***
Влажный, едва ли прохладный и до одури густой поток воздуха хлестал раскрасневшиеся от слез щеки парня, бегущего по склону горы. С востока надвигался шторм, но это последнее о чем хотелось волноваться, пребывая в столь удрученном состоянии. Если бы не обжигающая горло обида, Доппио сию же секунду закричал от распирающей обиды. А ещё злости, растерянности, отчаяния…. От чего угодно закричал, но лишь бы избавиться от тяжести в голове и напряжения в мышцах. Будь проклят тот день, когда он утратил контроль над Дьяволо. Будь проклят тот вечер и та ночь…. Если бы только он не выпил столько вина, чёрт! Как же глупо спихивать всю ответственность на алкоголь, совершенно очевидно, в чем истинная причина. Одиночество Доппио и пугающее коварство альтер-эго. Первые дождевые капли касались растрепанных волос, грозились в скором времени намочить одежду, а Винегар всё продолжал нестись вниз по крутому склону, порой, совершенно не смотря вперёд и врезаясь в попадавшиеся на пути кустарники. Колючки, наверняка, оставят порезы на коже, зацепки на топе и штанах. Мужчина трясёт головой в попытках не думать о таких мелочах сейчас. Получается легко – в мыслях только растерянный образ Ризотто, его потерянный взгляд и рука, тянущаяся к нему в попытках успокоить. Быть может, он и хороший человек, быть может, с ним можно было попытать своё счастье. Вот только Доппио не считает себя достойным счастья, не считает, что с монстром внутри можно найти свою любовь. Если он не смог защитить отца, единственного дорогого человека, как можно полагать, что с кем-то другим получится иначе? Чудес не бывает. Не в его случае. Слёзы умело маскируются на фоне участившегося дождя, Доппио никогда не забудет это утро. Никогда не простит Дьяволо за то, что подарил ему несбыточную мечту.***
Новое утро на сардинском побережье не предвещало беды. По крайней мере, так тогда казалось Ризотто Неро. Проснуться после незабываемой ночи в объятиях возлюбленного ощущалось высшей благодатью. Взгляд то и дело скользил по изгибам стройного и гибкого тела Доппио, по его безмятежному выражению лица, такому расслабленному и родному. Где-то в области сердца мучительно потянуло при такой ассоциации. Мог ли он теперь рассчитывать на что-то большее, чем просто одна ночь? И как отреагирует Винегар на предложение встретиться после отпуска? Ризотто еле слышно вздохнул – он ведь даже не спросил, где живет его чудо и до какого числа планирует оставаться на острове. Пришлось успокаиваться тем, что за завтраком можно будет наверстать пробелы в его осведомленности. В тоже время тревога не отпускала, хоть и ощущалась слабее радостного предвкушения нового романа. Она цепляла так не вовремя, душила сомнениями по поводу правильности решения. Непродолжительное время два противоречивых чувства сражались в закоулках разума мужчины, заставляя того покрепче сжать ровный ряд белоснежных зубов, дабы не разбудить лежащего рядом любовника своими завываниями. Идея приготовить бодрящий капучино для себя и Доппио стала спасительной. Этим утром Ризотто Неро впервые за долгое время улыбался даже звукам кофемашины. Казалось, впереди будет только лучше. Казалось.***
– Урод! Как ты только мог?! Не подходи ко мне! – в сторону высокого беловолосого мужчины летел весь кофейный сервиз, особенно больно ощущался удар фарфоровых кружек и креманки с ассорти из джема. Смотря на лужицы капучино, разлитых по паркету, куски круассана и пятна конфитюра, Ризотто мало беспокоил сам факт беспорядка – горничные уберут это безобразие в мгновение ока, но вот в чем была причина такого поведения Доппио? Это не давало ему покоя. На своем веку у ювелира бывали любовники и строптивые, и капризные, в общем-то, всякие бывали, но чтобы такие…. Таких Неро припомнить не мог. Верить в то, что причиной была сексуальная неудовлетворенность, хозяин особняка отказался сразу же. Он запомнил их совместную ночь слишком отчетливо. Так, что даже в такой неподходящий момент разум генерировал стоны любимого, его полное страсти и желания: «Ризотто!», вперемешку с самыми горячими и терпкими поцелуями. Покачав головой в желании отогнать мешающие мысли, мужчина встретился взглядом с заплаканными глазами Доппио. Он совсем затих и больше не предпринимал попыток швырнуть что-то в своего спутника. Самое подходящее время сократить дистанцию. На более близком расстоянии удалось отметить – когда розоволосый плачет, веснушек у него становится, будто в два раза больше. Удивительно, но не больше чем то, что цвет глаз его становится почти черным, будто все тепло из них вымылось потоком соленой влаги. Смотреть не хочется – хочется прикоснуться, успокоить и вытереть, наконец, эти злосчастные дорожки на щеках. Так и происходит: Ризотто подходит все ближе, рука тянется в попытке прикоснуться, но в ответ слышатся угрозы и крики. А еще спустя минуту – звонкая пощечина. – Доппио! Хватит, объясни, в конце концов, что случилось? – Неро морщится и потирает пульсирующее место удара. Еще чуть-чуть и последнее терпение лопнет. Руки сжимаются в кулаки, костяшки на пальцах начинают белеть. – Случилось то, что ты урод и сволочь! А еще, что я тебя просто ненавижу, как ты мог так со мной поступить? Не думал, что ты способен на такое, – у Винегара дрожит голос, губы, да и все его тело пробирает не на шутку. Приходится покрепче обхватить руками плечи, чтобы унять себя. Слова остро врезаются где-то глубоко внутри и остаются там, как заноза. Больше нет сил, ни смотреть, ни слушать. Ризотто не помнит, в какой момент Доппио успел собраться. Не помнит и то, как остался один в просторной спальне. Слишком для одного человека с вновь разбитым сердцем. Сжимая губы до посинения, Неро решает больше никогда не прыгать в омут с головой.***
Собирать вещи в таком лихорадочном темпе было для Винегара не в новинку. Не то чтобы он постоянно от кого-то сбегал, но извечная тревожность не давала организовывать дела спокойно. Если и раньше казалось, что кто-то из призраков прошлого может настичь его, то сейчас и подавно было не по себе. Было страшно подумать, что его недавний приятель может объявиться на пороге дома, дабы выяснить отношения. Внутренняя чуйка кричала, он обязательно встретит Ризотто снова, если останется на этом острове хотя бы еще на сутки. Дьяволо не упустит такой шанс. К слову о последнем, каким же титаническим трудом далось его заткнуть. Пришлось выпить, не меньше трех таблеток транквилизатора из-за чего теперь к тревожности добавилась еще и невозможность сконцентрироваться на чем-либо. А ведь психиатр рекомендовал начинать прием нового препарата с половины таблетки в сутки и увеличивать дозировку лишь со следующей недели. Доппио схватился за голову – да что же это за напасть такая! Нужно быстрее сваливать с этого ужасного места. Каким же он был глупцом, когда думал, что родные места помогут ему набраться сил и обрести уверенность в себе. Как наивно. Слезы гроздьями катились на пол. Мужчине было стыдно за свою слабость. Его использовали. Над ним просто потешились и надругались. Если бы в тот момент Доппио мог оценивать ситуацию трезво, не через призму своих страхов и предрассудков, он мог увидеть нежность в глазах Ризотто, неподдельный интерес к своей персоне и теплые руки на своих плечах. Он мог бы осознать всю ту заботу, с которой к нему относится Неро, понять, что эта ночь имеет шанс перерасти во что-то более продолжительное и серьезное. Доппио оказался не готов к этому. Тогда в панике он убежал в ванную комнату, прихватив заодно свои вещи. А после вышел и, не глядя на любовника, стремительно ушел прочь. Перед тем как покинуть временное пристанище, взгляд янтарных глаз блуждает по комнате, пытаясь то ли запомнить это место, то ли и вовсе стереть всякое воспоминание о нем. Времени катастрофически не хватает – обладатель розовых волос шумно выдыхает и направляется к выходу. Необходимо покинуть Сардинию до того, как Дьяволо возродиться вновь.***
Прошло, по меньшей мере, шесть часов после того, как Доппио убежал прочь. Стоило ему это сделать, небо тут же затянулось плотными серыми тучами, а с побережья потянуло штормовым ветром. По началу Ризотто не предпринимал никаких попыток последовать за обидчиком – его гордость задета, а сам нерадивый любовничек вряд ли захочет идти на контакт. В раздумьях он пребывал полчаса так точно, а после захотелось послать все к черту и рвануть что есть мочи прочь из виллы. И неважно, что за окном бушует стихия и все вынуждены прятаться, где придется лишь бы переждать непогоду. Все это не могло уже остановить, изведенного в своих муках, мужчину. Даже горькое послевкусие ссоры, даже унижение и чувство разочарованности не смогли отговорить его последовать за Винегаром. Образ кареглазого молодого человека с невероятной россыпью веснушек никак не покидал мыслей. Так сильно еще никого не хотелось вернуть, как это розоволосое недоразумение. Мокрая рубашка неприятно липла к груди и торсу, Ризотто уже давно хотелось снять ее, но он боялся даже на минуту отвлечься, дабы не потерять из виду Доппио. Первым делом он помчался к старому гостевому дому, где и обитал все время его возлюбленный, но на месте никого обнаружить не удалось. Ветхие деревянные окна не были зашторены, внутри никого не наблюдалось. Вряд ли в такой лачуге можно было спрятаться, не будет же он скрываться в шкафу или под кроватью. Конечно, Неро не удивился бы и такой выходке, но все же хотелось верить в хоть какой-то здравый смысл. Мелькнуло банальное предположение о том, что Винегар может попросту отсиживаться в ванной комнате, но, к сожалению, проверить это не представлялось возможным. Оставалось лишь стучать в дверь и окна. Оставалось только в последний раз произнести имя любимого. Мужчина ушел, так и не узнав, что тот скрылся незадолго до его прихода. Что же по итогу оставалось делать Ризотто в середине отпуска с растерзанной душой и без какого-либо желания двигаться дальше? Рефлексировать. Погружаться в свою печать все глубже и глубже с каждым днем, прокручивать сложившуюся ситуацию, словно старую пластинку, в своей голове. Отгораживаться от окружающих его людей, избегать контакта с обслуживающим персоналом и просто такими же туристами, как и он сам. Все оставшееся время ювелир провел в полном отчуждении: целыми днями бродил вдоль пляжа в надежде встретить в толпе розовые локоны, долго-долго вглядывался в рельеф величественных скал, плавно уходящих хребтом в горизонт, даже несколько раз повторял их совместные маршруты, но все было тщетно. Доппио нигде не было. Находясь в отчаянии, Ризотто утратил всякий аппетит и желание спать. Оставалось непонятным, почему такой сдержанный и по большей части замкнутый человек, как Неро, смог быстро привязаться к веснушчатому чудаку. Почему именно он, а не кто-то другой из многочисленных пассий так запал в самые глубины сердца? Ведь их знакомство от силы длилось всего-то пару дней. И в один миг Ризотто все понял – в Доппио была душа, в нем была непосредственность и необходимая степень искренности, которую он так жаждал видеть в своем избраннике. Его хотелось слушать, с ним хотелось смеяться без фальши, а еще просто наблюдать и любоваться. Самым лучезарным и таким родным. Утраченная возможность сблизиться и стать друг для друга намного больше, чем случайные любовники угнетала, и если бы судьба подарила еще один шанс, Ризотто Неро ни за что его не упустил. Он перетупил бы все обиды и гордость, сломал все преграды на пути и ни за что не отпустил. Даже если бы и захотел, не смог – Винегар первым смог стереть все существующие ограничения ювелира. Думать об этом неприятно, но отрицать очевидное куда хуже. Мужчина понимает, что уже вряд ли когда-то столкнется с Доппио снова, а вот выгнать из своего разума не сможет еще очень долгие годы. Вряд ли стоит говорить о том, что покидает Сардинию Ризотто в самом паршивом настроении. Перелет кажется невыносимым по всем параметрам, а Неаполь встречает отнюдь не оптимистично, несмотря на палящее солнце и живописные пейзажи по пути домой.