораздо серьезнее, чем обычно. Девушка забирает флакончик с перекисью из руки и тянется за свежим ватным диском. Уйти от него в такой момент – самое разумное решение, Птица не бросится за ней, пока не залатает собственные раны, у Саши будет время скрыться, затеряться среди тысячи граждан их большой страны, но вместо этого она становится напротив, едва касаясь подушечками пальцев кровоподтека на груди. — Господи, ты хоть чего-нибудь боишься? — шепчет девушка, промывая его рану. — Да, — едва слышно отвечает Птица. — Потерять тебя.