Поля погребальных урн. Времена боевых топоров

Перьями с крыльев птиц альвов за ночь покрылась земля, словно снегом. Крупные, острые, чуть почерневшие на концах, перья эти лежали повсюду, на крышах домов, на дорогах, впутывались в волосы женщин и бороды мужчин, плыли по реке, пересекавшей поля, и поля все тоже были покрыты перьями, появившимися за одну ночь. Небо, затянутое тучами, предвещало сильный ураган, клубившийся вокруг горных вершин, зарождавшийся там, далеко, на границе с Йотунхеймом, где неистовствовали ледяные вихри, полные осколков льда, камней с йотунских заброшенных, выжженных холодом долин. Корень Иггдрассиля, видневшийся из окон дворца, был покрыт перьями, словно горная вершина - снегом, и от его подножия тянулась тонкая, едва заметная трещина, как струйка черной, мгновенно засыхающей смолы, сползающей по стволу. Тор поспешил к отцу ранним утром, как только окинул взглядом Асгард, будто дождавшийся нежеланной зимы. Он застал отца за рассматриванием одного из них – острый, как нож, край пера, оставлял глубокие борозды на деревянном треножнике в покоях Одина. При звуках шагов сына тот неторопливо обернулся; в единственном глазу мелькнул страх, плохо скрытый задумчивостью. Тор стряхнул с плеча еще одно перо, шагнул к отцу и замер в нерешительности. - Выставить охрану, - бесцветным голосом произнес Один. -Проверить окраины, - в свою очередь предложил Тор, не встретив ни одобрения, ни сопротивления. -Найти Локи. Тор тут же, мгновенно, шагнул назад, сжимая руки в кулаки. Борода отца была белой, белее перьев, и глаза его буквально побелели от страха, снова отчетливо увиденного Тором. -Найти Локи без единого лишнего вопроса. Иначе вышвырну из Асгарда, куда пожелаешь. Перья хрустели под ногами Тора, когда он пересекал внутренний двор, направляясь к покоям брата. Руки громовержца были покрыты едва различимыми ранками от перьев, то и дело впивавшихся в кожу, оставляя после себя острую, мгновенную вспышку боли. Тор поморщился, когда наконец поднялся по ступеням к дверям покоев Локи – он остервенело потер руки, размазывая слегка выступившую кровь, и несмело шагнул внутрь, встречая лишь гнетущую тишину. Окно было распахнуто, пол усыпан проклятыми перьями, а из зеркала на Тора смотрело его собственное лицо, осунувшееся, тревожное, с нервно горящими глазами. Локи, вероятно, был на прогулке, или на тренировке, или снова ушел в библиотеку – его недавнее присутствие здесь было столь же очевидно для Тора, как если бы он был гончей, выслеживающей жертву по запаху. Запах Локи кружил голову – он и правда был, такой же терпкий, сколько и сладкий. Тор зажмурился. Ветер, гонимый с полей Йотунхейма, холодный, стремительный, подхватил с пола и бросил ему в лицо целую горсть перьев, будто стараясь ударить побольнее. Громовержец замахал руками, практически ослепнув от боли и досады. Сквозь полуприкрытые глаза Тор будто увидел чьи-то еще - красные, злые, полные дурного, пьянящего веселья, глаза йотуна, лгуна, продажного мага и повелителя огня, который от души смеялся, вновь и вновь бросая брату в лицо ненавистные, для него самого непонятно откуда взявшиеся перья, которых было так много, которые всегда, всегда означали дурной знак. Локи смеялся, не заботясь о том, что Асгард, вслед за Альфахеймом, изменился, как менялись все девять миров, каждый по своему, приходили в движение, и трещина на стволе Иггдрассиля расползалась, становясь все шире и шире. Только злой вскрик Тора вернул Локи рассудок – Хведрунг отступил на шаг и растворился в воздухе.