Плохая идея

Чан только сейчас понимает, насколько плохой идеей было прийти к друзьям, которые недавно стали родителями. Ведь он смотрит на Чонина и глаз не может отвести. – Он такой крошечный, – омега подходит боязливо к Феликсу, чей сын сейчас мирно посапывает у него на руках. – Смеешься что ли? – Феликс аккуратно меняет положение рук, придерживая голову. – Это он уже кабанчик вымахал. При рождении был ещё меньше. Глаза Чонина широко распахиваются в удивлении: быть не может, чтобы человек был настолько маленьким. Феликс уверенно ладонью держит шею малыша и перекладывает тельце в руки ничего не сооброжающего Яна. С несколько секунд он даже не шевелится, боясь как-то навредить ребёнку. Ли на это только смеётся во весь голос, даже не думая притихнуть, ведь этого кроху не разбудит даже перфоратор. Вообще ребёнок в два месяца выглядит более привлекательным нежели спустя несколько часов после родов. Феликс в этом не сомневается. Чонин же наконец отмирает и наблюдает за сонной возней малыша, что начинает немного напрягать ручки, растопырив пальчики в стороны веером, и морщить нос, причмокивая белесыми от кормления губами. Омега опускает голову и тонет в приятном детском молочном аромате, таком интимном, что становится немного неловко. – Он такой сладкий, – комментирует Чонин, – Как вы его ещё не съели? – смеётся вполголоса и боковым зрением ловит дикий взгляд Чана. Вот его-то сейчас точно сожрут. Чонин готов поспорить, что его альфа сидит так на диване рядом и буквально прожигает в нем дыру всё то время, что он возится с ребенком. Чан смотрит жадно и сам не может объяснить себе, что происходит с ним. Но Чонин выглядит так гармонично, пусть и с чужим младенцем на руках. Чан сжимает челюсть, желваки крупно ходят от нетерпения. Как он может быть таким уютным, заботливым и нежным, водя кончиком пальца по крошечным щекам и носу, и в то же время таким притягательным, откровенным и чертовски желанным? Он не понимает и совсем не замечает происходящего. Чанбин, до этого наслаждавшийся милой картиной, подходит к Чану и пару раз хлопает по плечу, призывая сосредоточиться. – Приятель, я прекрасно понимаю, как это всё выглядит, но тебе явно нужно успокоиться. – Чан наконец приходит в себя и поднимает на Чанбина удивлённый взгляд. – Твой запах стал сильнее и… ну… – Со усиленно стреляет глазами на его стремительно нарастающий стояк. Чан тут же хватает подушку с дивана, прикрывает остатки своего достоинства и растерянно ищет, куда бы устремить свой взгляд. Его словно перехватывает смеющееся и всё понимающее лицо Чонина. Он качает головой, немного пританцовывая на месте и снова принюхивается к ненавязчивому детскому аромату. Малыш пока не имеет запаха, который бы указывал на его вторичный пол, и это позволяет наслаждаться естественным ароматом, который до одури пьянит. Но между тем от Чонина не ускользает усилившийся запах его альфы. Чан встаёт с дивана и поворачивается спиной к омегам, отводя Чанбина в сторону. Они стоят у окна, и Чан пытается о чём-то договориться, приобнимая друга за плечо, чтобы ни одно лишнее слово не ускользнуло, куда не следует. Сначала Со слушает внимательно и сосредоточено, но после пары фраз по его лицу растекается непроизвольная ухмылка, а сам он поворачивает лицо и загадочно поглядывает на Чонина. Чан ещё что-то спрашивает, на что младший альфа утвердительно кивает. – Думаю, нам всем не помешало бы перекусить, – неожиданно восклицает Феликс. – Чонин, можешь пока отнести Минги в его комнату и положить в кроватку? Он всё равно ближайший час не проснётся. Чонин кивает, жмёт малыша к себе ещё ближе и направляется к лестнице, что ведет на второй этаж. Дом их друзей просторный и очень красивый, Чонин мечтает именно о таком. Но они с Чаном пока живут в небольшой квартире и откладывают средства – все еще раздумывают, что купить: квартиру побольше или же свой дом в приятном отдалении от шума и городской суеты. Чонин всё же склоняется ко второму. Он вообще по-тихому завидует Чанбину и Феликсу. Они были последними, кто сошёлся в их компании, отношения их быстро набрали обороты и спустя полгода они уже поженились. Чонину на это потребовалось без малого пять лет. И вот теперь он несет плод любви друзей в спальню, чтобы уложить спать. Это его первая встреча с маленьким человеком, а потому в нём всё трепещет и приводит сознание в неистовый восторг. На самом деле, мысли о том, чтобы завести своего ребенка, в последнее время посещают его всё чаще. Особенно после того, как он узнал о беременности Феликса. И особенно, когда он увидел горящие глаза Чана после этой же новости. Он уже три месяца не пьет контрацептивы, заменив их на витамины и фолиевую кислоту, и ждёт прихода течки. И то, что Чан ведет себя, как одержимый, тоже полностью его заслуга. Чонин давно делает невидимые подсказки, словно программируя и настраивая альфу. Ведь он просто наслаждается его робостью, беспомощностью и неловкостью, когда Чан пытается делать какие-либо намеки, думая, что это именно он ведет в этой игре. Но сегодня поведение Чана совсем иное. И Чонину это нравится. Ему нравится, когда он едва успевает положить ребёнка в кроватку, как сзади его обвивают крепкие руки, прижимая к горячей груди. Ему нравится томное дыхание возле шеи и шепот на ухо: – Давай тоже заведем малыша? Чан не видит, но по лицу омеги расползается довольная улыбка – он ждал этого вопроса. Чонин слегка поворачивает голову вбок и с напускным возмущением спрашивает: – Что, прямо здесь? – Нет, но Чанбин разрешил осквернить их гостевую комнату, – альфа разворачивает мужа в объятиях и коротко целует. – Она напротив, кстати. – Так вот о чем вы заговорщически шептались, – Чонин обнимает за шею и долго смотрит в тёмные глаза. – Идём? Пока альфа стоит ошарашенный внезапным вопросом, Чонин выскальзывает из его объятий, перебирая пальцами, берёт Чана за ладонь и ведет в нужную комнату. Царит полумрак, молодая луна проникает через шторы тонкой полоской света. Чонин стоит спиной к окну и размеренно расстегивает пуговицы своей джинсовой рубашки, одну за другой, при этом смотрит на Чана, что так и стоит застывшей фигурой у двери. – Тебе нужно особое приглашение? – омега скользит взглядом на свои изящные пальцы, увитые парой колец. – Я, – Чан растерянно шагает навстречу, – я не думал, что ты согласишься на это… – Но я согласен, – Чонин стягивает брюки вместе с бельем до щиколоток и соблазнительно вышагивает из одежды, виляя бедрами. Чан тяжело сглатывает накопившуюся вязкую слюну и следит за тем, как омега по-хозяйски располагается на кровати, всем своим видом приглашая альфу к себе. И он наконец подходит, неуверенно и несмело нависает над утонченным, но крепким телом, потому что ему все ещё происходящее кажется какой-то шуткой, что Чонин сейчас заливисто рассмеется, толкнет в грудь и назовет наивным дураком. Но нет. Омега ждет, устроившись удобнее на локтях и глядя с полным доверием, дышит крупно, но размеренно, облизывает сухие от томления губы. Альфа льнет ближе, целует в шею, наслаждаясь усиливающимся запахом спелой черешни и оставляя следы любви. Руками гладит по упругим бедрам, скользит по ягодицам, пальцами проникая к влажному отверстию. – Не думал, что тебя это тоже заводит так сильно. – Меня заводит то, как сильно это заводит тебя, – ухмыляется Чонин и кивает на твёрдый член альфы. – Раздевайся уже. – в шутку командует он и начинает стягивать чёрную футболку, которая невероятно подчеркивает весь рельеф мышц, заставляя течь не только слюну изо рта. Чан рычит так, что звук отзывается где-то внутри и срывает футболку, играя мышцами, что никогда не надоест омеге. – Иди ко мне, – Чонин призывно вытягивает руки, и когда Чан снова оказывается над ним, утягивает в поцелуй. Медленный, развязный – такой, каким он бывает только наедине, без посторонних глаз. Альфа напирает, трется пахом и хочет избавиться от оставшейся одежды. Чонин дерзко проникает языком в чужой рот и между тем снимает джинсы вместе с нижним бельем, сразу хватая измокшую в смазке головку ладонью. Чан от внезапных действий едва не прикусывает чужой язык. – Аккуратнее, – предупреждает он, – а то попытка пройдёт в пустую. – Знаешь, в нашем случае попытка – не пытка. – омега снова целует, продолжая стимулировать член альфы. – Я так понимаю, что времени у нас не так много, поэтому предлагаю поскорее засунуть в себя твой невъебенный член. Брови Чана ускользают на лоб, ведь Чонин никогда так выражается в постели, наоборот, он обычно мягок и нежен. Но альфа не может ослушаться этого требования, а потому приставляет головку ко входу, слегка проникая, но останавливается. – Что такое? – беспокоится Ян и смотрит вниз. – Я забыл презервативы. – Чан, – Чонин бережно приподнимает подбородок старшего, чтобы посмотреть в эти потерянные глаза, – сегодня они нам не нужны. – Люблю тебя, – последнее, что говорит альфа, и проникает на всю длину, вызывая у омеги трепетный вздох. Смазки выделяется так много, что из-за поступательных движений она стекает по ягодицам Чонина и остаётся липким слоем на паховой области Бана, а также разносит по комнате пошлые хлюпающие звуки, что их обоих заводит ещё сильнее. Но всю свою страсть Чан исполняет в нежных касаниях к ребрам, трепетных поцелуях на вздымающейся груди и заботливых поглаживаниях везде, куда только доберутся его руки. Чонину хочется больше, а потому он сковывает ноги вокруг таза альфы притягивая к себе сильнее и подаваясь навстречу все ускоряющийся фрикциям. Он дышит глубоко, жадно втягивает насыщенный запах озона, исходящий от альфы и уже перекрывающий его черешню, и несдержанно стонет от точных попаданий головки по простате, наслаждается наполненностью и уже чувствует нарастающий узел. Чан словно взглядом смакует этот вид совершенно разбитого омеги под ним, и толчки от этого становятся более резкими, несдержанными, вседозволенными. Он уже чувствует, что буквально пара движений – и узел соединит на ближайшие полчаса. И потому он ладонями фиксирует перед собой давно поплывшее лицо Яна, оставляет мимолётный поцелуй на губах и смотрит неотрывно в глаза, словно ждёт сигнала. Омега прикрывает веки, едва качнув головой, но Чану этого достаточно, чтобы сделать решающее движение бедрами. Он кончает, закрыв от удовольствия глаза и вцепившись в бархатную кожу бедер – назавтра точно останутся темные следы, но сейчас это никого не заботит, кроме узла, что разбухает, надежно задерживая сперму внутри. Чонин вздрагивает от яркости ощущений, выгибается в спине и протяжно стонет, заливая семенем свой торс. От накрывшей лёгкости и эйфории альфа грузно всем телом ложится на мужа, потираясь носом о скулу. – И ещё раз: я люблю тебя. – повторяет он в очередной раз. – Я тебя тоже очень люблю. – Чонин поглаживает большим пальцем щеку альфы, потому что ни на что другое сил нет.

***

– Что-то Чонин долго возится, – подмечает Феликс, подготавливая приборы на четверых. – А где Крис? – задаёт он резонный вопрос и смотрит на мужа. – Э-э.. Они вместе ушли наверх, – мнётся Со и расставляет стаканы для напитков. – Надо бы их поторопить, а то всё остынет. – Феликс срывается с места, но его тут же задерживает крепкая хватка. – Я бы не стал этого делать. – А в чем, собственно, дело? – Ты помнишь, как мы в прошлом году ходили в гости к Уену и Сану? – Чанбин решает начать издалека. – Ну, конечно, у них тогда только сын родился, и… – тут до Феликса начинает доходить. – Оу… – Да, и, я думаю, ты помнишь, как в тот же вечер ты буквально заставил сделать тебе ребёнка? – Чанбин уже откровенно смеётся. – Боже, не напоминай, – Ли отмахивается от навязчивых объятий мужа, сбегая в другой угол кухни. – Готов поспорить, что когда ты увидишь милый округлый животик Чонина через полгода, то снова накинешься на меня, как сумасшедший.