Пубертатная язва

— Да-вай, ну же… При-кле-и-вай-ся… Сука! — Перестань материться в зеркало. — Не твое дело! — Оно моё, пока родители грозят надрать мне зад, если с тобой что-то случится. — От того, что я матерюсь перед зеркалом со мной ничего не случится! — Случится. Если ты сейчас рот с мылом не вымоешь, я утоплю тебя в умывальнике! Чонгук кривляется в зеркало, передразнивая брата и все равно матерится, но уже тише. Хосок хоть его и любит, но все равно лишний раз рисковать не стоит. Проблема в том, что на лице Гука, как раз по центру лба, опять выскочил огромный прыщ, и он хотел заклеить его маскирующим пластырем, но тот, мать его, не держался. Наверное, проблема была в размере. Прыщ был невероятно огромен. Даже больше, чем прошлый, который только прошел. Чонгук вообще удивляется, как Хосок хочет, чтобы он не злился, если у него на роже подобие горы Килиманджаро. Он еще раз попытает счастья с пластырем, терпит поражение и злой, как черт, плетется на кухню портить настроение Хосоку. Не все же самому огребать. Хосок подмечет новоявленную проблему Чонгука и ехидно улыбается. — О, у нас сегодня твой друг на завтрак. Мне поставить еще одну тарелку? Чонгук вначале не понимает о ком идет речь, их в доме ведь всего двое, но потом он видит, как Хоби смотрит на его лоб и честно, он убьет этого говнюка раньше, чем родители приедут из Мексики. — Завтра ты пойдешь на работу голым, я тебе отвечаю. Пока тебя не будет дома я выброшу нахер все твои вещи, — шипит злющей коброй Гук, сердито запихивая в себя оладушек. Хосок ржет, отпивая свой кофе. — Ты не сделаешь этого. Хотя бы потому, что тогда тебе не у кого будет таскать шмоки. Гук смотрит на него снизу вверх, опустив голову низко над столом. — Я ненавижу. Тебя, твои шуточки, и этот ебаный пубертат. Мне кажется, я готов убивать. Почему так, хен? Еще эти прыщи сраные. — Тебе четырнадцать, твой организм взрослеет, гормоны бушуют, это нормально. Подожди, это у тебя еще усы расти не начали. — Блядсто… — сычит про себя Гук и Хосок даёт ему не сильный подзатыльник. — Не выражайся. — А ты мне не мамочка! — Ага, но я могу ей позвонить, и тогда ты будешь сидеть не в интернете, а возле подъезда на лавочке с аджумой с первого этажа и сплетни распускать. — Знаешь, когда-то я тебя перерасту, и ты у меня за все ответишь. — Ты младше меня на восемь лет. Если хочешь чтобы я ответил на днях, то тебе нужно машину времени изобрести. И быстро. — Я почти с тебя ростом, хотя и младше. Гены, Хоби, я в дедушку пошел, а ты в соседского бомжа. — Ащ, мелкий ты засранец! Вали уже в школу, а то и вправду родителям нажалуюсь. Чонгук вредно показывает Хоби язык и действительно уходит. Школа с недавних пор тоже относится к категории «ненавижу». На самом деле раньше он был вполне адекватным ребенком. Прилежно учился, слушался родителей и брата. Хосок у него не плохой, но Гук в последнее время вредная говняшка, которая так и норовит испортить жизнь всем вокруг. Видит бог, Чонгук не хочет. Это все переходной возраст: у него меняется тело, плещут гормоны, скачет настроение, появилось желание быть самостоятельным, но в то же время ни черта не делать для этого. А из-за постоянных полюций он и вовсе скоро сойдет с ума. Он бросает в рюкзак блокнот и огрызок карандаша, набрасывает любимую кофту с глубоким капюшоном, и обувшись, выходит на лестничную клетку, тут же сталкиваясь нос к носу с соседом. — Оу, Чонгук, ты отращиваешь новую голову? — шепелявит Юнги и мечет взглядом в лоб парня. — Если ты до вечера помрешь, то знай, что это я только что навел на тебя порчу, — отрезает Чонгук, и затянув шнурки на капюшоне так, что виден остается только нос, идет вниз по лестнице. Юнги, посмотрев в след Чонгуку, решительно направляется в их с Хосоком квартиру, входя так, словно к себе домой. — Хосок, ты дома? Тот появляется практически сразу, с полотенцем в одной руке и небольшой лопаткой во второй. — Юнги, квартира открыта, ты как думаешь? — Думаю, что мелкий какой-то совсем растерянный, может дверь забыл закрыть, — разводит руками Юнги, медленно подходя к хозяину квартиры. — А то, что мы договорились вчера, что ты придешь, тебя не смущает? — Хосок игриво подмигивает, забрасывая руки Юнги на плечи, сцепляя их так, что лопатка оказывается в двух ладонях. Юнги же обнимает Хосока за талию, прижимая к себе ближе, и мурлычет в вытянувшуюся шею томно и пошло. — Я об этом вчера весь день думал. Родители на сколько уехали? — На два месяца, — пытается не стонать Хосок, когда Юнги размашисто лижет его шею, касаясь губами мочки уха. У Хосока мурашки по коже, а на губах хитрая улыбка. — Неужели целых два месяца мне можно будет тебя тискать и не бояться, что в какой-то момент в комнату войдет твой отец. — Ты до сих пор его боишься? Мне иногда кажется, что он любит тебя больше чем нас с Гуком вместе взятых. — Просто я люблю футбол, а вы с Чонгуком неженки. Мелкий вон вообще, словно с Марса свалился. — У него трудный период. А ты любишь футбол, так же как и я, просто согласись, что это единственный способ заполучить уважение моего папы. Юнги уже вытянул хосокову футболку из штанов и шарит руками по спине, перебирая пальцами выступающие ребра. — Почему ты такой худой, вообще не жрешь? — спрашивает Юнги, не отрываясь от любимого ушка. Хосок тихо стонет, пытаясь не терять нить разговора. — Не меняй тему. Мы встречаемся уже почти два года. Не думаешь, что им пора рассказать? Юнги отрывается от облюбованного места, с ужасом вглядываясь в смеющиеся глаза. — Смерти моей хочешь? — Папа не такой грозный, как кажется. — У него в гараже висит кабанья голова. — Я т-тя умаляю, Юнги. Он её на барахолке купил. — Откуда тебе знать? Может он его собственноручно, голыми руками укокошил. — Нет, конечно, он ее купил. Чтобы наводить ужас на моих парней. Юнги, будучи до этого достаточно серьезным, совсем хмурится. — Каких еще парней? — Какие за мной толпами бегают. Хосок смотрит серьезно, наслаждаясь насупленным лицом своего парня, а потом не выдерживает и смеется раскатисто, чмокая наёжившегося Юнги в кончик носа. — Пошли, мой смельчак, я накормлю тебя оладушками. — Сам готовил? — с опаской спрашивает Юнги. Хосок, будучи человеком творческим, но совсем не хозяйственным, сначала хочет обидеться, за то как Юнги оценивает его кулинарные способности, но потом вспоминает то, как варил яйца и те в итоге застряли в потолке, и решает не затевать с утра пораньше скандала. — Я просто добавил воды в смесь. И они почти не подгорели. — Мм, я люблю тебя, — мурлычет Юнги, обнимая Хосока за талию, прислоняясь к спине, и вновь принимаясь целовать шею, только теперь он уделяет больше внимания затылку. — Дай мне пять минут, я помою тарелку и мы пойдем в спальню. — Я не хочу в спальню, — капризничает Юнги. — Мы впервые одни. Давай здесь? А потом в ванной или в коридоре, перед зеркалом. Хосок оглядывается на него, приподняв одну бровь. — Слышь, извращенец, если отец узнает, что ты трахал его сына на его обеденном столе, то тебя ни один футбол не спасет. Юнги сдувается и нехотя отступает. — Умеешь же ты настрой испортить, — говорит он и присаживается за стол. Ладно, можно подождать пару минут. Хосок познакомился с Юнги три года назад, когда родители Мина переехали в соседнюю квартиру. Юнги было девятнадцать, когда он впервые увидел невыносимо красивого парня, что лучезарно улыбался при каждой их встрече. Тогда еще юный Мин, был сбит с толку реакцией собственного организма, некоторое время потерзался, а потом случайно увидел, как Хосок поздно вечером целуется под домом с каким-то левым парнем и понял — ну и хер с тем, что он гей — Хосока он никому целовать больше не даст. Так и начались настойчивые ухаживания за охреневшим от такого напора Хосоком. В конечном итоге он сдался, причем довольно быстро. Но вот признаться кому-то из родных никто из них пока не решался. Хосок, будучи немного старше, был уже готов, а вот Юнги все еще нет. И дело даже не в его родителях. Юнги боялся, что отец Хосока запретит ему с ним видиться, и тогда Мин умрет прямо под дверью квартиры любимого. А его отец повесит голову Мина рядом с кабаньей, и будет иметь уже два трофея, чтобы отпугивать назойливых ухажеров. — Папа не знает, что мне нравятся парни, Юнги, перестань нести чушь, — как-то устало говорит Хосок. Но Юнги упрямится. — Когда я мертвый буду лежать под дверью, я оставлю возле себя записку, он ее прочтет, узнает о твоих предпочтениях, закроет тебя в квартире, и больше ты не достанешься никому. — Боже, ты такой идиот, — смеется Хосок, взлохмачивая волосы парню, и в который раз понимает, как сильно любит этого идиота. — Ты закончил? — нетерпеливо ерзает на стуле Юнги, когда ждать уже надоедает. Хосок вытирает руки полотенцем, поворачиваясь к парню. — Ага. Юнги и слов не нужно было, достаточно кивка. Он срывается с места, подхватывает легкого, словно пух парня под ягодицы, и несет в его комнату, приговаривая. — Я откормлю тебя, честное слово. Как только мы начнем жить вместе. — Мы можем уже это сделать, но кто-то ссыт рассказать родителям. — Если мы расскажем, то ссать мне будет не чем, — парирует хосоковы попытки Юнги, и бережно укладывает парня на кровать, тут же снимая с себя толстовку, а за ней сразу майку и расстегивая ремень. Хосок от такой прыти немного подвисает. — Эй, куда ты спешишь-то, Гук со школы придет только в три. — Зачем зря тратить время, если можно провести его с пользой? — это Юнги говорит уже вжавшись пахом в бедро Хосока и вновь присасываясь к его шее. — Оставишь засос, я тебя сам прибью. — А жаль, так хочется что-то засосать, — пошло облизывается Юнги, игриво глядя на Хосока. Тот опирается на локти, смеясь и немного раздвинув ноги, кивает вниз. — Есть места в которых синяков видно не будет, — и Юнги намекать дважды не нужно. Он стягивает штаны с Хосока так быстро и профессионально, словно первые места на соревнованиях по стягиванию штанов занимал. Мало того, похоже, что Юнги еще и приз зрительских симпатий дали за бонусом стянутые трусы. Хосок протяжно стонет, когда Юнги приступает к делу. Он ложится на спину полностью расслабляясь и отдаваясь во власть умелых рук… и губ. Юнги за то время, что они встречаются, будучи девственником до этого, преуспел в искусстве минета настолько, что рядом с предыдущим кубком стоит еще и по оральному удовлетворению. Мда, награды, которые не покажешь родителям, но умения, которые определённо пригождаются в повседневной жизни. — Мм, Юни, сильнее, ах… Хосок не сдерживается в стонах. Им так редко удается остаться действительно наедине. Юнги же пыхтит, стараясь как никогда в жизни, поглядывая снизу вверх, на кусающего ребро ладони парня и радуется, что все-таки еще не успел собственные штаны снять. Хосок чувствует, что осталось совсем чуть-чуть. Юнги ускоряется, зная уже реакции своего парня как собственные, готовый отстраниться в любой момент и вот, на самом пике, когда он улавливает под руками, как напряглись мышцы живота Хосока, слышит, как тот сделал глубокий вдох и задержал дыхание, выгибаясь и выстанывая его имя… Столбенеет… — Хосок-хен, тебе пло…хо?! — раздается вместе со стуком распахнутой двери и Юнги в который раз благодарен судьбе, что не успел раздеться сам. Чонгук же стоял в дверном проеме получая психологическую травму на всю оставшуюся жизнь. В конце-концов, увидеть, как твой брат кончает на лицо твоему соседу, и не получить никаких последствий в принципе невозможно.

***

Юнги всегда думал, что Чонгук внешне похож на маму, а Хоби больше на отца. Херня. Этот мелкий монстр смотрел на него так, словно это он повалил того кабана, что висит в гараже. — Ты что, спишь с моим братом?! — припечатывает он, не отводя взгляда от Юнги. Тот смотрит с мольбой на Хосока, что стоит, опираясь на подоконник, и держится за голову. — Он уже перерос тот возраст, когда можно наврать о том, что мы просто играли, или что тебя ужалила гадюка, а я отсасывал яд? — шепчет Юнги. Хосок отрицательно мотает головой. — Эй, я все еще здесь. И я знаю, что такое секс! Мне четырнадцать! — И что? Я в четырнадцать не знал что такое секс. — Не пизди! — цедит Чонгук. Хосок хочет сначала прикрикнуть на младшего за мат, а потом понимает слова Юнги, и вопросительно выгибает бровь, мол, да, ерунду не говори. — Ладно, — Юнги поднимает руки, сдаваясь. — Понимаешь, Чонгук, иногда, когда двое взрослых людей любят друг друга, у них бывает секс… — Хён, ты что гей? — вдруг осеняет Чонгука мысль, и он уже не слушает того, что бормочет ему Юнги. Хосок замирает. Тут вроде, как и так понятно все, но вот так услышать этот вопрос в лоб, все равно немного неожиданно. Хосок просто кивает. — Папа охуе… — Не матерись! — Я тебя умоляю, хён. Я такое видел, что матернные слова могут быть лишь способом снятие стресса для моего неокрепшего молодого организма. — Ой, да блин! Молодой организм! Ты, вот на своей кровати все подушки перенасиловал, знаешь, что и откуда берется. Так что нечего неженку корчить, — психует Хосок. — Что? Побежишь родителям рассказывать? Так вперед! Чонгук сначала хочет сказать, что он не стукач и рассказывать ничего не станет, но потом он видит перепуганное лицо Юнги и смекает… — Юнги-хен, а ты чего бледный такой? — подозрительно спрашивает он. Хосок, зная хитрожопость своего брата лишь закатывает глаза, предчувствуя, чем эта вся херня может закончиться. — Что ты хочешь, за молчание? — говорит Юнги, прежде чем подумать, и Хосок почти стонет, потому что нельзя Чонгуку задавать такие вопросы. У него нет ни совести, ни ограничителей. — А что ты можешь мне предложить? — прищуривается мальчишка. Юнги сцепляет зубы и цедит: — Могу пообещать оставить тебе два зуба, чтобы было чем открыть пивную бутылку. — Хён, ты не в том положении, чтобы мне угрожать. Видел кабана у папы в гараже? Юнги резко смотрит на Хосока, тот уже просто молчит, глядя на одного мелкого придурка, и на второго, чуть постарше. Но мозгов, видимо, у обоих одинаково. — Я говорил тебе! — говорит Юнги на эмоциях. — Давай свяжем его и закроем в подвале. — Сдурел?! — спохватывается Чонгук. Он берет свой телефон и уже держит палец над кнопкой быстрого вызова, чтобы набрать отца. — Одно движение и я скажу папе, что ты меня домогался. — Да кому ты усрался, заморыш прыщавый! Чонгук делает большие глаза, выгибает губки дугой, уголками вниз, пару раз моргает, так что Юнги клянется, он даже увидел там слезу, и черт… Угадайте кому поверят. Если Хосок, все это время наблюдающий за этой сценой, еще пару минут назад хотел остановить её, то теперь пододвигает к себе вазочку с орешками, и наблюдает. — Плейстейшн, — деловито заявляет Чонгук. Брови Юнги сами вздымаются вверх. — А пятки мёдом не намазать? — Папа тебе что-то другое намажет, — Чонгук немного привстает с места и немного нагибается над столом. — Тогда мопед хочу. — Мама не разрешит тебе ездить на мопеде, ты еще мелкий, — возражает Хосок. Чонгук разводит руками: — Инвестиции в будущее, буду ездить когда можно будет. — И где ты его два года прятать будешь? В кармане? — интересуется Юнги. — Отдам тебе свой велик. — Сам на той рухляди ездить будешь. — Сам ты рухлядь, тебе что б такие деньги зарабатывать нужно собак еще две последующие жизни выгуливать. — Тогда годовая подписка на порно сайт и по рукам, — делает попытку Чонгук. — Охуел, мелкий? — встревает Хосок. Орешки в вазочке закончились, пора и спектакль заканчивать. — Так, ты молчишь перед родителями, а я не выкладываю в инсту видео, где ты сношаешься с подушкой. Чонгук замирает. Юнги, недоуменно оборачивается. — А у тебя есть?! — со всем имеющимся удивлением в глазах спрашивает он. — Ты не посмеешь! — рычит Гук. — Еще как посмею. Мы уже два года встречаемся, родители ничего нам не сделают, а вот ты себе репутацию подушечного маньяка до последних дней в школе заработаешь. — Ненавижу тебя, — выплевывает Чонгук, и уже оборачивается уходить, как ему прилетает контрольное: — А ты почему не в школе? — Телефон забыл, — орут ему из коридора, несколько минут шуршат обувью, и Юнги немного вздрагивает, когда хлопает входная дверь. Хосок еще пару секунд смотрит перед собой, а потом мотает головой, сбрасывая наваждение, и приближается к своему парню. — Так на чем мы остановились? Юнги уже по правде, ничего не хочет. — Пошли кино посмотрим лучше, боюсь, что у меня сегодня уже ничего не получится. Психологическую травму получил не только Чонгук. Хосок садится ему на коленки, широко раздвигая ноги и обвивая руками за шею. — Уверен? Помнится, ты хотел на кухне. Юнги задумывается. Возможно, его травма не настолько глубока. И целует глубоко и страстно своего самого любимого человека. Чонгук, вышедший на лестничную клетку некоторое время медлит, а потом, все же, закрывает дверь своим ключом. Будь эти олухи немного внимательнее, такого бы не случилось. Он, конечно же, никому и ничего не расскажет, просто подразнить Юнги-хена было весело. И не в видео дело, совсем нет. А у Хосока компромата и не было. Просто хитрожопым уродился не только младший. Небольшие хитрости никогда лишними не бывают, когда у тебя в доме живет мелкая пубертатная язва. — Мы расскажем родителям, когда они приедут, — заявляет Юнги, когда они на разбросанной кровати, все потные, но довольные, разлеглись в форме морских звезд. — Больше не боишься моего папу? — улыбается Хосок. — Нет, просто хочу наконец съехать и жить отдельно. Еще одного такого экстремального минета я не переживу. Хосок смеётся, прикрывая глаза руками. — Хорошо, мы расскажем им, как приедут. О том, что родители вот уже полтора года знают о них, Хосок решает не сообщать.